Ты - мне, я - тебе

Они часто пили кофе, лёжа в постели. Сай курил. Часто тянуло: вот прямо после секса достать сигарету, не вылезая из кровати затянуться, и, прикрыв глаза, ни о чём не думать… Вероятно, кроме охреневших глаз той, кто находится рядом. И грядущего посыла «глубоко в тыл врага» - неизбежного, и потому прекрасного. Поэтому он ещё ни разу не позволил себе такого неуважительного жеста по отношению к ней. Скрипя зубами, Акаши шёл на балкон, а Сакура, закутавшись в одеяло и смешно шлёпая босыми ногами по холодному полу, шла за ним. Эти перемещения немного раздражали, но они оба привыкли к ним, получая своеобразное удовольствие от таких вот ночных прогулок. Всё чаще она оставалась ночевать в «пацанячьей» квартире, где, конечно, была не властна над привычками обитателей, но, надо отдать Саю должное: количество сигарет уменьшилось до пяти-шести штук в день и неуклонно стремилось вниз. Необходимость пожевать жвачку перед каждым поцелуем раздражала всё больше. Он хотел прикасаться к её губам тогда, когда хочется – в любой момент дня, ночи и жизни. Стоило стараться. Да и потом, те полтора лёгкого, что у него были, не стоило перегружать. И одну почку. И три четверти печени. Информация выплывала постепенно, а Акаши всё ещё не спешил изливаться в откровениях по поводу тяжёлого прошлого. Это уже не было тайной, не стало табу в их разговорах, но говорить об этом ему было неприятно. Поэтому подробности выплывали постепенно – и приятные, и не слишком. Например, Сай умел оказывать первую медицинскую помощь не хуже парамедиков. Помимо немецкого знал ещё четыре языка. Правда, когда он об этом говорил, то очень уж хитро смотрел на неё, поэтому Харуно не удивилась бы, узнав, что в рукаве у него ещё парочка наречий. Умел танцевать. Не так, чтобы побеждать на конкурсах, а в аккурат чтобы не ударить лицом в грязь. В любом обществе. Стрелял, ползал по альпинистской стенке и преодолевал полосу препятствий их торгового центра просто играючи – на следующем же двойном свидании с Ино и Кибой, Акаши, наконец, соизволил продемонстрировать это так убедительно, что Инудзука весь остаток вечера поглядывал на него со странной смесью зависти и уважения. Даже Акамару не проползал под «Иглами смерти» так ловко и быстро. А Ино, увидев, как они теперь держатся друг за друга, тихо шепнула ей на ухо: «Поздравляю, Лобастая. Ну и как оно?» В ответ Сакура игриво ей подмигнула и показала большой палец. «Оно» было прекрасно. Безусловно, они стали ближе друг другу, чем кто бы то ни было. Сакура перестала ждать подвоха и просто наслаждалась происходящим. Стала смелее, откровеннее в желаниях, но до сих пор иногда краснела, когда Акаши в каком-нибудь людном месте шептал ей на ушко что-нибудь очень уж интимное. Потом он подкалывал её, говоря, что она без смущения может изнасиловать группу пенсионеров-девственников на главной площади города, но при слове «@уй» обязательно зардеется. Сай перестал быть таким «замороженным» в движениях. Скованность пропала, когда стало не нужно скрывать скорость реакции и пластику хищника, намертво вколоченную в тело годами занятий рукопашным боем. Теперь Акаши, не стесняясь, ходил перед ней в одних джинсах и расстёгивал рубашку, но всё ещё не привык к жадному, собственническому и слегка восторженному взгляду, которым Харуно смотрела на его обнажённый торс. Собственные шрамы не казались ему чем-то привлекательным. Зато Сакура просто балдела от вида его худощавого, гибкого, сильного тела. От прямых плеч, от обманчиво-расслабленной позы, от спокойных, выверенных движений веяло уверенностью в себе и какой-то невидимой мужской мощью. К этому тянуло. Это возбуждало. А ещё через месяц после их первого раза Сакура перешла на таблетки, и для них обоих это значило больше, чем любые сказанные слова. Доверие и понимание становилось всё более полным. К концу января на фирме Акаши все секретарши с уважением смотрели Харуно вслед, перешёптываясь, что случилось чудо, и этой сумасшедшей удалось-таки если не утихомирить, то хоть немного закрыть рот их отморозку. Он даже скринсейвер поменял! На рыбки! Хотя и объяснял это незамысловатым: «Пусть в этом офисе хоть кто-то помолчит, кроме меня и Шикамару», дамы были в восторге от новой, чуть более уравновешенной версии несдержанного на язык веб-дизайнера. В феврале большинство одногруппников будущего великого доктора уже были знакомы с Саем, называя его «маньячкин псих» или «м@дак с кисточкой» - смотря как прошло первое знакомство. На День Всех Влюблённых они, не сговариваясь, купили друг другу веб-камеры. Удзумаки потом долго ржал, увидев совпавшие модели, говоря, что Сакура в одну из тех ночей, что его друг