«На двоих одна судьба»

      - Ты нас всех до смерти напугала!       Пайпер утирает слезы с бледного лица.       Я же смотрю на лицо, которое находится передо мной. Бледный Перси держит меня руках и теперь я вижу, что мы по пояс в воде.       - Как себя чувствуешь? – перевожу взгляд на такого же бледного Нико, после чего снова возвращаюсь к Перси.       - Да вроде хорошо …       - Пошевели ногами, - хрипло и с надрывом прерывает меня Перси, чем прилично пугает меня. Пайпер молниеносно хватает его за плечо, словно прося успокоиться.       Я же делаю то, что он от меня просит.       Все облегченно вздыхают, когда видят, что я делаю это без проблем. После этого, Перси отводит взгляд и передает меня Нико, который помогает мне подняться.       - Что, что произошло? – хрипя, спрашиваю я, но мне никто не отвечает. Нико, крепко обняв меня, выводит на сушу. Оглянувшись назад вижу, что Перси не обернулся. Он сидит по пояс в воде, уткнувшись взглядом в свои руки. Они дрожали.       Пайпер, перехватив мой взгляд, предупреждающим жестом просит меня пойти с Нико.       Что? Почему?       Что, черт возьми, с Перси? Почему он выглядит, как … словно он страдает.       Что с ним?       И когда на суше меня перехватывают Хирон и Снорт, я все вспоминаю.       Вспоминаю, что произошло.       Вспоминаю, кто меня спас.       - Он уже еле держится на ногах.       Я беспокойно всматриваюсь в бледное, осунувшееся лицо Перси, который третий час исцеляет всех, не выходя из реки. Офелия и еще пара женщин, помогали другим пострадавшим. Ли тоже там, помогает пострадавшим на берегу. Как я поняла, они поделили всех между собой: Перси взял на себя особо тяжелые травмы, а Ли исцелял всех с более легкими поражениями.       Оба выглядели измученно. А Перси, словно старательно, избегал меня взглядом.       - Ты же его знаешь. Он не станет отдыхать, он хочет успеть помочь всем.       Вздыхаю, и Пайпер сочувственно сжимает мою руку.       С этим пожаром все изменилось.       Никто не был к этому готов.       Это было второе наступление тьмы. Это был не просто пожар. Это была разбушевавшаяся стихия. Все произошло слишком быстро и внезапно, огонь стал заполнять город из ниоткуда. Пострадавших оказалось больше, чем я могла представить. Почти каждый щеголял с ужасающими ожогами, половина не чувствовали частей тела, другие попросту лежали под капельницами. Перси и Ли, изнуряя себя, старались вылечить каждого пострадавшего и, честно говоря, если бы не они, этот ужас умирающих продолжался бы. Много ведьм помогало Ли: снимать ожоги они могли за пару минут, и вместе с Ли, помогли всем вернуть коже здоровый вид. На себя в зеркало я не смотрела, но судя по окружающим, была так же изуродована ожогами, до того как меня излечил Перси.       Ох, Перси.       Стоит вспомнить как он смотрел на меня, как боялся выпустить меня из виду, и как после – вытащил из того злополучного дома … Я все еще была ему дорога. Его надрыв в голосе, во взгляде, все говорило о том, что он боится потерять меня.       За эту ночь мы все сплотились. Мы все старались спасти тех, кого любим, кто нам дорог и тех, кто просто находится рядом. Работали вместе, доверяя друг другу и умирая. Да, мы потеряли больше, чем хотелось бы.       Судя по тому, как выглядел Джерард, у меня не оставалось сомнений, что мужчину вытащили из рук смерти в последние минуты. Офелия не отходила от пострадавших Алекса и Михаила, которые отказывались принять помощь Перси, убедив его, что он нужен тем, кто не в состоянии ждать.       Только сейчас мне рассказали, что было на поле боя, пока мы спасали жителей города. Было очевидно, что пламя было оружием напавшей стороны, и оно умело его направляло. Ведьмаки слепо пытались укротить пламя, не понимая, что оно только впитывает в себя их магию. Если бы не Перси – мы бы не выбрались. Ну и конечно Посейдон появился вовремя, вместе с сыном они собрали наверно всю воду, которая была в пределах их досягаемости и обрушили это все на пламя. И то, это смогло помочь, только когда к ним подключились ведьмаки. Вода – это особая составляющая, особенно в магии. Так что в конечном счете мы дали отпор.       