Объяснение

Размышления и моменты прошлого       Фишер проводил Гэби растерянным «До встречи» и долгим, недоуменно-грустным взглядом. Добрёл до своего рабочего места, сел, опершись локтями о стол и обхватив голову руками. «Ушла… Почему? Странные они, женщины. Я же чувствовал её согласие. Она меня не оттолкнула…, но вот это смущение совсем не понятно… »       Обычно решения, которые детектив Аллан Фишер принимал на ходу, быстро сориентировавшись в ситуации, оказывались верными. Промахи, конечно, случались, но их было значительно меньше, чем успехов. Однажды в юности Аллан, проиграв спор, в качестве расплаты должен был проговорить 15 минут с абсолютно незнакомой девушкой, которую победитель спора выберет среди людей, идущих по улице, и узнать её телефонный номер. «Задание» было выполнено с первой же попытки, к неудовольствию его автора, одноклассника Аллана. Этот парень не принадлежал к кругу друзей Фишера. Вероятно, он рассчитывал, что Аллану придётся побегать за девушками минимум в течение получаса — пока не найдётся та, что согласится дать номер мальчишке, с которым знакома несколько минут. Наверное поэтому специально выбрал, как он полагал, наиболее недоступную из возможных кандидаток: она выглядела старше, чем они с Фишером, несомненно, куда-то торопилась и к тому же была занята беседой по мобильному телефону.       Аллан не стал откровенничать, как ему это удалось, — молча отдал раздосадованному победителю листочек бумаги с именем и номером. Фокус заключался в том, что он обогнал незнакомку (чтобы иметь возможность наблюдать за её действиями), дождался, когда она закончит телефонный разговор, а после этого подошел к ней, извинился за то, что отвлекает её, и сразу же попросил помочь ему выполнить условие «в-о-о-н того парня, в красной футболке, видите, на другом конце улицы, смотрит на нас. Я ему проспорил». Просьбу он подкрепил улыбками и комплиментами. А еще добавил в свой рассказ выдуманных забавных подробностей, слушая которые девушка даже рассмеялась. Фишер ей понравился, и она не отказалась выручить забавного скуластого парнишку.       Ходить вокруг да около было не в правилах Фишера, он предпочитал действовать напрямую — в разных ситуациях, не исключая те, что касаются личных отношений. Несколько минут назад ему показалось, что сейчас удачный момент, когда вокруг нет свидетелей, никто не мешает ему объясниться с Гэби, обнажить, наконец, свои чувства. В том, что он влюблён, Фишер уже не сомневался.       Накануне дня, когда ему открылась эта истина, было воскресенье; они с Виктором гуляли в Тиволи: катались на аттракционах, стреляли в тире, ели на обед пиццу с колой и другие совсем не полезные лакомства, о которых было решено не рассказывать маме, — словом, отец и сын веселились от души. Фишер не услышал звонка Гэби, обнаружил непринятый вызов уже в доме Милле, когда привёз ребёнка обратно. Естественно, сразу же перезвонить тогда не получилось. Поздним вечером, в машине, он набрал её номер — телефон Гэби был отключён. Ни с того ни с сего Фишер разозлился. Как можно было пропустить этот звонок? Она хотела сообщить ему о своём решении вернуться в Подразделение! Однако успокоился он быстро — ну подумаешь, завтра Гэби перезвонит. Она ведь согласна и не передумает. Но неизвестно откуда взявшийся внутренний голос ядовито поинтересовался: «А с чего ты это взял?»       В понедельник Аллан реагировал на сигналы своего мобильника нервно: при каждом звонке ёкало сердце. Вслед за взглядом на имя и номер звонящего он чувствовал, мгновенно, какую-то секунду, разочарование, оттого что звонила не Гэби. Вечером он позвонил ей сам. Она сказала, что вернется в Подразделение, как только закончит дела в Ай-ти отделе, и что Ингрид уже обо всём знает. — Замечательно, Гэби, — произнёс взволнованный Фишер. — Извини, что прозевал вчера твой звонок. Но я очень ждал именно этот ответ!  — Не стоит извинений, Фишер. Вернее, шеф, — отозвалась Гэби, и по тому, как она это произнесла, он понял, что женщина улыбается. — Спокойной ночи! — прозвенел в трубке её голос. — Спокойной ночи? — Фишер поднёс к глазам левую руку: на часах было 21.15. — Ах да, она же укладывает спать Анни, — промелькнуло у него в голове. — Спокойной ночи, Гэби! — Аллану оставалось только попрощаться.       