сидел с ней в морге, всё же пересадила командиру свои мозги. Правда, когда Харуно с дикой улыбкой зажала нож в руках и двинулась на него, сверкая глазами и пришёптывая: «Ты всё понял, теперь я должна тебя убить», - струхнул и поспешил свалить из квартиры куда подальше. Как всегда, выручила сердобольная Хината, приютившая своего тайком пробравшегося к ней через окно непутёвого парня. Сакура, вздыхая, надеялась, что эти визиты сдвинут безнадёжное дело по соблазнению Хьюги с мёртвой точки. Акаши сомневался – когда один стесняется, а другой по жизни тупит… Даже если Хината встретит его в коротком прозрачном пеньюаре с разрезами в самых интересных местах, поясе с чулками и подвязками и, вообще, в костюме школьницы, которая в свободное время подрабатывает горничной и медсестрой, то первой фразой Удзумаки всё равно будет: «Они меня там обижают! Можно я тут на коврике посплю, а?» И, вместо того, чтобы попросить политического убежища на мягкой груди, начнёт бухтеть и жаловаться на соседа по комнате. В этом – весь Наруто. А у них просто всё было хорошо. Нельзя сказать, что они совсем не ссорились. Например, когда речь зашла о физических нагрузках и о том, что Сакура уделяет слишком мало времени своей форме… Зацепилось и пошло-поехало: у меня что, плохая фигура? Целлюлит? Где? Ну, найди себе идеальную, блин! Звонки сбрасывались целый день. А вечером, стоило включить компьютер и выйти в сеть, как Скайп запустился сам и, настороженно наблюдая за собственным изображением в уголке экрана, Харуно увидела серьёзного и очень обеспокоенного Сая, первой фразой которого было: - Полчаса! Никуда не уходи из дома полчаса! Потом он отключился. А Сакура осталась сидеть на стуле, напоминая самой себе статую Медузы Горгоны, случайно спалившейся с зеркалом. Ещё бы – спина прямая, губы поджаты, взгляд устремлён в пространство перед монитором и наверняка способен обращать в камень любого, кто посмеет... Кто посмеет в ближайшие полчаса прийти в её квартиру. В душе – громадное желание высказать в лицо этому кому-то, что она думает о нём вообще и об идеалах в частности. Ну, вылитый монстр! Минут десять Харуно представляла себе казнь. Гильотина – это хорошо. Быстро и удобно. Правда, кровь отмывать потом долго. Застелить клеёнкой она всё не успеет. Собственно, как и смастерить эту «машину смерти из прошлого». Электрический стул – тоже неплохо. Страшно и больно. Зрелищно, опять же. Но запах противный, выветривать долго. Окна открывать. А на улице холодно. Ещё простынет… Да и проводка не выдержит. Смертельная инъекция? Отличная штука. Только где её взять? Яды не продают в аптеке, а от того, что можно «сотворить» самому, случится максимум несварение, от которого вылечат в ближайшем отделении. Или вырвет возле ближайшего унитаза. Тоже, конечно, малоприятная пакость, но на праведную казнь не тянет. Проблюётся и выдаст: «Обмельчал нынче мститель, хилый пошёл…» Может, ножи? Или пистолет? Хотя… В её исполнении… Сай скорее поржёт, чем проникнется. Потом отнимет, настучит по попе и по рукам, ещё и продемонстрирует, как надо. На ней самой, да так, чтоб штаны пришлось стирать. Нет уж. Ещё «сидеть» потом за него… Оставалось казнить негодяя презрением. Ещё минут десять Сакура представляла себе детали прекрасной, пламенной обличительной речи, которая докажет Акаши всю глубину его неправоты и подлости, последующее слёзное раскаяние в своих словах Грязного Художника, ну и прочий неосуществимый бред, по мелочи – падение на колени, «простименяябольшетакнебуду», очистительные слёзы катарсиса, каждая размером с брильянт… Осознав, что «герои» этой сценки смахивают на актёров мексиканского сериала, а не на них с Саем, Харуно приуныла. Ну и что с ним делать, с этим гадом? И как быть с ситуацией? Неприятно, блин… А может, и вправду в спортзал? В общем, пока в замке не повернулся ключ, Розовый Цветок думала о вечном. То есть о нежелании топать в вонючий зал, набитый потными мужиками и железом. Тоже потным, после мужиков. Становится такой же потной и вонючей, как они, с таким же красным лицом и выпученными глазами, с которых остальные «визитёры» втихаря ухмыляются. А эти их разговоры! «Ты сколько сегодня на грудь взял?» - «Девяносто!» - «Молодец, так держать!» Ужас… Да и потом, дело не только в нелюбви к «качалкам». Во-первых – для своего парня хочется быть самой-самой, даже если у тебя и есть недостатки. Ведь о его же ты молчишь? Или не молчишь? Да, она знала, что иногда в ней говорят исключительно её комплексы, а иногда Сай не может понять, почему она обижается, но ведь есть темы, в которых лучше не ковыряться, правда? Она же не просит его свести шрамы… Или научиться контролировать свой