Специи.

Советую включить перед прочтением и поставить на повтор.хх x ambassadors - free & lonely

Синий джип мчится в неизвестном направлении, прорезая светом фар всеобъемлющую темноту. В салоне повисло неприятное, тягучее изнутри верёвки молчание. Карри сидит неподвижно, лишь изредка вжимаясь в мягкое сиденье, когда машина набирает скорость. Не спрашивает, куда они едут. Не ругается по поводу сигарет, которые так и не прекращает сжигать парень. На её лице совсем нет эмоций, она кажется действительно спокойной, учитывая сложившуюся ситуацию. Бред. Дилан впервые видит её такой и уже жалеет, что взял девушку с собой. На кой, спрашивается, хер он тащил её за собой к выходу? И какого, спрашивается, хера она покорно шла за ним, не сказав и слова поперёк? Бред. Сплошной бред. Парень всё ещё зол, но пустующая в ночи дорога присмиряет бушующие эмоции, и он наконец может расслабить напряженные плечи. О’брайен стучит пальцем по рулю, поглядывая в сторону сидящей рядом девушки. Та по-прежнему смотрит в окно, выводя на нём замысловатые узоры. Дилан делает затяжку и невольно, но подмечает, как морщит нос Карри от внезапно попадающего в лёгкие дыма, но ничего не говорит. Пассивное курение, к слову, штука вредная. - Будет не холодно, если я открою окно? – подаёт голос парень, на что девушка наконец поворачивается к нему лицом. Её глаза сверкают от пролетающих мимо фонарей; девушка не решается заговорить, потому коротко кивает, улыбаясь краешками губ, после чего вновь отворачивается к окну. - Продуктивный ответ, - с усмешкой подмечает Дилан, который отчего-то настроен на разговор. Парень жмёт на кнопку, и прохладный ветер тут же ударяет в лицо. Смятый воздух в машине наконец наполняется осенней свежестью, от чего Карри удовлетворённо вздыхает, прикрывая глаза. Да, это странно, что сейчас они с О’брайеном спокойно молчат, направляясь в неизвестном для девушки направлении, а она так расслаблена. Карри даже не думает о том, что её мать, наверняка, сидит вся на нервах, даже не представляя, где находится её дочь. Впрочем, телефон девушка с собой не взяла, ровно как и курточку, да и вообще приличную одежду. Сейчас, сидя в домашних штанах и тёмной футболке с изображением Капитана Америки, она чувствует свободу. В данный момент её не тревожат жуткие воспоминания об отце, в обычное время преследующие её на каждом шагу. Она не думает ни о Йене, ни о Бекки. Она совсем ни о чём не думает, поэтому голова вдруг становится такой лёгкой, как никогда. Девушка впервые в жизни чувствует себя свободной, пытается впитать в себя каждую секунду, каждое мгновение. Это в новинку для неё. Карри поджимает под себя ноги и обнимает себя руками, когда по телу пробегает стадо мурашек. Прохладная пора года, но такая прекрасная. Сидящий рядом Дилан откашливается, как бы напоминая о своём присутствии. - Ты как? – вдруг спрашивает девушка, не поворачиваясь в его сторону. - Эм, нормально, - парень опешил от неожиданного вопроса, но пытался сохранить спокойное выражение лица. Пытается как и всегда выглядеть невозмутимым пофигистом. Удары его сердца потихоньку утихали, раздражённость и злость на отца упорхнули в небытие, то ли от спокойной ночной дороги, то ли от расслабленности сидящей рядом девушки. Хоть за это он был благодарен ей. Сейчас она не напрягала, как обычно, и у них вроде бы даже складывался нормальный разговор. - Куда мы едем? – вновь подаёт голос Карри, разглядывая татуировку; её удаётся разглядеть не с первого раза: чёрный непонятный иероглиф красуется на шее Дилана. Карри слегка прищуривается, но ничего не спрашивает по этому поводу. Их отношения нельзя назвать семейными, как у почти ставших брата и сестры, они уж точно не друзья и даже не приятели. Но происходящее в машине от чего-то нравилось обоим. Дилан не кидал свои колкие фразочки в её сторону, и девушке не приходилось отгораживаться от него. Не сейчас. - В одно хорошее место, - отвечает парень, круча руль; секунду медлит, после чего добавляет: – Тебе понравится. Пейзаж города наконец сменяется густым лесом, свежий и приятный запах которого настырно пробивается в ноздри. На секунду