Почему после коротенького разговора с Гэби он не продолжил смотреть спортивный канал, а выключил телевизор? Как возникло у него ощущение полёта, бодрящее, звавшее Фишера пробежаться по освещённому фонарями Копенгагену? В этом необъяснимом волшебном состоянии ему не хотелось размышлять — он откликнулся на зов души: вышел из дома и устремил глаза в полное звёзд весеннее небо. Ответ возник сам собой. Просиял вспышкой. Все его недавние всплески эмоций: взлёты настроения и нервозность, волнение и раздражение — связаны с Гэби. Он так сильно заинтересован в её возвращении в Подразделение или … в ней самой? Аллан шёл вдоль по улице и улыбался, размышляя о произошедшем с ним и удивляясь этому: «Да я влип, похоже! Никогда не думал, что так бывает….»       Первые дни после озарения Аллана беспокоили сомнения насчёт его нового отношения к Гэби. Они десять лет знают друг друга. Действительно ли он влюбился? В прошлом его привлекали совершенно другие девушки. Спутницами Фишера всегда оказывались представительницы одного и того же типа — энергичные, уверенные в собственной неотразимости, из тех, кто первыми проявляет и не скрывает свою заинтересованность в мужчине. Гэби разительно отличалась от его женщин — бойких, раскованных, как Милле, с которой они стали близки в первую же ночь после знакомства на вечеринке у общих приятелей; самолюбивых, амбициозных, целеустремлённых — вроде Иды; и настырных — как Бьянка, последняя подруга Аллана.       С Бьянкой судьба свела его в первый год службы в Голландии. Тогда он много ходил по улицам, открывая для себя Гаагу, и как-то во время одной из прогулок засмотрелся на девушку, которая с трудом везла, чуть не тащила на себе велосипед — явно с проколотой шиной. Велосипедистка двигалась навстречу; заметив, что за ней наблюдают, она улыбнулась и что-то сказала, обращаясь к Фишеру. Он улыбнулся в ответ, огорчённо развёл руками: «Не понимаю!» Девушка повторила свою фразу — тогда Фишер, обратившись к помощи английского, произнёс: «Извините, мисс, я не местный. Не понимаю вас!» Голландка засмеялась и тоже заговорила по-английски, спросив, откуда же приехал такой наблюдательный мужчина. В тот вечер Фишер помог Бьянке докатить велик до её дома и пригласил как-нибудь выпить кофе. Он полагал, что после пары встреч все и закончится. Но не тут-то было. Эта двадцатитрёхлетняя девчонка вцепилась в него бульдожьей хваткой. Мало того, что Фишер был скандинавом (а Бьянка увлекалась историями о викингах), его угораздило сказать ей о своей службе в Европоле. «О, какая прелесть! Мне нравится мужчины в форме — военные, полицейские, таможенники!» — «Я не ношу форму…» — пробовал выкручиваться Фишер, поняв, что заболтался. Только это ему не помогло.       Поначалу с Бьянкой было забавно. На второе свидание она предложила ему велопрогулку — ведь именно благодаря её захромавшему железному коню они познакомились. Фишер в юности тоже много крутил педали, однако давно уже предпочитал двум колесам — четыре. Но от поездки не отказался: ему понравилась идея; к тому же стройная, длинноногая Бьянка на велосипеде великолепно смотрелась. А её подарок на день его рождения? Аллан расхохотался, когда, развернув подарочную упаковку, обнаружил в ней …трусы с уточками. «Как на детских одёжках! На каком китайском рынке она их откопала», — подумал он, уже после того как перестал смеяться и смог внимательно разглядеть обновку. — Такой милый принт! Нравятся? — нетерпеливо спросила довольная Бьянка, обнимая его за шею. — Они тебе к лицу, правда-правда! — заявила она, сияя хитрющими глазами. — На что это ты намекаешь? — тоном грозного инспектора, ведущего допрос, поинтересовался Фишер, а потом вытянул губы вперёд, изобразив утиный клюв.       Эта девчонка привнесла в его жизнь много приятных моментов, но, как это всегда бывает, не замедлили появиться и неудобства. В её присутствии было совершенно невозможно смотреть футбол, потягивая пиво: Бьянка не интересовалась этой игрой, и ей хотелось внимания. Голландская подружка частенько являлась к нему по вечерам — не везти же её на ночь глядя домой в другой конец города! К тому же теперь у него появилась возможность убедиться в справедливости солёной шутки, смысл которой состоял в том, что эффективнее всего учить иностранный язык в постели. И Аллан сдавался. Бьянка действительно научила его ходовым фразам на голландском, еще она варила кофе и делала разные салаты — чтобы подкормить своего викинга (так она частенько называла Фишера). Иногда, когда у неё бывало настроение, мыла оставленную им в раковине посуду. Однажды даже вызвалась погладить его рубашку. Правда, делать это Бьянка совершенно не умела, но, как джентльмен, Фишер сказал ей «спасибо» за помощь и заботу. А потом, выпроводив девушку в магазин, он тщетно пытался разгладить ненужные «стрелки» на рукавах. Промучился полчаса и в конце концов капитулировал: в сердцах запихнул чистую рубашку в стиральную машину. Ночью придется вставать и гладить другую рубашку, потому что начальство будет не в восторге, если он явится на службу в джинсах и свитере.       