С тобой или без тебя

Том, вернувшись домой после изнурительного долгого дня, неспешно направлялся на кухню. Он на ходу снял и кинул дорогой пиджак, словно тряпку на пол, ослабил тугой узел галстука, сковавшего шею, и глубоко вдохнул полной грудью будто бы не дышал вечность. Интервью, фотосессии, пробы, поклонники, автографы - все то, к чему актер так стремился, теперь совсем не доставляло радости, более того - сковывало и душило. Нужно говорить заранее заученными фразами, восторгаться фильмом, режиссером и коллегами, поворачиваться нужной стороной для удачного снимка, читать безынтересные сценарии, быть спокойным и дружелюбным, улыбаться и писать свою длинную сложную фамилию на клочках девичьих бумажек. Это абсолютно типичное для каждого публичного человека поведение утомило Хиддлстона: во время интервью хотелось сказать гораздо больше, уйти от темы, а иногда и вовсе молчать, не отвечая в сотый раз на один и тот же вопрос; на фотосессиях хотелось носить удобную одежду, а не модные причудливые тряпки, хотелось выйти на улицу и быть никем не узнанным. Эти времена прошли так стремительно, что Хиддлстон даже не заметил, когда перестал получать удовольствие от любимой работы. Это было ложью. Том знал, когда это случилось, даже мог назвать дату с точностью до минуты. Тринадцать дней назад он вновь встретил Викторию, видел ее лицо, слышал ее голос. Двадцать второго июня она ушла и окончательно похитила покой и радость мужчины, после этого дня все пошло наперекосяк. В тот день она рассказала ему свою историю, слова которой память без остановки проигрывает снова и снова. - Чем я жила эти годы, - медленно проговорила она. - Хочешь узнать? Так слушай. Ви глубоко вдохнула и, собравшись с силами, повернула к нему голову. Ее движения были грациозны и величественны, взгляд, которым она его одарила, был полон стойкости, спокойствия и решимости. - Когда ты ушел, - на долю секунды Ви словно замешкалась, - я думала, что смогу это пережить, смогу справиться. Но потом - мой мир рухнул в одну секунду. Я не могла понять, что я сделала не так?! Не могла понять, почему ты меня бросил?! На несколько секунд она замолкла, словно ожидала ответа на свой вопрос, но быстро опомнилась и продолжила. - Я была беременна. Я с ужасом ждала, когда ребенок родится на свет, и в каждой черточке маленького личика я узнаю тебя. Я боялась, что Гвен будет твоей копией, - она вздохнула, - к счастью, этого не случилось. Все эти годы я жила ради своей дочки, отца и подруг: другого смысла жизни я попросту не видела, пока Бог не указал мне путь. И этому пути я следую. Черты лица Виктории смягчились, взгляд потеплел, голос больше не звучал сурово и резко: все отрицательные эмоции, съедавшие ее душу все эти годы наконец-то нашли адресата. - Ты сломал меня, - глухо произнесла Ви словно выбилась из сил, - все эти годы я лишь хотела найти себя. Она, повернувшись к окну, замолкла и больше не сказала и слова. Том в точности повторил ее действия. В салоне машины повисла тишина. Металлическая крышка со звонким эхо упала на пол - Хиддлстон ловким движением руки открыл бутылку пива и направился в гостиную. Плотно задернув шторы и небрежно сняв ботинки за задники, он, включив телевизор, опустился в кресло, запрокинув голову. Каждую минуту этих тринадцати дней Том беспрерывно думал о Виктории: при свете дня он воспроизводил ее слова, в темных сумерках вспоминал образ женщины, пока не погружался в сон. Стоило закрыть глаза, как в мыслях сразу же появлялся образ молодой растрепанной девушки в алом пальто. Промокшая до нитки Викки медленно и уверенно входит в аудиторию, дерзко, но вежливо говорит с профессором, грациозно садится на скамью и принимается за рисование. Рваные русые локоны липнут к щекам и высокому лбу, губы крепко сжаты, так она сосредоточена, зеленые глаза ярко горят под аккуратными стрелками бровей, гордо выпрямленная спина, ноги под скамьей тесно скрещены. Такой была Викки десять лет назад. Ви, скинув туфли на высоком каблуке, с ногами забралась на пассажирское сидение и включила радио. Она непривычно широко улыбается, обнажая задние зубы, хлопает в ладоши и пытается танцевать, насколько это позволяет пространство машины. К ужасу Тома, Престон начинает подпевать любимой группе в бутылочку минеральной воды. Ви любит песни из прошлого. Такой была Викки шесть лет назад. Одна картинка мигом сменяла другую. Викки, шурша бумажными пакетами, врывается в его старую квартиру: она переливчато смеется, на запястье звонко звенит металл браслетов. Ее глаза, преисполненные только что придуманной проказой, смотрят на него с вызовом – Ви покидает квартиру, кидает снисходительный взгляд и, смеясь, сбегает. Худенькие щиколотки то и дело выглядывают из под темно-синего шифона длиннополой юбки, новенькие набойки каблучков стучат по тротуару, браслеты ударяются друг о друга, ровное каре, красивая грудь вздымается под облегающей