В борьбе за власть

Дни сменяли друг друга, подходил к концу душный июль, уступая своё место последнему месяцу лета. Только жизнь семьи Вербер не менялась: Лукас с утра до ночи работал, часто приводил в гости иностранцев да заключал с ними торговые контракты, когда его супруга маялась от безделья, просиживая часами в комнате за очередной книгой или прогуливаясь по цветущему саду. Она всё благоговейно ждала Генриха Портье, который должен был привезти задание от герцога Торстена. Поэтому, если вдруг подъезжала повозка или карета к воротам поместья, что случалось не редко, девушка выбегала встречать посетителей. Люди находили подобные действия очень вежливыми со стороны хозяйки, вот только саму Адельхайд вовсе не радовало столь долгое ожидание. Лукас заметил подавленное состояние возлюбленной и, однажды выбрав свободный день, пригласил её на прогулку по городу. Девушка, конечно, отказать не посмела, но с самого утра, словно на иголках, высматривала в окнах любую карету. Но так никто и не появился. Повозка остановилась на окраине Клингельна, и Лукас настоял на продолжении пути пешком. Дорога графов лежала через бедный район, в котором обитали нищие и обанкротившиеся крестьяне. Находиться рядом с пьяными, голодными, грязными, полумёртвыми оборванцами оказалось не совсем приятным делом для привыкших к роскоши дворян, но юный Вербер искал кротчайший путь до главного парка города. Адельхайд взяла мужа под локоть и покорно пошла следом. Возле дряхлого старого кабака дорогу паре преградил маленький ребёнок – мальчик, лет шести, в свисающих лохмотьях и полудырявых сандалиях. Он ринулся к графине и заревел, одной рукой цепляясь за подол юбки, а другую протягивая в знак прошения. Девушка, испугавшись, отшатнулась и сильнее сжала локоть спутника, но мальчик упал на колени и пополз за ней. Лукас уже занёс ногу над головой ребёнка, но вдруг из-за угла выскочила полная женщина в поношенном платье, которая, как можно нежнее отпихнув мальчика, пала ниц пред дворянами, моля о прощении. Длинные каштановые кудрявые волосы слиплись от слёз и грязи и застилали веснушчатые щёки. Мужчина, оглядевшись, достал монетку из кармана и протянул нищенке. Она же, не прекращая кланяться, повторяла: «Да хранит Вас Боже, милостивый господин». Продолжая идти, Адельхайд не прекращала думать о женщине и ребёнке. Подобная беднота так поражала молодую графиню, не ведавшую голода и холода. – Что-то случилось, сударыня? Если Вы всё ещё вспоминаете произошедшее, то, прошу, забудьте. Не омрачайте печалью этот замечательный день! – Лукас остановился и посмотрел в глаза супруги. – Дорогой, скажите, мы можем чем-то помочь им? – Всем им? Этим беднякам? Нет. Я дал денег. Должно хватить на буханку хлеба. Мужчина повернулся на каблуках, давая понять, что разговор окончен, и сделал шаг вперёд, но Адельхайд не последовала за ним. – Знаете, Лукас, я уже давно задумывалась над услугами личной служанки. И мне показалось, та женщина справилась бы с этой ролью. – Взять нищенку в дом? Вы сошли с ума, сударыня? – Вовсе нет, – девушка, обижено вздернув носик, отправилась дальше. Граф всего на секунду заколебался, но устоять перед любимой женой не смог. – Хорошо. Пусть будет по-Вашему. Тем же вечером до смерти напуганную женщину, крепко прижимающую к себе ребёнка, доставили в особняк Вербер. Анну – так звали нищенку – вместе с сыном Николаем поселили в скромненькой комнатушке, соединённой с хозяйскими покоями общей дверью. В обязанности новой служанки входили вечная забота и выполнение всех приказов Адельхайд. Женщина, внезапно обретшая кров и работу, совсем растерялась. Лишь после минутного молчания она в слезах упала в ноги супружеской пары, не зная, как и отблагодарить за столь щедрый поступок. *** Через четыре дня пришла долгожданная весточка от Генриха Портье. Правда, доставили её достаточно странным образом. Молодая графиня сидела в небольшой библиотеке и читала одну из немногочисленных книг, подаренных в честь свадьбы. Николай, не постучавшись, из-за чего его часто ругала мать, ворвался в комнату и протянул конверт: – Возьмите! Вербер спокойно взяла его и отложила в сторону на крошечный столик, не желая отрываться от захватившей её книги. – От кого это? Мальчик, отдышавшись, с восторгом в голосе принялся рассказывать: – На улице ко мне подошёл высокий хорошо одетый мужчина и передал Вам письмо, только представившись и наказав больше никому не показывать послание. Он ещё подарил мне пятьдесят бронзовых монет. Представляете?! Пятьдесят! – Да-да, – девушку вовсе не интересовали деньги, вручённые Николаю. – Лучше поведай мне, как звали незнакомца. Ребёнок задумался, с усердием вспоминая имя. – Ге… Ге… Гений Порей! – чувствуя свою важность, гордо произнес он. Адельхайд вскочила с места, выронив книгу, и разве что только не кинулась обнимать Николая. Долгое ожидание наконец закончилось и, если повезёт, окупится благосклонностью герцога Торстена. Девушка, переведя дыхание, дрожащими руками вскрыла конверт: «Завтра в семь вечера. Карета будет ждать за поворотом. Никто не должен знать». – Можешь идти, – тепло улыбнувшись, графиня отпустила нетерпеливо посвистывающего мальчишку по своим делам. – Спасибо за работу. – Да, – ребёнок, не медля ни минуты, вприпрыжку выбежал из библиотеки. Вербер насторожилась. Почему она не может ни с кем обсуждать порученное ей дело. Да и Тобиас ни разу не говорил о нём в присутствии Лукаса. Но что же такое тайное ждёт Адельхайд завтра? В любом случае провалиться она не намерена. *** Следующим же вечером, соврав о намерении прогуляться, графиня, надев плащ и укрыв лицо за капюшоном, вышла из особняка и через пять минут ходьбы свернула направо. Улица пустовала, и девушка уже засомневалась в своём поступке. Но спустя мгновение из-за угла выкатилась маленькая карета, запряжённая одним чёрным благородным конём. Кто-то изнутри открыл дверь для Адельхайд, и она неуверенно забралась, приняв предложенную руку. Напротив девушки сидел человек, в котором Вербер с лёгкостью узнала Генриха Портье. Мужчина долго молчал, а потом протянул спутнице клочок бумаги: «Скоро остановимся. Вы выйдете и, ничего не говоря, возьмёте то, что Вас дадут. Не задавайте лишних вопросов. Если всё понятно – кивните». Теперь Адельхайд и вправду испугалась. Почему происходящее так скрытно? Кто будет снаружи, и что он должен передать? Задание уже не казалось таким безобидным. Графиня сделала еле заметный кивок головой, но Генрих сумел уловить взглядом движение, и подозрительная ухмылка заиграла на его губах. Отступать было слишком поздно.