у Карри в голове проскакивает мысль, что парень, возможно, решил избавиться от неё и закопать в лесу, и она откровенно посмеивается над собой. Оставшуюся дорогу они не разговаривают. Дилан паркует джип окало заброшенного здания. - Идём, - говорит он мягко, не приказывая. Девушка тоже выходит из машины, следуя за парнем. Он без труда распахивает сетчатые ворота старенького забора и пропускает Карри перед собой, после чего сам ступает на территорию. Девушку слегка пугает это место, и она не понимает, как это устрашающее место может понравиться, пока они не обходят огромное здание, попадая на задний двор. И тут до Карри доходит, куда именно они приехали. Заброшенный городской стадион кое-как освещается ещё не перегоревшими по сей день фонарями. Здесь ни души. Пока Дилан идёт к трибунам, девушку охватывает восторг, да такой, будто О’брайен привёл её на Эйфелеву башню, посмотреть на ночной Париж. Здесь так спокойно, так свежо и свободно, что у Карри начинает кружиться голова. Она осматривается: футбольное поле с отросшей травой, трибуны всё ещё в нормальном состоянии. Девушка медлит всего пару секунд, после чего направляется за темноволосым, который уже уселся на верхних местах, приняв непринуждённую позу и глядя прямо перед собой. Так, будто собирался смотреть футбольный матч с участием школьной команды. Но здесь по прежнему никого. Никого, кроме Карри. Она подходит ближе, замечая, что Дилан повесил свою куртку на сидение перед собой, и она не сомневается в своем решении не садиться рядом с парнем. Внутренний голос подсказывает, что сейчас его лучше оставить одного, и она не ослушивается. Проходит на другой ряд, находящийся чуть ниже того места, где сидит парень. Девушка опускается на сиденье, после чего неуверенно тянется за его курткой. Покров ночи охватывает её плечи прохладным ветром, что побуждает Карри всё же надеть куртку Дилана, пусть и без разрешения, путь он и не предлагал. Они сидят так, вглядываясь в никуда. Каждый думает о своем, и Карри ловит себя на мысли, что они с О’брайеном чем-то, да похожи. Оба не любят шумные компании, оба скрывают свои истинные переживания, оба не имели детства. Карри не считает, сколько минут проходит перед тем, как Дилан перелазит через сидения для болельщиков, оказываясь рядом с ней. Она смотрит на него с неприкрытым интересом, стараясь не спугнуть, когда парень наконец начинает говорить: - Я играл тут, когда был маленьким, - он хмыкает, потирая висок. – У нас была своя команда начальной школы, меня даже хотели капитаном сделать. Знаешь, я был популярным парнем в младших классах, - подшучивает, непринуждённо разводя руками, от чего я искренне улыбаюсь, но всё же замечаю неприкрытую грусть в карих глазах. - Что случилось после? – задаю вопрос, побуждая рассказывать дальше. Никогда не представляла себе такого О’брайена, рассказывающего о себе. Образ козла-задиры, сложившийся за время пребывания парня в нашем доме стал потихоньку развеиваться в моей голове. Кажется, Дилану необходимо было выговориться, и я не хотела мешать. Я мысленно уверяю себя в том, что это поспособствует нашему сближению, и накалённая в семье обстановка немного утихнет, хотя внутри понимаю, что пытаюсь открыть его для себя, а не ради новоиспечённой семьи. Парень откашливается: - После того, как мать попала в больницу, я перестал посещать тренировки, стал сбегать с уроков, стараясь больше времени проводить с ней. Я был совсем малой, когда эта херня случилась. - Что с ней произошло? Дилан смотрит на меня, прямо в глаза. Его взор потерянный, словно он раздумывает, стоит ли делиться со мной этим. Он приоткрывает рот, очевидно, чтобы что-то сказать, но вдруг отворачивается, вновь потупив взгляд в футбольное поле. Я замечаю, как он нервно теребит ключи, перебирая их пальцами. Неожиданно для себя поднимаю руку, тянусь к парню. Он ощущает мягкое прикосновение моих холодных пальцев, дёргается, напрягает мышцы плеч, но не двигается. Я не понимаю себя, когда веду пальцами по его шее, замечая, как бегут мурашки, вероятно, от холода. Хмурюсь, ведь сама не люблю прикосновения. С детства. С того самого момента, как