Общее Благо

Директор сидел в мягком кресле и внимательно слушал рассказ ученика. Сегодня Альбус объяснял Феликсу о тонкостях дозирования энергии, которую маг вкладывает в заклинания, и сейчас паренёк пересказывал ему всё, что усвоил за этот урок. Старик внимал, изредка кивал и поглаживал бороду. Мальчик запомнил всё правильно. На тех же, разжёванных до невероятной простоты примерах с кирпичами, тележками и другой ерундой, директор донёс до молодого мага, что заклинания, помимо концентрации, отличаются ещё и количеством энергии, которую в них вкладывает маг. Периодически поглядывая на график, очень похожий на тот, что в прошлый раз демонстрировал директор, но на этот раз более сложный, Феликс рассказывал, что каждое заклинание обладает определённым минимумом энергии, который волшебник должен использовать для того, чтобы оно сработало. Что есть чары, сила которых прямо зависит от количества энергии, вроде пресловутых чар левитации и боевых заклинаний, и наоборот, что есть чары, где энергия не играет ключевой роли, а важна, к примеру, концентрация и работа сознания. Например, в чарах починки, движения, или простой трансфигурации. Жестом старик остановил монолог ученика и предложил показать на практике умение дозировать силу. С шестой попытки у паренька получилось воспроизвести сначала бледный, еле видимый свет на кончике палочки с помощью Люмоса, а затем зажечь на палочке яркий, слепящий шар света с помощью того же заклинания. Похвалив Феликса, Альбус закончил урок. — Я тогда пойду, сэр? — Да, конечно, иди. Тебя, наверное, Минерва ждёт. — До свидания, сэр. Спасибо, — паренек скрылся за дверью. Один мысленно обещанный урок магии можно было зачеркнуть. Какое-то время директор сидел, задумавшись. Юный Росс его радовал своей скоростью усвоения материала, и потенциальной колдовской силой. Флитвик светился от счастья. Он всегда радовался, когда его ученики добивались успеха. Учебную программу по чарам юный маг проходил семимильными шагами. А вот Минерва ходила расстроенной. А всё дело было в трансфигурации. Феликсу она давалась очень плохо. — Я же вижу, он старается, Альбус, не хочет меня расстраивать, — говорила Минерва за чашкой чая прошлым утром, — но всё даётся ему с таким трудом. Это ненормально. Я же вижу, он сильно устаёт после каждого занятия, он тратит на любое трансфигурационное превращение так много сил. Ладно, если бы у него просто не было таланта, я бы поняла, но он же анимаг, Альбус. Природный! — Даже не знаю, что сказать, Минерва. Дай ему время, снизь нагрузки. Пусть занимается чарами, если ему больше нравится. Я думаю, ему просто нужно немного времени, чтобы сильнее влиться в наш волшебный мир… Влиться в мир. Да, Альбус знал, что надо было сказать женщине, но промолчал. Он прекрасно знал, почему мистеру Россу не даётся трансфигурация. Страх. Да, страх сковывает не хуже полной бездарности в этой области. Все превращения приходится проводить через силу, причем юный волшебник этого даже не осознаёт. Время, да, время — всё, что пока может помочь ему. Рано ещё работать с ним, рано. Нужно просто немного подождать, прежде, чем бороться с такими страхами. Старик поморщился. Головная боль отвлекла его от мыслей о племяннике Минервы. Проклятая бессонница не давала покоя всю последнюю неделю, с самого родительского собрания. Воспоминание о странном эпизоде за столом преследовало его. Аймар. Что за имя? Смутно знакомое, но совершенно непонятное. Он никак не мог выкинуть его из головы, словно каждый день кто-то нашептывал его ему в ухо. Но голосов он больше не слышал, что несказанно радовало. Позавчера, во сне, директор сумел вспомнить своё прошлое имя. К сожалению, этот радостный момент вызвал ещё больше вопросов. Да, перед тем, как умереть под Серым Холмом, его звали Руммох уль Шаур, на местном языке Руммох Неустрашимый, или Свирепый. Осталось выяснить, кто такой, черт подери, Аймар? Ответа на этот вопрос он так и не получил. Раздался протяжный звон, как будто кто-то ударил в колокол, следом за ним тихий лязг металла — удар меча о щит. Старик перевёл взгляд на поделку, которую смастерил от скуки три дня назад. Эти часы, в принципе, были бесхитростным магическим артефактом. Высокие, в форме небольшой башни в готическом стиле, с четырьмя циферблатами, они стояли на секретере у стены. Внизу, у подножья находилась небольшая площадка, где стояли четыре чугунные фигурки воинов, высотой в два дюйма каждая. Каждый раз, когда часы начинали бить, двое из них сражались, завершая схватку за столько ударов, сколько пробило часов. Вот и сейчас, рыцарь в черных доспехах одиннадцатым ударом меча снёс голову своему врагу — викингу в кольчуге, с щитом и боевым топором. Мёртвая фигурка откатилась к краю поля, рыцарь поклонился противнику и замер. Отрубленная голова приросла на место, викинг уселся отдыхать. Теперь Альбус понимал, почему в кабинете старого директора было так много всякого магического хлама. Наверное, ему тоже в свободные минуты нужно было чем-то развлечься, чтобы отдохнуть от дел, и он мастерил всякие неведомые штучки. На часы директор затратил в общей сложности три дня, потому что свободного времени у него было не много, и создать всё за день оказалось довольно сложной задачей. Вздохнув, старик снова принялся за работу. До вечера надо было сделать ещё несколько важных дел, посмотреть список кандидатов на преподавательские должности, присланный ему Люциусовской совой. С увеличившимся количеством предметов Хогвартсу потребовалось больше учителей.

