Осколок льда

В одиночестве человек — существо слабое. И тут совсем неважно могущественный маг он или самый обычный маггл. Это гложущее и пожирающее душу чувство не знает пощады, проникая в сознание своими длинными ручонками и выворачивая его наизнанку. Оно сводит с ума, заставляя постоянно перебирать в голове те или иные события, просчитывать различные варианты, гадать, что было бы если… Остановить круговорот мыслей, жужжащих в сознании подобно стае назойливых мух, практически невозможно, поэтому совершенно неудивительно, что люди, запертые в этих сырых, обдуваемых пронизывающими насквозь ветрами клетках, лишаются рассудка, начиная изливать душу безмолвным и безразличным стенам, а то и вовсе покидают пределы этого мира. Все это прекрасно знал и понимал Аластор Грюм, когда отправлял Дениз в Азкабан и обрекал девушку на одиночное заточение в крохотной, шесть на девять футов, и грязной камере. Чувствовал при этом матерый аврор себя довольно паршиво, но ему была нужна, нет — просто необходима информация. И девушка сейчас была единственным человеком, который мог дать хоть какие-то ответы на его многочисленные вопросы. Оставить Малфоя на свободе Грюм не мог, как не мог и найти Люциуса, а поэтому был готов абсолютно на все, даже на банальное запугивание, чтобы в конце концов прояснить эту, мягко говоря, неприятную ситуацию. Хотя он прекрасно осознавал, что обладая сильным характером, доставшимся ей в наследство от родственников, из которых и под пытками-то слова не вытащишь, Дениз будет довольно крепким орешком, расколоть который ему просто так вряд ли удастся. За последние несколько суток Аластор Грюм снова перевернул всю документацию касательно юной француженки, упрятал в тюрьму поверенных Люциуса, пригрозив их там оставить до последнего вздоха, но ровным счетом так ничего и не выяснил, кроме того, что он уже и так знал. Не добавляло волшебнику хорошего настроения и довольно плачевное состояние мисс Грейнджер, которая пребывала в глубокой магической коме. Сто раз изучив вдоль и поперек книгу, где был описан ритуал, что провела Гермиона, Грюм только убедился в невозможности тягаться с магией подобного рода. Последнее приводило могущественного волшебника в состояние тихого бешенства от собственного бессилия, но факт оставался фактом. К тому же на него давили со всех сторон: Кингсли не давал начальнику аврората покоя ни днем, ни ночью, требуя вернуть преступника в тюрьму; друзья Гермионы если не сидели у больничной койки своей подруги, то мрачными тенями следовали за ним по пятам, постоянно спрашивая, как вытащить девушку из небытия; не давала покоя магу и пресса, посвящая этому громкому делу передовицы своих печатных изданий, в которых журналисты строили нелепые предложения того, что произошло с мисс Грейнджер и Малфоем; да и что уж там скрывать — Аластор всеми фибрами своей души мечтал таки добраться до изворотливого слизеринца, чтобы наконец-то упечь того до конца дней в Азкабан, который плакал по своему узнику горючими слезами уже не один год. С тех пор как Дениз оказалась в одной из камер Азкабана прошла почти неделя. Хотя не прошла — промелькнула с ужасной скоростью. Девушка настолько не могла поверить во все происходящее, что была просто не в состоянии осознать до конца весь ужас своего положения и как-то принять тот факт, что в одночасье все ее самые худшие кошмары обрели вполне себе материальное воплощение, став сном наяву. Единственное, что Дени отчетливо помнила — это слова отца о том, что если хочешь выжить в Азкабане стоит отключиться от реальности, чтобы дементоры не могли выудить твои эмоции и лишить тебя той радости, которая способна согреть душу, наполнив ее приятными моментами, и тем самым сохранить хотя бы крохи контроля над разумом. Несмотря на то, что камера, в которой оказалась Дени, не была угловой, в ней все равно свирепствовал