На жизненной тропе — пересечение

Ей снился большой ромашковый луг. Рыжеволосая красивая женщина протягивала руки к маленькой белокурой девочке. В серых глазах светилась любовь. — Не подходи к ней! Она нас бросила! — прозвучал рядом детский голос. Малышка оглянулась и увидела себя со стороны: точно такая же девочка стояла перед ней и с обидой смотрела на женщину. — Не она! — раздалось справа. — Я грех на душу взяла. Мне отвечать… Две белокурые девочки одновременно повернули головки и разом испуганно вскрикнули. На них смотрела дама, одетая в странное черное платье. На руках ее были перчатки этого же цвета. Дама вытирала слезы. — Кто Вы? — закричала хозяйка сна. Но вместо ответа вмиг исчезли обе женщины, девочка, как две капли воды, похожая на нее, и ромашковый луг. Открыв глаза, Анна увидела богато убранную спальню. Осмотревшись, она заметила, что лежит на большой кровати с прозрачным балдахином. — Где я? — пронеслось в голове. Следующая мысль испугала сильнее, нежели странная дама из сна: — Кто я? В ответ на ее мысли отворилась дверь. Вошла дама в темно-коричневом платье. Увидев Анну, она присела около нее и с тревогой проговорила: — Пришла в себя, моя девочка? Я беспокоилась о тебе. Трое суток ты была в горячке. Я так молилась о тебе. Прости меня, милая. Если бы я знала, что ты так влюблена, то не торопила бы помолвку с бароном Корфом. Он человек достойный. Правда, имел славу ловеласа. Но богат, красив. Его подвиги на Кавказе оправдали многое. Мне помыслилось: ты будешь за ним, как за каменной стеной. Ведь годы идут. Не хотелось, чтобы моя названная дочь повторила участь старой девы. Не ведаю, что случилось с тем человеком, который покорил твое сердечко. Коли он, сначала обещая жениться, после бросил невесту одну, на улице, то стоит ли горевать о нем? Что бы ни случилось, помни: ты, Настенька, единственная, дорога для меня. Отрада, которую послало небо. Не покидай меня! Молю… В карих глазах женщины светилась нежность и искренность. — Кто Вы? — раздалось в ответ. Во взгляде Лидии Николаевны отразилось искреннее удивление. — Ты не узнаешь меня, Настенька? Больная в ответ отрицательно покачала головой. — Меня зовут Настя? — спросила она. — Да. Я — княгиня Лидия Николаевна Меньшикова. Ты — Анастасия. Моя приемная дочь. — Вы мне не родная матушка? — Нет. Но так вышло: я тебя удочерила, когда ты была еще грудным младенцем, — с тревогой оглядывая ее, Лидия Николаевна, проговорила: — Ты совсем ничего не помнишь? Белокурое создание вновь покачало головой. — Я осталась сиротой, и Вы приняли меня в дочери? Княгиня вздохнула. — Нет. Тебя нашли на пороге моего дома. Крохотную. В корзинке. Завернутую в одеяльце. Рядом лежал клочок бумаги, на котором была дата. Я поняла, что это, верно, день твоего появления на свет. Сама уже была немолодой. Мой муж погиб на поле брани героем, но детей у нас не было. Я нарекла тебя Анастасией. Удочерила. С тех пор ты стала для меня отрадой в жизни. — А кто такой барон Корф? — спросила Анна, ставшая вдруг Анастасией. — Это твой жених. — Но я сбежала с другим? — Анна силилась хоть что-нибудь вспомнить. Напрасно! Воспоминания не приходили. Лидия Николаевна взяла ее за руку. — Все прошло, милая. Человек, с которым ты желала тайно обвенчаться, оказался недостойным. Ты чуть не попала в беду. Едва не погибла. Лошади в повозке понесли… — слезы в который раз навернулись на ее глаза. — но Владимир Иванович Корф спас тебя, привез домой. К счастью, все обошлось. Я чуть с ума не сошла, думая, что больше тебя не увижу. Не покидай меня больше! Прошу, дитя мое! — Простите меня… — прошептала Анна, чувствуя невольную вину. «Что заставило причинять страдания этой женщине? Ужели я, и правда, так любила, что решилась на побег? Это же позор!» — А кто-то еще, кроме барона, знает о том, что… — Нет! — княгиня сжала ее руку. — Барон Корф обещал никому не рассказывать. Пока ты была в горячке, он наносил нам визиты, чтобы справиться о твоем здоровье. Будем надеяться, что сие укроется от света. — А ежели станет ведомо? — робко спросила Анна Лидия Николаевна, подобрав юбки, осторожно встала. Подойдя к окну, она взглянула на прозрачное серое небо и спокойно ответила: — Не тревожься, милая. Отдыхай. Утро вечера мудренее. Улыбнувшись Анне, княгиня собственноручно поправила ей постель и вышла из комнаты. Больная осталась одна. Белокурые волосы разметались по подушке. В голубых глазах затаилась грусть. Что-то тяжелое поселилось на сердце. В прелестной головке мелькала одна мысль за другой, но не появлялось ни одно воспоминание. Устав от бесплодных раздумий, Анна, ненароком превращенная в Анастасию, закрыла глаза и вскоре забылась сном. Дни пролетали за днями. Анна быстро шла на поправку, но вспомнить ничего не могла. Наступил день, когда доктор Штерн, осмотрев пациентку, позволил ей не только встать с постели, но и даже совершить короткую прогулку. — Свежий