***

Перед его глазами стояла нечеткая картинка. Всё расплывалось, словно за каким-то мутным стеклом. Голубое небо виделось какой-то дымкой над головой, а лес вокруг предстал перед ним мешаниной темных пятен. Однако, отчего-то он знал, что вокруг лес, над головой небо, река какой-то бурой грязи — это обычный большак. Впереди, на небольшом пригорке виднелся замок — каменная громада, упирающаяся в небо. Лес вокруг тоже казался каким-то чересчур высоким, как и голова лошади перед его лицом чудилась слишком большой. Руки, что держали поводья, были маленькими, с гладкой молодой кожей, никогда не знавшей тяжелой работы. Дитя. Загудел горн, врата открылись. Двора он не разглядел. Глаз не мог ни за что зацепиться, стоило лишь попытаться разглядеть какую-то мелкую деталь, да хоть те же ворота, и образ куда-то уплывал, внимание тут же ускользало. Всё было окутано дымкой тайны. Кто-то провозгласил об их прибытии. Он спустился с лошади и словно отодвинулся в сторону. Теперь он не был этим ребёнком, а видел происходящее со стороны. Во дворе появился мужчина в странных одеждах, он обратился к кому-то другому, кому-то за спиной мальчика, кого он не мог разглядеть. — Что привело вас в мой дом, ваша светлость? — Я пришел отдать сына тебе в ученики, маг, — ответил грубый голос. Сильная рука пихнула ребёнка к колдуну. Теперь он видел его в мельчайших подробностях. Этого дьяволёнка с ангельской внешностью. Светлые волосы, невинное детское личико. Но взгляд, которым этот маленький демон одарил отца, заставил съежиться. Неприкрытая злоба и ненависть, вот что было в этом взгляде. Рука снова грубо толкнула маленького монстра к колдуну. Мальчик громко фыркнул, сплюнул на землю и повернулся к магу. — Как твоё имя, малыш? — хозяин замка наклонился к нему. — Аймар, ваше колдунство, — издевательски поклонился тот. — Иди за мной, Аймар, — маг не обратил внимания на манеры будущего ученика, — Очень скоро ты поймёшь, каким великим даром наградила тебя природа. Послышался лязг железа, старик поморщился, что-то промычал и повернул голову в другую сторону, подальше от звука. Мгновение спустя пришло осознание. Альбус встрепенулся, приподнялся в кресле и огляделся по сторонам. Рабочий стол с бумагами, самопишущее перо летает над записной книжкой. Фоукс чистит перья на шкафу. Звук… звук. Часы. Фигурки завершили бой. Вздохнув, директор протёр глаза. — Уснул в кресле, надо же! — дед широко зевнул, — Проклятая бессонница. Сегодня выпью зелье… Да, зелье определённо не помешает. Потянувшись, Альбус снова протёр глаза, широко зевнул и взглянул всё-таки на часы. Взглянул и, чертыхнувшись, принялся убирать на столе. Он опаздывал. Уилтшир. Это же время. Люциус Малфой возвращался домой со встречи с министром и, как всегда, аппарировал прямо к воротам своего поместья. Совсем скоро ему предстояла ещё одна деловая встреча, на этот раз с человеком, которого он уважал намного больше Корнелиуса Фаджа. Мужчина сделал пару шагов и замер, так и не открыв ворот поместья. Что-то было не так. Затылком он почувствовал какую-то угрозу. Давно шестое чувство не давало о себе знать. В последний раз он испытывал нечто подобное во время войны, когда кто-то направлял на него палочку. — День добрый, сиятельный лорд Малфой, — с издёвкой протянул голос за его спиной. Мужчина похолодел, голос был ему знаком. «Неужели, он?» — пронеслась мысль в его голове. Люциус сжал покрепче набалдашник трости и медленно обернулся. Его лицо было, как всегда, спокойным и слегка надменным. — Здравствуй, Барти. Признаться, не ожидал тебя здесь увидеть. — А где ты меня ожидал увидеть, Люциус? В гробу? «На свидании с дементором, где тебе самое место» — подумал тот, но вслух сказал иное: — Нет, что ты. Я догадывался, что рано или поздно ты свяжешься со мной. Хотя, должен сказать, ты немного не вовремя. — Неужели? Не вовремя! — воскликнул Барти и всплеснул руками, как если бы играл на публику в театре, — Ах, простите-извините, я должен был отправить сову за месяц, чтобы предупредить Вашу светлость о своём визите, лорд Малфой. Наверное, и авроры бы заглянули в гости, и твой новый друг Дамблдор, верно, Люциус? Малфой вздохнул. В последний раз он видел младшего Крауча незадолго до того, как его отправили в Азкабан. Тогда он был смазливым молодым