What the Room Requires

You’ll remember me When the west wind moves Upon the fields of barley You’ll forget the sun In his jealous sky As we walk in fields of gold…* «Fields of gold» — Sting

*** ДЕНЬ ПЕРВЫЙ ГЕРМИОНА

Я открыла глаза и обнаружила, что лежу на мягкой траве в комнате под ивой. Не пришлось и оглядываться, чтобы понять, что в комнате я была совершенно одна. Я медленно села и запустила пальцы в волосы. Несмотря на то, что теперь я понимала, почему не чувствую голод, болезненную слабость или усталость, подобное состояние все равно казалось мне странным. Понадобится время, чтобы привыкнуть. Ветер мягко раскачивал ивовые ветви, приоткрывая навес, и через образовавшуюся щель я смогла разглядеть сверкающее золотое марево. Я поднялась с травы и вышла наружу. В первое мгновение мне пришлось зажмуриться, чтобы защитить глаза от яркого солнечного света, но, как только я открыла их, тут же застыла от удивления. Ячменное поле было бесконечным. Уходя далеко за горизонт, оно тянулось, словно океан из покачивающихся ячменных колосьев. Почему-то в голову сразу пришла мысль о том, что именно так, наверное, летом выглядит Канзас. Или небеса. И тут я заметила Драко — белоснежное пятно на золотистом полотне. Он неспешно брел, засунув руки в карманы, и его взгляд простирался далеко вперед, вдоль бесконечных просторов. Я уже направилась в его сторону, но остановилась в последний момент. Закрыла глаза, закусила нижнюю губу и напомнила себе все то, что твердила себе еще прошлой «ночью». Я собиралась попробовать как-то вывести Драко на разговор. Следовательно, я не должна была его к этому подталкивать или, тем более, допрашивать. Я знала парней достаточно хорошо, чтобы усвоить, что если они вдруг не хотят о чем-то говорить, то просто уйдут от темы, если ты напрямую у них об этом спросишь. Если же ты вдруг снова попытаешься поднять этот разговор, они будут упорно молчать. Мне предстояло попытаться поговорить с ним так, чтобы он не решил, будто я намеренно пытаюсь его разговорить. Но, в первую очередь, — выполнить это будет труднее всего, — я не должна была спорить, возражать, оскорблять, осуждать, неодобрительно хмуриться или препираться с ним. Ни за что. Что бы он ни сказал. Я снова распахнула глаза и попыталась мысленно настроиться. Это будет непросто. Я решительно зашагала вперед, вглубь ячменного поля. Ветер ласково приветствовал меня — я слышала, как он прошелестел: «Доброе утро!». Я невесомо улыбнулась, касаясь пальцами кончиков высоких стеблей. Ячменные колосья размеренно похрустывали при каждом моем шаге; пряди распущенных волос весело пружинили в такт моей ходьбе. Драко, ступавший впереди, вдруг остановился и задрал голову. Я крепко стиснула зубы, стараясь не растерять всю свою решимость. Хорошо, допустим, я не собиралась оскорблять или унижать его — но что вообще я собиралась сказать? Значительно замедлив шаг, я сорвала несколько стеблей и принялась нервно рвать их пальцами. Остановившись в тридцати шагах от него, я судорожно сглотнула. Его взгляд был по-прежнему устремлен в небо. Я прочистила пересохшее горло. Беспокоиться совершенно не о чем… Драко резко оглянулся и посмотрел на меня, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Но через секунду он снова поднял голову. — Ты прежде видела, чтобы здесь были облака? Я медленно моргнула и задрала голову. И вдруг задержала дыхание. Высоко над полем, усеивая небо, вздымались белоснежные облака — были и грозовые тучи, и мягкие перьевые, некоторые выглядели как мыльная пена. И каждое их них прорезали сверкающие солнечные лучи. — Нет, — выдохнула я, справившись