Правда, была проблема. Все здесь выгорело дотла. И когда я говорю все, имею в виду и деревья, и зелень и дома. Ни осталось ничего живого. Одна мертвая земля.       Умерший дом.       И это было прискорбно, потому что ведьмаки брали свою магию именно от сюда, от земли … от природы. А сейчас … сейчас они стали беспомощны. В прямом смысле.       - Пайпер, подождешь?       Я вижу недалеко от нас ту пожилую женщину, которая в одиночку вытаскивала детей из дома, до того как мы подоспели на помощь. И ... ну, в общем, она мой герой. Я действительно преклоняюсь перед этой женщиной. Пенсионного возраста, без физической составляющей, она, не надеясь на магию, просто спасала детей своими руками. И … ну это трогает. Такие люди как она делают историю, воспитывают поколения.       - Да, конечно.       Пайпер отпускает меня, я же отряхиваю штаны и не спеша направляюсь к этой женщине. Она сидит вдали от всех у берега, с грустной улыбкой, наблюдая за Перси и Ли. Одна. В полном одиночестве. Я чувствую облегчение, когда вижу, что ее лицо больше не покрывают ожоги и женщина не выглядит как живой труп.       Слава богу, у нас есть Перси и Ли.       Я уже подхожу к ней, но все же останавливаюсь. Что я скажу? Может человек хочет побыть один?       Как будто услышав меня, женщина оборачивается, поймав меня на месте «преступления». Мне кажется, что она меня прогонит, но женщина дарит мне едва заметную улыбку и хлопает по земле возле себя. Испытываю огромное облегчение и уже уверенней подхожу к ней, опускаясь рядом с ней на землю.       - Здравствуйте.       Женщина кивает и устремляет взгляд на небо. Я же, сидя сейчас рядом с ней, чувствую себя ребенком. От нее идет такая уютная и спокойная энергетика.       - Я хотела сказать вам, что … - я запинаюсь, пытаясь выразить мысль более ясно и понимаю, что не могу. – Что-то, что вы делали там …. В этом пожаре …. Ну …я … в общем вы мой герой.       Я говорю быстро и сбивчиво, и, закончив мысль облегчённо вздыхаю. Ну не умею я общаться с людьми, когда дело касается чего-то личного.       Я смотрю в землю, потому что женщина ничего не отвечает мне. Это несколько настораживает меня и, когда женщина осторожно касается моей руки, я поднимаю на нее смущенный взгляд.       - Мне хотелось, чтобы вы знали это … вы …       Женщина с легкой улыбкой прерывает мой бессвязный поток слов и показывает рукой на свое горло, после чего качает головой. Я не сразу понимаю, к чему она клонит. Только когда женщина показывает мне пару скрещенных жестов у своего рта, до меня доходит. И почему-то это так ошеломляет меня, что я не нахожусь с ответом. Теперь мне еще больше жаль эту пожилую женщину и теперь я понимаю почему от нее исходит такое болезненное одиночество. Теперь оно меня прошибает.       - Ох, я …я не знала…       Женщина улыбается и крепко сжимает мою руку. Когда я поднимаю на нее глаза, она смотрит на меня с тем же признанием и уважением, с которыми я смотрю на нее.       - Можно я с вами посижу? – срывающимся голосом тихо говорю я и женщина пододвигается ближе ко мне, ничего не говоря. Она обнимает меня и я, сморгнув слезы, обнимаю ее за сморщенную теплую руку. Несмотря на то, что я ничего не знаю об этой женщине, я нахожу в ней что-то важное. Она как добрая бабушка, которой у меня никогда не было. Мне приятно находится под ее «защитой» и я знаю, что мои душевные переживания относительно произошедшего кошмара она понимает как никто другой. Очередная травма. Меня еще долго будут преследовать в кошмарах лица перепуганных детей, их крики и потерянный взгляд, когда я оставляю их одних. Это ужасно.       