С тобой или без тебя

Первый день лета ознаменовался для Лондона светло-серым небом, так низко повисшим над головами жителей. Люди, то ли опасаясь дождя, то ли торопясь домой после тяжелой трудовой недели, довольно-таки живо следовали своему маршруту и бодро разговаривали по телефону. Среди них Том, абсолютно никуда не торопившийся, выглядел достаточно странно. Он добрых пятнадцать минут бродил по Аппер Чейн Роуд в ожидании шести часов вечера. Время тянулось мучительно медленно, словно высшие силы замедлили ход жизни. Актер мысленно проклинал себя за расторопность, по вине которой он приехал на встречу с Лейтон на полчаса раньше, и теперь Хиддлстон медленно прогуливался по Челси, старательно повторяя про себя заранее заготовленный монолог. Он едва шевелил губами, разговаривая с воображаемой миссис Пейдж, и активно жестикулировал, будто репетировал сценку для спектакля. Со стороны он выглядел чудно и странно - редкий прохожий не кидал на него недоуменного взгляда. Время шло, напряжение нарастало. Том чувствовал себя как четырнадцатилетний мальчишка, пришедший просить у грозного главы семейства разрешения, чтобы пригласить его дочь на первое свидание. Ладони взмокли, дыхание участилось, а сердце так громко билось о грудную клетку, что грозилось покинуть ее, - и это тридцатилетний успешный мужчина? - Эй, Томас! - за спиной раздался голос, - Томас! Он резко обернулся: "Бренда?" - А ты кого ожидал увидеть? Королеву? - девушка усмехнулась. - Идем, Лейтон ждет. - Ты тоже? - актер удивленно смотрел на спутницу. - Ау, Том, - для выразительности Спаркс пару раз щелкнула у него перед глазами, - конечно, иду! Ты же не думал, что мне безразлична подруга? - Нет, - быстро нашелся актер. Он больно закусил губу: такого поворота событий Хиддлстон явно не ожидал. Ему предстоял вечер в обществе Лейтон, Бренды и, наверняка, Шарлотты - эти женщины - лучшие подруги Викки, которую они так яростно от него защищали, словно Том представлял собой опасного врага. Хотя женщины, наверняка, так и считали. - Пришли, - она кивнула в сторону кирпичного дома. Хозяйка дома, распахнув дверь, бережно обняла подругу, Тома же одарила весьма равнодушным взглядом. - Зачем ты вернулся? – спустя несколько минут молчания за чаепитием спросила Лейтон. - Я люблю ее, - не кривя душой, ответил Том. Две фарфоровые чашки с шумным грохотом опустились на блюдца, а третья, принадлежавшая Би, так и осталась в воздухе, но сама девушка подавилась чаем. - Ты что? – переспросила Спаркс, для безопасности поставив посуду на стол. - Люблю ее. - Правда что ли? – в голосе ее звучал неприкрытый сарказм. – Тогда скажи, где ты был эти чертовы четыре года?! – она резко встала и подошла к нему. Бренда всегда представляла собой оголенный комок нервов – на любую досадную мелочь, жестокую несправедливость она реагировала острее остальных. Эта девушка была зачастую прямолинейна и не стеснялась в выражениях, порою была груба. Хиддлстон нисколько не был обижен ее холодными, злыми словами, не принимал их к сердцу: ведь знал, что девушкой движут эмоции. - Бренда, - он также поднялся, - я знаю, что поступил неправильно, знаю, что все испортил! Но я люблю ее, - тихо, на выдохе сказал Том, - и мне жаль, что я слишком поздно понял это. - Бренда, сядь, - просила Пейдж. Девушка, отступив пару шагов назад, вновь села на кресло в своей излюбленной позе. Всем своим видом Би показывала, что она крайне недовольна тем, что их диалог смели прервать. - Это нечестно, Том, - заговорила Шери, - ты сломал Викки, а теперь, когда она едва оправилась, ты вернулся. Это неправильно, - поставив чашку на блюдце, будущая мама оценивающе покачала головой. Шарлотта все и всегда оценивала с позиций «правильно» - «неправильно», «верно» - «неверно». Она оценивала все происходящее в мире с позиции морали и нравственности, таким образом, отдавая дань суждениям личности и общества. - Возможно, - Хиддлстон предпочел не спорить с ней. – Но я ничего не могу сделать со своим сердцем. - Об этом нужно было думать раньше, - назидательно сказала Родригес. - Шарлотт, иногда некоторые вещи происходят вне нашего желания. Женщина поджала губы: больше ей было нечего сказать мужчине. - Том, - хозяйка дома подала голос, - чего ты хочешь? - Поговорить с ней. - Удачи! – ухмыльнулась блондинка, - увидев недоумение на лице актера, добавила, - Ви вчера уехала. - Куда? - В Мексику, - буднично ответила Спаркс. - Но зачем? – Хиддлстон никак не мог понять причин, толкнувших возлюбленную на это путешествие. - Отпуск, - ответила ему Шери. - Том, мы не можем помешать тебе поговорить с Викки, но ты должен