психологический зуд? Или … просит? Когда же её художник зашёл, наконец, к ней в комнату, девушка не сдвинулась с места. Желание обрушить тонны негодования на голову провинившегося неожиданно растворилось в звуке уверенных, тихих шагов и том молчании, которое лёгким покрывалом окутало их двоих в ту секунду, когда он положил руки ей на плечи. И не потому, что в голове вызрело слёзное: «Он всё-таки пришёл, он не бросил меня!» Ну, разве что немножко… Скорее потому, что в этот момент Харуно осознала, что единственный вариант решения проблемы, который даже не пришёл ей в голову – это бросить своего Грязного Художника. Стадия праведного гнева закончилась, плавно перейдя в следующий этап – философский. Она так и сидела, глядя в пустой экран монитора, вяло помешивая свой кофе и каждой мурашкой ощущая его прикосновения к голове и шее. Только когда он начал легонько гладить её затылок кончиками пальцев, тяжело вздохнула и медленно сказала: - Знаешь, Сай… Я вот думаю… Почему мы так хотим быть похожим на идеал? И почему от нас этого требуют другие? Он стянул резинку с её волос и запустил руки в шевелюру. - Чтобы расти, Сакура. Чтобы стать кем-то лучшим. В чём-то, что для нас имеет смысл. - Я не о том, что если начну драться как сенсей Кавабата, то это будет круто. И даже не о том, что стать гениальным хирургом – моя цель. У этих вещей разный приоритет. Стать как Цунаде – первый, а уж потом – всё остальное. Все выбирают то, что в их голове достойно уважения, прикладываемых сил и, вообще, просто классно. Даже если это – быть как Наоми Кемпбелл. - Не слишком красивая, ужасно худая, катастрофически скандальная тётка, которая умеет то, что под силу и трёхлетнему ребёнку – ровно ходить, ножка за ножкой, и быстро одеваться-раздеваться? Сакура хмыкнула. - Ещё ругаться и попадать за решётку. Но ты удивишься, сколько девушек хотят стать, как она. Известная модель, которую хотят миллионы. - Якобы хотят. - Ну, хорошо, пусть даже и якобы. Но хотят! Эта фраза: «Каждый мужчина мечтает переспать с Наоми Кемпбелл»… - Им тоже мечтается, чтобы их вот так хотели. В большинстве своём они даже не представляют, что будут со всем этим делать. Не понимают, что алчут образ, который на подиуме, а реальный человек мало кого интересует. Опять же – хотят, а не любят. - Думаешь, это просто страх остаться невостребованной? Нежелание глядеть вслед шикарным автомобилям с шикарными мужчинами и женщинами с обочины, сирой и убогой, как ты сама? Руки Акаши снова спустились на плечи и принялись их разминать. Только в этот момент Харуно ощутила, как напряжена была весь тот день, что они были в ссоре. - Скорее, желание красивой жизни при том, что учить ничего не надо. Обладать фигурой вешалки и расставлять ноги – вот и всё, что требуется. И никаких тебе ночей в анатомичке, никаких часов перед мольбертом, недосыпов и злости на себя за то, что не хватает памяти, усидчивости, выносливости… Сакура вздохнула чуть свободнее. Улыбнулась. При всей своей явной принадлежности к арт-тусовке, прошлое научило Сая ценить только самые важные вещи: искренние, чистые эмоции, дружбу, любовь. Саму жизнь, в конце концов. Он уважал усилия, которые человек прикладывал для достижения стоящей цели. Но демонстрацию миру очередного модельного фантазма, едва прикрывающего попу какой-нибудь только-только закончившей школу девчушки, таким не считал. - Я вообще не понимаю, почему кто-то считает избыточную худобу красивой, - наконец, сказал он. - И кто сказал, что вешалка – это идеал для мужчин? Или женщин. На досках я и в гробу полежать успею. Сакуре в этот момент очень захотелось съездить своему парню по уху с воплем: «Так какого фига ты меня в спортзал толкал?» Но она сдержалась. - Миллионы поклонников модельного бизнеса, Сай. Массовое увлечение модой и шоу-бизом. Телеэкраны, транслирующие всё это и люди, замирающие у них. Ты, когда нашёл у меня на бёдрах три маленькие ямки. Акаши развернул к себе кресло, да так резко, что Сакура ойкнула. - Сакура, мне плевать, сколько у тебя лишних килограммов. Нет, если бы они угрожали твоему здоровью, физическому или психическому, я бы что-то начал предпринимать, чтобы спасти тебя, но на данный момент ситуация не критическая абсолютно. И вообще, ты понимаешь, что ты для меня нечто большее, чем тело, с которым я сплю? Понимаешь? Харуно медленно кивнула. - Просто мне иногда кажется, Сай, что тело, с которым ты спишь, тебе не нравится. И делаешь ты это со скидкой на то, что я - нечто большее. - Чушь. - Но… - Чушь. - Тогда зачем ты начал тот разговор насчёт спортзала? – не выдержав, Харуно всё же сорвалась на повышенные интонации. – Насчёт того, что подкачанные девушки выглядят