Пересказанная история

Ночной воздух был приятно тёплым для четвёртого ноября; он мог чувствовать, как тот прокрадывается через сетку, которая прикрывала глаза и небольшую щель, имитирующую рот его маски. Это был столь лёгкий ветерок, что в сочетании со скоростью его походки плащ был вынужден хлестать за спиной с каждым последующим шагом. Он шагал по улицам Лондона, не издавая никакого другого звука, помимо эха, с которым его обувь касалась тротуара. Если он захочет, что было в большинстве случаев, человек в маске может ступать столь легко, что ни один звук не раздастся по его вине. Но этой ночью он был более заинтересован в том, чтобы достигнуть пункта своего назначения, нежели быть незамеченным. Пара-тройка служителей закона не смогут справиться с его нечеловеческой силой и ловкостью. Было около одиннадцати, а ему всё ещё требовалось пройти определённый путь. Он вышел рано для того, чтобы удостовериться, что он действительно прибудет в указанное место для созерцания своего великого представления в полночь, целый ряд непредвиденных обстоятельств может помешать ему. Тогда он ещё не знал, что Судьба планировала сыграть с ним злую шутку, шутка, которая изменит течение его жизни на протяжении отпущенных ему дней. Всё, что потребовалось, – лишь крик в темноте. Он мог слышать шум задолго до того, как увидел его причину; он не был уверен, что лишь любопытство подвигло его следовать за этим звуком. Он остановился перед аркой и заглянул за угол. Он насчитал трёх пальцейских, которые сгрудились вокруг чего-то, что напоминало юную девушку. Она, казалось, хотела пригрозить им газовым баллончиком, но тот вылетел из её руки, когда её схватили сзади, а железный прут поднесли к горлу, дабы удержать на месте. Даже если бы он не догадался, их цель уже была подтверждена для него тем, что очевидный лидер этой группы расстегнул «молнию» на брюках. Это действие сопровождалось комментарием самого тощего мужчины. «Палка – лучший воспитатель». Если бы он не предпринял ничего, то над этой девушкой в конечном итоге надругались бы, и хотя это не вписывалось в его планы, он не мог позволить этому случиться. Сомкнув края плаща вокруг себя, он вышел на середину арки. «Все мыслимые мерзости природы вокруг него роятся, словно пчёлы». «Проваливай!» – усатый лидер обернулся лишь для того, чтобы прикрикнуть на него. В ответ человек в маске выдернул один из шести ножей из ножен, закреплённых вокруг талии, лезвие сверкнуло в свете переулка. «У него нож!» – прошипел костлявый мужчина. «Судьбе бросает вызов бранной сталью дымящийся возмездием клинок». Эти недоумки, казалось, были обескуражены подобными словами. Лидер застегнул свои брюки и в конце концов повернулся к нему лицом, открыв свой значок. «Мы из Безопасности». Ох, он знал, кем они были, официальное предупреждение не придало никакого отличия. Быстрый, хлёсткий взмах клинка – и нижняя половина значка падает на землю. Выражение замешательства и шока на лице мужчины забавляло его, но вместо того, что позволить тому прийти в себя, он повернул лезвие в сторону так, что рукоять ножа теперь указывала на пальцейского. Используя её, он ударил пальцейского с такой силой, что тот отлетел в стену позади него, а после упал неподвижной массой на землю. Это почти показалось слишком лёгким. Второй пальцейский предпринял попытку вытащить свой пистолет, но человек в маске оказался очень быстрым, зацепив свой нож за пистолет и резко выдёргивая его. Это действие направило полёт пистолета в сторону той арки, из которой он появился. Выражение это лица было бесценным, и вместо того, чтобы просто расправиться с пальцейским, он решил немного повеселиться. Он разрезал верхнюю часть брюк мужчины, те спали, и чумазый мужчина захныкал. «Ох», – он был встречен испачканными в идентичных