Охота на химеру

      Успокаивающе потрескивал костер, выбрасывая в воздух маленькие фейерверки искорок, распространяя вокруг себя тепло, уют и почти забытый запах горящего дерева. Первач, бывалый и можно сказать убеленный сединами сталкер, тихонько вздохнул, ощутив острый приступ ностальгии. В Зоне почти не пользовались кострами. Оно и опасно, ибо демаскирует, и дорого, потому что использовать приходилось сухое топливо либо торфяные брикеты. Рубить же на дрова деревья решался далеко не каждый, потому что, во-первых, трудновато в Зоне найти нормальное дерево, все больше кустарники здесь растут, а во-вторых, найдя, не знаешь, может оно само на тебя набросится и топор твой тебе в задницу запихнет.       Первач, однако, был из тех, кто решался. Ведь, как сам любил говорить: «кто не рискует, тот не пьет» (слово «шампанское» Первач принципиально опускал, ибо пил все, что мог найти, а что не мог – гнал сам), да и стоило оно того. Вот этот запах сгорающих в огне вишневых чурбачков, душистый аромат, напоминающий о доме. Не разбитой хибаре на Кордоне, а о настоящем доме, что остался далеко-далеко, на Большой Земле, отделенный от Первача тремя метрами забора, бетонными капонирами и ДОТами и, самое главное, десятью годами.       Остро заныло сердце, но сталкер усилием воли отогнал тоску. Привычно сел вполоборота к костру, чтобы не слепнуть от яркого света, одним глазом наблюдая за тем, что творится в ночи, а другим – присматривая за новичками. Молодняк жался к огню. Оно и понятно, сработал инстинкт, внушивший чувство защищенности. Первач мог бы объяснить соплякам, что в Зоне спасает интуиция и осторожность, а не инстинкты, пускай и сколько угодно первобытные, что здесь любое явление, не вписывающееся в привычную картину хаоса, говорит об опасности и его следует либо обойти, либо уничтожить. Он мог бы, но не стал. Во-первых, они бы все равно не поняли, эти пацаны еще только недавно из-за Периметра и абсолютно неважно, привела их сюда романтичная натура или нежелание загреметь в тюрягу. Зона всех сломает так или иначе, вытрясет любые идеалы и склонности, сотрет черты характера, уничтожит личность. Сумеешь, найдешь в себе силы взять нож и вырезать на гладкой поверхности новую сущность – будешь жить. Не сможешь… что ж, нет тебя больше, пацан. Пусть даже сейчас ты и думаешь, что все преодолеешь.       Ну, а во-вторых, не его, Первача, это было дело – щенков натаскивать. Для этого у них свои волкодавы будут, у тех, кто доберется живым до конечной цели путешествия. Первач был заинтересован в том, чтобы число выживших было как можно большим, от этого напрямую зависел его гонорар. Он был вербовщиком, такие как он, ошивались на Кордоне, предлагая новоприбывшим найти свое место в Зоне при помощи заключения контракта с той или иной группировкой. Чаще всего к услугам вербовщиков прибегали «Долг» и бандиты, реже – «Свобода» и совсем редко – наемники. Говорили, что даже «Монолит» дает заказы на рекрутов, но Первач старался не встревать в такие дела, даже если они и вправду велись.       Конкретно эта партия «мяса» была неравномерно распределена между «Долгом» и «Свободой», шестерых ему предстояло оставить на Ростке, еще двое отправятся с ним в Темную долину, на ближайший аванпост «Свободы». Первач смотрел на жавшихся к костру ребят и старался не думать о том, что вскоре они станут заклятыми врагами, будут ненавидеть и убивать друг друга. И все это – по чужой указке. Впрочем, сталкер был человеком бывалым, давно уже сломался в жерновах Зоны и вырастил нового себя. Его подобное не волновало. В Зоне человек человеку всегда был псевдопсом, а то и кровососом. И пускай сегодня не принято разбрасываться столь ценным ресурсом, как новые рекруты, и у новичков, почти с самого начала есть шанс нырнуть под крыло могущественной группировки, подпись на контракте не защитит тебя от Зоны, не отодвинет твою очередь в кассу Смерти. Но этого Первач не сказал бы никому из щенков даже под градусом. Потому что «Долг» платил за каждый контракт по тысяче, а «Свобода» – от полутора до трех, в зависимости от ценности кадра.       Первач, как уже говорилось, был сталкером бывалым, ко всему привыкшим, но сейчас странная тревога все не отпускала сердце, превращаясь то в глухую тоску, то в раздражение. Щенки возились у костра, негромко трепались, травили анекдоты, в общем, вели себя как туристы на привале. Олени не пуганные. Возникло непреодолимое желание отщелкнуть предохранитель на автомате и пострелять говнюков к чертовой матери, но Первач сдержался. Даже не столько из-за денег, сколько потому, что ему был известен собственный порог терпения, и он знал, что может вывести его из себя, а что нет. Однако раздражение копилось, перерастало в гнев, накатывало волнами.       – А ну цыц, – негромко приказал сталкер, отступил назад, повернулся к огню спиной. Новички мигом примолкли. – У кого-нибудь стволы есть?       Раздалось одобрительное ворчание, послышался шорох, кто-то решил наглядно продемонстрировать проводнику свой ржавый ПМ.       – Отставить. Спрячьте свои пукалки как можно дальше. Если хоть одна падла станет размахивать сейчас оружием – порешу на месте.       