Осенняя симфония.

      Мия вбежала в маленькую гостиную, где Санса шила по вечерам и сообщила ей, что в замок приехал септон. Санса сидела возле окна, держа на руках кусок ткани с незаконченным вышитым рисунком, и безучастно глядела на языки пламени в камине. Мия вырвала её из оцепенения и Санса почти со злостью подумала — почему бы всем здесь не оставить её в покое хотя бы ненадолго. Разве она не делает все, о чем её просят и разве не заслужила она право хотя бы иногда оставаться в одиночестве?  — Один Неведомый знает, как ему удалось пройти по тропе без провожатого! Даже я не решилась бы подняться из Долины в такую погоду. Ах, да, он не один пришел — при нем еще монах. Я натолкнулась на него возле входа, и у меня было ощущение, что я врезалась в чертову скалу. И по-моему у него под рясой доспехи. Ты даже не представляешь, какой он огромный и какой он странный. Не септон, монах. Лицо закрыто капюшоном, сам меня толкнул и ничего не сказал, и еще я заметила что… — Мия щебетала не переставая. Санса невольно улыбалась, привычно делая вид, что слушает подругу. Она любила эту девушку, но переслушать её было практически невозможно. Петир уехал в Королевскую Гавань около месяца назад, с загадочным видом пообещав ей «скорые перемены» в их жизни. Санса глядела ему вслед и поймала себя на мысли, что его отъезд — уже перемена к лучшему. После отъезда Бейлиша потянулись однообразные, но спокойные дни. Она осталась в замке и занималась хозяйством, читала Роберту, учила его математике, пекла ему лимонные пирожные и наслаждалась спокойствием, воцарившимся в замке после отъезда Петира. Её ждут несколько спокойных недель, а может и месяцев, когда можно будет не носить маску, не играть по его правилам и не терпеть его прикосновения. Санса радовалась тому, что начавшиеся осенние ливни не прекращались уже почти три недели. Подняться в Гнездо по мокрой дороге, местами скованной льдом, было практически невозможно. Обитатели Гнезда чувствовали себя полностью оторванными от мира — и потому защищенными. Пока не ляжет снег и дорога не станет твердой и укатанной — никто их не потревожит. Если бы сейчас Сансу спросили — счастлива ли она, Санса ответила бы что да, вполне. Она жила в большом замке, где слуги относились к ней с почтением. Её никто не запугивал. Никто не смел поднять на неё руку или посмотреть с пренебрежением. Роберт, несмотря на капризы, временами становился очень милым мальчиком и мог смеяться над её рассказами часами. Санса опасалась, что осенние ливни ослабят его и без того хрупкое здоровье, но ко всеобщему удивлению Роберт довольно заметно окреп в последнее время, и это наполняло её сердце тихой радостью. Санса полюбила этого мальчика. И теперь, впервые за долгое время, у неё была подруга, Мия, которая окружала Сансу немного навязчивой, но искренней заботой, постоянно рассказывала о чем-то интересном и никогда ни о чем её не расспрашивала. Словом, Санса была довольна свой жизнью, а значит почти что счастлива. Она не вспоминала больше о прежней жизни. Она старалась забыть, что она — Санса Старк, дочь Эддарда Старка из Винтерфелла, бывшая невеста короля Джоффри, жена Тириона Ланнистера. Сначала ей приходилось прикладывать усилия, чтобы не думать об этом, а потом, когда жизнь вошла в спокойное русло, Санса ловила себя на мысли, что возвращается мыслями в прошлое все реже. Она иногда даже думала о себе как об Алейне, а не как о Сансе, а о Петире — как об отце. Что-то глубоко внутри при этом больно царапало, но она понимала — так было к лучшему. По мере того как ветер срывал последнюю желтую листву с хилых горных деревьев, успокаивалось и её сердце. Только иногда, стоя у окна, и глядя на стекавшие по стеклу капли дождя, она вдруг замирала, ощущая болезненный укол в сердце. Тогда она закрывала глаза, пытаясь понять причину смутной тоски. А иногда, во сне, она почти понимала это. Во сне к ней возвращалось её прошлое. Ненавистные стены Красного замка, кровь на ступнях, зеленое пламя и темная фигура того, кто её пугал. Иногда Санса почти могла видеть его лицо, но всегда просыпалась раньше, чем могла дотронуться до него. Тогда она долго лежала, всматриваясь в темноту, ни о чем не думая, а так, чуть-чуть тоскуя. Вот в такие минуты она и позволяла себе вспомнить все о себе и, уткнувшись лицом в подушку тихонько шептала «Санса, Санса, Сан….»  — Септон? — растерянно спросила Санса? — Я не помню, чтобы отец приглашал септона. И как он вообще смог добраться до Гнезда? Она вновь почувствовала, как привычная изнуряющая тревога начала заполнять её сердце.  — Я не знаю. — Мия выглядела озадаченной. — Но он похоже не знает, что милорд отбыл в Королевскую Гавань.  — Ну хорошо. — Санса вздохнула и оправила платье. — Проводи его ко мне. Септон был невысокого роста, пожилой, но достаточно крепкий. По заведенным у Арренов обычаям в Гнезде никогда не было своего септона. Несколько раз в год из Долины поднимался один из них и проводил необходимые обряды — свадьбы, обряды над усопшими и новорожденными. Старый лорд Аррен не раз шутил, что септоны ухитряются появляться в аккурат тогда, когда конюх задумывал жениться на кухарке, а старик псарь, который кашлял и кряхтел последние десять лет, наконец-то решался отдать душу Семерым. Вот и сейчас кухарка только-только благополучно разрешилась родами, а среди челяди уже две парочки попросили лорда-протектора о разрешении на брак. Санса при его появлении улыбнулась любезной, заученной улыбкой, но вскоре поняла, что начала улыбаться совершенно искренне. Ей нравился этот септон, бойкий на язык, с хитрыми добрыми глазами. Он не подал виду, что его как-то смущает факт, что она является незаконнорожденной дочерью сомнительного лорда-протектора. Септон ласково расспросил её об отце, о здоровье молодого лорда Роберта, похвалил её как хозяйку — замок, по его словам, несмотря на непогоду был теплым, конюшни сухими, а люди выглядели довольными жизнью.  — Мой отец был бы вам очень благодарен, святой отец. Вы очень рисковали, поднимаясь в Гнездо в такую непогоду. — Санса легко прикоснулась к его руке. — Мия очень опытный проводник, но даже она уже неделю как не решается ступить на Тропу. И мы слышали, что на подступах к тропе очень неспокойно. Ваша самоотверженность просто восхищает. Санса чувствовала привычное удовольствие от светской беседы. Ей нравился этот человек, а обстановка позволяла ей быть учтивой и любезной, именно такой, какой её всегда учили быть. Тревога понемногу отступала.  — Это мой долг, миледи. К тому же на этот раз мне выделили сопровождающего! — Септон деланно округлил глаза и заговорщицки улыбнулся. — Его прислал с посланием один из наших братьев, издалека. Если честно, когда я узнал, откуда он прибыл, я возблагодарил Семерых за то, что ему удалось вообще добраться до Долины живым, ведь в нынешние жестокие времена даже ряса не может служить защитой от нападения безбожников и разбойников. Но, признаться, когда я его увидел… — септон ухмыльнулся — я даже немного пожалел тех разбойников, которые рискнули бы оказаться на его пути. Не знаю, кем он был до своего послушания, но что с мечом он провел больше времени, чем с молитвой — это точно. Поэтому, по пути сюда я никого и ничего не боялся… — он сделал паузу, наклонился к ней и, понизив голос, прошептал — … никого, кроме моего провожатого. Они одновременно засмеялись. Септон ласково прикоснулся к её руке и поднялся.  — Если не возражаете, миледи, мы с моим спутником отдохнули бы. Слова, которые вырывались из моего грешного рта последние две мили подъема, честно говоря, заставили меня изрядно прогневить Семерых и отняли последние силы. — Он вновь хитро улыбнулся и слегка сжал ей руку. Санса ответила ему открытой улыбкой.  — Я распоряжусь, чтобы вам выделили теплые комнаты в лучшей части замка. - О, миледи слишком добра! Довольно будет сухого уголка с камином! Мы много путешествуем и привыкли к самым скромным условиям! Честно говоря, к конюшням я привык больше, чем к замкам.  — Ну что вы, святой отец. — Санса ласково прикоснулась к рукаву его рясы. — Замок совсем пуст после отъезда моего отца и в удобных покоях нет недостатка.  — Ваш отец не побоялся оставить замок почти без охраны в такие времена? — улыбка исчезла с лица септона и он стал серьезным.  — Можете не беспокоиться! Для защиты Гнезда от самой большой армии довольно и ста человек. — Санса помнила рассказы отца, и сама часто пересказывала их Роберту перед сном: старые легенды о храбрых защитниках замка. — К тому же, как вы сами могли заметить, далеко не каждый способен пройти по тропе в такую погоду. Думаю, что и вам вряд ли удастся спустить вниз до тех пор, пока не закончатся дожди. - Ну, тогда все к лучшему! — Септон слегка поклонился и направился к двери. — Я и сам не прочь на некоторое время осесть в тихом теплом месте. - Да, святой отец! — Санса приблизилась к нему, помогая открыть тяжелую дверь — Я хотела бы поприветствовать вашего спутника в нашем замке. Судя по вашим словам, этот человек очень храбр и мне не хотелось бы проявить неуважение к нему. — Санса всегда следила за тем, чтобы быть учтивой со всеми. Она помнила, что для всех здесь она незаконнорожденная дочь нелюбимого господина, ей не хотелось прослыть еще и надменной.  — У вас будет такая возможность, миледи. Завтра я займусь неотложными делами, а тем временем пришлю к вам своего спутника. Но, миледи, предупреждаю — этот человек неразговорчив и не особо любезен. Если честно, за все время пути я от него и десятка слов не услышал, а половина из тех, что слышал — совсем не для таких прелестных ушек. — септон слегка поклонился и вышел. Ночью дождь немного утих, но к рассвету вновь усилился. Санса некоторое время постояла у окна, пытаясь различить сквозь плотную пелену дождя очертания гор. Она поплотнее закуталась в плащ и вышла из спальни. Немногочисленные обитатели замка занимались привычными делами. Кухарка вяло переругивалась с молоденькой посудомойкой. Конюх, нахлобучив шапку по самые уши и бормоча под нос невнятные ругательства, стоял в дверном проеме, не решаясь выйти под плотные струи дождя. Жизнь в замке началась привычная, спокойная и сонная, как обычно бывает в серые дождливые дни. Хороший день, подумала Санса. В такие дни никогда ничего не случается. Санса приказала хорошенько растопить камин в маленькой гостиной и попросила служанку пригласить к ней спутника септона. Лучше закончить со всеми делами пораньше, а потом можно будет провести весь день в теплой постели. Можно взять из библиотеки несколько старых пергаментов и провести день читая старинные рыцарские баллады из библиотеки лорда Аррена. Только Семеро знают, как они оказались среди толстенных скучных манускриптов с жизнеописаниями давно умерших королей. Но в любом случае Санса была благодарна тому, кто заботливо собирал эти несерьезные в глазах почтенного десницы вещи и позаботился об их сохранности. А вечером, если Роберт будет чувствовать себя хорошо, можно будет полакомиться с ним лимонными пирожными прямо в постели, болтая о пустяках. Она улыбнулась своим мыслям, пытаясь сохранить внутри себя столь редко посещавшее её чувство покоя и расслабленности. Санса сидела спиной к двери, когда на лестнице послышались тяжелые шаги. Она прислушалась — звук был такой, как будто человек слегка прихрамывал. После одного небрежного удара дверь стремительно распахнулась и она услышала, как