леденящий душу и тело могильный холод, сковывающий девушку по рукам и ногам. Возможно, виной всему были дементоры, постоянно кружившие вокруг магической тюрьмы, лишая ее немногочисленных пленников остатков рассудка, а может быть, причиной этому стала неизвестность, что подобно одиночеству укрыла Дениз своим незримым, но таким тяжелым саваном, заставляя снова и снова возвращаться в один из самых ужасных моментов жизни и гадать, что же произошло с отцом. Мысли буквально сводили с ума, вальсируя свой незамысловатый танец в сознании девушки. Поистине одиночество и неизвестность стали для мисс Бланшар не знающими пощады тиранами, обрекающими девушку на жуткие скитания в лабиринтах ее сознания… Огромные волны с оглушительным грохотом разбивались об острые скалы, на которых посреди бушующего океана, словно зуб какого-то гигантского доисторического животного, высился Азкабан, а злой северный ветер уже который день подряд пел ей свою заунывную песню, изредка бросая в зарешеченное окно брызги воды. Дени сидела на грубо вытесанной из дерева лавке, крепившийся толстыми стальными цепями к стене, совершенно потеряв счет времени. Подтянув ноги к подбородку и обхватив их окоченевшими руками, девушка практически впала в оцепенение, полностью отрешившись от жуткой действительности и перебирая в памяти самые яркие и радостные моменты своей недолгой жизни. Поэтому неприятный, бьющий по нервам лязг железных засовов заставил ее буквально подскочить на месте от неожиданности. Она быстро обернулась на раздражающий звук, но увидев в дверях камеры Грюма тут же снова отвернулась, продолжив взирать отсутствующим взглядом черных, как сама ночь, глаз на противоположную стену, где на местами облупившейся штукатурке красовалась выцарапанная монограмма Люциуса. — Все еще не желаешь поговорить? — стоя в дверях поинтересовался Грюм, мрачно взирая на пленницу. Не дождавшись ответа, он проследил за ее взглядом и криво усмехнулся: — Вот ведь поистине неисповедимы пути Господни, как говорят магглы, — это камера твоего… — он специально сделал внушительную паузу, достойную лучших театральных подмостков, чтобы девушка смогла осмыслить сказанное, — отца. Яблочко от яблоньки, — аврор многозначительно развел руками. Дениз, услышав последние слова, дернулась будто от пощечины и наконец-то перевела ничего не выражающий взор на своего посетителя. — Странное у вас чувство юмора, — немного хриплым голосом проговорила Дени и снова отвернулась от мужчины. — Это не у меня, детка. Это у жизни, — ответил он и наконец-то прошел в камеру. — Ты же понимаешь, что я могу держать тебя здесь столько, сколько пожелаю. — Держите, — безразличным тоном сказала девушка, смотря куда-то сквозь аврора. — Мне все равно. Я знаю о том, что произошло, не больше вашего, поэтому совершенно не представляю, что вы хотите от меня услышать. — И все же я желаю знать, что происходило все то время, пока мисс Грейнджер и Малфой, — он буквально выплюнул ненавистную фамилию, — были во Франции. До мельчайших подробностей. Каждый день, каждую минуту. И, заметь, мне спешить некуда, — конечно, он кривил душой. Время было далеко не на стороне главы аврората. — Поэтому я подожду, — с этими словами Грюм медленно развернулся, все же надеясь, что Дениз не захочет оставаться и дальше в этой камере, и неспеша направился к двери в полной тишине, в которую бесцеремонно врывался только монотонный гул ветра и плач чаек. ******* — Джон?! — вместо ответа произнес Люциус, с нескрываемым удивлением рассматривая человека, стоящего напротив. Высокий мужчина с длинными платиновыми волосами, свободно рассыпавшимися по широким плечам, и такой же белоснежной бородой, одетый в светло-серые льняные сорочку и брюки, сделал замысловатый жест правой рукой и перед уставшими, едва держащимися на ногах путниками появился хрустальный кувшин с водой и два бокала. — Спасибо, — в