А вокруг ни машин, ни шагов, Только ветер и снег... В самом центре Лондона не заснул человек... В самом центре Лондона не заснул человек...
Через несколько дней Арлин рассказала Брэндэну про благородный поступок Тома Хиддлстона, когда тот защитил её перед режиссером, которому по-прежнему не нравилось, что Рид не успевает вовремя закончить работу. — Знаю я этот тип людей, — сказал Том в телефон, устало откинувшись на спинку кресла, — Сказал смелую речь перед дамой, а потом, наверное, твой Том пошёл к этому самому режиссёру и без свидетелей, наедине попросил прощения. — Какой ты нехороший, — сказала она грустно. — И почему ты его так не любишь? — Потому, что ты его любишь, и потому, что я люблю тебя. — Прекрасно, вот и все мы будем любить друг друга. — Да, тебе, конечно, смешно, – выдохнул Томас, прикрыв глаза. – Но вся беда в том, что с ним ты видишься, проводишь, возможно, свободное время, гуляешь по городу... — Откуда ты знаешь, что это так? — Догадываюсь. Она засмеялась. Эта мысль была ей, видимо, приятна. — А со мной только телефонное общение. — Но ведь мы договорились! — А ты рассказывала ему обо мне? — Что ты! Я никому об этом никогда не скажу, – зарделась Арлин. – Это для меня, знаешь, что-то… — Она умолкла, подыскивая слово. — Ну, святое… что ли… На следующий день они отправились на вечернюю прогулку. Одежду Том подобрал неприметную, чтобы его не настигли папарацци, и она разоткровенничалась. Пара шагала от Биг Бена до моста – по их любимому маршруту – и Арлин рассказывала Хиддлстону про мужа, о том, что вся их жизнь прошла в небе. Они познакомились в небе. Она была обыкновенной пассажиркой, он пилотом. Она летала в разные города и страны, набиралась опыта, делала чертежи. Они поженились и летали вместе каждый раз, когда ей было необходимо, и целовались украдкой в багажном отделении. Потом она забеременела и вышла в декретный отпуск. В последний раз она провожала его до трапа. Они простились — поцеловались, и между их губами легло расстояние, и они не знали, что это расстояние станет расстоянием между жизнью и смертью — между вечным небом, откуда он не вернется, и вечной землей, где она напрасно будет его ждать. Самолет пошел на взлёт, поднялся в воздух. Потом пошел дождь. Она остановилась, прислушалась к чему-то, и только много спустя Хиддлстон тоже услышал гул и понял, что она слышит его раньше всех других людей — у нее профессиональный абсолютный слух. Они смотрели на передвигающиеся разноцветные точки в ночном небе, и она сказала: — Там его могила. Вдовы ходят на кладбище, я смотрю на небо. Затем она рассказала Томасу, что часто ездит на аэродром в ночные часы, просто так стоит в стороне, смотрит на улетающие и прилетающие самолеты. И еще она сказала, что у нее был выкидыш и даже ребенка не осталось ей от мужа. Том провел рукой по её лицу, стирая слезинки, а затем, сам того не ожидая, припал к её губам. Она не отшатнулась, чего он не совсем, но ожидал. И с каждой секундой он придвигал её ближе к себе, всё крепче целовал. — Нет, нет, нет, Том, не надо, — говорила она, и он чувствовал, как все труднее и труднее ей это говорить. Он проводил ее и тотчас же позвонил. Голос был возбужденный и даже веселый, и Хиддлстону стало обидно за всех романтиков и за всех погибших в небе, на земле, в воде. — Ты знаешь, — сказал он ей – теперь они и на работе были с ней на «ты», — вчера, как только мы расстались, я позвонил тебе, и — представляешь? — твой номер был занят. Я звонил ещё и ещё. С кем это ты могла говорить в два часа ночи? Томас даже не ожидал такой реакции. Она побледнела и как-то вся встрепенулась, но быстро взяла себя в руки. — Ты, видимо, не туда попал. В это время я уже спала. Очевидно, Хиддлстону никогда не узнать её подлинного отношения к его телефонному «я». — Я тебя вчера видел во сне. — Странно, как можно видеть во сне человека, которого ты ни разу в жизни не видел. — Я видел во сне твой голос и твоё радио. — Ну радио — ещё можно понять; а вот как выглядит мой голос во сне, это действительно интересно было бы знать. А какая я, по-твоему? Ты хоть как-то меня представляешь? — Высокая, у тебя русые длинные волосы до пояса. Том говорил, стараясь