Картины осколков. Темнота

Ичиго

      Боль была достаточно терпимой. Сейчас её можно было сравнить с сильным ранением, но по сравнению с той — это был просто отдых души. Гораздо больше волновало отсутствие Пустого и странное поведение Рукии. Может, всё же я слишком наивен? Не следовало доверять ей? А-а-а! Невыносимо обидно. Может, раз Зангетсу не отзывается на обычные мысли, следует позвать как-то иначе? И, раз он может видеть, он скажет, почему ушла Рукия. А как звать-то? О! Придумал. Надо представить, что мысль кому-то адресуется. Как тогда, когда я с ним говорил в прошлый раз. Наверное…       Мне уже надоело его звать. Сознание расплывается, становится похожим на размытые водой чернила. Весь мир затапливает взявшаяся ниоткуда ненависть. Несколько мгновений я нахожусь в этом мареве. Из тёмного тумана меня вытаскивает неожиданно отрезвляющий голос. «Ты чего, Король?» —, а правда, чего это я? Но Кучики… Я не знаю почему! О чём и спрашиваю, почти без надежды на ответ. Но вместо него на меня кричат, впрочем, объясняя, откуда это всё. Конечно, удивительно, что я навредил сам себе. По крайней мере это неожиданно, так что слова сами рвутся из меня. А потом он объясняет, почему ушла моя подруга… Бывшая подруга. Лучше бы я не спрашивал. Не могу поверить, что она испугалась меня. И он прав, надо уходить. Подальше от воспоминаний, но… — А… Куда мы пойдём? В мире живых мне не место, в Обществе, как мы убедились, тоже. Куда осталось? Если только в Уэко. Но вряд ли Айзен примет меня с распростёртыми объятьями. — Мои рассуждения прерывает Зангетсу. «Точно! Именно Уэко Мундо! Ведь ты теперь почти пустой!» От его слов становится горько. Почти пустой, чудовище. Всё понятно. И правда, другого пути нет. Значит, остаётся единственный вопрос. — Как туда попасть? — на этот раз молчание длится дольше, но наконец Пустой говорит. «Отдай мне своё тело. Я смогу пробить гарганту, а дальше сам, ножками.»       Опять лязгающе смеётся, но это и хорошо. Что-то осталось привычным. Киваю, и тут до меня доходит, как это выглядит нелепо, меня ведь никто не видит. Хочется смеяться. Наверное странно, но в мыслях я смеюсь. Мысли не затрагивают тело, в них уже различимы интонации. Похоже на постепенное схождение с ума, а ещё больше настораживает то, что мой смех напоминает смех Зангетсу. Прерывает его внезапно отобранное тело, и я вновь попадаю во внутренний мир.       В прошлый раз не успел многого рассмотреть, но видно, что обстановка поменялась. Теперь я понимаю, что значит фраза Пустого про то, что небоскрёбы «заливает». Перевёрнутые небоскрёбы были покрыты лужами, медленно дрейфующими по их поверхности. В прошлый раз они хоть и были, но сейчас вовсе напоминают медленно ползущие озёра. В вечных сумерках это смотрится жутко. А ещё добавились странные подпалины; также по некоторым стёклам шла сеть трещин. Конечно, без Пустого и Занпакто, теперь уже не знаю кого и как называть, мир казался пустым. Кстати, надо как-то решать эту проблему. Значит Зангетсу-Старик будет просто Старик, а Зангетсу-Пустой будет как раз Зангетсу. Так путаницы не будет.       Стоп, я вижу такой привычный взгляду шпиль и что-то колышущееся. Это Старик? Ну-ка, посмотрим. Может он мне что расскажет? Встаю с мокрого стекла. Как же всё-таки приятно ощущать своё тело, точно знать как и куда ты идёшь! Нет этой темноты, ограничивающей мир и сужающей границы, и давящей на уши тишины. Из этого ужаса пока спасал Зангетсу, выводя из беспросветной тьмы лязгающим голосом. Немного помогали силуэты, но, видимо, они были только у синигами и душ с силой, так что почти со стопроцентной вероятностью можно сказать, что лучше бы мне их не видеть. Смакуя каждый осознанный шаг, приближаюсь к вышеозначенному шпилю. Только подойдя почти вплотную, я увидел некоторую неестественность позы Старика, обычно стоящего ровно, а сейчас сгорбившегося. — Старик? — он обернулся. Измождённое лицо без привычных очков, седина в волосах. И чёрные глаза с янтарным вертикальным зрачком. Не говоря ни слова он спрыгнул со шпиля и бросился на меня.