с подступившими эмоциями. — Уверена, что до этого небо было безоблачным. Драко ничего не ответил. Все еще не отрывая взгляда от облаков, он продолжил брести. Какое-то время я неуверенно топталась на месте, но в итоге все-таки поплелась за ним. Было очень странно находиться на таком далеком расстоянии от ивы, и при этом не видеть боковым зрением, как с правой стороны простирается темный лес. Никогда прежде мне не приходилось пробираться через такое огромное поле. Бесконечно долго ступая за Драко, я снова и снова обрывала кончики ячменных колосьев, срывала с них зерна и отбрасывала в сторону. Я шла достаточно близко от него, чтобы он знал, что я иду следом, но не настолько, чтобы это его раздражало. Я все еще плелась за ним, когда он сделал большой круг вокруг ивы — он упорно старался держаться справа от нее. А затем, когда мы обошли дерево в очередной раз, он замедлился и вдруг остановился. Я последовала его примеру. Драко сказал что-то, но ветер подхватил его реплику, унося далеко прочь. Я выпрямилась. — Что? Он не стал повторять. Я нерешительно поводила по земле носком туфли и, наконец, сократила расстояние между нами. — Что? — снова спросила я, оказываясь в пяти шагах от него. Драко по-прежнему смотрел ввысь, озадаченно хмуря брови. — Как думаешь, что все это значит? Это огромное поле и облака, — проговорил он. — Сейчас все это выглядит лучше, чем раньше, но я все-таки не уверен, что это хороший знак. — Не знаю, — уклончиво произнесла я, рассматривая небо над нашими головами. А затем, опустив голову и окинув его внимательным взглядом, сказала — лишь для того, чтобы разбавить неловкую тишину: — Думаю, вон то похоже на свинью. Он повернул голову и напряженно нахмурил брови, пристально всматриваясь в небо: — Какое из них? — Вон то, верхнее. — Я показала рукой на облако. — То, которое освещает солнце. В нем еще три щели. — Не глупи, — резко оборвал он и, опустив голову и отвернувшись, снова зашагал прочь. Во мне постепенно начало закипать раздражение, как вдруг: — Оно похоже на овцу, — заявил он. Мои брови дернулись, а рот приоткрылся. Я была сбита с толку. — Овцу? — наконец, воскликнула я, переводя на него растерянный взгляд. — Почему? — Посмотри на хвост, Грейнджер, — ответил он. — У свиней они маленькие и крючком, а у овец — длинные и пушистые. Я сощурилась, снова устремляя взгляд в небо и рассматривая то облако. Мы все еще продирались сквозь высокую траву. — Я не вижу никакого хвоста. — Посмотри на его заднюю часть. — Драко снова повернулся и кивнул в сторону того облака. — Или в мире магглов у овец хвостов не бывает? — Заднюю часть? — переспросила я, старательно пытаясь скрыть изумленные нотки и снова придать голосу уверенность. — Тогда где же, по-твоему, у нее голова? — О, ради всего святого — кто только учил тебя смотреть на облака? — сердито буркнул Драко, снова шагая вперед. Я резко фыркнула и грубовато ответила: — Никто не учил меня смотреть на облака! — Ну, значит, должен научить! — Да? — рассерженно воскликнула я, делая шаг в его сторону. — И кто же? Ты? — Я, по крайней мере, в состоянии отличить заднюю часть от передней! — Он нетерпеливо тряхнул головой. Затем задрал ее и уже спокойнее указал на большую грозовую тучу. — Видишь вон то облако? Это пиратский корабль. — А вот и нет, — возразила я лишь для того, чтобы возразить. — Это замок. — Чокнутая. — Слепой. Драко выразительно фыркнул, и на долю секунды мне показалось, что на его лице вот-вот промелькнет улыбка. Я мысленно поздравила себя с этой маленькой победой и изменила правила: спорить об облаках, похожих на свинью, было допустимо.