парнем со светлыми волосами, за которым толпами бегали девчонки. Сейчас перед ним стоял совершенно другой человек. Отросшие волосы жесткой, грязной соломой свисали с головы, осунувшееся худощавое лицо и синие мешки под глазами вызывали лишь жалость и легкую брезгливость. Он постоянно высовывал по-змеиному язык и, похоже, сильно тронулся умом. А это значило, что сейчас Крауч, который и раньше не блистал твёрдостью рассудка, стал опасен вдвойне. — Старик мне не друг, Барти, — заговорил Люциус, стараясь быть хотя бы внешне спокойным, — Я в попечительском совете Хогвартса и поэтому вынужден, — мужчина специально заострил внимание на этом слове, — работать с ним. Зачем ты пришел? — О, теперь ты решил спросить, зачем же я здесь? Вдруг получится откупиться от меня так же, как от Визенгамота? Ах, я был под Империусом, гнусный Тёмный лорд заставлял меня это делать, — слезливо запричитал Крауч писклявым голосом, после чего нахмурился и грубо сплюнул на землю, — меня от этого тошнит! Малфой ещё крепче сжал рукоять своей трости. Разговор с сумасшедшим постепенно подходил к той опасной грани, когда в любую секунду в тебя может полететь Авада. Как бы не кривлялся, как бы не причитал Барти, его глаза пристально следили за Люциусом, как и кончик палочки, постоянно направленный на него. — Знаешь, Люциус, что интересно? — продолжал Барти, чуть-чуть приблизившись, — Что сказал бы Он, если бы узнал, что ты ведёшь дела с Дамблдором? Что ты забыл старых друзей? — Авада Кедавра, — произнёс Малфой с кривой ухмылкой. Она далась ему с трудом. Крауч хрипло расхохотался, как будто словил приступ смеха. — Чертовски верно! — его лицо мгновенно стало серьёзным, — А что, если я скажу это прямо сейчас? — кончик палочки смотрел прямо на Люциуса. Барти стоял чертовски близко, настолько, что от его аромата начинала болеть голова. Время поджимало, и Люциус начал терять самоконтроль. Он впервые за столь долгое время почувствовал подступающую панику, впервые, с конца войны, он ощутил, как мысли начинают путаться, пока он лихорадочно пытается найти какой-то выход из ситуации. Он стиснул рукоять палочки так, что костяшки на пальцах побелели, а бедная голова змеи легонько затрещала, но сам Малфой не обратил на это внимания. На встречу вот-вот должен был явиться Дамблдор. — Попробуй. Сделаешь себе только хуже, — прохрипел он. — Почему это? Честно убью паршивого предателя! — Потому что я ничего не забыл и действую согласно указаниям Лорда, — проговорил мужчина, хотя внутри у него всё кипело. Крауч перестал улыбаться и сделал шаг практически вплотную к Малфою. — Так что же ты не ищешь его тогда? — зашипел он угрожающе, лицо Барти перекосило от ярости, — Столько лет прошло, а ты даже пальцем о палец не ударил, чтобы хоть немного приблизить его возвращение. Разве это не предательство, ублюдок?! — Потому что у меня были совершенно иные задачи! — криком на крик ответил Люциус, — Я должен был готовить почву для его возвращения. Налаживать связи в Министерстве, давать кое-кому золото, набирать вес на политической сцене и многими другими делами, о которых тебе знать не обязательно! А теперь, раз уж мы всё выяснили, исчезни отсюда. С минуты на минуту здесь будет Дамблдор и я не хочу, чтобы планы Лорда пошли прахом из-за тебя! — вздохнув, Малфой добавил, — пожалуйста, Барти. Крауч несколько секунд задумчиво рассматривал Люциуса, наклонив голову на бок. Словно размышлял, блефует он, или нет. — Нам нужны деньги на поиски, — наконец, сказал он, медленно отходя к лесу, — за ними придёт Хвост в течении трёх дней. Положи под тот старый дуб, — он указал рукой на массивное дерево, — и ты покойник, если он не вернётся. — Хорошо. В мешке будет тысяча галлеонов. Круч медленно кивнул и попятился в сторону леса, держа Люциуса на прицеле. Едва он аппарировал прочь, из Малфоя словно вынули стержень. Он тяжело вздохнул и устало опёрся на трость, рука, на которую он опирался, сильно задрожала. Эта встреча изрядно потрепала ему нервы. Он отер капли пота со лба носовым платком и взглянул на время. Дамблдор уже опаздывал на пять минут, хотя раньше всегда был пунктуален. Сзади послышался хлопок аппарации. В этот миг Малфой почувствовал, что ледяное дыхание смерти исчезло, как будто на его плече и вправду лежала чья-то костлявая