лучше и привлекательней? Акаши отпустил подлокотники кресла и сполз на пол. Уткнулся лбом ей в коленки и пробормотал: - Прости. Прочитал, что для девушек такая мотивация самая сильная. Мысленно Харуно застонала, а в реальности изобразила фейспалм. Опять он где-то что-то прочитал! Ксо! - Какая? - Соответствовать представлению своего парня о красивом. - Я ему не соответствую? Больше всего она боялась, что он скажет «да». Вероятно, на этом их отношения… Ну, если не закончились бы, то дали трещину. Но Сай только сильнее обнял её колени и ничего не ответил. Молчал, наверное, с пару минут, а потом всё же признался: - Я просто хотел, чтобы ты стала чуть сильнее и собраннее. - Зачем? Чтобы на бицепсы смотреть приятней было? Или на попу закачанную? - Нет. Сакура чувствовала, что её художник хочет что-то сказать, но почему-то медлит. - Не говори Наруто, - в конце концов решился он. - Я обещал не рассказывать. Во всей этой дурацкой ссоре пообещать не трепаться с Удзумаки было самым простым. - Хорошо. - На Хинату недавно напали. - Как? Кто? - ахнула Сакура. Обвинения, сомнения и собственные комплексы исчезли из головы, как по мановению волшебной палочки. Всё стало на свои места. - Студенты подготовительных курсов возле её универа. Хотели разжиться дорогим мобильником, побрякушками... Думали, у девочки из богатой семьи должно быть с собой много ценного. Идиоты даже не подумали, что ценного у неё с собой только кредитка, которую заблокируют через пару минут. А ноутбук и телефон у неё обычные, как и у большинства в их группе. И побрякушки – фейк. Ходить на занятия в бриллиантах – дурной тон. Подкараулили возле выхода на парковку, где её водитель забирает. Там как раз глухой угол для камер... Он прервался, потянувшись за сигаретами, и Сакура – о, чудо! – милостивым жестом разрешила ему закурить, одновременно открывая окно. - И? – нетерпеливо потребовала продолжения она. - Да ничего. У неё же чёрный пояс по киоку шинкай. Не смотри на меня так. Это правда. У них в семье так принято. Хотя… - Что? - Она убежала. Оттолкнула их больно, профессионально, но убежала. Сакура с облегчением выдохнула и сползла на пол к своему парню. - Бег у них тоже в семье принят? - Угу. И безжалостная расправа спарки разъярённого двоюродного брата и парня над олухами. Харуно хмыкнула и покачала головой. Вспомнилась та памятная драка в парке. Как она полезла в гущу свалки, не подумав ни о превосходящей силе противника, ни о собственных ничтожных шансах… - Знаешь, я, наверное, никогда не привыкну к твоим психологическим пассам, - вздохнула она, опуская голову на его плечо. Художник поцеловал её в макушку и вздохнул. Что тут скажешь? Очередное глупое «извини»? Его девушка и так слишком часто слышала от него это слово. Но, даже произнесённое, оно не уберёт неприятного осадка, оставшегося от нелепой ссоры. Поэтому они сидели и молчали, наслаждаясь ощущением тихого мира, только что установившегося между ними. Тикали часы. Где-то за стеной шуршали соседи. Капал кран, который Акаши всё время забывал починить. Хрюкал Касперский, отлавливая и убивая вирусы в безбрежном Интернете. - А я, когда к тебе ехал, розовый «Хаммер» видел, - неожиданно сказал он, гася окурок о пепельницу. - Наверное, девка за рулём была, - фыркнула Харуно. - Ну, что девка, это понятно, - согласился Сай. - Вопрос в том, был ли у неё пенис или нет? Тема была животрепещущей. Обсуждение плавно перешло в кофепитие, кофепитие – в секс, а секс – в сон. А утром они снова проснулись вместе, и то, что случилось вчера, и позавчера, и поза-поза, значения уже не имело. Вот так большинство их ссор начиналось и заканчивалось. Какая-то глупость, сказанная Саем, какие-то комплексы, углом и не к месту вылезшие из Сакуры… Недопонимание, наслоившееся на неудачный момент. Уменьшенная, ослабленная версия их первой серьёзной ссоры. Но оба знали абсолютно точно: отпускать друг друга они не собирались – ни тогда, ни сейчас. Даже если целый день сбрасывали звонки и не включали Скайп. Так бывает, когда судьба впервые за много лет сделала в твоей жизни крутой поворот к лучшему и ты, приняв её дары, наконец-то начинаешь жить. Оказывается, это… У Сая не было слов, чтобы передать свои ощущения, и он рисовал. Джирайя, с нетерпением ожидающий каждую его новую работу, говорил, что в последнее время публика просто сходит по Акаши с ума. Если раньше его картины можно было назвать интересными, талантливыми, неординарными, то теперь практически любое полотно заставляло даже случайных посетителей посмотреть, подойти – хоть из другого конца зала! – и стоять, стоять перед маленькой деревянной рамкой. Любоваться. Осознавать. Они не знали секрета – за