Институт Благородных.

      Было еще совсем не поздно, но баня и чай дали такой расслабляющий эффект, что клонило в сон. Вспомнив, что перед завтрашней сдачей хорошо бы повторить теорию по изготовлению кинжалов и ножей, я попыталась взбодриться, приняв холодный душ. Вода помогла телу, но мозг всё еще отказывался что-либо воспринимать, тогда я решила прогуляться. Натянув джинсы и майку и накинув первую попавшуюся кофту, я вышла на улицу. Вечер плавно переходил в ночь, тянуло прохладой и на небе потихоньку начинали появляться звезды. Воздух пах влагой и еловой смолой, этот запах напоминал мне о России, когда мы с сестрой летом бывали на даче, мы любили в предзакатное время ходить в лес и сидеть там на лужайке (мне всегда это напоминало сцену из мультика «Ёжик в тумане»), там был похожий запах. В светлых воспоминаниях о доме и прежней жизни я сделала почти полный круг, вокруг стадиона и уже была готова вернуться в комнату и засесть за повторение, как до меня долетели звуки песни из русского фильма про мушкетеров, кто-то дурным голосом орал ее в караоке прямо над моей головой, приглядевшись в уже наступившей темноте, я обратила внимание, что стою перед развлекательным комплексом, что оправдывало только что услышанное. Не могу сказать, что меня больше зацепило, то что песня была русская, то что пели ее плохо, или то, что с тем фильмом было связано много потрясающих воспоминаний, но я, почти не колеблясь, вошла внутрь. Не зная, что мне собственно здесь нужно я решила, раз уж зашла, осмотреться на будущее, так как раньше я сюда не заходила. Тщательно исследовав все четыре этажа здания, я осталась довольна, и решила, что обязательно приду сюда с друзьями в воскресенье. Постояв немного на смотровой площадке на верхнем этаже, я надумала возвращаться, русских песен больше слышно не было, но зато в баре (на том же этаже) за столиком сидело два явно пьяных русских типа: пьяных, потому, что от них за километр несло водкой, русских…да по той же причине. Осознав, что мне грозит, если во мне узнают их соотечественницу я быстро, но максимально осторожно двинулась к выходу. По стеночке, по стеночке, стараясь не попадать в яркий свет… Ба-бах! Не заметив в темноте столик, стоящий в углу абсолютно на отшибе, я случайно снесла стул, стоящий рядом с ним. Из-за громкой музыки русские даже и не услышали шума и не обратили на меня внимания, но вот сзади послышался глухой сиплый голос. Я аж подпрыгнула от неожиданности, ладно маленький столик в темноте, но за этим столиком еще и сидел человек. Стало жутко неловко из-за моей рукожопости, я начала скомкано извиняться, с одной стороны не желая обидеть человека, с другой - мне совершенно не хотелось болтать с непонятной личностью, предпочитающей в веселом шумном месте прятаться по углам в темноте. Когда я уже решила, что достаточно извинилась и попятилась к выходу, человек внезапно схватил меня за запястье, от него душно пахло всё той же паленой водкой (где они только взяли такую сивуху, эх не знают они что такое настоящая водка…а лучше даже самогонка…наша! Русская!). По коже пробежал морозец, нет не было страшно, вряд ли со мной могло что-то случиться здесь, на базе, в одном из самых охраняемых мест на земле, и всё же мне стало не по себе. Хотелось вернутся в комнату, приключений на день уже хватало с головой, но человек держал крепко и выдернуть руку не представлялось возможным. Он молчал, в темноте мне было видно только очертания, человек чуть-чуть раскачивался из стороны в сторону, он был настолько пьян, что, казалось, мог уснуть вот так сидя, раскачиваясь и держа меня за руку, в любую минуту. Мгновение спустя он встрепенулся как бы действительно ото сна, и запинаясь в словах, настоятельно попросил меня присесть. Я уже проклинала себя за то, что вообще потащилась в этот развлекательный центр, но теперь у меня уже не было выбора, я ногой подцепила только что поваленный стул и села рядом. Зрение начинало понемногу привыкать к темноте, вся светомузыка осталась у меня за спиной и цветные зайчики иногда мельком пробегали по лицу человека. Я разглядела растрепанные волосы длиннее среднего, мутные от алкоголя глаза. Всё еще не четкий образ человека передо мной, настойчиво пытался привязаться к чему-то уже известному, но неприятный запах перегара и усталость никак не давала моему мозгу сложить один плюс один. Я сидела и пыталась решить сразу два вопроса «на кого же похож этот пьяный тип» и «как мне от него отделаться», и всё это время он внимательно вглядывался в мое лицо своим тусклым немигающим взглядом. Я так ничего и не придумала, но человек внезапно заговорил:       - Я тебя знаю, - икнул он – я тебя вербовал.       