местах «брифами». Другим движением, столь же быстром, сколь и вспышка света, стало заведение ножа за шею пальцейского, резкий рывок – и тот падает на землю с тяжёлым стуком. В этот момент третий мужчина отбросил девушку в сторону и бросился на него с металлическим прутом. Он парировал два удара прежде, чем обезоружить его с лёгкостью, приставив острию ножа к груди. «Ага!» С иной поразительной манерой ловкости он спрятал свой нож, схватил фингермена за горло и впечатал того в стену справа. Бросив бесчувственное тело на землю, он вернулся к ползущему мужчине, чьи брюки всё так же находились на уровне лодыжек. Он хныкал и полз в сторону пистолета, и, подходя к тому, человек в маске подобрал брошенный металлический прут. Он остановил пальцейского, лишь наступив ботинком на его брюки; трус повернулся лицом, умоляя пощадить его. «В этом все мы грешны. Доказано, что набожным лицом и постным видом мы и чёрта можем обсахарить». «Что ты собираешься делать?» Он усмехнулся под маской; урок, преподанный этим пальцейским, доставлял ему больное удовлетворение. Он поднял прут высоко над головой и твёрдо произнёс: «Воспитать тебя». Один тошнотворный хруст стал итоговым, и человек в маске, выронив своё прежнее оружие, обернулся к молодой девушке. Теперь, когда ему был предоставлен шанс взглянуть на неё, он мог заметить красоту девушки, которую мужчины загнали в угол. Что же, она не была девочкой, но юной девушкой, от которой с самого начала перехватило дыхание. Просто глядя на неё, он чувствовал, как в груди шевельнулось что-то, чего он не испытывал уже долгое время. Конечно, он умел ценить красоту женщин, который видел изо дня в день в своей жизни; они появлялись преимущественно на экране или в образах, представляемых им во время чтения книг. Но эта девушка была другой. Она пленила его настолько, что он едва осознал, что просто смотрит на неё. Когда он шагнул вперёд, она двинулась в сторону, чтобы подобрать газовый баллончик. «Поверьте, я не желаю Вам зла». Девушка вжалась в стену позади себя, глядя на незнакомца со страхом, которого тот и ожидал. «Кто вы такой?» Лёгкая улыбка тронула его губы в ответ на её вопрос, и он склонил голову. «Кто? – переспросил он мягко. – Счастье в том, чтобы казаться и быть одним и тем же. Я тот, кем кажусь, – человек в маске». «Ну это я вижу». «Разумеется, видите. Я не ставлю под сомнение Вашу наблюдательность. Я лишь отмечаю, как парадоксально звучит вопрос «Кто Вы?», адресованный человеку в маске». «Ну да». На мгновение он испугался, что его слова обескуражат её, но она казалась умнее, гораздо умнее тех идиотов, что пытались напасть на неё. Он попытался ответить на её вопрос по-своему. «Но в этот славный вечер взамен того, чтобы просто назвать имя, позвольте описать характер персонажа». Он опустил голову, а затем внезапно развёл руками. «Voila! Пред Вами – водевильный ветеран, которому всевластная Судьба давала роли извергов и жертв. Сей образ не высокомерием выдуман, он смутное воспоминание vox populi, что в нынешнее время выжжено, мертво. Приняв великолепный внешний вид, молвой навеки выдворенный обличитель возвратился, поклявшись выводить все проявленья скверны своей корыстной, бессовестной, невежественной власти!» Он двигался на протяжении всей своей речи, но сейчас он мог чувствовать, как страсть высасывает из него соки. Он выхватил нож и начертал две линии на плакате, висящем на стене. К силе через единство, к единству через веру. Линии образовали букву «V», и он вновь спрятал нож, делая паузу для того, чтобы успокоиться и перевести дух. Когда он заговорил снова, его голос был мягким. «Он вынес ей единственно возможный вердикт – вендетта, и клятвенно заверил вершить его, и рвение вознаградится… Ведь верность, нравственность, отвага всегда одерживают