***

ДРАКО

При ярком дневном свете не унывать было гораздо легче, — в те моменты, когда ослепительное солнце рассеивало воспоминания об оживших ночных кошмарах. Но когда небо, все еще теплое, стало приобретать глубокий фиолетовый оттенок, я был вынужден вернуться в комнату под ивой, как только почувствовал, что мой желудок снова неприятно сжимается. Даже несмотря на то, что она ничего об этом не сказала, — и, слава Мерлину, вообще не заговаривала со мной в течение нескольких часов, — я знал, что Гермиона чувствует то же самое, потому что спустя какое-то время она тоже вернулась в наше небольшое убежище. Я сидел на бесполезных, застывших часах, которые приметил еще с первого прихода сюда. В нескольких шагах от меня, свернувшись калачиком, лежала Гермиона. Я совсем не ощущал усталости. И я не представлял, с чего бы вдруг ей чувствовать себя вымотанной. Но она почему-то выглядела так, будто вот-вот заснет. По крайней мере, до того момента, как ее плечи задрожали, и она издала небольшой вздох. Я озадаченно нахмурился. — Что? — Ничего, — проговорила она бесцветным голосом. Я чуть подождал, искоса наблюдая за ней. Больше она не проронила ни слова. Я подложил подушку под голову, откинулся на нее и прикрыл глаза. Она плакала. Я отчетливо слышал ее всхлипы. Она упорно пыталась заглушить приступы рыданий, которые вырывались из ее горла, но это было практически невозможно, учитывая тот факт, что в комнате под ивой стояла почти идеальная тишина. Я взглянул на нее и закусил щеку изнутри. Я терпеть не мог, когда кто-то плакал — особенно теперь, когда ее поза так напоминала мне ту ее версию, которая рыдала, потому что я снова назвал ее грязнокровкой. — И в чем дело? — грубовато спросил я. — Не хочу спать, — прошептала она. Я поднял бровь. — По какой-то конкретной причине? В течение какого-то времени она не отвечала. Опустив голову, уткнулась носом во внутренний изгиб своего локтя и спрятала лицо. Поэтому, когда она заговорила снова, я едва ли смог разобрать ее слова: — Ты бы не поступил так с Роном и Гарри. Это было утверждение. Но оно прозвучало как вопрос. Вопрос, который скрутил мои внутренности. Я взглянул на свои ладони, лежавшие на коленях — на то, как голубоватый свет бликами играл на поверхности моего кольца. — Слушай, Грейнджер, — сказал я все так же резко. — Я ненавижу Поттера. От Уизли меня просто тошнит. Да, время от времени меня посещали мысли о том, чтобы размозжить им череп чем-нибудь тяжелым, или… отравить их еду, или столкнуть с метлы. — Я замолк, набирая в грудь побольше воздуха, и заговорил чуть мягче, хоть и признаваться во всем этом мне почему-то было стыдно: — Но хочешь честно? Я бы не смог посмотреть в глаза кому-нибудь из них, а потом убить. — Я бросил на нее угрюмый взгляд. — Полегчало? Она не ответила. Но и плакать перестала. Я снова откинул голову на подушку, рассматривая толстый ствол ивы и пытаясь уснуть.

