Изменить историю

      Утро Дня Дурина выдалось пасмурным. Серые вялые тучи висели над Эсгаротом несвежей ватой.       Паланиэль сидела у изголовья Кили. Глаза принца были закрыты, зубы сжаты, всё как обычно. Фили мерял тяжёлыми шагами махонькую кухню дома Барда-лодочника. Сигрид, постоянная помощница, ставшая за эту трудную неделю верной подругой Ланы, спала за столом, опустив голову на руки.       Дверь резко открылась, и в уют дома ворвался холодный ветер с реки, его принёс Баин, ушедший с отцом рыбачить позавчера вечером. Сам Бард сейчас сидел во дворе и выбирал из сетей рыбу. Проснувшаяся Сигрид взяла большой таз, позвала Тильду и вместе с Баином вышла на улицу помогать отцу. Лана стала в окно наблюдать за тем, как совсем мелкие рыбёшки, выскользнув из рук сонной Сигрид прыгали к краю деревянного помоста и, если их не доганяла шустрая Тильда, радостно плюхались в воду. И тут тяжёлый, неподвижный воздух был потревожен лёгким ветерком. Бард и его дети тревожно подняли головы — перед ними стояла эльфийка, в грязных сапогах, немного потрёпаном плаще, с горящими зелёными глазами, на ветру развевающимися рыжими волосами. Но пока люди осознали, что это — долгожданная Тауриэль и что выглядит она, мягко говоря, неважно, эльфийка уже вскочила на бочку с рыбой, оттолкнулась и повисла на водосточной трубе, перепрыгнув через кучу рыбы. Спрыгнув, она вбежала в дом, где её уже так давно ждали. Паланиэль медленно вставала, неверяще глядя на подругу. Она так ждала её возвращения, так переживала, столько страшных мыслей пробежало за эту неделю в её голове, что теперь Тауриэль казалась ей призраком, игрой воображения, кем или чем угодно, только не настоящей живой эльфийкой. Только когда Риэль, подходя к постели Кили, случайно задела Лану плечом, та наконец поверила в её материальность. И в ту же минуту вопросы, мучавшие принцессу всю эту долгую неделю, вылились на Тауриэль сплошным потоком:  — Что произошло? Mas eg rhass? * Почему ты такая растрёпанная? Eg daggori go irch?! ** Mas Lass? *** — девушка то и дело сбивалась на эльфийский, но для маскировки она была слишком уставшей и взволнованной, — Почему же ты так долго?! Kili firren! **** Тауриэль не ответила, она положила руку на лоб Кили и тяжело вздохнула. Потом встряхнула рыжими волосами и показала Лане королевский лист — ацеласс. Лана молча кивнула и отошла в сторонку. Яркий-яркий свет озарил мрачный дом, слова эльфийского заклинания зажурчали как живительный ручей в пустыне. Паланиэль заметила, что страшная воспалённая рана затягивается, омываемая соком ацеласса. Лицо Кили расслаблялось, брови переставали хмуриться. А уже когда Тауриэль замолчала, на губах появилась слабая улыбка. Все тут же кинулись поздравлять друг друга: Фили обнимал Лану, та смеялась и трепала по пушистой головке Тильду. Потом Бард пожимал руку Фили и обнимал детей. Дочери, чмокнув его каждая со своей стороны в щёку, взялись за руки и весело прыгали по комнате. Фили похлопал по плечу Баина и направился к Кили, но, взглянув в его сторону, ехидно улыбнулся и, развернувшись в противоположную сторону, отправился на кухню за элем. Как ни крути, но гном есть гном, а вот праздник без эля для гнома не праздник. Кили открыл глаза. — Тауриэль!.. — его голос был ещё слабым и хриплым. Эльфийка обернулась:  — Лежи! — нежно, но строго сказала она. — Ты не можешь быть ей… она далеко… Она очень далеко, безумно далеко от меня! Она гуляет среди звёзд в другом мире… Это всего лишь сон… Тауриэль застыла возле его кровати, широко распахнутыми глазами глядя перед собой. Вдруг она почувствовала, как прохладная рука Кили коснулась её пальцев. — Она могла бы полюбить меня?.. Вместо ответа Тауриэль просто переплела его и свои пальцы… Вечерело… Лана сидела за столом, улыбаясь глупой радостной улыбкой: она прекрасно видела, как радовались Тауриэль и Кили. Черноволосый гномий принц здоровел на глазах. Он смеялся, в глазах