верх». Отчасти маниакальный смех взял над ним верх, и он сцепил руки перед маской. Одного взгляда на её маленькую фигурку хватило для того, чтобы понять, что он может испугать её, и он позволил себе потеряться в собственном волнении. «Воистину, я выше всякой меры витиеват и выспрен, весьма доволен знакомством с Вами, меня ж зовите просто… – он снял шляпу и поклонился, как джентльмен; та была прижата к его груди, – V». «Вы, наверное, душевно больной?» Он должен был ожидать такого наблюдения, но на самом деле девушка заставила его улыбнуться. Что, конечно же, осталось незамеченным из-за гигантской искусственной ухмылки маски Гая Фокса. «Уверен, многие так скажут, – он надел шляпу на свой парик, – однако, с кем имею честь беседовать?» «Меня зовут Иви». Он не знал, какими словами описать то, как это имя подействовало на него, но оно ударило его прямо в сердце. Она была так близко к нему; для него не имело значения то, что это было лишь имя. Для него это был знак. Он не был вполне уверен, но знал, что ему следует предложить ей этот вариант. Но сперва у него появилось желание произнести это имя вслух. «Иви. И-в-и. Ну да, конечно», «В каком смысле?» – он уловил растерянность в её глазах и слегка откинул голову. «В том смысле, что я, как и Господь, не бросаю кости и не верю в случайные совпадения, – он протянул свою руку к ней. – Вы пострадали?» Он мог видеть, как её глаза пристально взглянули на его руку прежде, чем она приняла этот жест. Её пальцы мягко обхватили кожу его перчаток и его собственные, в шрамах. Она стиснула их крепче, и он потянул её на себя, поставив на ноги. «Нет, всё хорошо. Благодаря Вам». «Я просто сыграл свою роль. Скажите-ка, Вы любите музыку, Иви?» «Наверное», – он мог видеть то, в каком замешательстве она была, но всё же решила доверять ему на каждом шагу. «Видите ли, я в некотором роде музыкант и как раз направляюсь на своеобразный концерт». «Ну и на чём Вы играете?» «Обычно на ударных. Но сегодня я собираюсь управлять целым оркестром ради особого случая и буду польщён, если Вы ко мне присоединитесь», – он обнаружил, что задержал дыхание в ожидании её ответа. «Нет, извините. Надо возвращаться домой». «Даю слово, Вы увидите нечто совершенно необыкновенное. И домой вернётесь в полной безопасности». Это было окончательной проверкой её доверия ему. Пойдёт ли она с ним или сдержит своё слово и вернётся домой? У него даже не промелькнула мысль о том, что она осуществит предыдущие намерения, особенно после того, как служители закона загнали её в угол. «Ну ладно». От такого незначительного подтверждения его настроением взметнулось вверх до заоблачных высот. Эта ночь окажется более приятной, чем та, которую он предполагал. Он уже давно выбрал крышу, откуда открывался самый превосходный вид на его представление этим вечером, и она не находилась далеко. Единственная разница заключалась в том, что он будет теперь иметь компаньона на этой крыше; он лишь надеялся, что она будет наслаждаться шоу. Пара шла бок о бок в уютной тишине, Иви была на шаг позади, пока он шел. Она ни разу не задалась вопросом, где это представление должно было состояться и почему оно начинается в столь поздний час.. На самом деле, она не спрашивала ни о чём. Она просто следовала за ним. Он чувствовал её доверие в каждом шаге, который они сделали вместе, – она в буквальном смысле достаточно доверяла ему для того, чтобы слепо следовать за ним. И он не повёл бы её в неверном направлении. Он остановился в пустом здании и открыл перед ней дверь. Она на мгновение замешкалась перед входом, несомненно, опасаясь, что обнаружит там, внутри, кого-то или что-то, что причинит ей вред. Но этот страх был недолгим, когда он вновь пошёл вперёд, преодолевая несколько лестничных пролётов до тех пор, пока они, наконец, не