лапа. Он давно не испытывал этого чувства, когда всё балансирует на грани и какие-нибудь, казалось бы, незначительные мелочи определяют судьбу. Удача, что решает всё. Наверняка, Альбус забыл носовой платок, порвал мантию о дверную ручку, или что-то в этом духе. Малфой не мог в здравом уме представить, что было бы, если бы Барти задержался на эти несколько секунд, или директор прибыл бы раньше. Повезло настолько сильно, что в голову политика закрались нехорошие подозрения, которые он тут же отверг. Если бы это было подстроено Дамблдором, то уже две минуты назад сюда бы пришли авроры, а Люциус был бы на пути в комнату дознания, где его бы ждал флакончик Веритасерума. Мужчина развернулся, чтобы поприветствовать своего гостя. Дамблдор выглядел уставшим и внимательно разглядывал опушку леса, откуда только что аппарировал Барти Крауч младший, как будто искал что-то подозрительное на ней. Альбус несколько секунд пристально вглядывался в просветы между деревьями, после чего моргнул, словно выходя из какого-то транса и приветливо улыбнулся Малфою. — Здравствуйте, мистер Малфой. Прошу меня простить, я немного опоздал. — Ничего страшного, мистер Дамблдор, я и сам только-только прибыл из Министерства. Пройдёмте внутрь, — так же приветливо улыбаясь, Люциус открыл перед директором ворота поместья.

***

Гарри Поттер ворочался в кровати. Вот уже много дней его преследовал один и тот же кошмар. Настолько ужасный, что мальчик боялся заснуть. Отчего-то, он никак не решался рассказать его содержание тёте Андромеде, несмотря на то, что она была с ним всегда очень ласкова, и он мог доверить ей много своих детских секретов и страхов, но этот по какой-то, неведомой причине, просто не мог вырваться из горла. В доме Тонксов мальчику очень нравилось. И комната, которую ему выделили, пусть и не была такой просторной и красивой, как в доме директора, но зато лично ему казалась более уютной. К сожалению, даже её стены в эту ночь доставляли неудобства. Мальчишке чудилось, как тени шевелятся под потолком, как сквозь окно просачивается какой-то белый туман, как в свете луны шуршит что-то под кроватью. За шкафом притаился зловещий монстр, только и ждущий, когда Гарри уснет, чтобы сожрать его. Огромным минусом мира магии для него стало то, что теперь он далеко не всегда мог отличить то, что ему просто кажется от того, что происходит на самом деле. Гарри закрыл глаза и отвернулся к стене. Он успокаивал себя тем, что в доме у тети Андромеды никаких монстров быть не может, она бы их всех давно переловила. Когда это, наконец, помогло, ребёнок быстро заснул. Во сне Гарри увидел детскую кроватку. Все расплывалось перед глазами, как всегда было без очков. Очертания комнаты были неясными, очень расплывчатыми. Что-то загремело далеко внизу. Раздался чей-то крик, на стенах заплясали ужасные тени. Кто-то ворвался в комнату, мальчик разглядел только силуэт — это была женщина с рыжими волосами. Вслед за ней вошел страшный человек во всем черном. Кто-то что-то кричал, он не разбирал слов, не понимал ничего. Вспыхнуло что-то зелёное, женщина свалилась на пол. На него уставилось острие длинной деревянной палочки. Лицо страшного пришельца он не видел. Мир замер на миг, из палочки вырвался зелёный луч и его мир свернулся в трубочку. Он оказался один, во тьме, не видя совершенно ничего вокруг. Душу сковывал страх, ему было холодно. Перед ним появилось существо, страшное чудовище, сотканное из черного тумана. Оно приняло очертания человека, того самого ужасного пришельца, но с уродливым лицом и темными провалами вместо глаз. Этот ужасный демон двинулся к нему, протянул свою руку. — Теперь ты… мой! Рука приблизилась к голове, он зажмурился и … проснулся с криком. Голова сильно болела. Откинувшись на подушку, Гарри смотрел в потолок. Там больше не шевелились никакие тени. Этот сон пришел снова. В шестой раз за месяц… Через окно пробивались слабые лучи восходящего солнца. Так рано. Тётя Андромеда и Нимфадора, которую Гарри никогда бы не назвал так в лицо, ещё спали, а мистер Тонкс уже, наверняка, завтракал. Он всегда уходил рано на работу, это мальчик выучил едва ли не сразу, как переехал. Ничего не поделаешь. Ещё немного повалявшись в кровати, мальчик отправился в ванную. Уснуть он снова не смог, боялся возвращения