На двоих

       Бык ненавидит всем сердцем всё это магическое дерьмо, в котором постоянно путается Рэхиис, и в котором он сам из-за неё непременно измазывается, потому что неотступно следует за леди Инквизитором всюду: хоть в Императорский Дворец, переполненный не то аристократами, не то душегубами, хоть в Тень, прямо к полчищам демонов, хоть в очередной древний эльфийский храм, в котором по закону подлости не поджидает ничего хорошего, хоть в гости к Корифею, который уже сам по себе тот ещё говнюк. Рэхиис бы вроде и рада не вмешивать Быка в то, в чём он разбирается до смешного посредственно, но он сам вмешивается. Просто по-другому для него решительно невозможно. Когда Адаар была для него ещё только боссом, он уже соглашался отпускать её без его присмотра только под градом ну очень весомых аргументов. Когда же официально стала Каданом, он перестал обращать на такие мелочи внимание.        Кадан – не пустое слово.        Кадан – «моё сердце».        И Бык предпочитает охранять свое сердце сам, неустанно и, желательно, круглые сутки, пусть оно и само вполне способно даже драконице высшей задать жару в одно лицо. Бык не спорит: Рэхиис сильная, - но он один из немногих, кто помнит и понимает, какая она вместе с этим и слабая одновременно. И с каким поразительным упорством пытается лицемерить во благо, удерживать маску Вестницы Андрасте даже тогда, когда положение становится хуже некуда, подбадривать тех, кто за ней идет, хотя бы своим видом.        Сейчас Кадан всхлипывает у него на плече, трясется мелко, хлюпая носом и размазывая все ещё градом льющиеся слезы.        Меж ними масок нет.        Меченая Якорем рука сокрыта чёрным шелком перчатки по локоть. Плотным, в несколько слоев, но Быку кажется, сквозь него все равно различимы налитые потусторонней зеленью полосы, искрящиеся чистейшей магией Тени. В последнее время Адаар почти не снимает эту перчатку: метка всё хуже поддается контролю.        Бык почти уверен, что сегодняшний кошмарный провал в Тень спровоцировала именно это злосчастная штука, каким-то образом воплотившая во сне самые затаенные страхи Рэхиис и втянувшая в это безумие его самого.        Они оба не боятся смерти: воину – глупо, некроманту – вдвойне, но кошмар может стать кошмаром и без единого последнего вздоха.        Бык ненавидит всем сердцем всё это магическое дерьмо, в котором постоянно путается Рэхиис.        Бык не знает ничего хуже демонов.        Бык не представляет, чего можно бояться больше, чем самого безумия, полной, бесповоротной потери контроля над собой.        Рэхиис страшит предательство.        Рэхиис не ведает ничего ужаснее силы, обращенной против тех, кто когда-то был близок и дорог.        Рэхиис отравляет беспомощность.        И Якорь сыграл на этом, сплотив их страхи воедино, в одну леденящую смесь.        Кадан все так же всхлипывает, но успокаивается постепенно от мерного поглаживания. Кожа теплая, бледная, но здоровая, и от этого почему-то накатывает облегчение. В ногах слышится озабоченное сопение подбирающегося все ближе мастера Клифа.        Очевидно, давешняя встреча с Виддасалой произвела на Рэхиис неизгладимое впечатление.        - Кадан, - осторожно начинает Бык, обнимая обнаженное тело, приглаживая растрепавшиеся темные локоны. – Ты же понимаешь, что всё это было не взаправду?        Всхлип чуть выше тоном, должно быть, означает положительный ответ.        Нет, так решительно не пойдет.        Железный Бык проводит по чуть ребристым, изогнутым рогам от чувствительной кожи у оснований до самых кончиков.        - Если бы я вздумал выкинуть что-то подобное, Сэра бы меня на месте пристрелила, - обыденным тоном оповещает он и, с облегчением не услышав нового всхлипа, продолжает. – Хотя, я бы не недооценивал Кассандру: она, может, успела бы вперед нашей разбойницы укоротить меня на голову.        Глаза Рэхиис – покрасневшие от слез, раскрытые широко-широко.        На мгновение Быку кажется, что сейчас с её губ впервые сорвется «като».        Но он ошибается.        - Да как ты!.. – восклицает она истерично, но прерывается на полуслове. – Дурак ты, Кадан, - тихим, тёплым шепотом.        Бык улыбается невольно: из этих уст «дурак» - совсем не обидно.        Так даже лучше. Намного. По крайней мере, теперь Кадан здесь, в реальности, а не переживает все ещё отголоски ночного кошмара.        Бык ненавидит всем сердцем всё это магическое дерьмо, в котором постоянно путается Рэхиис, но любит её саму столь самозабвенно, что в это поверить сложно. И ради неё готов хоть каждый день соприкасаться с чем-то ему неподвластным, потому что иногда, как сегодня, его помощь необходима почти что жизненно. Его жизнь ведь теперь тоже связана с Тенью, пусть и через Рэхиис, но навсегда и неразрывно, покуда жива Адаар - покуда жив он сам. Отрицать это глупо.        Бык связан с Рэхиис навеки, и вместе, он уверен, они преодолеют все то, что выпадет на их долю.        Рэхиис трется щекой о его скулу и тянется за поцелуем.        Губы мягкие, теплые, и от нежной кожи веет свежей хвоей и душистой пряностью чёрного лотоса.        В ногах укладывается клубком мастер Клиф, здраво рассудивший, что нынче сон этих двоих охранять кто-то просто обязан. Пусть этим кем-то будет лишь только маленький сопливый наг.