Как больно, милая, как странно...

11

      Почему она не сказала «стоп», я так и не смог для себя объяснить. Ее страх, смущение, непонимание во чтó ее втягивают, конечно же, не могли от меня укрыться. Нарочитая бравада, стеклянный взгляд, покорность, граничащая с безволием, выдавали ее с головой и только усугубляли и без того жуткую ситуацию… еще полчаса назад неприемлемую и для нее, и для меня.       Но не остановился и я – из упрямства, из страха продемонстрировать недостойную мужчины слабость или все же из желания помочь; этого я так и не понял. Наверняка истина находилась где-то посередине – там, где ей и положено было быть, если следовать народной мудрости. И я знал, что в аналогичной ситуации, с другой девушкой, вводящее в оцепенение чувство неловкости не сковывало бы моих движений и не заставляло отводить взгляд всякий раз, когда Керри открывала глаза, чтобы через мгновение зажмуриться еще крепче. А мои одеревеневшие пальцы вновь и вновь пытались завязать концы ее толстого шерстяного шарфа хотя бы в какое-то подобие узла. Вновь и вновь – безуспешно, что лишь усиливало мое смущение, все более напоминающее агонию.       И чем дальше я заходил, чем очевиднее для нас обоих становилась нелепость ситуации, на стадии задумки предполагавшей получение взаимного наслаждения, тем абсурднее становились как попытки, так и просто надежда извлечь хотя бы крупицы удовольствия. Осознать этот простой факт, а тем более смириться с ним, оказалось мучительно трудно. Хотя секс с обездвиженной девушкой никогда не являлся главным предметом моих эротических фантазий, сама мысль о нем казалась восхитительно-возбуждающей – запретной, а от того еще более привлекательной. На практике вся пикантная составляющая процесса вдребезги разбилась о патологическую неспособность Керри расслабиться и о мою неопытность в сочетании с боязнью сделать ей больно, из-за которых мои ласки делались по-медвежьи грубыми и неуклюжими. При этом я отчетливо сознавал, что отнюдь не физическая боль пугала Керри; она страшилась другого – впервые в жизни от нее ничего не зависело. В один миг она лишалась основы основ своего существования: возможности проявлять свои таланты и способности во благо достижения лучшего результата, невзирая на задействованные средства и количество голов, по которым придется пройти. Шарф, с грехом пополам прикрутивший ее руки к спинке кровати, не просто не давал ей двигаться. Он безжалостно перенес ее в другую реальность, которая потребовала от нее одного – расслабиться и получить удовольствие. Увы, и то, и другое предсказуемо обернулось невыполнимой задачей. Керри обладала многими талантами и разнообразными способностями, но умение «поймать волну», отпустить ситуацию и плыть по течению, поддавшись воле обстоятельств, не входило в число ее достоинств. Поэтому, в буквальном смысле слов выпустив контроль из своих рук, она начинала паниковать от незнакомого и пугающего ощущения собственной беспомощности и невозможности повлиять на ситуацию.       Тем не менее, несмотря на малоприятные результаты первого опыта, меньше чем через неделю мы повторили свой эксперимент. Предварительно обговорив детали предстоящего «экстрима», морально подготовившись и затарившись двумя бутылками, пусть дешевого, но снимающего напряжение не хуже коллекционного, вина. И то ли мы обстоятельно подошли к делу, то ли израсходовали свой лимит смущения в прошлый раз, но у нас получилось – к удивлению обоих, ведь предыдущая неудачная попытка еще не успела, припорошившись налетом времени, превратиться в отшлифованное памятью воспоминание; в самых смелых своих фантазиях я не мог предположить, что нечто, начавшееся столь неудачно, может обернуться для нас подлинным наслаждением. И, конечно же, мы не остановились. И, конечно же, не перестали экспериментировать. Путем проб и ошибок – далеко не сразу, но оптимальный способ был найден. Перепробовав самые разные приспособления, включая наручники, попавшие ко мне сложносочиненным путем, мы остановились на тоненьком пояске от халатика Керри: шелковистый и приятный на ощупь, он не оставлял следов, не являлся – как те же наручники – травмоопасным, не причинял боли, просто фиксировал, позволяя снять накопившееся напряжение. И как мне казалось тогда (и в чем я искренне убежден и по сей день) в том, что мы делали, не было ничего от садомазохистских практик… ну, если только с технической точки зрения. Боль не была для нас самоцелью – ни для Керри, которая, стоило мне, чуть увлекшись, выйти за уставленные и неоднократно обговоренные ею рамки дозволенного, немедленно принималась возмущаться и протестовать, ни, тем более, для меня – человека, который до последнего отчаянно боялся сделать ей больно. В качестве главного и, по сути, единственного доказательства моих слов можно было бы привести тот факт, что мы никогда не заигрывались: среди тысячи и одного существующих способов любить друг друга к фокусу с пояском от халатика Керри мы прибегали редко и крайне редко. Словно на каком-то интуитивном уровне понимали, использовать случайно открытое нами лекарство следует исключительно в гомеопатических дозах – и никак иначе; превратившись в обязательный каждодневный атрибут нашей близости, оно растеряло бы свою чудодейственную силу. Поэтому тогда – и только тогда – когда я видел, что моя девочка начинает «съезжать с тормозов» в бессчетной бессмысленной попытке поднять неподъемное, я молча запирал дверь на ключ и мягко подталкивал ее к кровати. И она никогда не сопротивлялась. Терапевтический эффект «пояска от ее халатика» был очевиден не только мне. И речь шла совсем и отнюдь не о сексе, он был лишь средством для достижения цели; пусть и таким странным способом, Керри училась мне доверять. Сначала в постели, где, не имея иного выбора, ей приходилось целиком и полностью полагаться на партнера, а потом и в повседневной жизни она позволяла себе быть слабой. Не всегда… далеко не всегда… но уже за одно то, что хотя бы иногда она шла на уступки – даже не мне, а самой себе, когда, признавая очередное поражение, Керри расписывалась в собственной невсесильности – бескровно и практически безропотно… уже за одно это я был благодарен своему озабоченному соседу с его богатой коллекцией «тематической» литературы. Кто знает, не наткнись я на ту статейку, сколько мы продержались бы вместе без нашего действенного способа «спустить пар»? Кто знает… Я поставил бы на месяц – значительный срок для двоих людей, старательно избегавших серьезных отношений. Керри, если бы ей предложили сделать свою ставку, уверен, не дала бы нашей любви даже такой малости. Однако продержались мы много дольше. И к годовщине нашего первого поцелуя я успел не один раз сделать Керри предложение стать моей женой. Вот только купить кольцо я так и не успел.       Я поставил на черное. Шарик выпал на красное.       Ставки сделаны, господа! Ставок больше нет...