ночного кошмара, а холодная вода из-под крана прекрасно заглушала головную боль. Умывшись, Гарри спустился на кухню. Его шаги отдавались негромким гулким эхом по дому, где тишину нарушало лишь тиканье часов да легкая возня на кухне. Как Гарри и предполагал, мистер Тонкс уже заканчивал с завтраком. — Доброе утро, мистер Тонкс, — поздоровался Гарри. — Доброе утро, — ответил мужчина, — кипяток ещё на плите, если желаешь чаю. Его тарелка отправилась в мойку, вместе с кружкой и приборами прямо по воздуху. Гарри проводил посуду завистливым взглядом. Он тоже хотел так научиться, но пока что, ему нельзя было брать в руки палочку. Мистер Тонкс попрощался с мальчиком, прихватил кожаный портфель и был таков. Тётя Андромеда рассказывала, что её муж работает в Мунго и Гарри теперь точно знал, куда не пойдёт работать, когда вырастет. В его представлении о семейной жизни он дома бывал почаще. Мальчик присел у окна с кружкой чая и раскрыл небольшую книжку, которая в этом доме была его единственным развлечением. Читать нудные трактаты по магии он научился ещё в доме у директора, где миссис Селвин его приучила к чтению, а здесь Нимфадора одолжила юному Поттеру всю свою развлекательную литературу, которая, к удивлению Гарри, оказалась сплошь маггловской. Сейчас мальчик пытался осилить «Хоббита». Так прошло несколько часов. Дом был пуст, только часы тикали на стене. Около девяти на кухню спустилась тётя Андромеда. Это была красивая женщина с добрым лицом, обрамленным каштановыми волосами. — Доброе утро, — оторвался от книги Поттер. — Доброе утро, Гарри. Уже завтракал? — Нет. Только чаю выпил, — улыбнулся он и показал обложку. Женщина лишь укоризненно покачала головой. У Андромеды не было домового эльфа, как у директора Дамблдора, поэтому всё в этом доме делалось своими руками. По опыту Гарри знал, что Дора проснётся ещё через несколько часов, так что завтрак для неё будет зачаровываться. Его всегда удивляло, как легко тётя Андромеда управляется со всем хозяйством. Несколько взмахов палочкой — и на плите уже жарится яичница с беконом, тарелки сами расставляются по столу вместе с приборами, салфетками и стаканами для сока. Мальчик уже много раз видел весь этот процесс, но каждый раз наблюдал за ним, не отрываясь, словно завороженный. — Гарри, вчера я получила письмо, — сказала женщина во время завтрака, — прочитай. Небольшой листочек пергамента лег перед мальчиком на стол, рядом с полупустой тарелкой. Это было письмо. Альбус Дамблдор вежливо интересовался, может ли он сегодняшним утром навестить мистера Поттера у неё, Андромеды, дома. — Во сколько придет мистер Дамблдор? — В десять, — сообщила тётя и вернулась к еде. Гарри взглянул на часы. Они показывали двадцать минут десятого. Тётя Андромеда, как всегда, была не особо многословна, но Гарри и не хотел от неё какой-либо многословности. Ему было достаточно доброго отношения, и заботы, которую она ему дарила вполне искренне. Вот и сейчас, взглянув на него, миссис Тонкс лишь пошевелила рукой, и салфетка, лежавшая на столе, отёрла уголок его рта, который он сам, видимо, не вытер достаточно хорошо. Улыбнувшись, женщина продолжила убирать со стола. Без пяти десять в дверь постучали. Гарри, который всё ещё сидел в кухне, захлопнул книжку и посмотрел в коридор. Совсем скоро оттуда показалась тётя, в сопровождении бородатого старика. Альбус Дамблдор пришел в классической строгой синей мантии и, даже на взгляд Гарри, выглядел то ли уставшим, то ли не выспавшимся. Мальчик никогда не видел директора в таком состоянии, да и, не видь он в таком же состоянии мистера Тонкса по утрам, ни за что бы не отгадал, что не так с директором. Альбус приветливо улыбнулся, тётя Андромеда заварила чай, пригласила директора к столу. Старик долго болтал с Гарри, расспрашивая его о том, как же ему здесь живётся, всё ли ему нравится, изучает ли он какие-нибудь магические дисциплины, которые ему старалась привить миссис Сельвин и прочее, прочее, прочее. Передавал привет от Криппи, сказал, что домовик очень скучает по маленькому господину Гарри. В душе мальчик вздрогнул, вспомнив уродливого домовика и то, как он поначалу его сильно пугался. Сам же мальчик рассказывал директору, какие книжки он читает, как ему здесь всё очень нравится, чем он любит