Три дара

Он увидел ее издалека: тонкий белый силуэт на миг оказался на улице, залитой лучами заходящего солнца, чтобы затем сделать шаг в пятно чернильной тени, отбрасываемой его Башней. Она неуверенно водила из стороны в сторону тростью зонта, пока та не стукнулась о стену, затем протянула руку, легко положила ее на холодный камень и спокойным величественным шагом пошла все глубже и глубже во мрак, все ближе и ближе к страшной Роще... и к нему. Ее путь пролегал как раз в то время, когда свет стремительно скрадывался набегающим вечером, и каждый шаг будто все дальше заводил в холод и темноту ночи. Улица, по которой она шла, была пустынна, поскольку магический ужас Рощи распространялся на несколько кварталов вблизи Башни, и ему казалось, что старинные особняки знати, жившей тут до проклятия, выстроились почетным караулом, взяв на изготовку копья строгих колон, закрыв забрала ставень. Он давно ждал ее. Ему понадобился лишь миг, чтобы вернуться в Башню, два часа чтобы отправить Даламара и Йенну зализывать раны в отдаленные покои с жестким наказом не приближаться к кабинету, Лаборатории и его личным комнатам, а потом целых пять недель, чтобы дождаться ее возвращения в Палантас. Это были такие короткие и невероятно долгие пять недель, чтобы подготовить для нее самый важный из даров. Его третий дар. Он стоял перед входом в Шойканову Рощу, спиной чувствуя могильный холод и темноту магического ужаса за спиной, давно ставших такими привычными, что вместо дрожи они воспринимались как надежная стена, на которую всегда можно опереться. Ныне же черная магия чуждого теперь мира вызывала только брезгливость и отторжение. И еще острое желание покинуть эту пустоту. "Довольно пустоты! Я покину Кринн на своих условиях. Не один!" Рейстлин довольно искривил губы и чуть налег на Посох Магиуса. Она шла медленно и долго, ее походка была неуверенной и в то же время плавной, словно качающейся на неведомых волнах, и в этом завораживающем спокойном шаге ему чудилась мерная поступь судьбы. В какой-то миг из царства могильной тени она оказалась в пятне света и он смог наконец рассмотреть ее всю: озаренную светом угасающего солнца, прекрасную и невероятно, немыслимо юную... Это казалось чудом: среди чуждого мира, лишенного магии, в пустынном и безлюдном квартале, к черному магу, обреченному видеть только угасание и смерть, вечную зиму, вечную ночь без рассвета, шла она. Старение и мрак не смели даже приблизиться к ней. Крисания застыла на миг, повернув лицо к теплу заходящего солнца, дав ему раскрасить нежную кожу лица, пронзить сияющими искорками длинные черные волосы, напоять блеском безжизненные глаза, потом так же размеренно и спокойно продолжила свой путь. К нему. Рейстлин почувствовал, что забыл вдохнуть, весь завороженный ее красотой. В горле стоял ком. "Сколько еще даров ты будешь расточать, не ценя их?" - шептал тихий старческий голос в его голове. Маг впился тонкими пальцами в ставшее чужеродным дерево посоха и сердито выпрямился. Она стояла уже в нескольких метрах от него: бледная фигура, слегка озябшая и одинокая в этом царстве мрака. - Крисания, - мягко прошептал он и сделал маленький шажок к ней навстречу. - Рейстлин, - словно эхом откликнулась она. Он аккуратно приблизился так, что тяжелый бархат его мантии касался ее руки, и вдохнул легкий и нежный аромат ее волос. - Идем внутрь, - пригласил Рейстлин, - Думаю, там гораздо теплее и мы сможем спокойно все обсудить. Будет лучше, если ты будешь держаться за мою мантию. Женщина почти невесомо прикоснулась к его плащу, скользнула рукой до локтя, чем вызвала у него невольную мягкую улыбку, и с тихим шуршанием черных и белых одежд они вдвоем сделали первый шаг на пути к его кабинету.