каждым холстом была ОНА. Его Сакура. Злюка, монашенка, Розовый Цветок, сумасшедшая медичка и просто единственное существо в мире, которое стало для него всем. *** - Тихо ты! Не ори! Наруто вытер пот со лба и устало сел на свою кровать. Акаши, уставившись на него мутным, ещё не до конца проснувшимся взглядом, тяжело дышал, пытаясь осознать реальность. - Блин, Сакура всего ничего как уехала, а ты снова во сне орать начал, - пробурчал Удзумаки, потирая плечо. Буквально полминуты назад его сосед по квартире здорово въехал туда кулаком, пытаясь то ли защитить кого-то, то ли наоборот, прихлопнуть – по крикам было не ясно. Сай постепенно приходил в себя. Их с Наруто квартира. Спальня. Кровать. Запах краски от картин, стоящих вдоль стены. Всё привычное. Всё его. - Извини, - пробормотал он, садясь повыше. Рука уже шарила под подушкой в поисках заветной пачки. - Не кури в кровати. Ты Сакуре обещал, - пробурчал недовольный друг. Акаши глубоко вздохнул, замер на пару секунд, собираясь с духом, рывком поднял себя с постели, открыл окно и, наконец, затянулся. Так, как давно уже не хотелось – во все лёгкие. Чтобы едкий дым стёр из головы остатки кошмара. До пустоты, до звона в ушах. В голове прояснилось. Холодный воздух весенней ночи заставил окончательно проснуться. Художник встряхнул головой и посмотрел на друга. Развёл руками в стороны – извини, типа. Тот только махнул в ответ – забей. Бывало и хуже. - Когда Сакура возвращается из Англии? - спросил он. - Ты уже спрашивал. Сто раз. Со вчерашнего дня ничего не поменялось. В пятницу. - Блин… - Наруто встал с кровати и, подойдя к другу, открыл вторую створку окна и высунулся наружу по пояс. Накрапывал лёгкий дождик. Удзумаки сощурился, с минуту повисел, наслаждаясь контрастом тёплой комнаты и холодной улицы, и залез обратно. Захлопнул створку, помолчал немного и спросил: - Командир, а тебе раньше кошмары снились? Сай молчал, не торопясь отвечать. Затушил окурок, секунду поколебался, но всё же потянулся за новой порцией никотина. - Нет, - наконец, сказал он. – Очень редко. События, которые происходили со мной… С людьми… Всё было безразлично. Кошмары получаются в основном, когда ты от каких-то мыслей или переживаний не можешь отвязаться, тащишь их с собой даже по ту сторону реальности. А я ничего не считал важным, кроме выполнения задания. - А провалы? - У меня их почти не было. А если и были, то не по моей вине. - Как в тот раз, когда ты спас всю нашу группу? Акаши едва улыбнулся и покачал головой, снова затягиваясь. - Нет. Это был провал из провалов. Но главное – это был провал внутри меня. Появилось что-то значимое. И тогда прошлые поступки начали потихоньку осознаваться и напоминать о себе через гадкое подсознание. Наруто замолчал. Долго смотрел куда-то в пол, потом всё же решил признаться. - Ано… Я видел фотку. Ну, нашёл в архиве ещё после нашей первой совместной миссии. Ты сказал, что я похож на твоего брата, Сина. Но мы же вообще разные! Сай сдержал улыбку. Его подчинённый и друг при всех своих положительных качествах тупил иногда просто безбожно. А заводить долгие разговоры о внутренней схожести и способности улыбаться в ответ любому злу не хотелось. - У вас члены похожие, - невозмутимо ответил художник. – Такой же маленький пенис без особых примет и возможностей. Наруто вначале закашлялся, подавившись слюной то ли от неожиданности, то ли от злости, потом замахал кулаками прямо перед носом у командира, потом, наконец, заорал: - Что? Да ты чё ваще!!! Да у меня… Да я! Пошли выйдем и поговорим по-мужски! - Не переживай так, - с абсолютно «стандартной» улыбочкой похлопал его по плечу Сай, не обращая внимания на угрозы и мельтешение рук прямо перед глазами. - Уговоришь Хинату на анальный секс, и будет вам счастье. И ей невинность до свадьбы соблюдена, и тебе приятно, что не сделал девушке больно. Опять же, оба удовлетворены и счастливы. Наруто из просто красного стал багровым. - Да что ты себе позволяешь, гад! Она не такая! Сай спокойно улыбался и курил, глядя на бушующий в сантиметре от него вулкан негодования. Через пару минут Удзумаки проорался и поостыл, буркнув: - Извращенец! Ты без нормального секса с Сакурой уже через неделю превращаешься обратно в отморозка. Чёрт, когда она уже приедет? Сай потушил второй окурок, вздохнул и достал третью сигарету. Чиркнула зажигалка. - Ты уже спрашивал. Сто один раз. В пятницу. - И какого чёрта она туда вообще поехала? Блондин плюхнулся на свою кровать и натянул одеяло до подбородка. Акаши отодвинул стул и включил компьютер. - Потому что её мама там живёт. Потому что скоро она выходит там замуж и желает познакомить дочь со своим избранником. Потому что