отец поднял на меня руку в первый раз. Ненавижу, когда кто-то прикасается ко мне, и ненавижу прикасаться к кому-то. Это навевает неприятные воспоминания, но я почему-то не останавливаюсь, обводя подушечкой указательного пальца недавно сделанную татуировку. Вокруг чёрного узора ещё осталось небольшое покраснение, и парень косится на меня непонимающим взглядом, когда я задеваю чувствительную точку. Нахожусь в непосредственной близости от Дилана, от чего внутри что-то сжимается, неприятно тянет. Встречаюсь с карими глазами и моментально краснею, одёргивая руку. Мне стыдно. Я не должна была трогать его. Отворачиваюсь, всё ещё находясь под изучающим взглядом О’брайена. Чёрт, что со мной? Отец ненавидел, когда я прикасалась к нему. Когда тянулась маленькими ручками для объятий, перебирая пальчиками края его зачастую грязной футболки. Он ненавидел меня и в трезвом, и в пьяном состоянии. Только вот когда он был под градусом, мог становиться более агрессивным. В первый раз я получила по голове, когда пыталась разжать его пальцы, пыталась отобрать бутылку, пыталась его спасти. - Хэй, всё в порядке? – из воспоминаний меня вырывает Дилан. Наверное, я слишком долго молчала. - Да, всё хорошо, - пытаюсь улыбнуться, смахивая накопившиеся в глазах слёзы. Нельзя проявлять слабость перед мужским полом. Нельзя плакать, нельзя просить о помощи. Это никогда не приводит ни к чему хорошему, их животные инстинкты всё равно рано или поздно берут вверх. Я зарубила это себе на носу ещё с пяти лет. Чувствую, как что-то тёплое прикасается к моей руке. Дилан аккуратно касается запястья, обеспокоенно смотря на меня. Так, будто боится спугнуть. Его ладонь накрывает мою, слегка сжимая. Я не смотрю на него, ведь чувствую дискомфорт. Дискомфорт от прикосновений. Но парень не останавливается, проводя большим пальцем по моей ладони. У меня бегут мурашки, но я молчу. Не сжимаюсь, не отодвигаюсь, не вырываю руки. Просто молча гляжу на переплёт наших пальцев, покусывая губы. Это для меня в новинку. Я всё же решаюсь поднять голову, когда парень свободной рукой тянется к моему предплечью. Я вся напряжена, сердце начинает стучать сильнее. Но Дилан просто поправляет загнувшийся ворот своей куртки, которая мешком свисает на мне. - Так-то лучше, Перчик, - просто говорит он, пожимая плечами. Он не убирает руки, и я почему-то чувствую, что должна сделать шаг навстречу к нему. Слегка поглаживаю тыльную сторону его ладони большим пальцем. Совсем чуть-чуть. Едва ощутимо. Но парень замечает это, от чего-то смущённо улыбаясь краешками губ. Такого Дилана я вижу впервые и не упускаю возможности разрядить обстановку, пусть и внутренний дискомфорт не отступает. - Ты не грубишь, не кричишь на меня, а наоборот, улыбаешься. Неужели ты всё-таки живой человек, Дилан? – спрашиваю со смешком; никакого сарказма и раздражения в голосе, никакого привычного тона в прежнем общении с ним. О’брайен тоже посмеивается, от чего его рука слегка дёргается, как бы напоминая, что мы всё ещё прикасаемся друг к другу. Я учащённо дышу, когда Дилан резко наклоняется ко мне. Хмурю брови, нервно сжимая губы в тонкую линию, от чего они, вероятно, белеют. Мне неприятна такая близость, неизведанная и пугающая. Чувствую себя не в своей тарелке, пытаясь отклонить голову, но почему-то сижу неподвижно, потупив взгляд вниз. Сердце сходит с ума, наматывая обороты, и я уже чувствую его стук где-то в области гортани. Дилан проводит носом по моей щеке, размеренно выдыхая. Моя кожа незамедлительно покрывается мурашками, всё тело сжимается и, кажется, превращается в один огромный чувствительный нерв, по которому жестоко водят бормашинкой. Нужно быть дальше, Карри. Нужно отодвинуться от него и уйти. Он – парень, это никогда не сулит ничего хорошего. Пусть я и была влюблена в Йена, пусть и представляла перед сном наше возможное будущее и счастливую семью с тремя хорошенькими детками, унаследовавшими его милые веснушки на щеках. Но это были лишь мечты, лишь плоды моего воображения. Наяву я всегда сторонилась близости. Потому что мужчины – это животные. И это то, чего научил меня отец. Это тот неоспоримый