монах, тяжело ступая, вошел в комнату. Санса приготовилась любезно улыбнуться лучшей из своих придворных улыбок. Совершенно неважно, что она принимает у себя человека низкого происхождения — настоящая леди должна быть одинаково вежлива и с королем и с самым последним из поварят. Она встала и обернулась. Его лица Санса не видела — оно было скрыто под глубоким капюшоном. Да, Мия была права — монах на самом деле был огромного, просто огромного роста. Даже широкая ряса не могла скрыть его мощного телосложения. Он стоял неподвижно, не говоря ни одного слова в тот момент когда она обернулась чтобы поприветствовать его. Санса посмотрела на него и ощутила, как сердце пропустило толчок. У неё вдруг возникло ощущение, что воздух вокруг нее исчез и в комнате образовалась звенящая и какая-то прозрачная пустота. Она не пыталась как-то осмыслить происходящее и не смела в него поверить. Санса просто стремительно, в один шаг, приблизилась к нему, приподнялась на цыпочки, обхватила его руками и крепко-крепко сжала его в объятиях. Монах стоял не шевелясь, и не пытался обнять её в ответ. Через мгновение она ощутила осторожное прикосновение к своим волосам и знакомый хриплый голос едва слышно прошептал:  — Пташка….. После той ночи, когда она видела Сандора Клигана в последний раз, Санса никогда специально не думала о нем. Она боялась его, она боялась даже воспоминаний о нём. Она боялась вспоминать о бешеной ярости, полыхавшей в его серых глазах, о его хриплом голосе, о его язвительных и злых словах. Она не хотела вспоминать чувство, которое всякий раз возникало у неё, когда он оказывался рядом — то ощущение странной боли в животе, которая поднималась к груди, сдавливала сердце и мешала дышать. Это чувство невозможно было унять, даже если со всей силы обхватить себя руками. Она всегда неосознанно делала это, когда Пес оказывался рядом. Страх. Она всегда думала, что это был страх. Она боялась Сандора Клигана и не хотела о нём ни вспоминать, ни думать.  Но, странным образом, с той ночи, когда она видела его в последний раз, он почему-то почти никогда не покидал её мысли. Это было похоже на то, как будто он постоянно, незримо присутствует во всех моментах её жизни. Он будто бы жил на самом краешке её сознания, никогда до конца не исчезая. А временами, в самые неожиданные моменты, он властно завладевал её сознанием и в такие минуты, казалось, ничего и никого больше в мире не существовало. Руки всех мужчин, которые прикасались к ней случайно или намеренно, в первое мгновение всегда были его руками. Это его жесткие сухие губы она ощущала всякий раз, когда кто-то целовал её. Она бесчисленное количество раз видела его в рослых фигурах рыцарей своего отца и тогда её сердце на мгновение болезненно сжималось. Он смеялся над ней своим лающим смехом. А иногда он приходил в её сны, наполняя их чем-то темным и тяжелым, от чего после пробуждения долго и сильно билось сердце. Со временем, несмотря на то, что Пес всегда пугал её, мысли о нём странным образом начали дарить ей чувство покоя и безопасности. Да, думала она, в такие минуты, если бы Сандор Клиган был рядом, никто не посмел бы причинить ей вред. И он тоже никогда не причинил бы ей вреда — теперь она знала это точно. Даже в ту ночь, когда он пришел к ней в темноте, когда в небе плясали отблески зеленого огня, разящий вином и кровью, когда он поцеловал ее, пригрозил ее убить, заставил ее спеть для него и ушел, не оставив ей ничего, кроме окровавленного плаща — даже тогда она знала, что он не сможет сделать ей ничего плохого. Санса до сих пор помнила то, как его жесткий рот вжался в ее губы. Не то, чтобы она вспоминала об этом специально. Просто это всегда было с ней. Чтобы вновь почувствовать это достаточно было просто закрыть глаза. Однажды, когда Мия