заниматься в свободное время, что помогает тёте Андромеде по дому. Альбус же, слушая рассказ ребёнка, пристально разглядывал его шрам. То ли это было связано с пробуждением таинственного Аймара и памятью о прошлых жизнях, то ли с тем, что он не видел Гарри уже довольно давно, но сейчас знаменитый шрам Поттера ему казался каким-то неправильным. Каким-то зловещим, и он никак не мог разобрать, что же с ним не так. Конечно, раньше он тоже привлекал к себе внимание, но Дамблдор помнил о том, что это след проклятия Тёмного Лорда и особо об этом не задумывался. Другое дело сейчас. Старик даже поинтересовался у мальчика, не болит ли у него голова, на что получил закономерную ложь. Значит, болит. От шрама буквально несло каким-то колдовством. Злым и очень грубым. Директор даже принюхался для достоверности, в какой-то момент он заметил, что это ему помогает учуять какие-то следы заклинаний. Он не мог объяснить, почему, однако, принюхавшись, старик только удостоверился в своих подозрениях. Тем временем, визит подошел к концу, и директор начал собираться обратно в школу. — Гарри, совсем скоро я познакомлю тебя ещё кое с кем. Уверяю, этот человек тебе понравится, — сказал Альбус мальчику, когда они прощались. А после, покинув жилище Андромеды, тут же отправился в Хогвартс и засел в кабинете за бумаги. Однако, прежде, чем приступить к делам, он вынул чистый лист пергамента и, обмакнув перо в чернила, вывел фразу: «Здравствуй, Арктурус…»

***

Альбус устало откинулся на спинке стула. Бумажная работа утомила его. После отправки письма деду Сириуса, он провёл несколько собеседований с кандидатами в учителя. Прошли это собеседование лишь двое из восьми, и поэтому проблема набора кадров всё ещё стояла перед ним и Попечительским советом в полный рост. Старик снял очки, оглядел свой рабочий стол, устланный различными документами и, махнув рукой, решил доделать всё завтра. Утро вечера мудренее. Сегодня он надеялся хоть немного выспаться. Шляпа на пыльном шкафу недовольно бухтела, что старик совсем загордился и слишком тщательно выбирает учителей, уж очень ей понравился один из отвергнутых кандидатов. А ведь ещё предстояли и увольнения… Директор погасил светильник в кабинете и, кряхтя, сладко потянулся. Спина сильно затекла от продолжительной сидячей работы. За окном уже давно стемнело. Дамблдор отворил окно и выглянул на улицу. Ночная свежесть приятно кольнула кожу, ветерок обдул морщинистое лицо, растрепал волосы и бороду. В небе над запретным лесом блестели яркие звёзды. Белые точки на тёмном ковре небосвода завораживали своей красотой. Подумать только, магглы уже научились летать за пределы Земли. Того и гляди начнут бороздить космос, открывать новые планеты, изучать вселенную. А что они, маги? Так и будут сидеть по кустам и прятаться от всего мира здесь, в своём тихом омуте? Как долго это сможет продолжаться? Ответа у директора не было. По правде говоря, Альбус даже не знал, где конкретно находятся другие миры. Там, далеко-далеко среди звёзд, или за гранью реальности, параллельно той, где он сейчас. Этот вопрос всегда оставался открытым. — Интересно, какой это раз по счету? Я уже и не помню… и не должен помнить, верно? Да… и всё же… и всё же, кто такой Аймар? — пробормотал директор в какой-то прострации. Фоукс курлыкнул на жердочке, — неужели, это…? Но почему тогда я не помню? Вопросы, столько вопросов и никаких ответов. Как же мне не хватает хоть какой-то информации! Альбус запустил пальцы в волосы и, поглядев на звезды, подумал: «Ответьте мне! Я хочу знать, зачем я здесь!» Этот маленький порыв отчаянья быстро прошел и директор, усмехнувшись собственной наивности — будто кто-то ему что-то ответит - закрыл окно. Старик широко зевнул, устало потянулся и тихонько побрел к себе в спальню. Там, забравшись в мягкую, широкую кровать и натянув одеяло до носа, Альбус позволил себе полностью расслабиться и погрузиться в чудесное царство сновидений. Перед тем, как уснуть, он всё-таки ещё раз понадеялся, что, возможно, ответ поджидает его во сне. Всё-таки, тот сон в кабинете был не просто сном, верно? С этими мыслями, старик заснул. Тусклый, дрожащий свет далеких факелов слабо освещал подземелье. Здесь было сыро и пахло плесенью. Он не мог рассмотреть деталей, ни кирпича на стенах, ни