они каждый год встречаются в эти дни с того самого времени, как Сакуру оставили здесь одну. Потому что... Ну не мог же я связать её и не пустить, аргументируя такое поведение возможным недосыпом и спермотоксикозом! Наруто поднялся на кровати и гордо произнёс: - Я тоже не могу склонять Хинату к интиму, аргументируя это исключительно своими хотелками! Акаши запустил скайп, посмотрел на то, как шевелятся листочки на аватарке цветущей вишни у его девушки. «Pink Flower is offline». Какая там у них с Лондоном разница? Три часа? - Не можешь, - сказал он, откидываясь на спинку. Ждать было ещё долго. Уснуть всё равно не получится. Размяться, что ли? Он взглянул на друга и, подумав, задумчиво произнёс: – Но член у тебя всё равно крошечный! *** DP: Привет, Злюка. PF: Привет, Извращенец. Дождался всё-таки? DP: Дождался. PF: Специально сидел? DP: Да. Почти. PF: Почти? DP: Проснулся среди ночи, не смог уснуть. PF: Что, опять кошмар? DP: Да. PF: Чёрт. DP: Да ладно, забей. Ты вернёшься, и всё пройдёт. Как там у тебя? Как мама? PF: Познакомила со своим женихом. Нормальный мужик вроде. Её любит. Таскает меня по магазинам, паркам развлечений и просто по улицам. Говорит, что я дома совсем одичала и людей видеть перестала. Люди для неё – это потенциальные парни для меня. Познакомила с кучей особей мужского пола от восемнадцати до шестидесяти пяти. DP: А ты? PF: Я не возражаю. Через пару дней всё закончится. Нет смысла спорить. Да и потом, у меня ведь уже есть парень :) DP: А ей ты об этом сказала? PF: Да, конечно. Но она считает, что ей виднее :) Это раз. А во-вторых, если я влюблюсь в кого-нибудь тут, ей станет легче жить. Мама она такая мама :). Сай секунду подумал и всё же нарисовал улыбку. Написать, что ревнует? Всё равно не поверит. Да и не ревнует он, в общем-то… DP: :) В любом случае, будешь выбирать мне замену, бери помоложе. А то старичок скоро помрёт, возись потом с похоронами, прячь трупы законных наследников по тихим уголкам парков… Кстати, ты, пока по этим паркам гуляешь, присматривайся, присматривайся! PF: :))) А может, у меня бодрый старичок будет? Который всех нас переживёт? DP: Чрезмерные физические нагрузки в этом возрасте вредны. А ты, как настоящая сексуальная маньячка, загонишь его в гроб за пару месяцев. PF: Зато смерть будет приятной :) DP: То есть, факт своего сексуального маньячества ты не отрицаешь? PF: Не отрицаю. Приеду – убедишься в этом сам ;) DP: :) PF: Сай? DP: Что, Злюка? PF: Я соскучилась. Хочу к тебе. Впервые моя поездка к маме проходит для меня под знаком «скорее бы назад». Он наклонил голову набок и долго смотрел на эти несколько строчек. Пустота в сердце, которая превращала его жизнь в функционирование, радостно хлюпала и чавкала. DP: Я тоже соскучился, Злюка. Вот Наруто не даст соврать. Он уже воет. Даже подрались немножко сегодня. PF: :) Ты опять про его член что-то сказал? DP: Ага. И посоветовал, что нужно делать. PF: А что ж ты тут сделаешь-то… Разве что помпа. Или уговаривать девушку на анальный секс. DP: Вот! Я ему это и посоветовал. Выход ведь идеален: и честь клана Хьюг не попрана, и он, наконец, перестанет ванну оккупировать. PF: :))) Дай угадаю. Он в грубой форме отказался? DP: У меня на руке синяк здоровенный. Чуть блок не пробил. Ох, и удар у него, когда выходит из себя… Сакура нервно сглотнула. Удзумаки в ярости действительно становился факинг берсеркером. PF: ОМГ. И чем ты его утихомирил? DP: Деревянным дзютсу. PF: О_о Чем? DP: Чем-чем… Табуреткой из кухни! Ножку сломал об его башку непробиваемую. Был бы мозг, было бы сотрясение. Девушка облегчённо вздохнула. Шишка на макушке и синяк на руке – минимальные последствия конфликта в данном случае. PF: Ну вы даёте! DP: Нет. Не даём. И в этом проблема. И даже так: в этом суть нашего бешенства. А ванна занята Удзумаки. А я туда тоже хочу, когда тебя нет. Для того же дела, в общем-то. Сакура хмыкнула. Сказать про то, какой он маньяк? Но ведь и она не лучше. Полторы недели без секса… Если уж она начала чувствовать, что ещё немного, и под ней начнут диваны загораться… PF: Тебя успокоит, если я скажу, что я тоже там запираюсь, с той же целью? Думаю о тебе, представляю твои руки, губы… Акаши долго смотрел на последнюю строчку, потом как-то нервно вытряхнул сигарету из пачки и затянулся. Представлять Сакуру обнажённую, в мягкой пене, ласкающую себя с мыслями о нём, не стоило категорически. Да и ванная всё ещё была занята… DP: Злая ты, Сакура. Коварная и злая. Я щас край стола грызть начну. Или снова пойду выталкивать этого психа из душа. А он будет ржать и хитро прищуриваться. Возвращайся уже побыстрее. PF: Постараюсь :) Что тебе привезти? DP: Труп английского