рассказывала ей об очередном поклоннике, которого встретила в Долине, Сансе мучительно захотелось рассказать ей о Сандоре Клигане, обо всем, что произошло в ту ночь. Ей захотелось самой понять — что же она чувствовала тогда и почему мысли о нём не оставляют её. Но еще больше ей хотелось понять — что же ОН чувствовал тогда и почему он именно к ней пришел в ту ночь. Санса тогда сдержалась только потому, что побоялась рассказать слишком много лишнего. Пес был тайной Сансы Старк. Алейна Стоун никогда его не знала. Поэтому, не найдя никакой возможности поговорить о нём, разобраться, понять и наконец выбросить его из головы, Санса просто продолжала жить, постоянно чувствуя его присутствие. Сначала она даже злилась на себя за то, что зная десятки достойных и красивых рыцарей, она не может избавиться в мыслях именно от этого — грубого, злого и страшного. Но со временем привыкла. Он как будто стал частью её самой. Санса жила, постоянно ощущая его присутствие краешком сознания. У них были свои секреты, свои тайные разговоры, своя отдельная от всего мира жизнь.  Так, потеряв Сандора Клигана навсегда, Санса самым странным образом вступила с ним в отношения, вплотную приближавшиеся к любви. Санса хорошо помнила тот день, когда услышала разговор отца с каким-то гонцом из Королевской Гавани. Она сидела возле камина в этой самой комнате и вышивала, привычно думая обо всем и ни о чем. Это тоскливое полузабытье становилось для неё привычным. Иногда Санса думала, что если вдруг выяснится, что на самом деле она уже давно умерла — она, наверное, даже не удивилась бы. Вдруг она услышала знакомое имя, и кровь горячо прилила к её лицу. Она опустила голову ниже и напрягла слух. Гонец рассказывал лорду Бейлишу о Сандоре Клигане, который с немыслимой даже для него жестокостью разграбил и сжег Солеварни, убивая всех, кто встречался на его пути, особенно жестоко поступая с женщинами и детьми. Санса невидящим взглядом смотрела перед собой. Игла вдруг глубоко вошла в ладонь, до самой кости. Она отложила вышивку, встала, вежливо присела в реверансе и поцеловала отца. Санса медленно, с застывшим взглядом поднималась по узкой крутой лестнице, все еще сжимая шитье в руках. Руки её были судорожно сжаты кулаки, и игла все глубже впивалась в ладонь. Только когда она осталась одна в своей комнате, Санса одним резким движением выдернула иглу из ладони. Она смотрела, как темная кровь заливает её платье, медленно стекает и не пыталась её остановить. Ей казалось, что вместе с её кровью её покинет и тупая боль, в самой середине груди. Через некоторое время кровь загустела, потемнела и остановилась. Тогда Санса обхватила себя руками и зарыдала. Она плакала несколько дней подряд. Слезы капали из её глаз и днем, и ночью, пока Мия наконец, не отругала её за то, что Алейна как маленькая плачет от укола швейной иглы.  — Господи, ты ведешь себя так, как будто ты ранена не менее чем в сердце и уже умираешь. — Мия хмурилась, промывая рану. — Здесь больно? — участливо спросила она, нажимая возле краешка раны. Сердце? Санса была бы счастлива, если бы болело всего лишь её сердце. Ей в тот момент казалось, что ранено все её тело. - Нет. — она сжала руку в кулак. — Уже нет. Когда Мия ушла, Санса вытерла слезы, подошла к зеркалу и долго в оцепенении смотрела на свое лицо. Его больше не было. Она больше не чувствовала его внутри себя и она вообще больше ничего не чувствовала. Она ясно осознала что Сандора Клигана больше нет. Человек из Солеварен в шлеме в виде собачьей головы не мог быть тем самым Псом. А это значит, что её Пес мёртв. Она никогда больше его не увидит. Его лицо больше никогда не испугает её. Его голос никогда не потребует с неё песню. Никто больше не назовет её Пташкой. Ни-ког-да. Пес умер. А значит и Сансы Старк больше нет.