Almost Lover

And I’ve got so much left to say Don't want this all to fade away (Early Rise – Old Friend)

- Катон, позволь мне пойти с тобой! – Умоляла я парня. Он ни в какую не соглашается, чтоб я пошла на Пир. – Ну, пожалуйста! Будет хуже, если я пропущу его! - А если с тобой что-то случится? – Не соглашался Катон. - Что со мной может случиться? – Мои глаза округлились от удивления. – Двенадцатая и пикнуть не успеет, как получит нож меж глаз! - Но у нее лук и стрелы! Это равносильно твоим ножам! – Парень волком ходил взад-вперед, кидая на меня свирепые взгляды. - Я выпрыгну незаметно для нее! – Я нервно взглянула на небо. Скоро рассвет, а, значит, у меня совсем немного времени осталось, прежде чем Катон уйдет на Пир. - Нет, Мирта! – Отрезал мой земляк. Не понимаю, почему? Будет же только проще: он будет поджидать Цепа, а я справлюсь с Двенадцатой. В воздухе повисла угнетающая тишина. Я была раздосадованная настолько, что не хотела больше разговаривать с ним, а Катон, молча, ходил взад-вперед – он явно переживает перед предстоящим боем у Рога. - Пора. – После, как казалось долгой тишины, сказал Катон. Ярость закипала во мне, но боясь сорваться и наговорить лишнего, я ничего не ответила, даже не взглянула на него. По шелесту я лишь могла понять, что Катон удаляется от нашего лагеря в сторону Рога. Внезапно в моей голове мелькнула мысль, и она была до такой степени уместной и верной, что я поспешила воплотить ее в жизнь. Катон очень плохо ориентируется на местности, и хоть до Рога недалеко, он все равно долго будет идти. Мне лишь стоит пойти немного другим путем, и… Я срываюсь с места, хватаю ножи и бегу в другую сторону от той, куда пошел Катон. Деревья мелькали размытыми пятнами, и танцевали сумасшедший танец, но я не останавливалась. Я добегаю до поляны с Рогом Изобилия и оглядываюсь. Никого. Ни Катона, ни Двенадцатой, ни Цепа. Достаю нож и движусь в сторону Рога. Наверное, я пришла первой. Держу пари, что Двенадцатая уже здесь, просто выжидает момент! Но где же Катон и Цеп? Неужели Катон способен заблудиться в трех соснах? Если так, то он еще спасибо мне скажет за то, что я убила несчастную возлюбленную Мелларка. Хоть Катон и хотел сам это сделать. Неожиданно из-за Рога появляется Двенадцатая с маленьким рюкзачком на руке. И я даже знаю, что там. Не раздумывая ни секунды, я швыряю нож в нее, и он рассекает ей лоб, но пролетает мимо. Первый раз я промахнулась. Я спешу к ней, пока Китнисс поднимается к земли. Она достает лук и заряжает его. Стрела пролетает мимо – я успела вовремя отскочить. До лучницы осталось пара шагов, как она запускает следующую стрелу. Я едва успеваю нагнуться и сбить стрелу рукой, и падаю, хватая за собой Двенадцатую. Перекатившись, я наваливаюсь всем телом и прижимаю коленями ее плечи к земле. - Где твой дружок, Двенадцатая? Еще не окочурился? – Я соблюла все правила этики – спросила о самочувствии ее умирающего женишка. - Он там, в лесу. Как раз приканчивает Катона. – Шипит она в ответ и пронзительно пищит: - Пиииииит! Пытаясь оборвать крик, я ударяю ее кулаком в горло. Сейчас Катон услышит, прибежит и не даст мне убить ее! Я оглядываюсь, но вокруг тишина. Катон не близко. - Врешь, - отвечаю я. – Женишок – живой труп. Катон его здорово полоснул мечом. А его удары всегда сильны. Я-то знаю. А что у нас в этом милом рюкзачке? Лекарство для любимого? Жаль, что он его не получит. Я вытянула маленький ножик – мне его прислала Энобария. Как чувствовала, честное слово, что он мне может пригодиться! - Я обещала Катону устроить хорошее представление для зрителей с твоим участием. – Небольшая ложь, и я фактически слышу, как капитолицы смеются, потому что, понятное дело, никто никому ничего не обещал. Главное, чтоб сейчас не появился Катон. - Не рыпайся. – Рявкаю я Двенадцатой, когда та попыталась сбросить меня. – Кстати, мне ужасно жалко твою подружку. Как эту малявку звали? Ах, да. Рута. А мы ее взяли и убили. А теперь и тебя убьем. – Слова о Руте привели девушку в ярость и она еще больше стала брыкаться. Ненависть читалась в ее глазах. Наверное, это будет последнее, что ее глаза выразят. Я склоняюсь с подарком Энобарии над Двенадцатой, как какая-то невероятная сила поднимает меня в воздух. Это Катон? Или распорядители выпустили переродков? Или, что хуже всего, может быть это…. Я ничего не успеваю подумать, как вижу разъяренное лицо Цепа напротив своего. Я взвизгиваю от страха, когда тот впечатывает меня в стенку Рога. Теперь я больше всего на свете хочу, чтоб Катон появился. Выражение лица подсказывает мне, что пощады мне не ждать. Возможно, это мои последние минуты жизни. Но если Катон придет… - Что ты сделала с той девочкой? Это ты убила Руту? – Рычит Цеп. - Нет, это не я! – Мой голос вот-вот сорвется. Потому что мне страшно. Впервые за все пребывание на Арене мне страшно. - Ты назвала ее имя! Я слышал! Слышал имя Руты! – Он сильнее придавил меня к Рогу, держа за футболку. Где же Катон? Черт бы побрал его отсутствие ориентира! - Нет! Нет, я… - На глаза наворачиваются слезы, и образ Цепа расплывается. Я сдерживаюсь, чтоб не заплакать. Потому что это конец для меня. А может быть Катон рядом? Может быть, если я закричу, он услышит и прибежит? Он быстро бегает. – Катон! – Я верещу с такой силой, что мне самой это кажется громким. – Катон! – Он моя последняя надежда, иначе… Да! Я слышу свое имя! Это он! Но он…. Он слишком далеко, чтоб успеть вовремя… Голос его приглушенный, и то, едва слышен.