плит на полу, словно кто-то другой управлял его головой и указывал, куда смотреть. Он увидел руку. Длинные, тонкие пальцы и молодая кожа, но не настолько, как в прошлый раз. Теперь он был уверен, что рука принадлежит взрослому человеку. Молодому мужчине. Его взгляд переместился вниз, на пол. Там, у самых ног валялся старик в темных одеждах. Одной рукой он судорожно пытался ухватиться за носок сапога, а второй что-то искал на полу. Из его глаз текла кровь, похоже, он ничего не видел. В этом жалком ползающем на полу старике он признал того самого хозяина замка, которого уже видел когда-то. — Паршивый предатель! Чтоб ты… сгнил… заживо, Аймар! — Твои проклятия не властны надо мной, учитель. Ты должен гордиться моими успехами, — надменно ответил другой голос. Рука повисла над стариком, мгновение, и очертания его тела смазались, а от них, прямо к руке, потянулись потоки белого света. Теперь он видел это со стороны. Видел, как молодой маг, переживающий секунды своего первого триумфа, вытягивает из учителя саму жизнь и магию. Совсем скоро тело старика задрожало, задергалось и упало на пол иссохшей куклой. Ему стало противно, настолько омерзительным предстал перед ним Аймар. Он жмурился от удовольствия, как будто испытал истинное блаженство, испробовав какого-нибудь вкуснейшего яства, когда высосал другого мага до капли. Ещё более омерзительным было то, что эта молодая мразь казалась ему чем-то знакомой, словно дальний родственник, за которого он очень сильно стыдился. Туман медленно скрыл фигуру мага, перед взором замелькали различные образы. Выжженные города, выморенные земли, магические баталии и моря трупов, оставшиеся от баталий простых. И в каждом из этих образов мелькал увиденный маг. Насылал мор, грабил город, сражался с другим магом, уничтожал армии… Теперь он снова видел его, по прошествии многих лет. Аймар изрядно постарел, его жиденькая седая борода дотянулась до колен, а волосы, напоминающие тонюсенькую белую паутинку, тянулись от лысины до середины спины. Теперь колдун потерял былую четкость, он не мог его рассмотреть детально, однако, даже увиденного хватало, чтобы содрогнуться от страха и омерзения одновременно. Кожа старика кое-где покрылась чешуей, он хромал на одну ногу, замененную странным костяным протезом, его желтые, подгнившие зубы напоминали заточенные акульи клыки, а вместо левой руки с самого плеча свисало пять склизких щупалец. Такой твари он давно не видел. Незаметно для себя, он очутился в просторном зале. Аймар находился перед границей светящегося прозрачного купола, за границу которого не мог ступить. Внутри, опираясь на тяжелый деревянный посох, стоял старик. Такой дряхлый, что казалось, он рассыплется от слабейшего дуновения ветерка, но он не распадался, а наоборот, пристально смотрел на вошедшего с нескрываемой злобой. В какой-то момент, ему показалось, что старик смотрит не на Аймара, а на него, словно он глядел прямо в душу. — Аймар Дуррам Эннур Хок из Шима собственной персоной, — прохрипел старик, — а я всё гадал, когда же старуха Смерть пришлет мне своего верного слугу. — Сейчас ты сам отправишься на службу, — угрожающе просипел Аймар, щелкнув пальцами. Его голос тоже утратил всякую человечность. Купол света не дрогнул, а вот на лице старика появилась гримаса боли. — Нетерпеливый демон, неужели ты думаешь, у меня остались силы сражаться с тобой?! Каким был идиотом, таким и остался. Только прозвищ набрал побольше. Как там тебя называли? Аймар Чума? Аймар Душегуб?! Когда старик назвал последнее прозвище уголки губ Аймара слегка приподнялись. Похоже, это было именно то, которое ему дали в народе, и которое ему ещё и нравилось. — Смеешься? Смейся-смейся, а от справедливости не убежишь… — пробормотал старик себе под нос, но его противник это услышал. — Я величайший маг в истории, червь! Короли ползали передом мной на коленях, умоляя оставить им жизнь. А ты… ничем не хуже королей. Колдун предпринял очередную попытку смять чужую защиту. Задрожали своды старого замка от его гнева, но купол света даже не дрогнул, а старик внутри, скривился и захрипел. — Конечно, ползали, я прекрасно помню. Даже маги ползали. Ты же всех перебил, ты жаждал силы… Сразу стало ясно, что дед платит за своё заклинание жизнью. Такова была цена защиты, способной, пусть