Женщина позволяет мне найти в ней утешение и, мне кажется, ей тоже приятно, что я рядом с ней. Словно ей давно хотелось поделиться с кем-то этой теплотой и этой заботой. Обнявшись, мы сидим довольно долго. Как, чужие друг другу люди, в один момент могут стать чем-то важным? Как это происходит?       Когда к нам приходит Офелия и зовет нас перекусить, и заодно измеряет женщине давление и пульс, я бросаю взгляд на Перси. Парень, едва держась на ногах, выходит из воды и оседает на берегу, оперившись локтями о колени, он закрывает голову руками. Вежливо извиняюсь и встаю, чтобы направиться к нему, но Офелия останавливает меня:       - Он разбит, Бет.       Я понуро развожу руками в сторону.       - Господи, да я не слепая.       Офелия поднимается и подходит ко мне почти вплотную.       - Ты его чертовски напугала. Он зол, что ты не послушала его и подверглась опасности, и в то же время он все еще не может отойти от того, что ты чуть не умерла. Парень не отходил от тебя ни на секунду и, честно говоря, всех напугал тем как … как остро среагировал.       Я молчу, хмуро переводя взгляд на Перси. Я знала, что я напугала его, ведь тогда, в Аргентине я была на его месте и я понимаю. Какого это. Но … чтобы он все еще не отошел от этого …       - Аннабет, он был на грани. Если не уверена, что сможешь не расстроить его сейчас, то оставь его. Дай ему собраться.       Я хмуро киваю, озадачена тем, как хорошо она знает Перси.       - Не переживай. Я не буду расстраивать его. Просто …. Просто я тоже беспокоюсь о нем, понимаешь?       Офелия долго смотрит мне в глаза, прежде чем побеждено опускает взгляд.       - Может, если ты побудешь с ним он и правда успокоиться. Дождись, пока Дора и Триша не уйдут в корпус с грязной посудой.       Ох, хорошее предупреждение. Я выжидаю двадцать минут, убедившись, что все кто не нужен – ушли. Стало быть я не должна принести сейчас Перси проблемы. Поэтому в смешанных чувствах иду к нему, одиноко сидящему у кромки воды.       Ох, Перси.       Молча опускаюсь рядом с ним, но Перси со стеклянным взглядом даже не сразу понимает, что это я.       - Можно?       Перси не отвечает, но я не ухожу. Поджимаю под себя ноги и устремляю взгляд на реку.       - Спасибо. За то, … что сделал для меня.       Перси устало поворачивается ко мне, и я с тяжёлым сердцем созерцаю вблизи его осунувшееся лицо. Хмурая складка на лбу, огромные синяки под глазами, тусклый взгляд. Все в нем говорит о страдании.       - Лучше ничего не говори, Аннабет.       Вздыхаю и отвожу взгляд в землю. Перси делает тоже самое.       - Мне уйти?       Перси молчит и, когда тишина затягивается, я осторожно начинаю подниматься, но его рука перехватывает мою. Я удивленно поднимаю на него взгляд.       - Посиди со мной, – хрипло произносит Перси, заставляя меня сразу расклеиться, - Но не мучай меня ненужными разговорами.       Ох.       Я возвращаюсь на место и теперь сижу вплотную к нему, так что наши руки и плечи соприкасаются. Парень сжимает мою руку и я повторяю этот жест за ним. Выражая в нем всю благодарность и поддержку. И, ни он ни я не отстраняемся, Перси наоборот, словно облокачивается о меня. Мы сидим так около получаса, когда наконец-то Перси с каким-то неимоверным облегчением вздыхает и отстраняется.       А я … а я возвращаюсь к Пайпер.       Было очевидно, что битва близится. Как не напасть на врага, когда он разбит и не готов дать отпор? Поэтому, мы в режиме боевой готовности патрулировали местность и пропадали на совещаниях. Радовало только то, что ведьмаки не лишились сил окончательно. То, что Перси исцелил большинство из них, помогло им приобщиться своей магией к этой стихии и они все еще могли колдовать. И если бы это произошло до пожара – конечно, мы бы обладали сейчас огромной магией. А так … Не удивительно, что все были подавлены, и боевой настрой испарился. Я отчетливо слышала, как некоторые перешептывались между собой со словами: "Нам не спастись".       