сияли огоньки счастья. Он уже мог сидеть и даже порывался встать, но Тауриэль не разрешила. Рыжая эльфийка не отходила от любимого гнома: она то меняла холодный компресс, то заваривала чаи из целебных трав, то говорила о чём-то, то напевала эльфийские песни и гимны. Они были счастливы. Паланиэль искренне была рада за подругу и за Кили. Но она не могла не заметить, какой уставшей и потрёпанной была Риэль. И это не на шутку беспокоило принцессу. Лана несколько раз походила к подруге и предлагала отдохнуть, но Тауриэль постоянно отказывалась. И Паланиэль прекратила бесполезные попытки. Принцессе надоело сидеть на одном месте, и она, укрыв плечи тёплой шерстяной накидкой, чтоб не вызывать подозрений слишком лёгкой для поздней осени одеждой, вышла на улицу. Уже совсем стемнело. В воде Долгого Озера отражались звёзды. Людей на улице почти не было. Только прохладный лёгкий ветер веял с реки, выдувая из города запахи базара и суеты. Не смотря на ветер и вечернюю прохладу, кареглазой эльфийке совсем не было холодно. Скорее даже наоборот. Она сняла туфли и села на деревянный помост, свесив ноги. В странных снах, что приходят ко мне Снах о любви ушедшей безвозвратно, Слышу голос бронзовых птиц, Шепот древних времён, Зовущих нас обратно… Вдруг запела Паланиэль. Она не помнила, что это за песня, где она её слышала, и что там пелось дальше. Она не понимала, почему она именно сейчас её вспомнила. Ведь она раньше никогда не любила. И любовь её не уходила. Она любит сейчас. И тот, кого она любит — здесь, сейчас, рядом с ней… Вдруг сильный порыв неожиданно горячего, злого ветра сорвал с плечей эльфийки накидку. Лана вскочила, бросилась за элементом одежды и чуть сама не плюхнулась в воду. А ветер, поигравшись, швырнул накидку далеко в воду. Опечаленная Лана побрела домой. Радостное, мечтательное настроение утонуло вместе с накидкой, а на его место пришло необъяснимая тревога. Воздух стал горячим и жёстким. Вода покрылась рябью. И Лане это очень не нравилось. Кили уже заснул. А Тауриэль сидела рядом с ним на кровати, подперев рукой голову. Спустя несколько минут она, сама того не заметив, прилегла рядом с гномом и уснула. Паланиэль стояла рядышком, с улыбкой наблюдая эту милую картину. Но вдруг Тауриэль заметалась во сне, горячо зашептала что-то. Потом резко распахнула глаза и вцепилась в руку подруги:  — Паланиэль, король!.. — воскликнула она осипшим голосом.  — Я здесь, я с то… — и принцесса вдруг замерла, с ужасом понимая, что с её головы слетает шёлковый платок, открывая эльфийские уши. Послышался звук резко отодвигаемой лавки — вскочил из-за стола Фили. За одну секунду в голове Паланиэль-Зои пронеслась сотня разных мыслей. Пронеслась перед глазами вся жизнь, как перед смертью. И — страх… Она не боялась драться одна с сотней орков. Она выходила на бой с гигантскими пауками с одним только луком и колчаном деревянных стрел. Она по праву считалась лучшим, бесстрашнейшим разведчиком, не раз бывала в ужанейших крепостях и замках Средиземья, по приказу отца или по просьбе его друга Митрандира разузнавая, не возродился ли Саурон. Она ни на секунду не испугалась того, что её смерть неминуема, когда Стрела поразит всех, кого ей предназначено убить. А теперь её сковал страх. Она не могла даже пошевелить рукой, и её ухоженные ногти впились в её же мозолистую от лука ладонь. Воздух, казалось, стал таким горячим, что обжигал лёгкие, и дышать стало тяжело. — Эльфийка? — пустым, безжизненным голосом тихо спросил Фили. Паланиэль сглотнула. Она поняла, что врать и выкручиваться… Нет, выкрутится возможно, её мозг всё ещё работал также быстро и придумывал весьма неплохие планы, но сердце не соглашалось ни с одним из них. Она медленно развернулась. Фили смотрел прямо ей в глаза… Она не успела ответить. Кто-то ворвался в дом с душераздирающим криком: — Дракон!.. Прилетел!.. Спасайтесь!.. Он отомстит нам за гномов! Он уничтожит! Нас всех…