Это не любовь!

— Сучка чокнутая! — выкрикнул Кёхей. Он едва не плакал и, согнувшись в три погибели, бережно потирал ушибленную голень. Со стороны это выглядело до того забавно, что Сунако, не сдержавшись, фыркнула: — Так тебе и надо, глупое Сияющее создание. Не будешь лезть, куда не просят. — Больно надо! Да моя бы воля, я бы вообще тебя десятой дорогой обходил. Дура бешенная! Они стояли друг напротив друга и разве что лбами не упирались. Ни дать ни взять два молодых бычка, решивших померяться силами. Если бы рядом был кто-нибудь из других обитателей особняка, он бы непременно закатил глаза, пробормотал: «Опять!» — и поспешил ретироваться подальше из опасной зоны. Потому что, когда Сунако и Кёхей начинали вести себя подобным образом, это было чревато разрушениями. Сегодня всё обошлось. Кёхей, пару раз обозвав Сунако для острастки, развернулся и заковылял в свою комнату, а Сунако с торжествующим видом скрестила на груди руки и проводила его взглядом. Этот раунд остался за ней. Когда он споткнулся на лестнице, и его сияющее лицо скривилось от боли, девушка нахмурилась и на мгновение почувствовала себя виноватой. Но потом пришла в себя, тряхнула волосами и направилась на кухню. Теперь там нужна была основательная уборка. В конце концов, Кёхей сам виноват, что перевернул на ногу кастрюлю с их недоваренным ужином. Никто не заставлял его крутиться под ногами, всё сам. Так что пусть теперь злится только на самого себя. А то что Сунако тоже приложила к его травме руку, когда неловко всплеснула руками и задела злополучную кастрюлю (отчего та и упала), пустяки. И тоже по вине Сияющего создания. В своей комнате пылающий от негодования Кёхей решил выместить свою злость на мебели и со всей дури пнул ножку кровати. Правой, пострадавшей ногой. В глазах заискрило от боли, точно в черепной коробке кто-то невидимый, но пакостный принялся запускать фейерверки, и Кёхей разразился очередным потоком ругательств. Сегодня он уже успел выполнить и перевыполнить свою норму нецензурной брани, но Накахара до того вывела его из себя, что успокоиться никак не получалось. Ну что с того, что он пришёл немного посмотреть, как она готовит? Некоторые повара вообще на весь мир свои кулинарные передачи транслируют и ничего. Их не смущает, что на них смотрят сотни людей, а на их кухне суетятся режиссёр, оператор и ещё куча разного народа. Подумаешь, какая фифа! Да чтобы он ещё хоть раз приблизился к ней ближе чем на расстояние вытянутой руки! Кёхей уселся на кровать и задрал штанину. На лодыжке уже начал наливаться сине-фиолетовым здоровенный синяк. Повезло ещё, что не обжёгся и что ничего не сломал. Кёхей осторожно провёл пальцами по ушибу и скривился от боли. У него где-то была мазь специально для таких случаев. Кёхей не знал, откуда она у него появилась, просто как-то раз после очередной перепалки с Сунако, принесшей ему полдюжины новых синяков, обнаружил её в своей комнате. Чтобы найти мазь пришлось постараться, но в итоге Кёхей отыскал её под ворохом грязных носков и, издав радостный клич, принялся обрабатывать ногу. К вечеру он выспался и всех простил, а нога прошла, и синяк ныл только при прикосновении. Но это вовсе не значило, что он так просто спустится вниз и будет сидеть в столовой как ни в чём не бывало. Ещё чего! Пусть Накахара помучается. Ей полезно. Его размышления о справедливом возмездии прервал короткий стук в дверь. — Ну что там ещё? — проворчал Кёхей, с неохотой вставая с кровати. Ему никто не ответил, и Кёхей решил, что это просто очередные шуточки придурков, с которыми он вынужден жить под одной крышей. Ну их, пусть развлекаются, а он просто сделает вид, что оглох на оба уха. Через какое-то время стук повторился. А потом ещё, и ещё… Тихий, едва слышный, как будто не стучат, а тихонько скребутся. Нет, ну это ни в какие ворота! Взбешённый Кёхей вскочил с кровати, напрочь забыв о больной ноге, и в два прыжка оказался у двери. Он резко её распахнул в надежде ударить шутника по лбу, но на пороге никого не оказалось. — И что за фигня? — проворчал он, оглядывая пустой коридор. Для полноты картины не хватало ветра, который катил бы по полу фантик. Никого, ничего и тишина. Кёхей, ещё раз внимательно оглядев коридор, наконец решил, что ему всё просто приснилось. Самым верным решением было бы захлопнуть дверь и снова улечься, но в этот момент он случайно заметил под ногами что-то яркое. Упаковка была в красно-чёрную полоску, а на чёрной ленточке был принт из белых черепов. Тут не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чьих рук это дело. Кёхей разорвал яркую обёртку и обнаружил под ней баночку с мороженым. Его любимым, клубничным… — Накахара… идиотка… — пробормотал он и улыбнулся. Иногда ради таких моментов стоило на время стать инвалидом. Потому что тогда Накахара заботилась о нём, пусть исподтишка, но он всё равно чувствовал это. И это было чертовски приятно. Забота и немного тепла – всё, что нужно Кёхею, чтобы почувствовать себя счастливым. Но оба знали, что с любовью это не имеет ничего общего.