***

ГЕРМИОНА

Я не могла перестать унять дрожь или остановить слезы. В течение всего дня я была в состоянии удерживать воспоминание о новом кошмаре в дальнем уголке моего сознания, но сейчас, лежа здесь и ощущая, как меня укутывает темнота, я чувствовала, что оно продолжает забираться в мои мысли, и никак не могла от него избавиться. Оно меня мучило, — я снова заплакала перед Драко, — но бороться с этим было бесполезно. Я почувствовала приступ тошноты и вялости, будто по венам вместо крови вдруг потек расплавленный свинец. Возможно, Драко был прав. Возможно, в этом тумане действительно было что-то ужасное. Признание Драко в том, что он не убил бы Гарри или Рона, было спасительной зацепкой в моих помрачневших мыслях, но когда в комнате снова повисла тишина, это успокоение покинуло меня, и я снова почувствовала, как боль сдавливает ребра. Я вздрогнула будто в лихорадке, и мои глаза снова наполнились слезами, затуманивая взгляд. Я порывисто выдохнула, отчего немилосердная боль полоснула пересохшее горло, и быстро смахнула слезы трясущимися руками. Тяжело сглотнула и, не поворачивая головы, сдавленно спросила: — Ты не спишь? — Голос прозвучал хрипло. — Гхр… Ммм? — Ты не спишь? — повторила я. — Теперь уже нет, спасибо, — буркнул он недовольно. Я услышала, как он тяжело вздохнул. — Все еще не можешь заснуть? Я судорожно сглотнула. — У меня такое чувство, будто меня сейчас вырвет, — глухо пробормотала я. — Тогда, ради Мерлина, перед тем, как это случится, не забудь выйти наружу, — язвительно проговорил Драко, и я отчетливо услышала, что он то ли встал, то ли отодвинулся от меня. — Не будь идиотом, — произнесла я дрожащими губами. — Чем, по-твоему, меня может стошнить? Я ничего не ела. Он ничего на это не ответил. Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться. — Спой, — попросила я. — Что? — Его голос прозвучал так, будто я говорила по-гречески. — Спой что-нибудь, — повторила я, все так же не размыкая век. — Ты рехнулась, — сказал он насмешливо. — Это часть волшебства, — настаивала я. — Когда ты не мог заснуть, я тебе пела. Тебя накрыли эти золотые огоньки, и ты расслабился. — Я снова уронила лицо на руку. — Ты у меня в долгу. — Ко… когда это было? — Несколько ночей назад. Ну, или когда там. — Я почувствовала, что озноб становится сильнее. — Спой. — Да ты издеваешься. Что я, по-твоему, должен… — Я не знаю, — процедила я сквозь сжатые зубы, чувствуя, как к сердцу подкрадывается отчаяние. — Мне все равно. Я услышала, как он что-то невнятно проворчал. — Я не собираюсь петь, Грейнджер. Это убого. — Пожалуйста, — прошептала я. В течение долгих секунд он молчал, и я подумала, что он не станет помогать мне. А потом он вдруг сердито пробурчал что-то себе под нос, чего я не смогла разобрать, и глубоко вдохнул. «See her as she flies Golden sails across the skies Close enough to touch But careful if you try…»** Драко не был хорошим певцом. Голос был грубоват и низок, и он едва ли попадал в ноты. Но постепенно его пение улучшилось, а тембр стал мягче. «Though she looks as warm as gold The moon’s a harsh mistress The moon can be so cold». Я начала расслабляться. Но вдруг он остановился. Я рвано втянула носом воздух и крепче прижала ладони к груди. — А дальше? — выдохнула я. Он замер, но через мгновение снова запел, и на этот раз его голос зазвучал увереннее. Меня начало укутывать тепло. «Once the sun did shine And Lord it felt so fine The moon a phantom rose Through the mountains and the pine And then the darkness fell And the moon’s a harsh mistress It’s hard to love her well…» Мои глаза были по-прежнему закрыты. Мышцы начали расслабляться. Но чем дольше я слушала его голос, тем плотнее он меня обволакивал и тем ощутимей глубокая, тяжелая тоска проникала в сердце. «I fell out of her eyes And I fell out of her heart I fell down on my face Yes I did And I tripped and I missed my star Then I fell and fell alone And the moon’s a harsh mistress And the sky’s made of stone». Я попыталась разлепить глаза, но не смогла. На секунду перед моими глазами замерцал голубоватый свет, и я, наконец, заснула. Это был спокойный сон, да — но чем глубже я в него погружалась, тем больше меня затапливала острая, всепоглощающая грусть, и последнее, что я почувствовала перед тем, как заснуть, была одинокая слезинка, стекавшая по моему носу.