унисон произнесли маги, с жадностью набрасываясь на живительную жидкость, которая была сейчас для них прекрасней и вкуснее нектара богов. — А кого ты ожидал увидеть? — поинтересовался предок Малфоя, не без интереса разглядывая своего потомка и его спутницу. — Признаться, — с трудом переведя дыхание и сделав еще пару глотков воды, хрипло произнес Люциус, — я вообще не ожидал никого увидеть. Я был уверен, что умер. — Что же с тобой случилось, что ты разучился верить в чудеса? — сказал пожилой маг, делая знак следовать за ним. — Помнится в детстве ты был еще тот мечтатель. — Жизнь со мной случилась, — мрачно ответил Люциус. — Я был бы несказанно признателен, если бы ты не ворошил прошлое. — Понимаю, — загадочно улыбнувшись в бороду, сказал Джон с интересом взглянув сначала на Люциуса, а потом на Гермиону, которая про себя примеряла на нового знакомого очки-половинки. Уж больно напоминал он ей Альбуса Дамблдора. — А вот я почти ничего не понимаю, — повернувшись к далекому предку, произнес слизеринец. — По всем законам я должен был погибнуть, а не расхаживать посреди пустыни в компании мисс Грейнджер и… — Начнем с того, что все произошедшее с вами вообще не укладывается ни в какие законы, — сказал Джон, медленно идя вглубь оазиса и уводя за собой магов. — Очень многое пошло не так. — Это как раз я заметил, — кивнул Люциус, слегка пошатнувшись. Он на миг замер, пытаясь унять круговорот черных точек перед глазами и ему на одно короткое мгновение показалось, что его тело в мертвенно-бледном свете холодной луны окутала полупрозрачная дымка. — Все нормально, — поспешил заверить Малфоя Джон, но все же от первого не укрылся обеспокоенный взгляд, которым его предок смотрит на него. — Но не стоит тут задерживаться, — загадочно добавил он, подталкивая мужчину вперед. — Почему я не умер в океане? — резко остановившись, задал самый главный вопрос Люциус. — А тебе этого так хотелось? — не удержался от сарказма Джон, а потом уже серьезно добавил: — Абдула спас тебя, не дав Ктулху пробудиться. Ты получил второй шанс, хоть пока и призрачный, — несколько туманно ответил Джон. — Всему свое время, — ушел от ответа на невысказанный вопрос маг и быстро зашагал в одному ему известном направлении. — Но ты хоть можешь сказать, куда нас занесло? — Мы в Аравийской пустыне, в северо-восточной части Сахары между Красным морем и Нилом. И это одна из параллельных вселенных, коих в мире, как вы знаете, великое множество. Поэтому тут все происходит несколько иначе. День и ночь сменяют друг друга намного быстрее, но при этом время течет намного медленнее, нежели в вашем измерении. И привычная вам магия тут абсолютно бесполезна. Здесь свои законы, — прочитав мысли, что крутились в голове Гермионы, пояснил Джон. Дальнейший путь по узкой извилистой тропке прошел в полном молчании. Несмотря на спасительную тень, что давали многочисленные пальмы, усталость и шок от пережитого все же не прошли бесследно. Гермиона уже едва поспевала за идущими чуть впереди мужчинами, все время цепляясь за высокую траву, которая так и норовила сплестись в искусную ловушку и словить свою заслуженную добычу, по неосторожности сделавшую шаг в сторону. Упорно сражаясь с буйной растительностью, изумрудным ковром устилавшей песок, и при этом всеми силами пытаясь не упасть, девушка не заметила, как врезалась в спину Малфоя, а затем, обойдя мужчину сбоку, и сама замерла подобно жене Лота,* увидев на что именно смотрит, как зачарованный, Люциус. — Что это значит? — это все, что была способна вымолвить девушка. В центре изящной беседки, искусно выложенной из белоснежного мрамора и увитой зеленью и диковинными экзотическими цветами, что распространяли вокруг себя приятный пряный аромат, на небольшом возвышении, напоминающем, то ли алтарь, то ли саркофаг, лежало неподвижное тело Малфоя. Вокруг него все было