С Перси мы почти не разговаривали. Парень был погружен в себя. Он стал выглядеть старше, взрослее, серьезней … он не подпускал больше меня к себе. Нико не отходил от меня ни на шаг, и я была рада тому, что он рядом. Между нами пропала неловкость и смущение, мы оба поняли как дороги друг другу. И сейчас между нами выстроились какие-то семейные отношения. Я нашла в нем брата, он во мне еще одну сестру. Романтика ушла и сейчас нам было хорошо вместе, потому что отношения между нами наконец-то выстроились в крепкую дружественную связь, мы могли не отвлекаться на то, что нас тянуло друг к другу, потому что пройдя и через романтику и через неловкость, сейчас пришли к пониманию того, что между нами есть. Это крепкая связь. И она стала еще крепче, когда мы с ним вместе прошли через все, что сопутствовало нашим отношениям, пока не поняли, что все это было отголоском одиночества и желания найти что-то важное друг в друге.       Через несколько дней приехала Кларисса и ее войско.       Они вышли из леса на рассвете и мы могли только смотреть на эту армию, чувствуя, как тело цепенеет от понимания того, что время на исходе, раз они здесь.       Девушка вышагивала впереди, ведя за собой остальных. В доспехах, с присущей ей воинственностью и статью, она была похожа на настоящую богиню. За ней вышагивали ребята из нашего лагеря, все в доспехах, с оружием, и воинственно серьезным лицом. Крис, как верный страж, шел чуть позади Клариссы и был еще одним человеком, по которому я сильно скучала. Он тоже выглядел старше, чем был на самом деле.       С правой стороны были те, кого мы не ожидали увидеть. Циклопы. Огромные и откровенно пугающие они шли бок о бок с полубогами. Как союзники. Как семья.       С левой стороны от них вышли амазонки. Когда я увидела этих женщин и молодых девушек, с присущей им яростью и желанием сражаться, я едва не сломалась. Когда-то они были моей семьей. Многие из них были мне «сестрами», с большинством из них я росла и сражалась. Как бы не было трудно тогда, они были в моей жизни, и я не забывала о том времени. Никогда.       Возглавляла их Алкипа. Высокая, мускулистая, с массивным шрамом от бедра до колена, с собранными в косы темными волосами и металлическими доспехами, она вызывала страх. Каждый, кто смотрел на нее и ее народ, чувствовал животрепещущий страх. Они возбуждали умы и пугали своим угрожающим видом, хоть и не имели в своем запасе мужчин. Я терялась в тех чувствах, которые просыпались во мне.       Сначала это было облегчение от того, что я вижу своих друзей и грусть от того, что вижу часть своей семьи, часть своего прошлого. Потом это сменилось тоской и поглощающим сожалением. А когда я встретила на себе взгляды амазонок, меня едва не задушила тревога. Что если они теперь ненавидят меня? Презирают?       Я должна была возглавить их. Алкипа видела во мне преемницу, и я была той, кто не раз доказывал, что лучше остальных. Отношения между амазонками были эмоциональные и лишённые заботы, потому что тогда мы боролись друг с другом за выживание и место в лидерах, каждая хотела доказать, что она – достойнейшая представительница своего народа. Но это не означало, что эти чувства не выстроили между нами родство. Все, кто хоть раз стоял рядом и сражался, защищал свой дом и жертвовал собой, - навсегда останутся важными людьми друг для друга. Такие вещи не стираются в памяти.       Минотавры, напавшие на нас, разгромили большую часть нашего народа. Потери шли на десятки и только когда меня забрали, минотавры отступили. Я … сама сдалась им, так как это единственное, что могло спасти тех, кто остался. Но я не вернулась. Не смогла. Потому что знала, что я не амазонка по своей природе. Мне хотелось найти себя и защитить «семью» от тех, кто всегда искал меня, чтобы убить. Не хотела обрекать их на вечные войны и не хотела забирать место у Зои. Да, я была лучше. Всегда. Во всем. Но… это была ее семья. Это был ее … дом. Я ненавидела Зою и в какой-то момент поняла, что это ненависть разъедает меня, делает меня хуже, чем я есть. Поэтому я … отступила. Я не вернулась.       