старичка-миллионера. Будем вместе над ним глумиться. PF: :) А магнит на холодильник сойдёт? DP: Вполне. Но труп лучше. В крайнем случае, мы сможем приклеить его к дверце холодильника за спинку твидового пиджака. PF: Ок, постараюсь что-нибудь придумать :) Скоро уже увидимся. DP: Жду. PF: Пока *поцелуй* DP: Пока. Час, остававшийся до работы, Акаши спал. Снились табуретки, вереница женихов Харуно, все с маленькими членами наперевес, и он, расстреливающий их из пулемёта, перекинутого через плечо с синяком. Но это были мелочи. Он спал, и заслуга в этом была её. Сакуры. Новая, неприятная полоса во много тысяч километров, так неожиданно возникшая между ними, заканчивалась. *** Встреча в аэропорту прошла сумбурно. Сай глядел на взлетающие и садящиеся самолёты и как-то отстранённо думал: «Снова полоса. На этот раз – взлётно-посадочная». Но размышлять о том, что значит этот символ здесь и сейчас, не хотелось. Он просто ждал свою Злюку. Приехали и Ино (по привычке – раньше Харуно в аэропорту всегда встречала она), и Киба (куда ж он от своей подруги!?), и даже Цунаде (сказала, что хочет удостовериться, что после общения со своей эгоисткой-матерью Сакура не бросит учёбу). Народу в зале ожидания была просто уйма. Даже кусающиеся цены на авиабилеты, ставшие в праздник ещё более злыми и зубастыми, чем обычно, не смогли изменить ситуации – давка была потрясающая. Сакура, пройдя паспортный контроль, увидела их, улыбнулась и замахала рукой. Ино, Киба и даже Цунаде, замахали в ответ. Акаши только улыбнулся. Он был уверен: сейчас Злюка смотрит именно на него, и именно этого ждёт. Простой улыбки, смысл и значимость которой понимает только она и Наруто. А ещё тех нарциссов, которые он прихватил с собой. К счастью, весной они стоили уже не так дорого, как в ноябре. Едва успев всех обнять и наскоро чмокнуть в щёчку, Сакура побежала ловить багаж, и все пошли за ней. Сумка была небольшая. - А где же мой подарок? – делано-разочарованным тоном протянул Сай. – Где мой дохлый английский миллионер в мешке для мусора? Я уже и лопату приготовил, и грабли. И вантуз, на всякий случай. - Там, там, - заверила его Харуно с маньячной улыбкой. – Расчленён по всем правилам и расфасован в пакетики для бутербродов. Чтоб никто не догадался. Особенно таможня. А то у них на дохлых миллионеров знаешь, какая пошлина? Как будто яхту ввозишь-вывозишь! Или уран какой-нибудь бриллиантовый. - Психи все хитрые, - уважительно кивнул Киба, но всё же отодвинулся подальше. - Половину придётся отдать тёте, - с «сожалением» вздохнула Сакура. – Нужно, чтобы она оценила, насколько правильно была проделана работа. И, конечно же, удостоверилась, что моему увлечению медициной ничто не грозит. Грозная мадам Сенджу расхохоталась и, попросив занести пакет к ней на кафедру, что бы там ни было, уехала первой. С Ино и Кибой так просто не получилось. Блондинка устраивала вечером тусовку – праздник же! Да и возвращение блудной недоангличанки не каждый день случается. Чем не повод? Сакура мотала головой и отказывалась, утверждая, что хочет отдохнуть после длительного перелёта, но Яманако была хитрее. Она манила, сверкала глазами и рассказывала, сколько у неё на кухне тигровых креветок, деликатесного мяса и прочей вкуснятины. Одного мороженного тонны три, и все ждут её, каждым холодным кусочком умоляя: «Возьми меня!» Да, она решила оторваться по полной! Раз в год имеет право. И возможность. И желание. А раз так, то нечего выпендриваться. Назвалась лучшей подругой – полезай в гулянку! И вообще, знаем мы, как некоторые в самолётах дрыхнут. Сакура вздохнула и посмотрела на Сая. Тот уже набрал в грудь воздуха, чтобы сказать: «Я тиран и деспот, император зла и гуру разрушения надежд, на правах Чёрного Властелина изымаю свою девушку из тусовочного обращения минимум на три дня и три ночи. Ну а сколько, вы думали, нужно прятать труп по закоулкам? Что? Пару часов? В одном месте всё закапывают только лохи!», как у него зазвонил телефон. - Что? – нахмурившись, буркнул Акаши в трубку. – Какие еноты? Что значит «у них слишком большие члены»? Как это бегать мешают? Кто это их испугался? Да женщины тают при взгляде на них! Не верите мне – спросите Ясухису! Из трубки донёсся истошный вопль. Неприятное выражение на лице Сая стало напоминать зулусскую маску смерти. - Асума, не надо мне объяснить, что заказчик всегда прав. Да знаю я, откуда у компании деньги. Знаю! Но я всё сделал, как он просил. До сантиметра. Вчера до ночи ходил с линейкой, пугал людей, сопоставлял реальные размеры зверей и то, что захотелось нашему не в меру креативному другу. Что значит «ему понравилось, и он хочет ещё больше полосатых няшек»? Они же