Крупицы сахара во лжи

      Мир бесконечен. Не имеется в нем граней, полностью известных его обитателям. Ни фее, ни великану, ни ангелу, ни демону не познать тайну мироздания. Кто бы какую роль на себя ни взвалил.       Эстаросса посчитал, что знает все и что велик, и в своем пути к вершине оступился, кубарем полетев вниз, разбивая бренное тело. Оно отторгало заповеди темной патокой, нефть извергалась его губами, он кричал проклятия и не слышал того, как убивал ту, которая сводила его с ума. Хотел, чтобы и она страдала. Глупый и такой самонадеянный мальчишка, у которого не поступки, одни огрехи. Элизабет могла расправить крылья и взмыть от него прочь; он выбраться из кокона опутавшей тьмы и вовек не сумел бы. Потому задыхался в собственной блевоте.       Мир можно было узнавать понемногу, так, как он сам позволял, даруя магическую благодать. Элизабет точно знала лишь то, что ее и Мелиодаса связывала нерушимая ментальная связь. Только предполагала, что такой дар может снизойти до редких пар. Ценила и чувствовала, что бывший одиноким и безликим во тьме возлюбленный ощущал дружеское плечо.       Элизабет не знала, каково Чистилище. Неведомо это ангелу, крылья могут впитать копоть, а безнадежность чистое небесное сердце. Природой такое не положено. И ей приходилось лишь догадываться, каково там Бану. Сердце же твердо ощущало: он нашел ее Мелиодаса.       — Сэр Бан, пусть Вам соблаговолит удача, — молилась Лионес, закрывала глаза еще беспокойному от остатков импульсов Эстароссе и собиралась покинуть место встреч, куда ее привел безумный демон.       Слишком многое ее связывало с этим местом, и теперь здесь покоился брат Мелиодаса. Вырвавшись, заповеди кружили бесплотными огнями. Купол ангельской магии заточил три сферы. В руках Элизабет была и сила Мелиодаса, его истинная мощь, которую отняли и вручили наивному и не способному на убийства Эстароссе.       Бан блуждал по сумраку и забыл, зачем окунулся в него, от чего отрекся, к чему стремился. Тьма таила монстров. Он сам стал таким, уповая на то, что однажды время само рассудит, и тогда он вернется.       Пробил час.       Оболочка Чистилища треснула, и он, источник вечной жизни, вновь заиграл. И было так иронично, что Чистилище даровало ему и Мелиодасу облик их грехов. Лис натолкнулся на дракона, тогда и снизошло озарение (тоже, должно быть, проделки ангелов) о любви.       Чистилище принимало души чистыми, новорожденными. Чистота проявлялась в открытии, так, чтобы ничто не могло бы быть утаено от всевидящих глаз. Здесь не нужна была одежда и не принимались человеческие тела. Их отторгали, жевали, а потом выплевывали в панцирях. В облике животных все были равны и одинаково родными. Все дети природы, и мир казался смиренным.       Бан задумался, действительно ли зверь принялся атаковать, чтобы поглотить их энергию. Такова уж цепь жизни, и она продолжалась даже здесь. Останавливаться и терзаться муками совести не входило в его планы, и олень был пойман за огромные ветвистые рога и откинут прочь. Тишину повергла очередная треснувшая оболочка.       Элизабет не щадила только вернувшихся крыльев. Перья срывались по воздуху с той скоростью, с которой она рассекала небо. Если не снять проклятья, все равно жить остается недолго, так незачем хранить физическое воспоминание о тех, кто ее погубил, заставляя перерождаться.       Сердце девушки надрывалось, она предчувствовала скорые изменения, и не могла остаться в небесах, пока на земле шла битва и вот-вот грозилось что-то произойти. Чистилище разверзлось перед ее приземлением, вырвавшийся поток угольев уже охватил белые крылья и спешил затянуть ангела в Геенну. Элизабет летела против потока, черные крылья отказывались быстро шевелиться, и так бы Лионес поглотил портал, если бы не явился Бан.       Полная адреналина от страха, теперь Элизабет старалась закрыть глаза от оголенного мужчины.       — Сэр Бан, — блеяла она, не зная, как его заколдовать, чтобы одеть. — Рада Вашему возвращению.       — А я-то как рад! — и начал радостно потягиваться, точно лис, пригретый солнцем. Чем еще больше смутил ее. Только после ее несвязных тыков пальцами в воздух, Бан понял, что не так.       С его рук было выброшено двое тел, и он неспешным шагом направился раздобыть одежду. На земле лежал Мелиодас. Такой же обнаженный и еще не раскрывший глаз. Элизабет хотелось залечить его раны, но она знала, что это лишь его эмоции, скопленные в оболочке. Хотелось его прижать, и только нагота останавливала девушку.       Снова вспыхнуть ей удалось, когда она присмотрелась ко второму телу. Снова голый мужчина, только совсем уж неожиданный.       Укравший одежду Бан только хитро засмеялся:       — Это же вы обронили?       Бан снова обводил смерть вокруг пальца. Умелый вор умыкнул не только Мелиодаса, но и Монспиета.       На глазах Элизабет выступали слезы. Эта война переставала казаться проигрышной. Бан был бессмертным человеком, но так и не спешил разгадывать, что за гранью, не считал себя героем, сколько Лионес это ни твердила.       — Глупости это все, — отмахивался он, хоть и с улыбкой. — Мне что главное? Быть с Элейн, да и вот отдал должок кэпу. Теперь уж мне будет не стыдно принять его прощение и вернуться.       К таким мир оставался благосклонным.