Никто не двигался. Кларисса и ее войско выстроилось перед нами, чтобы мы могли в масштабах оценить то, что видим. Мы же с ведьмаками и оборотнями стояли напротив, нас разделяли сорок метров и сотня вопросов.       Когда все выстроились перед нами, я думаю ни у кого не было слов, потому что все выражалось во взгляде. Мы все представляли собой теперь одну семью. И каждый шел сюда, чтобы защитить друг друга. Чтобы сражаться.       Я отвела взгляд от циклопов, которых боялась все детство. Да, именно они были моим ночным кошмаром, как для другого ребенка приведение или нечисть в подвале. Я боялась их. И этот страх все еще сидел где-то глубоко внутри. Кларисса и полубоги смотрели на Перси и оборотней, поэтому я встретилась лицом к лицу с амазонками. И все они – смотрели только на меня. В глазах Алкипы я видела такое неприкрытое сожаление, что оно просто выбило из меня все остатки сил. Облегчением было и то, что амазонки не выражали в своем взгляде презрение или ненависть. Хотя могли, потому что я ушла из семьи. И честно говоря, именно этой реакции я от них ожидала. Не другой.       Алкипа вышла вперед, глядя лишь на меня. Джерард сделал осторожный шаг вперед, но остановился, когда Алкипа, не глядя на него, остановилась и вытянула руку. Только я знала, что это означает. Потому что это было предназначено мне.       Я отпустила руку Пайпер и вышла вперед. В этот момент все кто был здесь кроме амазонок – лично для меня – пропали. Остались только мы и наше прошлое. Я остановилась, когда между мной и Алкипой остался один большой шаг. Мы долгую минуту смотрим друг на друга. Все говорим друг другу без слов. Чувство облегчения от того, что видим друг друга живыми, сменяется многолетней горечью от вины, что меня не защитили и сожалением от того, что я не вернулась.       - Алкипа.       - Аннабет.       И я делаю этот самый важный шаг. Я встаю прямо перед ней, и Алкипа кладет свою вытянутую руку мне на плечо.       - Одна семья. - громогласно, с присущей ее голосу властью, произносит Алкипа, сжав мое плечо.       - Всегда. - тихо, но уверенно отвечаю я, и вытянув вперед руку, кладу на плечо женщины, повторяя ее жест.       И в этот момент одна рана внутри меня … заживает. Больше не кровоточит. Потому что прошлое не ненавидит меня. Оно все еще уважает меня.       Этот жест у амазонок выражал почтение и единство. Он даровался только тем, кого народ считал достойным и за кем хотел идти в бой. Редкий и от этого наиболее ценный жест стал вторым за мою жизнь. Первый я получила, когда спасла своих «сестер», когда нам было по 7 лет, едва не пожертвовав собой. Тогда Алкипа выразила им свою гордость за меня. Сейчас – она выражала им признание. Я все еще была для них членом семьи.       Пара амазонок, за спиной Алкипы, выходят вперед и подходят к нам. Это женщины возраста Алкипы и я сразу узнаю в них ее лучших советниц. Каждая коротко кивает мне и кладет левую руку на плечи предводительницы. Одна из них ложится на мою. И меня прошибает от того, что происходит дальше. Вперед выходят еще пара амазонок и каждая повторяет этот жест, кладя руку на плечо стоящей впереди амазонки. И каждая кивает мне. Это делают все сто амазонок. Они все выражают мне свое почтение. Каждая выражает свое желание идти со мной. Все мы снова объединяемся в одну семью. И это впервые, когда весь народ выражает кому-то свое уважение.       На поляне не раздается ни звука и, кажется, все заворожены тем, что происходит. Даже не зная значения этого жеста, все становится понятно, когда все амазонки смотрят на меня и выражают собой единство.       Во главе со мной.