ненадолго, но сдержать Аймара Душегуба. Старик вдруг встрепенулся и быстро заговорил, словно боясь не успеть. Он старался говорить достаточно громко, чтобы враг его слышал. — Магия в мире исчезла из-за тебя! Ты всех погубил, нет, ты весь мир погубил из-за бесконечной погони за силой и властью! Столько жизней забрал, — голос старика дрожал, — Ты мог бы стать величайшим чародеем, добиться высочайших успехов в магической науке, всколыхнуть и взрастить интерес к нашему искусству в молодых умах, но предпочёл силу и власть! — дрожащим голосом продолжал дед. Он видел, что старику было больно говорить это. И вот, его лицо загрубело, и он продолжил злобно, — И за это, тебя покарают боги, помяни моё слово, душегуб, боги видят всё и… — старик осёкся, захрипел, его речь прервалась. Он выглядел немного ошарашенным, словно хотел сказать что-то ещё, но ему резко оборвали поток слов. На последнем дыхании, он пробормотал, — накажут… ты… смер…тен… Прохрипев последнее слово, старик застыл статуей. С нее посыпался песок, а через мгновение она рассыпалась в прах. Посох с гулким стуком упал на землю, потух сияющий купол. Замок задрожал, загрохотал, со стен посыпались камни. Запахло гнилью и чем-то горелым. Аймар оглянулся, в дверь ломились какие-то твари… — Старый дурак. Я и так стал величайшим чародеем. А теперь ещё и единственным. Больше он ничего не увидел. Демон Аймар утонул в тумане сновидения. Сгустившееся марево висело перед глазами недолго. Оно совсем скоро рассеялось, и он почувствовал страшную, душераздирающую боль в каждой клеточке своего тела. Она пульсировала и жгла его изнутри, как будто кровь стала кислотой. Перед глазами всё мутнело, он видел силуэт перед собой, человека со странным синим шаром в руке. Раб. Это был раб с магическим ошейником на шее, который стоял и с торжествующей ухмылкой глядел в лицо хозяину. Вокруг бушевал огненный ад. Что-то громко гудело, что-то ревело, а что-то кипело. А он умирал. Он чувствовал, как жизнь уходит из него, как магия вытекает, словно из дырявого мешка. Он всеми силами пытался остановить это, но не мог. Смертоносный яд, поражающий энергетические структуры, сделал своё дело и его тело сгнивало заживо. Аймар давным-давно перестал бояться ядов, он забыл вкус еды и воды ещё в молодости, когда начал питаться самой жизнью, которую высасывал отовсюду. Однако раб, похоже, родился под счастливой звездой и каким-то чудом выпустил на свободу одну из опаснейших тварей, которые обитали в доме чародея. И теперь всё могущество, вся сокрушительная мощь спасовала перед волшебным ядом. Он чувствовал неистовую ярость, которая жгла изнутри, как огонь. Бессилие, до слез сжимающее горло и отчаянья, которого никогда не знал в жизни. Буря чувств, кипящая внутри него, была настолько сильной, что заглушала боль от яда, но всё же, через несколько секунд, последние капли жизни утекли прочь, и Аймар Душегуб скончался позорной смертью от руки раба. Он проснулся в холодном поту, рука, которая ещё несколько мгновений назад тянулась к горлу ненавистного раба, взметнулась вперёд с новой силой и высосала чью-то жизнь. Несколько паучков в углу комнаты, маленькая змейка на песке и заползший в ботинок скорпион, так и остались лежать иссохшими трупиками. Их белая энергия устремилась к магу. Он смотрел на свою молодую руку, почти без морщинок, на странную одежду, напоминающую какой-то балахон и кучерявую, чёрную бороду. — Эй, Харим, что происходит?! — раздался чей-то голос. Он снова открыл глаза. Перед ними был знакомый каменный потолок спальни в Хогвартсе. Сердце стучало очень громко, кровь пульсировала в висках. Старик тяжело дышал. По окну стучал дождь, где-то вдалеке приглушенно гремела гроза. Альбус постарался дышать ровно. Не сразу, но у него получилось успокоить сердцебиение, через несколько минут директор наконец-то пришел в себя. Он ощупал свой ночной колпак, бороду, шрам над коленом в форме лондонской подземки, просто так, на всякий случай. Всё было на месте, и маг вздохнул с облегчением. Всё ещё директор, всё ещё в старой-доброй Британии. Он поворочался в кровати, повернулся на бок и обомлел. На окне, стекающими каплями была выведена цифра двадцать девять. Альбус моргнул, и она исчезла. Показалось. Только иссохший цветок стоял на подоконнике.