Недоуменное молчание разлилось за спиной.       – А что стряслось-то? – раздался чей-то несмелый голос.       – На нас охотятся. Отставить базар! Все дрова – в костер, сами спиной к огню. Если увидите что-то – дайте знать. Только пригнуться не забудьте, шмалять буду на звук.       Костер, получивший двойную порцию топлива, взвился ввысь, дыша жаром, только это не особо помогло. Ночь за пределами светового круга сгустилась еще сильнее, по цвету и консистенции сравнявшись с банкой чернил. Дрожащие тени, отбрасываемые людьми, трепеща и извиваясь, ползли вперед, сливаясь с окружающим мраком. Или это, наоборот, ночь тянулась к ним жадными руками. Ночь была живой, она смотрела на добычу незрячими, но зоркими глазами, кружила вокруг на мягких лапах. Казалось, еще миг, и во тьме блеснут клыки, острые и кривые как горские ножи. Десятки клыков. Сотни.       – Успокойтесь, – процедил Первач, не чувствуя, впрочем, уверенности в собственном голосе, зато прекрасно ощущая, как пальцы до боли стискивают приклад. – Не думайте о всякой херне, выбросьте из головы эту потустороннюю муть. Не дайте себя запугать, тварь здесь всего одна.       «Беда в том, что я знаю, что это за тварь. Проклятье, какого хрена, мы ведь только час назад перешли границу Свалки! Химеры никогда не забредали так далеко от центра!»       Сталкер сделал глубокий вдох, медленно выпустил воздух через сжатые губы. Иррациональный страх, разлившийся вокруг, пугал, но не мог лишить возможности думать, потому что Первач знал причину этого страха. Химера так охотится. На самом деле молва преувеличивала быстроту твари, еще бы, полтора центнера мяса и костей просто неспособны к молниеносным перемещениям в пространстве. Вместо этого хищник использует свои пси-способности, чтобы одурманить жертву, и той кажется, что противник неуловим словно тень, а собственные руки едва успевают поворачивать оружие. Первач все это знал, но легче от этого не становилось. Ему не уйти – тварь сначала перебьет всех новичков, а потом прикончит его, и не будет даже мизерного шанса сбежать, пока она будет рвать щенков на части. Монстр не отвлечется на жратву – химера убивает не для пропитания.       В кромешной тьме не было видно ни зги, но шестым чувством Первач определил, что химера остановилась. Он даже знал, куда она ударит – на судорожно сжавшего выхваченную из огня головню белобрысого паренька лет двадцати. Нападет, словно тень, разорвет горло и канет в ночь, прежде чем ее достанет очередь. Единственный шанс – встретить ее огнем раньше, чем она сумеет уйти. Пацаном, увы, придется пожертвовать, его располосует, если не когтями твари, так пулями.       Первач делал мелкие вдохи, успокаивая дыхание. Напряжение стало почти материальным, обвилось вокруг отряда, будто облако пыли.       «Ну же! Чего она тянет?»       Тьма взбурлила, формируясь в бесформенный сгусток. Первач резко выдохнул, крутнулся вокруг своей оси, целясь туда, где по его расчетам должен был появиться хищник, но прежде чем он нажал на спуск, из темноты прогремел чужой выстрел. Мрак взревел, послышался глухой удар об землю, а потом в свете костра мелькнул чей-то силуэт. Серебристый росчерк промелькнул в ночи, раздался хруст и яростный рев. Еще один мерцающий полумесяц, снова смачный хряск, а тональность рева сместилась в сторону отчаяния и боли. Спустя несколько секунд темнота поредела, явив взорам слегка обалдевших сталкеров огромную тушу химеры с раскроенной шеей. Вторая шея оканчивалась рваным обрубком, и черная кровь все еще точками выбивалась из раны. Возле убитого монстра стоял высокий человек в глухих рыцарских доспехах. Когда-то их явно покрыли краской, но теперь поверхность лат мерцала и переливалась десятками царапин, из-за чего нежданный спаситель напоминал ходячую «электру». Поверх шлема этот чудак нацепил ПНВ, и зеленые огоньки прибора делали его похожим на пришельца из космоса. Был такой в одном старом фильме, Боба Фет его звали, вот на него чудак походил больше всего.       – Слава богу, Паладин, – выдохнул Первач, опуская автомат, – как ты вовремя. Я у тебя в долгу.       – Заметано, – прогудели из-под шлема, и сталкер-рыцарь развернулся и зашагал прочь от костра.       Следом проскользнули двое сопровождающих в армированных сталью сталкерских комбезах: сержант и оруженосец. Диковинные названия, но парни, насколько Первач слышал, были не в претензии. Видать сами с такими же причудами, что и Паладин.       – Это что за перец? – хихикнул кто-то из молодняка. – Весь в железе, с мечом… Дон Кихот, ети его.       – Сявку закрой, – резко обрубил Первач, не повернув головы. – Этот перец, между прочим, в одиночку химеру завалил. Тем самым мечом, над которым ты ржешь, дебил. И дай вам бог, щенята, дорасти до уровня Паладина.       – Да я че, я ниче, – пошел на попятную остряк. – С монстром он, конечно, лихо расправился, просто… ну, если против людей… то доспехи…       Первач обернулся, и щенок окончательно стух.       – А Паладин людей не убивает, только мутантов. Все, хорош базлать! Гасите костер, выходим через пять минут, а то скоро на труп падальщики сбегутся.