Да несчастье помогло

POV - Cергей. Первая ночь в больнице оказалась адом. Нога зверски болела, к ней присоединилась спина – дало о себе знать недавнее ранение, но если тут можно было попытаться найти удобную позу, чтобы заснуть, то храп соседа по палате и жутковатое сипение двух других шансов не оставили. В какой-то момент малодушно захотелось накрыть подушками их, или накрыться самому, чтобы не слышать. Медсестру, с ее дурацким анальгином и валерьянкой – чтобы лучше спалось – хотелось послать далеко и надолго. Таблетки проглотил, но лучше не стало. Задремал кажется ближе к утру, в шесть пришла медсестра для измерения температуры, давления и прочих важных штук. Конечно, так говорить нельзя, но в реанимации было лучше. В коме – тихо, спокойно и не болит ничего. Я мальчик уже большой, но е-мое, всякие интимные вещи типа справления нужды стали катастрофически неудобными, да и молоденькие медсестры заставляли чувствовать себя не в своей тарелке. Вторая нога не желала слушаться, хоть и была просто ушибленной. Короче, состояние, мягко говоря, не лучшее… Утром, с пакетом апельсинов и книжками пришел Дэн, стало повеселее. Он не мог не заметить моей перекошенной физиономии, но все-таки добавил ложку дегтя: - Серый, я хочу, чтобы ты знал. Зимина подписала твой рапорт. Мне показалось, что я ослышался. Чер-р-рт! Да не хочу я никуда уходить, уже не хочу… И как она его нашла? В вещах рылась?.. Твою блин за ногу… - Ты дико меня осчастливил. И что? Радуется? – поинтересовался чисто машинально. - Да если бы. Серег, ей реально плохо. Потому что плохо тебе, ну и потому что ты ушел к Анне, вот так, молча. Короче, разбирайтесь сами, но хочу, чтобы ты в курсе был, - Диня отдельной стопкой выложил книжки, отдельно положил апельсины и засобирался обратно. – Короче, Глухарь, ты тут выздоравливай, лечи ногу, витамины трескай. Я еще забегу. - Угу, - кивнул, машинально, думая о том, что сказал Антошин. Ира все знает. И про Анну, и про рапорт. Все знает!!! А я тут, как дебил лежу, беспомощный, даже поговорить с ней не могу. Трубку Ирина не берет… Теперь понимаю, по какой причине… Глухарев, поздравляю, ты довыбирался. Дотянул. Не могу, да и не имею права обижаться на Зимину за то, что не приходит. Она со мной не так давно в реанимации была, когда коматозил после ранения… Ей и так хватило. Признателен за такую заботу и не могу требовать постоянного присутствия сейчас. Но черт, как же хочется ее увидеть… И стыдно, что ей там плохо из-за меня, и понимаю, что иначе как-то не мог... Дурдом имени меня. Телефон, сразу после ухода друга отключил – все равно говорить не хочется, а лишний не принятый от меня ситуацию не исправит. Главное, чтобы Аня не пришла, от ее щебетания становится еще хуже. И плевать, что она носит кофточки с декольте, короткие юбочки и выставляет коленки в капроне. Об этом даже думать не хочется. Вообще ничего не хочется. Вру… Хочется встать на ноги, и чтобы поменьше боли. Стало смешно, когда полная тетка в белом халате и нелепом колпаке стала разносить завтрак на огромном подносе – не так я представлял себе завтрак в постель, совсем не так. Но есть не стал, не хотелось. Жидкий сладкий чай пошел на «ура», а вот размазанную по тарелке кашу оставил больничным кошкам. Им нужнее. Книжки не читались, буквы сливались в черные горошинки, начинала болеть голова, хотя вроде сотрясения не было. В итоге, с перерывами на медицинские процедуры пялился в потолок или дремал. Как назло, дорогие соседи храпели потише, но уснуть не мог. Так прошли две недели моего пребывания в больнице. Из всех развлечений – прогулка до рентген-кабинета на каталке и посетители. Дэн рассказывал новости, старательно избегая новостей про Иру, приносил всякие вкусности, которыми я потом угощал медсестер – аппетита не было, Анна за две недели приходила трижды, на второй раз сделал вид, что сплю и за это было не стыдно. Слишком хреново себя чувствовал, чтобы общаться. Обычно говорила в основном она, я молчал или коротко что-то отвечал. А она строила планы насчет совместной жизни, планировала свадьбу – чем меня неизменно пугала, - рассказывала про Сережку, ухаживала за мной и строила планы на новый год. А я слушал, слушал, слушал, держал ее за руку, даже улыбался, делал вид, что рад. Отвлекался немного от серых будней. Но не чувствовал и доли того счастья, которого должен был. В самом начале отношений с Анной мне казалось, что вот оно – семья, я нужен, я любим, меня ждут… Чувство это куда-то испарилось и это пугало. В пятницу, под конец третьей недели, снова пришла Аня, сразу после завтрака. Она прятала глаза, делилась новостями, спрашивала про мое самочувствие, заботливо почистила апельсин – этот запах прочно поселился в палате, перебивая лекарства, а я слушал, отвечая коротко – самочувствие так себе, но стремимся к лучшему, новостей тут никаких, сплю и лечусь. - Сереж, а что врачи? Ты говорил с ними? – вопрос как-то удивил. - Говорят, что перелом срастается, скоро контрольный снимок будут делать, а потом уже решать. - Сереженька, а тебе не сказали? – Аня захлопала ресницами наивно-наивно, трогательно держа меня за руку. А вопрос навел на самые нехорошие мысли. - Что не сказали? – приподнялся на подушке, с искренней надеждой, что ничего страшного не услышу. - Понимаешь, перелом сложный, там же спицы, скобы, и нога у тебя так сильно болит, потому что плохо срастается… Возможно, придется повторно ломать… Доктор говорит, что может остаться хромота. А как же тогда работа? – эти слова буквально припечатали к кровати. С такими перспективами на всей моей жизни можно ставить крест. Кому я нужен хромой? Что в профессии, что в личном… Ну почему, почему это именно со мной?! - Так ты ничего не знал? Сереженька, прости, любимый, - залепетала Анна, видом испугавшись моей реакции. Я, не видя, понял, что капитально поменялся в лице. – Сейчас позову кого-нибудь… - она убежала. Понял, что меня трясет, причем так капитально, зубы стучали, пот градом по лицу, сердце билось где-то в горле. Беспомощный жалкий инвалид, вот ты кто, Глухарев. И тебе даже сорока нет!.. Думал – все впереди, все успеешь, семью, детишек… А нифига ты уже не успеешь. Опоздал. Реальность перед глазами стала расплываться кругами и пятнами, засуетились врачи, что-то говорили, что-то делали, кажется, сняли груз с ноги, стало удобнее лежать. Мне почему-то не дышалось, словно сверху придавило плитой, от дергающей боли в спине и ноге хотелось заорать, но мешала кислородная маска, плотно прилегающая. Ноющая боль от укола в локтевом сгибе сменилась покалыванием. Значит, что-то серьезное… Краем глаза, когда меня везли по коридору, успел заметить растерянную Аню и поддался накатывающей, уютной слабости. Может быть, получится выспаться…