залито водой, мокрая одежда бесформенными ошметками болталась, едва держась вместе и открывая удивленным взорам магов израненное тело Люциуса. Глаза мужчины были закрыты и с того места, где они стояли, невозможно было разглядеть: дышит он или нет. — Я не понимаю, — Гермиона повернулась к Люциусу и хотела взять того за руку, но… ее ладошка прошла сквозь него, зацепив лишь кончиками пальцев остатки густого тумана, в который превратился Малфой. — Что?! Что происходит?! — печать ужаса застыла на лице юной ведьмы, когда она наблюдала за тем, как легкая дымка, окутав стоявшего рядом Люциуса, буквально растворила его, а затем перенеслась к неподвижно лежащему телу, после чего тут же слилась с ним. — Он… там… я… — мысли путались, слова не желали складываться в предложения, срываясь с уст бессмысленными обрывками. В который раз за последние дни жизнь Гермионы рухнула, но сейчас, кажется, уже навсегда. Она даже представить не могла, что судьба, сделав неожиданный подарок, сразу же отберет его, жестоко усмехнувшись ей в лицо. И если до этого момента она думала, что хуже уже точно ничего не будет, то сейчас мисс Грейнджер имела сомнительное счастье убедиться, что у жизни все же весьма специфическое чувство юмора. Яма, в которую мысленно падала Гермиона, думая, что Малфой утонул в Тихом океане, ныне разверзлась до размеров Большого каньона, грозя навеки погрести ее в своей бездонной черной бездне. Девушка настолько была потрясена, что не сразу поняла, что к ней кто-то обращается. — У него еще есть шанс на спасение. Я помогу тебе, — тяжело вздохнув, маг сделал долгую паузу, понимая, насколько все это нелегко для юной ведьмы, — но и ты должна мне помочь. — Я сделаю все, что в моих силах, — очень тихо сказала девушка. — Он, конечно, сволочь редкая и преступник, но… простите… — потупила Гермиона взор медовых глаз, из которых вот-вот были готовы хлынуть слезы. — Ничего, я все понимаю. Но, думаю, для него еще не все в этой жизни потеряно, раз он способен на такие жертвы ради почти незнакомого человека. — Незнакомого? — хмыкнула ведьма. — Да мы с ним враги! Его сын не давал прохода мне и моим друзьям во время учебы в Хогвартсе, а потом, во время войны, мы были по разные стороны баррикад. К тому же все эти предрассудки, чистая кровь... Меня пытали в его доме, — гриффиндорка резко осеклась, заметив искреннее удивление в серых глазах собеседника. — И все это не помешало тебе связать свою жизнь с его? — Я изменила мнение о нем, к тому же я просто не могла оставить его умирать, — словно извиняясь ответила девушка. — Да уж, нашей семье свойственна многослойность не меньше, чем Гриффиндору благородство, — усмехнулся Джон. — Ничего в мире не меняется. Внезапно раздался протяжный вой, от которого Гермиону бросило в дрожь. Девушка резко повернулась и увидела песчаную бурю, что бушевала вокруг оазиса, поднимая в воздух тонны раскаленного зноем песка, а затем снова бросая его на землю. Она машинально подняла голову вверх, ожидая увидеть темное небо, но оно было ясным, погруженным в предрассветные сумерки, которые постепенно вытеснялись розовым светом, окаймленным золотом. Мгновение спустя из-за линии горизонта выплыл огненный край солнца, который был виден сквозь уносившуюся прочь песчаную бурю. — Это и есть та смертная, которая почти разбудила Ктулху? — рядом с Гермионой стоял довольно высокий и очень худой мужчина, закутанный с головы до ног в белоснежные одежды. Говорил он с сильным акцентом, но это не мешало понять всю степень его раздражения. — Да, — кивнул Джон, приближаясь к только что проявившему из ниоткуда человеку. — Абдул, позволь представить тебе мисс Гермиону Грейнджер. — Не могу сказать, что рад этой встрече, — все так же сухо бросил мужчина и, быстро развернувшись на сто восемьдесят градусов, зашагал в сторону беседки. — Это Абдул аль-Хазред? — шепотом поинтересовалась