Отношения с Бьянкой продолжались чуть больше года. Фишер уже чувствовал усталость от них, но все откладывал непростой разговор о том, что они не подходят друг другу, у них совершенно разные интересы. Он задумывался, как объяснить ей это, — но Бьянка опередила его. Осчастливила признанием: «Знаешь, я встретила чудесного парня!» — «И кому же так повезло?» — спросил Аллан с любопытством, удивлением и совершенно не огорчившись. Он порадовался за неё, но мысленно посочувствовал следующей «жертве».       О том, что он нравится женщинам, Фишер знал давно. Но таков уж он был, что лишний раз убедиться в этом — льстило его самолюбию. Аллан Фишер усматривал подтверждение своему обаянию в заинтересованности дамы их беседой, несмотря на то, что чаще всего он вёл разговор, выступая в качестве инспектора полиции, в адресованных ему улыбках — в широком диапазоне от несмелых до дерзких и заигрывающих (в зависимости от характера его собеседницы)  — и даже в попытках флиртовать с ним. Знаком расположения к нему со стороны особ робких, замкнутых по характеру или очень ценящих свое время Фишер считал готовность женщины подробно отвечать на его вопросы. В его практике нередко случалось, что свидетельница сама вызывалась перезвонить ему, если она вспомнит что-то важное, — до того, как он по долгу службы попросит её об этом.       До отъезда Фишера в Голландию он и Гэби, работая вместе в Подразделении, вне службы общались немного — у каждого была своя жизнь. Несомненно, Аллан питал к Гэби тёплое чувство, несравнимое с его отношением к Ингрид Даль, но это чувство не было романтическим. В то же время он догадывался, что Гэби поддаётся его обаянию, как говорят, «ведётся на него». Его память хранила несколько моментов, в которые он был почти уверен в заинтересованности Гэби им. Впрочем, как бы то ни было, он не пользовался своим влиянием на коллегу. Разве что пару-тройку раз сознательно «включал обаяние» — когда без помощи Гэби ему было не обойтись. Гэби не была «его» девушкой, тем не менее на душе у Фишера словно слегка царапало, если он видел, как другой мужчина проявляет к ней интерес или даже любезничает с ней. «Почти уверенность» и несвобода Фишера (он встречался с Милле, а когда та забеременела, женился на ней), потом появление в жизни Гэби Джонни Ольсена, и, безусловно, работа в одной команде — все это придавало их общению недосказанность, приводило к тому, что симпатия между им и ею пряталась в подтекст. На свои вопросы «в лоб»: «как ты, Гэби?» (когда Фишер все-таки задавал их, потому что чувствовал, что ей нужна поддержка, и ожидал отклика) он снова и снова получал в ответ смущение и молчание или пустую фразу «Все нормально». Поняв, что эти вопросы станут для неё болезненными, неудобными, и не желая ранить Гэби, Аллан стал избегать разговоров о личном. Как и ситуаций, когда они с Гэби оказывались одни в окружающем пространстве.       Наверное потому, что они не виделись четыре года, он смог взглянуть на Гэби по-другому и увидел то, чего не было в ней раньше, или то, чего он просто не замечал, на что не обращал внимания. А если дело только в том, что он устал быть один? Что Гэби и её дочка лишь помогли ему разобраться в себе? Осмыслить, что пора уже прекращать скитаться, нужно обзаводиться своим домом и домочадцами? Вот что заполняло мысли Аллана в начале весны 2007 года. Он делал попытки вызвать Гэби на разговор, но они не были успешными. И вот теперь разговор снова не получился… «Гэби, где ты сейчас? — сокрушался Фишер в опустевшем штабе Подразделения. — Решение оказалось неверное? Я рассчитывал на этот поцелуй как на кратчайший способ всё разъяснить —, а он остался без ответа…»       Гэби отреагировала на поцелуй совершенно не так, как другие девушки. О том, что будет дальше, Фишер не имел пока ни малейшего представления. «Поздравляю, мистер плейбой! Ты доволен? Удачно воспользовался ситуацией? А может, все еще больше запутал?» — издевался над ним внутренний голос.       