На долю секунды мне стало смешно, но потом, когда мой мозг наконец обработал недостающие элементы и сложил их в картинку, я наконец поняла, кто передо мной сидит, стало больно, обидно и жутко. Но больше всего мне хотелось орать и топать ногами. Баки Барнс, чей портрет уже три недели вдохновлял меня на хорошую учебу, в данный момент сидел передо мной пьяный в стельку и до посинения сжимал мою кисть. Да, он не был моим кумиром, как Клинт, но что-то в нем мне нравилось, притягивало, а теперь зрелище было настолько отталкивающим, что ни о какой симпатии не могло быть и речи. Мне было намного более мерзко, чем если бы там оказался обычный вонючий бомж. Но такого жалкого супергероя моя, и без того израненная в тот день психика, выдержать не могла. Я вскочила со стула так, что он опять упал, свободной рукой изо всех сил залепила Барнсу пощечину (но спьяну он почти не отреагировал, только голова безвольно мотнулась в сторону) и начала орать на него что есть мочи, перекрикивая музыку. Вспоминая то, что я ему тогда кричала, могу сказать лишь то, что я оскорбляла его максимально тонко и максимально унизительно, слышал меня только он, и то я не уверена, что все слова долетали сквозь музыку до его пьяного сознания, но и это было очень жестоко с моей стороны, сейчас я жалею о большинстве сказанных мною слов, но тогда я горела праведным гневом. Мне было не понятно, как может человек, который должен подавать пример, так себя вести. Он давно отпустил мою руку и сидел ошарашено глядя на меня распахнутыми глазами, не было ясно, понимает ли он мои слова, а я всё кричала и кричала. В какой-то момент от обиды и избытка чувств у меня из глаз хлынули слезы, и я бросилась прочь.       Со следующего дня жизнь на базе пошла на улучшение. Мы много времени проводили нашей четверкой, многому учились друг у друга, помогали, если что-то не выходило. Учиться стало проще, мы потихоньку входили в ритм. Тело болело все меньше и все реже, мозг быстрее схватывал новый материал и даже начали всплывать старые, казалось уже давно забытые, знания и навыки. Экзамены у Наташи были сданы неплохо, Ви успел поднатаскать меня в стрельбе, и в итоге я получила под 70 баллов. Зато вот совместимость с ней была просто катастрофическая. Нам говорили, что если процент меньше 30, то с человеком работать категорически запрещено, если от 30 до 50, то можно, но не в паре, а команде, выше 85 – идеальный напарник. У меня с агентом Романофф совместимость оказалась 31%. За три недели обучения еще ни у кого не было такого низкого балла, но это меня отнюдь не расстраивало, редко с кем из представителей женского пола у меня складывались нормальные отношения. Были конечно и исключения, например, Лиса. Эта очаровательная девчонка с серо-зелеными глазами и слегка вьющимися рыжими волосами до лопаток оказалась просто подарком. По характеру она была точной копией моей сестры – веселая, подвижная, умная, готовая выслушать в любую минуту, поддержать и помочь всем, что в её силах. На мое счастье у нас даже совпадала часть индивидуальных предметов, мы вместе ходили на химию, с которой она мне очень здорово помогала, и на психологию. В свободное время мы часто бегали в бассейн или на верховую езду, вот тут уже помогала ей я. Лиса никогда раньше не сидела на лошади, а я три года занималась конным спортом и держалась в седле не хуже амазонок. С парнями тоже виделись часто, в учебное время мы пересекались в лабораториях или на стадионе, а по воскресеньям всегда придумывали новое место, куда всем пойти. Не ходили мы разве что в развлекательный комплекс. Как-то раз, когда Ви собрался туда и позвал нас, я сослалась на то, что еще до вербовки со мной в баре произошел неприятный случай и теперь я очень не люблю такие места, ребята отнеслись с пониманием и больше это не обсуждали. Про Баки я конечно рассказывать не стала, да и сама постаралась поскорее забыть этот случай, на базе я его больше не видела и была несказанно этому рада, а ненавистный портрет теперь перекочевал со стены в тумбочку для ненужных бумаг. Оставалось лишь ждать, что принесет неделя его кураторства.