Да несчастье помогло

POV - Ирина. Глухарев здоровается с Захаровым, перебрасывается фразами с Карповым, и не сводит с меня глаз. Я понимаю, что должна идти, но не могу. - Вы извините, я вас догоню, - бросаю вслед генералу, из-за чего получаю от Карпова недоумевающий взгляд. - Ир… Ну, не будем же мы разговаривать сейчас, у входа в отдел, на виду у всех сотрудников, что выскочили на перекур. - Сереж, я… Я не знаю, как сформулировать фразу, чтобы для всех оставшихся в зоне слышимости подчиненных, это звучало, как разговор начальника отдела и начальника следствия. Впрочем, обратившись к нему «Сережа», я уже начала неправильно. А он продолжил неправильно… - Ирка, что это такое? Что случилось? Сжать мою руку у него не получилось, иначе пришлось бы выпустить костыли. Вот и хорошо, а то я и так дернулась, изо всех сил пытаясь сохранить начальственный вид. - Порезалась слегка. Ничего страшного. - Ир, не бегай от меня. Пожалуйста. Я не смогу тебя сейчас догнать. Просто выслушай. Можно? - Сергей, давай чуть попозже. Ты же видел, что Захаров здесь. Я не могу сейчас разговаривать. - Хорошо. Я подожду. Покручусь тут, воздухом подышу. Но одно скажу сразу, - Сергей оглянулся и заговорил тише. - Я люблю тебя. Только тебя. Я был в Питере, продаю полученную в наследство квартиру… Так что деньги на лечение у нас будут. Зимина, я тебя никому не отдам и сам никуда не уйду. А теперь иди, Захаров ждет. Реальность уже даже как-то привычно зазвенела. Хорошо дверь в отдел распахнулась и появилась спасительная голова Карпова. Что-то часто он меня в последнее время спасает – опасный знак. - Зиминух, ты в своем уме? Я уже не знаю, чем Захарова отвлекать. Он, по ходу, решил молодость вспомнить – в допросную суется. - Иду! Не взглянув на Глухарева, я быстро последовала за Стасом. Нужно было собраться и сфокусироваться на том, что говорил Захаров, но получалось плохо. В голове продолжали звучать слова Сергея. Квартиру продал… Мы со своей ложью зашли слишком далеко. И неизвестно, с чего все началось. Почему же никогда не говорил, что любит, раньше, когда все было хорошо? Неужели для того, чтобы услышать эти слова нужно оказаться на грани жизни и смерти? Или ему меня просто жаль? Скорее всего, просто жаль. Брошенная, смертельно больная любовница… И что, он так и будет продолжать жить на два фронта – там, дома у Анны любить ее и исполнять роль папы для ее сына, а в отделе любить меня и выступать в роли моего спасителя от смертельной болезни? Черт… Про эту несуществующую болезнь ему точно нужно сказать, и как можно скорее! А то он еще, чего доброго, и свою московскую квартиру продаст, спаситель фигов! Так получается, что он из больницы из-за меня сбежал? А, если осложнения какие-то? Вот, идиот! Ну, за что мне все это? - Так, что ты думаешь, Ирина? С ужасом переключаюсь на Захарова и понимаю, что и он, и Карпов, смотрят на меня выжидающе, а я ведь не знаю, что думаю. Все прослушала. Такое со мной впервые. Стас, кажется все понимает, и его зрачки, как и ноздри, расширяются. Интересно, что он будет делать сейчас? Опять спасать? Даже интересно. Карпов выдает такой ответ, что мне остается только кивать, а удовлетворенный Захаров наконец отбывает в свое Управление. - Зиминух, когда придешь в себя, нам нужно поговорить, - строго предупреждает Карпов прежде чем покинуть мой кабинет. Как будто и не я здесь начальник. Или он уже чует что-то? Та-а-а-а-к. Хватаюсь за голову и сижу, вслушиваясь в привычные звуки отдела. Совсем я во всем запуталась. Карпов спасает по работе, Глухарев спасает от болезни, которой нет, но при этом первый спит и видит занять мое кресло, а второй бросил меня ради любовницы … Вот как так? Течение жизни неожиданно нарушилось и заставило на многое посмотреть другими глазами – на наши отношения с Сергеем, на работу, на будущее. И вдобавок ко всему внутри меня зародилась новая жизнь, которую прервать рука не поднимется, но и что делать, я тоже не знаю. Нашла Глухарева на улице, на скамейке. - Замерз же… - Не-а, воздухом дышу. Хорошо… Около губ Сергея образовалось облачко пара, на миг замутнило его лицо. - Мне сказать тебе нужно… Я тебе солгала… Сама не знаю, почему… Вырвалось. Наверное, обидно стало… Не очень приятно быть брошенной… Но, я не оправдываюсь… - Ир, ты о чем? - Я ничем не больна… Слава Богу, не больна… Извини, Сережа… Это просто переутомление было. Гемоглобин упал, нервы. Лицо отца моего возможного будущего ребенка как-то странно передернулось, так, что я испугалась, что он может остаться сиротой еще задолго до рождения. Глухарев, довольно ловко для его положения, вскочил на одну ногу и костыли, побледнел, а потом начал наливаться краской. - Что ты сказала?! Но какого…?! Зимина, ты… Как-то невольно отступила от него подальше. В голове пронеслась мысль, что самая лучшая защита – это нападение. - Слушай, ты как будто огорчился, что я останусь жива. Надеялся меня похоронить, исполнить, так сказать, долг, а потом со спокойной совестью сыграть свадьбу? - Что?! Да, я! Я же… Я…Зимина, вот ты… Скривившись на один бок, товарищ майор высвободил одну руку, и, пока я соображала в чем дело, мне на мягкое место приземлился довольно чувствительный удар костыля. В кучке куривших у крыльца оперов воцарилось мгновенное молчание. - Глухарев, что ты себе позволяешь?! Держи себя в руках! – постаралась выговорить ровным голосом, но вышло как-то странно. Оглянулась, высчитывая расстояние и время до крыльца. Шаг быстрый, но не очень. Не бежать же мне, в самом деле! А вот Глухарев практически прыгал на своих костылях, и тон его ничего хорошего не предвещал. - А, ну стой! Зимина, по-хорошему прошу!