Аллан по привычке полез в карман за «лекарством от всего» — сигаретами — и вдруг его осенило: «А если она не ответила на поцелуй, потому что ей не нравится табачный запах? Вот чёрт! Ольсен не курил». Фишер повертел пачку в руке — и вернул на место. «Что ж, если дело в этом, то меня ждёт вторая попытка бросить курить».       Первая попытка отказаться от курения была у него в Голландии. Новое место работы — новые порядки и никаких поблажек! Руководитель отдела, перфекционист и карьерист, в довершение всего был убежденным противником курения. Аллан очень быстро понял, что его частые отлучки с рабочего места для перекура, терпимые и прощаемые Ингрид и коллегами по Подразделению, здесь воспринимаются холодно. Он совершенно не был готов к тому, что в Голландии, где разрешены лёгкие наркотики, ему придётся обходиться без обычных сигарет. Фишер был вынужден подстраиваться под ситуацию, а если быть точнее — под произвол этого … какими только эпитетами не награждал Аллан своего первого начальника — в мыслях и за глаза! Без ежедневного опустошения пачки он продержался чуть больше месяца. Конечно, перестать курить у него не получилось — он лишь стал курить меньше. Прекратив дымить на службе, Фишер компенсировал страдания в нерабочее время. Пока Аллан мужественно боролся с навязчивым желанием закурить на работе, он стал, по словам сослуживцев, совершенно невыносимым типом. Он приходил на службу нервозным и угрюмым; грыз ручки, постоянно что-то жевал, в попытках отвлечь себя от мыслей о сигарете. По воскресеньям утешался пивом или более крепким спиртным. Мучения оказались напрасны — всё вернулось на круги своя в тот день, когда Фишер узнал о том, что его шефа переводят в другой отдел с повышением в должности. Новый начальник, хотя сам и не курил, но к этому пристрастию отдельных своих сотрудников относился спокойно.       Чтобы побороть желание затянуться и разогнать грустные мысли, Фишер встал и пошёл по кабинету, разглядывая предметы вокруг. На столе Гэби сиротливо лежал отчёт, за которым он и пришёл в штаб. А на стуле возле её стола… стояла сумка. «Гэби забыла сумку. От волнения? Вернётся за ней или нет? — его мысли полетели, обгоняя одна другую. — Она уже заметила, что ушла без сумки, но не хочет возвращаться. Из-за меня? Если там ключи от дома, то вернётся. А если носит их в кармане куртки (не только же я так делаю!), то не вернётся. И тогда будет возможность отвезти ей сумку. Поговорить…»       Размышления Аллана о дальнейших действиях оборвались — внезапно в его кармане зазвучал мобильник. «Гэби?!» — вспыхнула надежда. Разумеется, он не рассчитывал на то, что Гэби как ни в чём не бывало позвонит и спросит: «Я случайно не оставила здесь свою сумку?», ему лишь хотелось, чтобы это была она. Фишер схватил телефон, впился глазами в экранчик. Звонила женщина — совсем не та, которую он был бы рад услышать сейчас. — Фишер, ты в штабе, отчёт просмотрел? — спросила Ингрид Даль. — Читаю. — Можешь не продолжать. Мне звонил Эгнер. Новый свидетель сообщил один факт, меняющий всю картину. — И что там? — Похоже, наш «эстет» получил для композиции уже мёртвое тело. Его манией кто-то воспользовался. Спускайся, поедем на повторный допрос. -Понятно, Ингрид. Скоро буду.       Фишер закончил разговор с начальницей, а через минуту уже набирал номер Гэби. Если он сейчас уезжает, нужно срочно решить, что делать с оставленной сумкой, а еще проверить, с хозяйкой ли её телефон. Аккомпанементом его мыслям звуки довольно старой, но очень известной «Ша-ла-ла-ла-ла-ла» полились из закрытой сумки и наполнили комнату. «Так, значит, телефона у неё сейчас нет. А песенка позитивная у Гэби, хоть и ретро, — прокомментировал Фишер. — Как раз для меня, а то настроение паршивенькое». В следующую секунду ворохнулась нехорошая мысль — заглянуть в телефон Гэби. Разузнать, кому она чаще всего звонит, от кого получает смс-ки. Есть ли у неё кто-то? Фишер справился с недостойным порывом. «Я узнаю об этом у неё самой, позже», — и волевым усилием заставил себя вернуться к мыслям о забытой сумке. — Взять её с собой или оставить здесь? Нет, брать не нужно. Если Гэби вернётся — найдет её там, где оставила. А меня ждут на допрос».