найти контрастные с её настоящим обликом определения. — Ты удивительно прозорлив, — тихо выдохнула она. — Теперь я буду сниться тебе каждую ночь. — Ты, наверное, снишься не только мне... – Томас пошевелил угольки кочергой в камине. — Ты опять о том же? – протянула она. — Нет, знаешь, говорят, царица Мехин Бану каждую ночь снилась ста мужчинам. А каков твой тираж? — Я существую в единственном экземпляре и только в твоём сне, ты мой добрый гений. — Спасибо. Повисло недолгое молчание. — Слушай, добрый мой гений, я хочу посоветоваться с тобой по одному вопросу. Только, умоляю, не выходи из себя, не рви и не мечи и не вешай трубку, пока я не договорю. Хиддлстон ждал этого разговора три дня тому назад и три дня терялся в догадках: почему она не заводит об этом речи? — Итак, слушай. Только спокойно. Ты запасся валидолом? — Ну, не тяни душу. — Хорошо. Три дня назад Томас предложил мне выйти за него замуж, – выждала паузу. – Ну что с тобой, ты не упал в обморок? — Нет, — как можно более равнодушно произнес Том голосом Брэндэна. — И что же ты ему ответила? — Пока ничего. Вот хочу с тобой посоветоваться. Ты же мой самый-самый лучший друг. Самый дорогой человек. Удивительная вещь — женская психология. Стоит ей, женщине, увлечься другим, как вы сразу становитесь для нее «самым-самым лучшим и дорогим». — Не надо, — отрезал Хиддлстон. И самое ошеломляющее было то, что он говорил это искренне. — Не выходи ни за кого замуж. Или выходи за меня. Я люблю тебя. Эх... если бы только можно было бы зарегистрироваться по телефону! Она смеялась долго и чуть истерично. — Ну, хорошо, будь умным мальчиком. Ты же ещё совсем маленький. — Откуда ты знаешь? Ты же меня не видела. — Я чувствую по всему: по твоему голосу, по твоему характеру, по твоему отношению ко мне. Умоляю тебя: оставайся таким и не спеши взрослеть. — Может быть, я старше твоего сэра Томаса. — Нет, нет, мой дорогой. Уж в этом ты поверь женской интуиции… Это смахивало на фарс, но Тому в роли Брэндэна было в самом деле очень больно. — Не надо, Арлин. Что буду делать я? Ведь он мне не позволит звонить к тебе в два часа ночи. — А мы что-нибудь придумаем. Ведь изменять мужу по телефону — это ещё не грех. К этому времени у тебя дома будет телефон и я сама буду звонить тебе. Как он мог бы объяснить ей, что такого не может быть? — Пойми меня, — сказала она серьезно и грустно. — Вот вы, мужчины, часто говорите о своем одиночестве, это так смешно, вам никогда не понять, что такое подлинное одиночество, как может быть одинока женщина. Просыпаться ночью и чувствовать, как стены идут на тебя и… В общем, не будем говорить о грустных вещах. Итак, если ты скажешь нет, я откажусь… Что актёр мог ей сказать? Она замолчала, потом Томас услышал гул самолета и понял, что это и есть ответ. Никогда ни одному из них ни ему – Брэндэну, ни ему – Тому, — не быть соперниками её мертвого мужа. Вечером после работы она впервые пригласила Тома Хиддлстона к себе. Он знал подъезд и этаж, но ошибся дверью квартиры. Долго звонил в темноте, и никто ему не открывал, потом посвятил телефоном и увидел записку: «Ключи у соседей». Томас вдруг заметил, что слова написаны на нотной бумаге, и сразу понял, куда стучится. В памяти всплыли гаммы. Актёр повернулся и постучал в противоположную дверь. Радио, мягкое кресло, торшер — все оказалось точно таким, как он и представлял себе. — Сейчас я тебе поймаю отличную музыку, Том, — мягко произнесла Арлин. — Ты пока слушай, а я сварю кофе. Потом Хиддлстон её целовал, обнимал, ласкал и чувствовал, как в ней мучительно и сладостно пробуждается женщина. За стеной уже совсем близко заиграли гаммы, потом вдруг она вырвалась из его объятий, прислушиваясь к чему-то. Том знал и ждал, что вот через несколько мгновений услышит и он гул самолета. Но никакого самолета не было. И тогда Хиддлстон понял, к чему она прислушивается. Она прислушивалась к телефону. Это было то самое время, когда звонил Он. Брэндэн. Брэндэн — это Том. И хотя Хиддлстон знал, что Он больше никогда не позвонит, актёр тоже в какой-то миг усомнился в этом, и тоже стал ждать, и ему даже захотелось чуда — чтобы телефон зазвонил. Телефон молчал.5
4 ноября 2015 г. в 13:24