воздух пойдет на пользу, — пояснил он взволнованной Лидии Николаевне. После ухода Ильи Петровича слуга доложил о появлении другого гостя. Барон Корф пришел навестить барышню. Анна согласилась принять его и, вышедши в гостиную, поприветствовала. Владимир поцеловал ей руку и с улыбкой проговорил: — Лидия Николаевна сказала, что доктор Штерн разрешил Вам небольшую прогулку. — Да, — подтвердила Анна, украдкой разглядывая мужчину. Он оказался статным брюнетом с серыми глазами, в первый миг напомнившими ноябрьское небо. Когда же их хозяин улыбнулся, взгляд его потеплел и, преобразившись, сделался притягательным. Анна невольно замерла… Но уже через мгновение робко опустила глаза. — Если угодно, я могу составить Вам компанию, — мягко проговорил Владимир. — Угодно, — получил он тихий ответ. Корф вновь улыбнулся, и Анна убедилась: этот барон, и правда, очень красив. Улыбка преображала правильные черты лица, хранившие холодность до ее появления. — Только оденьтесь теплее, — посоветовал Владимир. — Выпал первый снег. Служанка принесла Анне бурнус. Одежда Анастасии пришлась впору. Через несколько мгновений барышня и барон уже гуляли по заснеженному саду. Ослепительно-чистый ковер скрыл унылую картину пожухших листьев. Припорошенные деревья казались заботливо укутанными в белоснежные шали. Анна улыбалась, глядя на картину наступающей зимы. — Анастасия Юрьевна! — позвал ее Владимир. — Я рад видеть Вас в хорошем расположении духа, но нам надобно объясниться. Анна остановилась, осознавая, что несмотря на потерю памяти ошибки прошлого ее не покинули. Она подняла глаза на Корфа и тихо ответила: — Разумеется, Владимир Иванович! Лицо его сделалось мрачным. Взгляд снова поледенел. — Мадемуазель! — проговорил он глухо. — Мой отец смертельно болен. По словам доктора, дни его сочтены. Желанием отца с давних пор была моя женитьба на Вас. Мне самому неведома причина. На днях он просил дать слово, что выполню эту волю. Признаться, я не жажду связывать себя узами брака. Но мой родитель желает быть уверенным, что после его смерти в Петербургском особняке и имении Корфов будет хозяйка, а у меня — достойная жена. Никого, кроме Вас, он в этой роли не видит. Я не привык исполнять чьи-либо капризы, но воля больного родителя для меня — сыновий долг и дело чести. Посему готов выполнить ее, коли примете мое предложение. Даю слово и Вам: став моей женой, ни в чем не будете нуждаться. Платья, украшения, все, что пожелаете, непременно получите. — Но ведь Вы не любите меня, — негромко возразила Анна. Ей показалось: в холодном взгляде барона в этот миг не промелькнуло ни одной искры, ни малейшего намека на признательность и симпатию. — Я обещаю Вам уважение. И потребую того же и от своей супруги. Я дал слово Лидии Николаевне молчать, но у сплетен длинные ноги. Полагаю, Вы понимаете, что через какое-то время в свете будут весьма занимательными разговоры о побеге княжны Меньшиковой. Если станете моей женой, то некоторым наглецам это несколько укоротит языки. — Почему? — в недоумении спросила Анна. — Я — частый дуэлянт. И не потерплю, чтобы имя моей жены трепали светские хлыщи. Многие из них опасаются вызова, ибо знают: по обыкновению не промахиваюсь, — лицо барона стало еще мрачнее. Он замолчал на мгновение. После продолжил: — Брак со мной даст в некоторой степени защиту Вам и Лидии Николаевне. Даю слово не напоминать об инциденте с побегом. Вы красивы, умны, воспитаны. Полагаю, не станете повторять прежних ошибок. Подумайте, мадемуазель… И о себе, и о матери. Анна отвела глаза. Чувство чужой вины перед доброй дамой терзало ее в последние дни. Лидия Николаевна была добра, заботлива, но Анна чувствовала, как нелегко этой женщине. Стало жаль и незнакомого старика, находившегося при смерти. Анна понимала желание сына выполнить волю умирающего. Ее восхищало и стремление красавца-барона заступиться за честь женщины, сбежавшей с другим. Он готов жениться, невзирая на ее прошлые ошибки. «Быть может, Владимир даже сможет меня полюбить…» — пронеслось в белокурой головке. Но следом какой-то голос внутри прошептал: «Не спеши!» — Я понимаю: времени мало, — промолвила Анна, — но позвольте мне еще подумать. Прошу еще немного времени на размышление. Несколько мгновений Владимир молчал, словно бы обдумывая что-то. После же ответил: — Давайте остановимся на двух днях. Отец очень плох. Прошу Вас не затягивать с решением. Полагаю, двух дней хватит на раздумия. Анна опустила глаза. — Да, господин барон. — Я прошу: зовите меня по имени. — Да, Владимир Иванович. — Вот и славно! А теперь позвольте проводить Вас в дом. На улице прохладно, а болезнь еще не совсем отступила. Мне бы не хотелось, чтобы Вы почувствовали себя хуже. — Благодарю за заботу! — промолвила Анна и, приняв руку Корфа, проследовала с ним в дом. Проводив барышню, барон пожелал ей скорейшего выздоровления. После чего откланялся и ушел.