добрались до крыши. Отсюда открывался великолепный вид на город, окружающий их, и пока она восхищалась этим, он украдкой покосился на неё. Лёгкий ветерок ерошил её волосы, но она, казалось, не замечала этого. «Как прекрасно». «О лучшей сцене и мечтать нельзя», – он, наконец, взглянул на панораму города. «Я не вижу инструментов». Он вновь улыбнулся под маской. «Ваша наблюдательность продолжает верно служить Вам, – он выхватил из-под плаща дирижёрскую палочку и указал ею на Олд-Бейли. – Терпение! Этот концерт я посвящаю Богине Правосудия и славному празднику, правда, сама Богиня, судя по всему, покинула эти края, и место её занял лицемерный самозванец. Знаете ли Вы, какой сегодня день, Иви?» «А-а-а, четвёртое ноября». Как по команде, куранты пробили ровно полночь, и звук эхом разнёсся над Лондоном. «Уже нет. Помню не зря пятый день ноября и Заговор Пороховой. Проходят века, но скорбь и тоска всегда остаются со мной». Он постучал дирижёрской палочкой по трубе, находящейся около него; раздался приятный лёгкий перезвон. Он начал двигать ею так, словно руководил невидимым оркестром. Он начал раскачиваться из стороны в сторону в такт музыке, которая звучала в его голове, – музыке, которой было суждено прорваться сквозь темноту. «Начнём с увертюры. Да, да, конечно, струнные. Внимание, Вы слышите? – он подошёл ближе к стене, продолжая руководить своим оркестром. – Теперь духовые». «Я слышу!» – она ахнула за его спиной и, прежде чем он опомнился, пробежала мимо и перегнулась через стену, чтобы взглянуть на улицу. Люди выходили на улиц под аккомпанемент увертюры Чайковского 1812 года, доносившейся из динамиков, которые прежде должны были нести всякую ересь о комендантском часе. «Как это у Вас получается?» «Подождите, сейчас будет крещендо!» – теперь это должно было стать для неё сюрпризом. Как только музыка изменилась, статуя на Олд-Бейли взорвалась дождём фейерверков. Его волнение нарастало, и он взорвался приступом неконтролируемого смеха. «Великолепно, правда?» Красный фейерверк взметнулся вверх, сформировав букву «V», в то время как другой взорвался, образовав круг вокруг буквы. Фейерверк продолжался на протяжении нескольких минут, но в конце концов стих, как и музыка. Когда всё успокоилось, он опустил руки и положил дирижёрскую палочку обратно под плащ. Она смотрела на него. «Что-то беспокоит Вас, Иви?» «Беспокоит меня? Вы просто взорвали Олд-Бейли! Я…» «Вы что? – спросил он, слегка склонив голову в сторону. «Разве Вам не пришлось по душе моё представление?» «Это бессмысленно! Вы не можете просто взорвать здание!» – несмотря на свой протест, она всё ещё не бежала, всё ещё не пыталась сделать это и поставить в известность представителей власти. «Полагаю, что могу, ведь я только что сделал это. Но сейчас пришло время данного мной обещания. Обещания того, что Вы вернётесь домой, будучи в полной безопасности. Не позволите ли Вы мне оказать честь и проводить Вас до дома?» – он протянул руку, и она некоторое время изучала её. «Я думаю, я могу справиться с этим самостоятельно, спасибо». Он склонил голову и убрал протянутую руку. «Очень хорошо. Желаю Вам всего наилучшего, Иви, и будьте осторожны», – он снял шляпу с головы и вновь отвесил вежливый поклон. «Спокойной ночи, V», – она зашагала вниз по лестнице, которую они использовали, чтобы добраться до крыши, и он смотрел, облокотившись на кирпичную стену, как она пересекает улицу ниже. Он взглянул на людей, которые собирались внизу, но только на непродолжительный момент, ему следовало возвращаться в Галерею теней для того, чтобы подготовиться к следующему этапу своего плана. Он соскользнул вниз на землю и прошёл по улицам, словно призрак, – невидимый всеми. Но он не мог выбросить её из головы, и её имя сорвалось с его языка. «И-в-и…»