Молния для Мартышки

В ноябре мы «официально» зовемся друзьями. И это ведь просто не может не радовать. — Н-е-е-е-т, — я протягиваю, - ну, дружище… только не говори, что ты это серьезно. Алекс обхватывает фонарный столб и описывает вокруг него медленный круг. — Я похож на помешанного? — Он меня спрашивает. — Еще как! — Отвечаю я. — Прямо из фильма. Теперь неуютно стоять с тобой рядом. — А ты начинай потихоньку бежать. — Мартышка делает еще оборот. — Я по любому тебя догоню. Это чуть ли не первый закон всех ужастиков! — Хватит. — Шепчу я и тихо смеюсь. Тернер подходит ко мне, небрежно отряхиваясь. — Теперь руки грязные. — Он заключает. — Дождь же прошел. — Говорю я ему. — Пойдем поскорее, а то оба замерзнем. И мы, повернувшись, начинаем идти. Набрав ртом холодного зимнего воздуха, Алекс шумно пускает густой белый пар. — Тебе понравился фильм? — Интересуется он, и я замечаю в его голосе странные нотки. — Очень, — отвечаю с открытой иронией, — особенно, когда ты толкнул меня в бок. В кинозале царит непроглядная тьма, на экране зеленоватые темные воды, из-под ряби проступает жуткое лицо, без глаз и рта, а Тернер хватает меня с воплем: «Беги!» — Твой крик до сих пор так звенит в голове. — Хохочет Мартышка и трет свои уши. Смеясь, мы бредем вдоль безлюдной аллеи, которая начинает утопать в синих сумерках. Я думаю: хорошо, что мы с Алексом дружим. В том смысле, что меж нами нет иных чувств. Здорово, что с парнем так можно общаться. Смеяться над фильмами в кинотеатре. Не думать о том, что надеть на прогулку. Я все это просто безмерно ценю. — Помнишь момент, когда в самом начале… — я запинаюсь, — …прости, наверное, перебила тебя? Мартышка мгновенно смыкает губы. — Тебе показалось. Так что за момент? Я останавливаюсь и вздыхаю. Весь день Алекс хочет мне что-то сказать, но все никак не может решиться. — Ну? — Не выдержав, я говорю. Мартышка будто бы ждал это «ну». — Мне в пятницу исполняется восемнадцать. Я подумал, что, если хочешь, может… заглянешь? Молчание длится секунд этак десять. — …серьезно? — Чуть слышно произношу я. В ответ Алекс корчит забавную рожицу, блестяще скопировав мое удивление. — У тебя день рождения через два дня, а я узнаю это только сейчас? Мы с Тернером оба неловко смеемся. И улица наполняется нашим эхом. — Ну ты даешь, а не мог сказать раньше? — Я очень взволнована этим известием. — И как я теперь могу считать тебя другом? При всякой возможности, будь это мелочь, мне очень нравится звать его так. Алекс разводит в стороны руки. — Ну, — он хихикает, — сейчас ведь сказал. И вообще, — говорит, — все повода не было. Хочешь, буду предупреждать тебя обо всем за год? Разговор уже кажется чересчур милым. Мартышка, наверное, тоже так думает: он громко кашляет и достает сигарету. Подносит зажигалку ко рту и закуривает. — Я даже не знаю, что и дарить… — пытаюсь я подавить возбуждение. Воздух окрашен синевой потемок, и в нем застыл запах скорой зимы. А ветер с залива порой так дует в спину, что рывком приподнимает вверх капюшоны. — Да ты не зацикливайся насчет подарка. — Тернер морщится, выдыхая перед собой плотный дым. — Просто приходи, — произносит он тихо и бредет дальше, — я буду очень рад тебя увидеть. Невольно улыбаясь, я спешу следом. Внутри меня так и бушует восторг: Мартышка пригласил меня на день рождения, о чем еще только можно мечтать? Хотела было спросить, кто еще приглашен, но, слава богу, что быстро одумалась. Алекс ведь здесь ни с кем не общается. Приду только я. Это греет мне душу. Мы доходим до светофора на перекрестке, где обычно расходимся в разные стороны. Мартышка разворачивается ко мне лицом: ветер треплет нещадно его длинные волосы, они липнут к его лбу и лезут в глаза. Алекс жмурится, пытаясь забрать их за уши, и смущенно улыбается на мой смешок: — Увидимся. — Говорит мне. — Ага. — Я бросаю. Перебегаю дорогу, спеша к дому, в тепло. Поворачиваюсь на мгновение, смотрю, как Тернер шагает прочь, вниз по улице, и пытаюсь скрыть непрошенную улыбку, внезапно возникшую на лице.