факт, даже сейчас подтверждённый сексуальными отношениями между Бекки и Йеном, грубостью Дилана. Они все одинаковые. Все. Без разбора. Но Дилан всё ещё дышит в мою щеку, пододвигаясь чуть ближе. Я приоткрываю глаза, переводя испуганный взгляд на его лицо. Плохо вижу из-за темноты вокруг нас, но чувствую, что он близко. Всего на секунду встречаюсь с блестящими карими глазами. Не могу разобрать всех ощущений, вдруг охвативших меня, и парень ёрзает, теперь выдохнув через рот, куда-то в мои губы. Страх заседает в глубине души. Всегда и везде находятся подводные камни, Карри. Всегда. О’брайен слегка наклоняет голову, теперь его нос трётся о мой, и я прикрываю глаза, сильно сжимая наши руки. Я ёжусь, пытаюсь донести до него, что боюсь, ведь говорить об этом слишком странно. Дилан аккуратно прикасается губами к подбородку, но не целует. Просто прикасается, будто изучает. Сердце предательски пропускает удар. Я не привыкла к этому. Я не могу. Всхлипнув громче положенного, я рвано выдыхаю, вновь открывая глаза. Дилан смотрит на меня с неприкрытым удивлением. Явно не понимает. Но он и не поймёт. - Пожалуйста, - шепчу я, испуганно моргая. И Дилан резко отстраняется, убирая руку. Он встаёт, отворачиваясь. Я понимаю, что только что оттолкнула его. Что он сам сделал первый шаг сблизиться, а я закрылась. Я вновь закрылась, отгородилась. Неприятное чувство зарождается где-то в районе груди, и я уже не понимаю свой организм. Молча поднимаюсь, стягивая с себя куртку, после чего накидываю её на плечи О’брайена, который нервно переступает с ноги на ногу. Злится, и я это чувствую. Но так будет лучше. Для всех. - Поехали домой? – неуверенно шепчу, в надежде, что парень услышит. И он уверенным быстрым шагом направляется к машине. По пути мы не разговариваем. Дилан вновь закуривает, но уже не открывает окно. Он сильно сжимает руль, но скорости не прибавляет. Выражение его лица удручающее, и мне очень хочется что-то сказать, но я не могу. Слишком не уверенна в себе. Боюсь нарваться на грубость? - Выходи, - он вновь грубит, когда мы подъезжаем к дому. Былая бравада Дилана возвращается на место, и я непроизвольно ёжусь от его тона. Но я сама виновата. Я сама оттолкнула его. Мы заходим в дом, свет в котором погашен. Мама и Мэтью уже давно спят, поэтому мы пробираемся на второй этаж, стараясь идти тихо, чтобы половицы не скрипели. - Доброй ночи, - говорю я, хватаясь за ручку двери в свою комнату. Неуверенно переступаю с ноги на ногу, всматриваясь в удаляющийся силуэт. Дилан даже не обернулся, вероятно пропустив мои слова мимо ушей. Так, как раньше. Всё так, как раньше. Захожу в комнату, тихо запирая дверь за собой на замок. Не хочу, чтобы утром мама разбудила меня серьёзным разговором и расспросами о том, куда мы с Диланом вчера исчезли. Я просто хочу выспаться и разобраться в себе. Стягиваю с себя футболку, ориентируясь по лунному свету, пробивавшемуся в комнату через незашторенное окно. Я знаю, что поступила правильно. Но неприятное чувство от чего-то разъедает изнутри. Я не хотела отталкивать Дилана. Натягиваю тёплую кофту, пытаясь согреться, и тру замёрзшие руки друг о друга. В голову сразу же врезаются воспоминания того, как парень аккуратно брал моё запястье, потирая большим пальцем тыльную сторону ладони. Я ёжусь. Залезаю в кровать, накрываясь одеялом. Завтра я вряд ли проснусь в школу. Я стала часто прогуливать, но это не должно влиять на мои оценки, чтобы мама не переживала. Устало потираю виски, но слышу вибрацию от пришедшего уведомления. Протягиваю руку, дотягиваясь до стола, на котором лежит мобильник. «Спасибо.» - законченный идиот. Чёрные печатные буквы сильно отсвечиваются от белого экрана, поэтому прочитать удаётся не с первого раза. Хоть это короткое слово несёт в себе двоякий смысл, в груди моментально разливается тепло. Может быть, он написал это с сарказмом. Ну и пусть, Дилан имеет право злиться. Я кладу телефон под подушку, после чего роняю на неё голову. Неприятное ощущение уходит, поэтому я спокойно расслабляю тело, греясь под покровом одеяла. «Разберусь со всем завтра», - последнее, что мелькает в голове.