майкой, бледная кожа светится легким румянцем. Такой была Викки пять лет назад. Посреди номера шведской гостиницы стоит запыхавшаяся Виктория Престон в трех, а то и в четырех свитерах. Она наивно улыбается и, немного рассмотрев Тома, по обычаю кидается ему в объятья, она взлохмачивает его непослушные кудри и неумело шутит. Ви обнимает его как в последний раз, уткнувшись красным носом в колючую шерсть мужского свитера, зеленые глаза на мокром месте. Такой была Викки четыре года назад. А дальше – пустота. Том не мог сказать, какой была бывшая подруга три, два или один год назад. Этот пробел в памяти теперь казался катастрофическим: Хиддлстон понимал, что никогда не сможет снова прожить эти годы вместе с Ви, не сможет увидеть изменений, не сможет сохранить в памяти ее образы. Никогда. Эти три года никогда не повторятся. В банкетном зале женщины демонстрируют модные и смелые наряды, но взгляд Тома прикован к единственной леди у столика с шампанским. Плавная линия обнаженных плеч, на которые гладкими волнами ниспадают гладкие русые волны, изумрудная ткань платья идеально подчеркивала достоинства округлой фигуры, на бледной коже мелькали блики хрустальных подвесок высоких люстр. Голос звучал равнодушно и ровно, слова были вежливы, но резки, глаза потемнели от негодования, узкие губы плотно сжаты. Такой была Викки двадцать девятого мая две тысячи двенадцатого года. Белоснежное платье с цветочным принтом, аккуратные бежевые лодочки на бледных тонких ногах, плотно сплетенных в щиколотках, руки, скрещенные на груди, часто вздымающаяся грудь, прямая спина, напряженная до предела, изредка подрагивающие плечи, словно женщина пыталась скрыть плач. Том не помнил ее лица: глаза были скрыты за темными стеклами очков, черты лица удачно скрывали широкие полы шляпы, которую Ви не удосужилась снять в салоне, к тому же женщина явно не была настроена на открытый контакт. Рассказав свою историю, Виктория, не размыкая щиколотки, развернулась к окну, рассматривая рощу за дорогой. Том не смел взглянуть на нее, не смел сказать ей и слова: вина, наполнившая его до краев, не могла найти отклика. Он хотел извиниться, найти нужные слова, пасть перед Викторией на колени, если это потребуется, но не мог даже сдвинуться с места. Что бы он ни сказал тогда, что бы ни сделал, - все это было бы ее недостойно. Такой была Виктория двадцать второго июня две тысячи двенадцатого года. Виктория Престон каждый день была новым человеком, словно по утрам возрождалась как феникс, но она всегда была узнаваема. Она всегда пожимала плечами в знак обиды, плотно сжимала узкие губы, когда была рассержена, скрещенные ноги были признаком бурного негодования, улыбка, скрывавшая дальние резцы, являла собой самый большой недостаток Ви – неуверенность. Престон часто говорила, что у нее некрасивые зубы или же слишком узкие губы, отчего ее улыбка казалась безобразной. Но на самом деле Ви просто не знала, как она прекрасна: никто не сумел дать ей должной любви. И Том не смог, но отчаянно хотел подарить ей всю ту любовь, на какую способно его горячее молодое сердце. Том любил Викки. Эта мысль так проста для понимания, но вот голову мужчины она посетила с непозволительным опозданием. И теперь мозгом завладела другая мысль – не слишком ли поздно? Вечерами Хиддлстон частенько задумывался: не подошла ли их история к концу? Что делать, когда ты готов положить к ногам любимой женщины все награды, весь мир, отдать за нее жизнь, а она лишь снисходительно произносит твое имя и отворачивается к окну? Нужно бороться за нее, нужно отдать Виктории все и ждать ее милости. Впрочем, одного слова было бы достаточно, чтобы Том принял поражение и, даровав Ви покой, исчез из ее жизни навсегда. Быть может, их время действительно подошло к концу, а любовь в сердце женщины потухла. Быть может, но одно Том знал точно – сдаваться он не намерен. Мужчина распахнул глаза – темная комната, единственный источник света – экран телевизора, в руке невозможно теплое пиво, нагревшееся то ли от температуры комнаты, то ли от жара руки. Бутылка слабоалкогольного напитка и плазма с недавних пор стали для Тома своего рода закадычными знакомыми, вносящими в его жизнь хоть какое-то удовлетворение, покой и ощущение чьего-то присутствия. Но чем чаще Хиддлстон прибегал к компании новых друзей, тем более несчастным и одиноким он себя чувствовал. Тогда ему оставалось лишь закрыть глаза и всего лишь подумать о Виктории: рядом с ней Том забывал, как одинок его дом. Вот такой вот вышла новая глава. Это, пожалуй, первая глава, в которой совсем нет действия, но ладно. Кому-то может показаться, что Викки мало сказала ему, но я считаю, что ее слов достаточно, т.к. нет смысла многое говорить тому, кто (по ее мнению) совсем недавно проигнорировал ее. И важное объявление: автор уходит в отпуск. Я вернусь только 8 апреля, а когда будет новая глава, я не знаю. Развлекайтесь без меня! Буду скучать!