… А может быть, мне показалось? Сейчас я понимаю, что зря ослушалась его, зря пошла сюда. Да и с Катоном так толком и не поговорили перед уходом. Я вообще на него обиделась! А ведь я даже не могу вспомнить, каковы были последние слова, что я сказала ему. Очевидно, ничего важного или существенного. А что, собственно, важно? Важно то, что я не сказала то, что обязана была сказать, но так и не скажу. Как глупо прожить малую долю жизни, каждый день разговаривать с человеком, но так и не сказать того, что действительно стоило бы сказать. Может быть, именно сейчас это время? - Катон! – Снова кричу я, но Цеп сжимает мое горло. – Катон…. – Я не могу выговорить ни звука, так сильно Цеп вжал меня в Рог. Затем Цеп оттягивает меня на себя и снова толкает в стену Рога. Я больно ударилась спиной и головой, а потом ударяет меня второй раз. Я почувствовала дикую, раздирающую боль в затылке, почва ушла у меня из-под ног, и я падаю. Мне совершенно не больно. Это слезы мне застилают глаза…? В ушах странное гудение, и такое впечатление, что кроме него ничего нет… Своим поврежденным разумом я все еще соображаю, но мысли беспорядочно витают в мозгу. Слишком поздно. Он бы не пришел. Он бы не успел. Нет, я бы все равно умерла. Победитель он, а не я. Я лишь та, кто хотела быть с ним всегда и везде. Я должна была сказать ему, что люблю его. Но не смогла. Слова просто отказывались выходить из моих уст. Лишь его имя… Ох, если бы… Если бы я могла увидеть его перед смертью… Умереть, глядя на него, глядя в его голубые глаза…. Глаза, в которых появлялся блеск, когда он видел оружие и предвещал, что сейчас будет битва… Глаза, которые никогда не были мягкими. Но, все же, эти глаза – единственное, что мне сейчас нужно. Мне просто хочется взглянуть в них, запомнить черты его лица, как пыталась запомнить в день нашего знакомства. Чем началось, тем и закончится. Он не придет. Я не столь много для него значу, как он значил для меня. Если бы он знал об этом, я бы не умирала…. Мы бы не пошли на Игры. Внезапно моя голова опустела, мое судорожное дыхание становилось хриплым, и я до сих пор ничего не вижу. И не увижу уже. Кажется, я слышу, как кто-то кричит мое имя. Катон? Он пришел? Нет, мне все это кажется. Он не придет. Катон, вернись домой. Катон Я отчетливо слышал ее крик! Она звала меня! Но что она делала возле Рога? Я же говорил ей оставаться в лагере! Снова и снова слышу ее крик, полный ужаса, мольбы и страха. Цеп. Я знаю, это он! Больше никто не может заставить Мирту бояться! Большими прыжками я одолеваю расстояние, которое отделяет меня от того, что происходит возле Рога. Я уже вижу зеленую траву, лужайку – да! – я на месте! Я вижу Мирту, которая лежит на земле. - Мирта! – Ору я, и настолько громко, что в горле начинает драть. – Мирта! Я падаю на колени перед ней, не в силах говорить ничего, кроме ее имени. Этого не может быть…. Я снова и снова повторяю ее имя, прося очнуться. Я не верю, что она умерла. В ее стеклянных глазах нет никакого признака жизни. Она безмолвна, но еще теплая. Я не успел. Пара минут – и Мирта стояла бы рядом со мной, целая и невредимая. Ее рука еще теплая, и я прижимаю ее к щеке. Я стараюсь не плакать, но мое лицо предательски искривилось в мучительном выражении лица. Я не хочу запоминать ее такой, какая она сейчас – бездыханная, беззащитная, с застывшими от ужаса и испуга глазами, полуоткрытым ртом…. Я хочу помнить ее такой, какой она была до Игр. Веселой, саркастичной, смелой, но в то же время преданной подругой. Прости меня, Мирта. Столько всего недосказанного осталось. Есть много чего, что я должен тебе сказать, но боюсь, что забуду. Столько мыслей в голове, столько слов вертится на языке, но некому слушать… Внезапно вспомнились ее слова: «Родственная душа. Это лучший друг. Это один человек в мире, которого ты знаешь лучше, чем кого-либо. Родственная душа – это тот, кто заботиться о тебе всегда, и поверит в тебя, прежде чем кто-то другой это сделает». Она верила в меня, она знала, что не вернется домой, и пожертвовала собой ради того, чтоб поддержать меня, побыть со мной. Но вот одна проблема…. Я люблю ее. Не «любил», а «люблю». Не знаю, любила ли она меня…. Но мы действительно родственные души. И есть ли смысл возвращаться домой, в Дистрикт 2, если без Мирты он больше не будет моим домом? До этого я не понимал, как это, был настоящим глупцом. Думал только про Игры, пытался отговорить Мирту от участия, хоть это я должен был отказаться! Я не должен был идти… Дружба, любовь – намного важнее славы, которая длиться недолго. Пока не определится следующий победитель. Увы, у нас нет победителя. Я ехал сюда, думая, что это я, но я ошибался. И мое место не на троне с короной победителя, а рядом с Миртой. Я знаю, она хотела бы, чтоб я победил и вернулся домой, но... Я не вернусь.