девушка, не веря в происходящее, хотя, казалось, сил удивляться у нее уже не было. — Именно, — также шепотом подтвердил догадку Гермионы предок Малфоя. — А это дитя в курсе того, какие силы она пробудила? — не поворачиваясь спросил Абдул. — Мне с трудом удалось снова усыпить Ктулху и это при том, что полностью, к счастью, он проснуться так и не успел. Твой потомок оказался умным человеком, добровольно пожертвовав собой, — мужчина наконец-то повернулся к стоящим позади него людям, — иначе бы Лодка Душ не отпустила свои жертвы. — Простите, но я не понимаю… — Гермиона все же решилась заговорить с Абдулом. — Девочка, ты связалась с магией, которая появилась задолго до того, как был построен Мемфис и заложен фундамент первого строения Вавилона. Ты открыла ворота в Ад. Хорошо, что мы с Джоном успели вовремя вмешаться и закрыть проход. В противном случае даже боюсь предположить, кого бы ты притащила за собой в свой мир. Но тут еще во многом заслуга Люциуса, который, видимо, тоже понял, что и к чему. — Господи, — буквально упав на мраморные ступени, произнесла Гермиона, пытаясь осознать все возможные последствия своих необдуманных действий. — Я всего-то хотела ослабить немного нашу связь с мистером Малфоем. — Тебе очень повезло, — совершенно не придав значения последним словам Гермионы, продолжил говорить Абдул. — Обычно я просто убиваю всех, кто смеет переступить черту и открыть проход между мирами — каждый из них хочет власти, силы, богатств. Ты же попала сюда по неосторожности. Я решил пощадить тебя, — черные глаза аль-Хазреда проникли в самую душу девушки, читая ее, словно открытую книгу. — Что же до заклинания, которым ты связала свою жизнь с жизнью моего потомка, то, можно сказать, своего ты добилась, — заметил Джон, присаживаясь рядом с девушкой. — Узы едва видны, — и он указал на бледную, почти прозрачную нить, соединяющую Гермиону и Люциуса. — Еще совсем чуть-чуть и они обратятся в прах. — Но, как же так? Ведь их нельзя разорвать. — Насильно нельзя, но вполне можно просто разрушить, если знать, конечно, что делать, — легкая улыбка тронула кончики губ араба. — Вам это сделать удалось. С последним вздохом Люциуса ритуал потеряет свою силу, но ты останешься жива, потому что умрет он здесь, в параллельном мире. Его расчеты оказались верны. — Я все равно ничего не понимаю, — прикрывая глаза и проглатывая ком, подступивший к горлу, сказала девушка. — Хм, с чего бы начать? — Абдул сделал вид, что задумался. — Ага! — он буквально тучей навис над девушкой. — Как я уже сказал, ты открыла дверь в другой мир, но поскольку проход двусторонний, ты смогла вернуться назад. Точнее только потому, что Люциус совершил бескорыстный поступок — единственный способ выбраться из Лодки Душ. Это плавучее средство сродни Лодке Харона, только на нем ты не просто переплываешь реку, а получаешь шанс что-то изменить и он, — аль-Хазред указал на лежащего на белом мраморе Малфоя, — сделал правильный выбор. Он спас тебе жизнь. — А как же мистер Малфой? — не выдержала Гермиона. — Он жив? — И да, и нет, — ответил араб. — Дело в том, что, как ты видишь, его тело в отличие от твоего находится в этом мире. Здесь оно почти мертво… — Но как же тогда… — Не перебивай, дитя, если хочешь узнать все до конца! — не терпящим возражения тоном произнес рассказчик. — То, что ты видела было всего лишь его Ка.