понять: она не та, что была четыре года назад, - осторожно сказала Лейтон. - Я понимаю, - с готовностью согласился он. Женщина внимательно оглядела гостя, стараюсь прочесть правду в его мимике и жестах. Для того чтобы вынести непредвзятое решение, всегда нужно учитывать мнение всех сторон и помнить о презумпции невиновности. - Хорошо, - согласилась хозяйка, - я поговорю с Ви, когда она вернется. Но я бы не рассчитывала на теплый прием. - Спасибо. - Все в твоих руках, Том: как победа, так и проигрыш. Хиддлстон понимающе кивнул: он видел в словах миссис Пейдж зерна здравого смысла. Если ему удастся вернуть Вики, то это будет его заслуга, если же нет – это станет его проклятьем. - Я пройду на кухню: чай кончился, - Лейтон быстро направилась в соседнее помещение. - Я с тобой! – быстро нашлась Бренда. - А я в дамскую комнату, - Шери тут же скрылась в холле. Том, оставшись в уединении, принялся ходить по комнате, рассматривая фотоснимки: свадьба, последняя фотография с родителями, совместные фото с мужем и ребенком, общий снимок с подругами, запечатленные праздники, - стены гостиной хранили память о самых важных людях и событиях для хозяйки. Особое место занимали рождественские снимки, стройная вереница которых украшала стену у окна. Приглядевшись внимательно Том понял, что некоторых фотографий не хватает и чем ближе хронология приближалась к настоящему, тем больше рамок отсутствовало. Последняя фотография была датирована две тысячи восьмым годом. Рядом с большой зеленой елкой сидели улыбающиеся Лейтон и Дэвид, Энрике и Шарлотт с малышом на руках, Бренда и Ви. Престон выглядела изнеможенной и бледной будто процесс съемки был для нее тяжелым испытанием. Но губы ее украшала широкая искренняя улыбка, глаза горели, а руки обнимали округлившийся живот. Том несколько раз плотно закрыл и открыл глаза, не веря зрению, но глаза его не обманывали – Викки была беременна. Живот девушки был достаточно заметен, чтобы дать ребенку пять-шесть месяцев. Полгода. В голове актера замелькали даты: декабрь, рождество, июнь две тысячи восьмого года. Именно в июне они были последний раз близки, в июне. И если сомнения верны, то этот ребенок был от него. Том сильно сжал в руках раму – послышался хруст дерева. От лица отхлынула кровь – лицо побледнело, а сердце, кажется, перестало биться. Эмоции одолевали его. Том не мог смириться с тем, что все эти годы Виктория скрывала от него, то, что он – отец ее ребенка. Был ли он зол, удивлен или рад? Хиддлстон никак мог этого понять, что именно он чувствовал, не мог. За его спиной послышались голоса – подруги вернулись в гостиную. Внезапно разговоры женщин смолкли, стоило им увидеть Тома с фотографией в руках. - Что это значит? – Том, повернувшись к женщинам, показал им фотографию. Подруги были в замешательстве: ни одна из них не могла найти слов, не знала, что нужно сказать. - Это ведь мой ребенок? - понимая, что ответа он не дождется, Хиддлстон продолжил разговор. - Том, мне кажется, ты должен поговорить об этом с Викки, - осторожно произнесла Лейтон, опустив поднос на стол. - Лейтон, я ведь не так много прошу! – он подошел к ней вплотную. - Да, - тихо прозвучал ответ. Актер нервно улыбнулся. Обхватив голову руками, он несколько раз обогнул комнату по периметру, не зная, что делать. Том чувствовал себя потерянным и обманутым. Мысль о том, что у него есть четырехлетний ребенок, о котором он ничего доселе не знал, звучала громким колокольным звоном в голове. - Том, тебе лучше сесть, - засуетилась Шарлотта, обеспокоенная метаниями мужчины. Но артист, лишь мельком посмотрев на нее, продолжил свое хаотичное движение, словно оно могло привести беспорядочные мысли в порядок. - Сядь, Том! Ты же не тигр в клетке! – на этот раз голос подала Бренда. Хиддлстон удивленно посмотрел на нее, будто бы в первый раз услышал, но все же опустился в кресло, опустив голову на ладони. - Как зовут моего ребенка? - Гвендолин, ее зовут Гвендолин, - немного погодя ответила Пейдж. Никем нетронутый чай остыл, пока хозяйка и гости сидели в удушливом молчании, которое никто не смел нарушить. - Мне нужно идти, - Том, словно опомнившись, поднялся с кресла. - Я провожу, - вызвалась хозяйка. Короткая дорога также была тиха, только шаги нарушали тишину дома. - Это будет непросто, Том, - тихо прошептала Лейтон, стоило мужчине переступить порог. Он ничего не мог ей ответить: все слова разом покинули разум, оставив его наедине с чувствами. Идя в этот дом, Том рассчитывал узнать то, чем живет Викки, ее надежды и чаянья. Но вместо этого, он узнал, пожалуй, самую страшную тайну Виктории Престон.