Великий Лангедокский Хромой

      Гости проходили по усыпанной золотистым песком дорожке и вскоре вступали под сень раскидистых деревьев. Парк вокруг отеля простирался далеко, казался настоящим чудом и находился в идеальном состоянии. Он представлял собой копию античного сада, причем сделано все было с чрезвычайным искусством. Здесь было множество экзотических растений, деревья и кусты изящно подстрижены, повсюду римские статуи, мраморные скамейки, издали доносилось журчание водопада.       «Отель был трехэтажным с нижним этажом, где располагались кладовые, винные погреба, склады, кухни, жилые помещения, окна и двери которых выходили во внутренний двор, а еще одним этажом можно было считать искусно сложенный высокий аттик, который венчал здание.       Отель графа походил своим видом на итальянские дворцы и – гости сошлись в единодушном мнении – был бесподобен в своем вдохновенном изяществе». Внутри – тепло золота, прохлада серебра, дорогие ткани и свечи, свечи, свечи – все так сияет, что глазам больно. Все залы были открыты и полны публики.       Большой зал, озаренный пламенем множества свечей, поражал великолепием и изысканностью отделки. В него вело несколько дверей из других салонов, в которых еще недавно шли строительные и отделочные работы – целое воинство архитекторов и художников трудилось над особняком, который уже стал произведением искусства. Салон украшали шелковые драпировки с вышивкой золотыми и серебряными нитями.       Вся знать Тулузы собралась на бал, который устроил в своем новом доме граф де Пейрак.       - Его сиятельство граф де Пейрак де Моренс д’Ирристрю!– раздался громкий голос, когда гости были в сборе, и блистательное общество, разом затихнув, развернулось к отворившимся высоким дверям.       Граф выглядел великолепно в темно-синем бархатном камзоле, украшенном серебряной вышивкой.       - Господа, я приветствую вас в своем доме и счастлив объявить вам, что вечера здесь, я надеюсь, станут хорошей традицией. В этих стенах мы с вами попытаемся возродить былые изящество и галантность, которыми всегда славилась Аквитания, а значит, и Франция. Здесь мы будем вести галантные беседы, слагать стихи, музицировать, танцевать… И да начнется праздник!       Граф дал знак музыкантам, и вечер начался. Праздник, радость, волшебство и все это – в метании лент, в загадке взглядов, кротком наклоне головы.

***

      - Вот раньше, сеньора, корсеты были удобнее, – проворчала Гарсинда, зашнуровывая платье Карменситы.       Та рассмеялась, трогая кружево на коротком, до локтя, рукаве. Кружево было нежнейшим, привезенным специально для этого платья. Так, во всяком случае, утверждала белошвейка, обшивавшая в Тулузе мадам де Мерекур. Впервые повстречавшись с ней, Карменсита была покорена ее напором и желанием сделать так, чтобы в созданных мастерицей костюмах женщины смотрелись превосходно. И действительно, все платья прекрасно подчеркивали яркую красоту испанки. Не зря за ней пыталось ухаживать столько поклонников…       И сейчас Кармен с наслаждением рассматривала себя в зеркале. Платье, сшитое специально для бала в новом отеле графа де Пейрака, очень ей нравилось. Оно было из шелка цвета спелого граната, с воротником из батиста, отделанным теми же дорогостоящими тонкими кружевами, и отменно подчеркивало гладкую матовую кожу. По высокому лифу, приподнимающему грудь, шла тончайшая вышивка.       Верхняя юбка с разрезом, которую дворянки прозвали «скромницей», была чуть приподнята, открывая вторую – «шалунью», затканную малюсенькими бриллиантами, что создавало эффект непорочности и воздушности. И все это обрамляли метры изысканного кружева.       - Красота-то какая, – довольно приговаривала служанка, расправляя кружева на пышной юбке. Закончив это нелегкое дело, Гарсинда выпрямилась и открыла шкатулку с драгоценностями. – Что вам подать, сеньора, жемчужное ожерелье?       - Ну что ты, какой жемчуг! – рассмеялась Карменсита. – Бриллианты, и только бриллианты! Гарсинда осторожно извлекла из шкатулки тяжелое ожерелье, подаренное хозяйке месяц назад мужем.       На бал Карменситу сопровождал Жиль де Мерекур. Этот долг он должен был исполнять, хотя терпеть не мог балы, предпочитая им карточную игру. Впрочем, он не жаловался. Хотя Карменсита успела сдружиться со множеством тулузцев, через некоторое время герцог мог спокойно оставить ее, убежденный, что с нею ничего не стрясется. Его жена-испанка никогда не позволяла себе вольностей. «Идеальная супруга», – усмехался герцог про себя.