** Как ты понимаешь в данный момент он воссоединился с телом и в нем еще теплится жизнь, но физические силы на исходе. Ты же со своим двойником пребываешь в разных вселенных, поэтому тебе нужно только вернуться обратно и с тобой все будет в порядке, потому что твой сосуд — тело, покинуло эту вселенную без последствий. — Но можно же вернуть и тело мистера Малфоя в наш мир, правда?.. Что будет с ним? — Сейчас он в латентном состоянии. У тебя есть ровно три дня, пока мы будем проводить ритуал воссоединения, потом вернуть Люциуса в ваш мир будет уже невозможно. Он навсегда останется здесь и, естественно, погибнет, — внимательно смотря на девушку, сакральным шепотом произнес Абдул. — Что я должна сделать? — Не спеши так. Ты должна понимать, на что идешь. Если тело Малфоя останется здесь ты будешь в своем мире свободна, но если нам удастся его вернуть в вашу вселенную, связь возобновится, а учитывая, какую кашу вы там заварили… — он многозначительно развел руками, все также пристально наблюдая за ведьмой. — Что такое свобода по сравнению с жизнью? Я не смогу жить с таким камнем на сердце, — ни на секунду не задумавшись, ответила Гермиона. — Так что я должна сделать? — Сейчас я верну тебя в твою вселенную и ты должна будешь найти книгу. «Аль Азиф», — уточнил он, — и на исходе третьего дня прочитать то место, которое ты читала, когда вы с Люциусом попали в Лодку Душ, но наоборот. Слово в слово, ничего не упустив. — Но тогда я еще и писала… — Просто прочитай текст, — твердо сказал Абдул аль-Хазред. — Остальное мы с Джоном сделаем сами. «Аль Азиф» может быть одновременно и Книгой Мертвых, и Книгой Живых, необходимо только правильно его использовать. Ничего не перепутай! — а затем, смотря на легкую дымку, в которую обратился Ка Гермионы, добавил: — Они друг друга стоят. ******* Сознание вернулось неожиданно. Гермиону просто выбросило из комы, как перед этим из потустороннего мира, где она была вместе с Люциусом. Девушка резко села, но тут же откинулась на мягкие подушки, пытаясь остановить нестройный хоровод черных точек перед глазами. — Гермиона! — в один голос закричали парни, одновременно срываясь со своих мест и подбегая к очнувшейся подруге. — Как ты? Что с тобой случилось? Как ты себя сейчас чувствуешь? — все эти вопросы сыпались на едва пришедшую в себя девушку со скоростью звука, при этом совершенно не давая мисс Грейнджер вставить даже слово в ответ. — Да что же вы накинулись на несчастную?! — громкий голос целителя резко оборвал поток слов молодых людей. — Покиньте палату на время, нам необходимо провести осмотр пациентки, — добавил он, впуская в комнату своего коллегу. — Хорошо, — нехотя выходя в коридор, промямлил Рон. — Мы будем за дверью. Следующий час стал для Гермионы поистине бесконечным. Ей так много нужно было сделать, а она была вынуждена сидеть на больничной койке и словно китайский болванчик повторять одно и то же по сто раз. — Со мной все в полном порядке! — не выдержала девушка, практически сорвавшись на крик, когда пожилой целитель с длинными седыми волосами, затянутыми в тугой хвост, решил в третий раз просканировать ее организм на наличие скрытых повреждений. — Возможно, хотя это и весьма странно, — очень медленно ответил он, опуская свою волшебную палочку и присаживаясь на стул возле кровати, на котором до этого сидел Рон. — С вами столько всего произошло, вы так слабы, но… я все-таки вынужден признать, что ваше состояние не вызывает опасений и кроме сильной слабости, вызванной магическим истощением, с вами, и правда, все в порядке. — Тогда я могу идти? — с надеждой поинтересовалась Гермиона, уже строя планы дальнейших действий. — Не так быстро, юная леди, — обрубил на корню все замыслы ведьмы второй целитель. Он как-то странно смотрел на Гермиону, будто бы хотел заглянуть ей в самую душу, отчего девушка поёжилась, неосознанно передернув плечами. — С вами произошло что-то ненормальное даже по магическим меркам, а вы, не успев прийти в себя после недельной комы, уже желаете покинуть больницу. Вам необходим длительный отдых и полный покой, нужно восстановить силы, а нам убедиться, что ваше состояние… Что говорил доктор дальше Гермиона уже не слышала, она вдруг поняла, что просто так выбраться из больницы у нее не получится — она здесь под надзором. Неспроста же целители появились так быстро, стоило ей лишь глаза открыть. За ней явно наблюдали. Понятно, что случай уникальный, но все же… Да и не похож молодой колдомедик на доктора, как ни крути. Аврор под прикрытием, не иначе. «А чего еще ты хотела, милочка? — ехидно поинтересовался ее внутренний голос. — Скажи спасибо, что ты в Мунго, а не в Азкабане. Ты же преступница». Когда осознание этого накрыло ведьму, она, глухо застонав, словно раненный зверь, упала на подушки, проклиная себя на чем свет стоит за наивность. Неужели она действительно думала, что все, что она натворила, сойдет ей с рук? Будь она хоть трижды героиня войны это никак не отменяет того факта, что она нарушила закон, при чем далеко не один раз. Из глаз сами собой потекли слезы и она снова провалилась в бездонную пропасть, совершенно не заметив, как целители покинули ее палату. — Герми, с тобой все в порядке? — улыбка покинула лица парней, на ее месте сейчас было неприкрытое беспокойство. Гарри даже пришлось дотронуться до плеча девушки, чтобы заставить ту вернуться в реальный мир. — А? Что? — с трудом вынырнув из сумеречного состояния, переспросила гриффиндорка. — Что случилось? — Гарри присел на кровать возле подруги. — Нам ты можешь рассказать все. Какое-то время прошло в полном молчании, Гермиона, казалось, снова впала в беспамятство. — Что этот гад с тобой сделал? — звук голоса младшего Уизли разрезал звенящую тишину, царившую в палате, не хуже, чем горячий нож масло. — Малфой тут совершенно ни при чем. Он наоборот пытался спасти меня… — последние слова Гермиона буквально прошептала, отвечая на вопрос друга. — Но? — Гарри даже не пытался скрыть удивление ни во взгляде, ни в голосе. — Все, что произошло с тобой, с вами — это… не знаю, ни в какие ворота не лезет. Грюм был… — Я понимаю, что все это сложно осознать, — не дав Поттеру закончить, сказала Гермиона, — но я вмешалась туда, куда не следовало. Впервые мое любопытство зашло так далеко, — предательские слезы снова солеными ручейками потекли из ее медовых глаз. — Я хотела спасти Малфоя, но вместо этого погубила и его, и Дениз, и… — эмоции все-таки взяли верх и прорвались наружу настоящей истерикой. Все напряжение, что копилось глубоко внутри, дало о себе знать. Гермиона подтянула ноги к подбородку и, уткнувшись в них, разрыдалась. — Я не смогу ничего исправить, — сквозь слезы пролепетала Гермиона. — Я так виновата… — Подожди-подожди! — Гарри подскочил на кровати и буквально подлетел к плачущей девушке, довольно сильно встряхнув ее за плечи. — Гермиона! Посмотри на меня! Шмыгнув еще пару раз носом и утерев слезы рукавом больничной пижамы, девушка наконец-то немного успокоилась и сфокусировала растерянный взгляд на говорившем. — Гарри, спасибо, конечно, за все, но я не хочу втягивать еще и вас в это. — Я не спрашиваю, чего ты хочешь, — серьезно произнес парень, выжидательно смотря на ведьму. — Я спрашиваю, что мы можем сделать, чтобы помочь тебе. — Герм, мы все сделаем, — молчавший все это время Рон сел по другую сторону от девушки, ободряюще смотря на нее своими ярко-голубыми глазами. На какое-то время в комнате снова повисла тишина, нарушаемая лишь ровным биением трех сердец. Но слова сейчас были и не нужны, никакие бы из них не выразили бы всего того, что чувствовал в этот момент каждый из присутствующих. — Ну, для начала неплохо было бы выбраться отсюда, — задумчиво протянула Гермиона. — Мне нужно поговорить с Министром или Грюмом… — тут она замолчала на мгновение: — Хотя, уверена, они сами сюда прибегут, как только узнают, что я пришла в себя. Вообще, я сильно удивлена, что здесь еще никого из них нет, учитывая, что за мной наблюдает аврорат. — Да уж, — вставил свои пять Уизли, — Грюм рвал и метал пока мы тебя искали и пока ты была в коме, а Кингсли вообще злой, как черт ходит. Слушай, — резко сменил он тему, — а что ты за ритуал провела? Это все правда? Некромагия и все такое… — уточнил парень, сделав большие круглые глаза. — Это сейчас неважно, — она попыталась отмахнуться от вопроса друга, но заметив его упрямый взгляд, все же ответила: — Правда, Рон, правда. Я тайно изучала черную магию, магию крови, некромагию и так далее. Сам понимаешь, была война и любая информация, любые умения были на вес золота, — прекрасно осознавая, что скрывать дальше эти знания уже не получится, Гермиона решила рассказать все, как есть на самом деле. — Но Малфой?! — возмущенно-растерянный взгляд рыжика заставил ведьму усмехнуться. «Когда же ты вырастешь, Рон?» — сколько раз она мысленно задавала себе этот вопрос и так и не находила на него ответа. — Я не могла спокойно стоять и смотреть, как из Малфоя утекает жизнь, поэтому… — А на помощь ты позвать не догадалась? — явная обида слышалась в словах и интонациях парня. — Хотела показать, какая ты умная. — Рон!!! — Гарри едва сдержался, чтобы хорошенько не врезать другу. Порой Уизли заносило не на шутку и тогда из милого и доброго парня гриффиндорец превращался в упертого осла, не желающего ничего слышать. — Не догадалась. Доволен? — Гермиона решила не посвящать ребят в причины, которые привели к таким роковым последствиям. Они все равно не поймут ее, особенно Рон. — Так вот, если тебе еще интересно, — проговорила девушка, загнав эмоции как можно дальше в глубины подсознания, — я вытащила Малфоя с того света, но при этом связала наши жизни. Я не могла допустить, чтобы его поцеловал дементор, потому что… потому… — Все ясно, можешь не продолжать, — обнимая подругу, понимающе сказал Гарри. — Но влипла ты, Герм, не слабо. — А то я не знаю, — невесело усмехнулась девушка. — Но и это еще не все. Сейчас жизнь Люциуса висит на волоске и только я могу вернуть… — Люциус?! — голубые глаза Рона заволокло дымкой и они стали темными, словно небо в безлунную ночь. — Скажите пожалуйста, какие страсти! С чего ты этого мерзкого гада называешь по имени? Может вы стали близки?.. — ехидно поинтересовался рыжеволосый маг. — Рон! Не городи чепуху! — попыталась образумить его девушка. — Рональд Уизли! Ты слышишь меня?! Ответом Гермионе послужил порыв ветра, с которым мимо нее пронесся парень и громкий, словно выстрел, звук закрывающейся двери, гулким эхом отдавшийся в ее сердце. — Это просто невозможно, — одними губами проговорила девушка, смотря на закрытую дверь и на кусочки штукатурки, что валялись на полу возле нее. — Не волнуйся, он вернется. Успокоится и вернется. Как всегда, — приобняв Гермиону, которая была готова снова расплакаться, успокаивающе сказал Гарри. — Ты же знаешь, он тебя любит. — Слишком сильно любит, — подытожила девушка, прикрывая глаза и проглатывая обиду. — Слишком… — А кто такая Дениз Бланшар? — спросил Поттер, желая, как отвлечь Гермиону от мыслей о Роне, так и прояснить ситуацию, в которой оказалась его подруга. — Ты не поверишь, мало того, что она дочь Малфоя, так она еще и племянница профессора Снейпа. Неужели Грюм не сказал вам? — Ого! Ничего себе, хорошо, что я сижу, — усмехнулся гриффиндорец. — Но Грюм ничего такого не говорил, правда, мы особо и не спрашивали. Нас больше волновала ты. Что же до нее, то она… — В Азкабане? Я правильно поняла? — буквально застонала девушка, убеждаясь, что слизеринец в который раз оказался прав. — Правильно. Я краем уха слышал, как об этом говорил Максвелл. — Мерлин, как же все это разгрести-то? — откинувшись на подушку, простонала Гермиона. — Я же не смогу помочь Люциусу если окажусь в Азкабане, — она взглянула на Гарри, снова словив себя на том, что назвала Малфоя по имени. — Все нормально, — кивнул тот в ответ. — Я не Рон. Захочешь, расскажешь, что там у вас было, не захочешь — твое право. Лучше давай подумаем, что нам делать дальше, ведь, насколько я понимаю, история еще не окончена? — все также серьезно сказал Поттер, усаживаясь удобней на кровати Гермионы.