тогда из монитора срать начнут, причём прямо в его мозги! Крик из трубки стал одновременно и громче, и безнадёжнее. Ино даже почудились жалостливые ноты. - Это судьба, извращенец! – промурлыкала она, с хитрым видом подмигивая. – Когда закончите, приходите в наш гламурный шалман. Мы напоим вас оранжадом с простоквашей. Без закуси! Акаши глубоко вздохнул и посмотрел на Сакуру. Она с мягкой улыбкой на губах смотрела на своего парня, потом покачала головой (немного обиженно, как ему показалось) и подошла поближе. - Я соскучилась, Сай, - прошептала девушка ему на ухо. - Понял, - выдохнул художник с облегчением. – Шлю всех в сад к енотам. Пусть они там с ними, а не со мной меряются, у кого больше… Он поднял трубку, собираясь уже сказать начальству что-нибудь эпически неприятное, но Харуно не дала ему этого сделать, закрыв рот ладошкой. - Ничего ты не понял, дурачок. Ино от меня всё равно не отвяжется. В прошлый раз вообще вся тусовка ко мне в квартиру из-за этого переместилась. Последствия были – сам понимаешь. Лучше бы у меня тогда ядерная бомба в унитазе взорвалась, чем та петарда. Было хотя бы не так обидно. Так что идти всё равно придётся. Пока суть да дело, успею принять душ, переодеться и, может быть, даже поспать. Поэтому, надеюсь, что со своим зверинцем ты разберёшься за ближайшие три-четыре часа. Потом пойдёшь пить оранжад, отбрыкиваться от простокваши и завистливо смотреть, как люди целуются прямо на «танцполе» посреди комнаты. А чтобы не падать лицом в грязь, будешь целовать меня так, чтобы все прочие осознали свою абсолютную профнепригодность в этом деле. Сай чуть прикрыл глаза, постоял так пару секунд, потом отнял её руку от своего лица и поцеловал. И не просто чмокнул, как это обычно происходит. Со сводящей с ума мягкостью он прикоснулся губами к каждому пальчику, ненадолго погружая его в свой рот, слегка кусая за подушечки. Потом перевернул ладонь, и девушка почувствовала, как его язык скользит по коже. - Извращенец, что ты делаешь, люди же смотрят? – зашептала она, краснея. Но руку не отняла. Акаши открыл глаза и посмотрел на Харуно, всё так же продолжая ласкать её на виду у всех. Не отрывая взгляда, он снова принялся посасывать её пальчики, уже глубже, сильнее. По спине побежали хорошо знакомые мурашки, а в животе заныло. Сакура неожиданно поймала себя на том, что чёрные глаза напротив стали почти магнетическими. Ей хотелось глядеть и глядеть в них, ловя своё отражение, обещание продолжения и ещё что-то почти неуловимое, заставляющее наплевать на косые взгляды проходящих мимо людей и деликатное покашливание Кибы. А ещё – расплавиться. От стыда и от мысли: «Хочу ещё. Не останавливайся». И осознание этого жгло её изнутри, заставляя краснеть всё сильнее. В конце концов, Сакура не выдержала, зажмурилась, отняла руку и тихонько зарычала – сразу и на себя, и на своего парня. За то, что оба позволили себе что-то большее, чем разрешено в этом месте, среди этих людей. За то, что оба получали от этого хоть и разное, но удовольствие. - Это чтобы ты понимала, как тяжело мне там придётся, Злюка, - сказал Сай. - А я-то думала, это чтоб и мне было не легче, - буркнула та в ответ. Но времени позлиться за эту выходку не было. Акаши убежал, и его ждали еноты, а её - тигровые креветки. Тоже полоски, если вдуматься. **** В такси он уснул. Задремал совсем на мгновение – уж очень душно было в салоне, а машина шла так мерно… ТАМ стояло всё то же зеркало. Напротив сидел всё тот же ОН. На этот раз зеркальный двойник почему-то выглядел обеспокоенным. - Идиот. - И тебе не болеть. Сай поймал себя на мысли, что чём-то их диалоги похожи на интернетовские. И что, будь у него во сне курево, задымил бы обязательно, пуская колечки прямо в морду, так чертовски напоминающую собственную. - Ты теряешь бдительность. - Я не на войне. - Нельзя быть настолько расслабленным. На лице художника не отразилось ни тени эмоций. Он знал, что нельзя. Знал. Но, чёрт подери, скоро всё будет позади. Сакура вернулась. - Всё под контролем. - Чёрта с два всё под контролем! В прежние времена бойца в таком состоянии ты бы даже не взял с собой на миссию! Миссии. Работа. Цель. Сай вздрогнул, вспомнив то, как он раньше жил. Образ этой жизни, тех убеждений и его самого до сих пор был с ним. Всегда. А сейчас он стоял прямо напротив и был зол. - Все миссии закончились. - Проблема в том, что жизнь богата на сюрпризы. А ты сонный, задроченный, голодный, и твоя голова забита енотами. - Не самое худшее содержимое. Оно куда приятней, чем подробности моих рядовых операций. Рисованные зверьки с большими пенисами куда как симпатичнее мёртвых дяденек и тётенек в ряд. Их часто нельзя было даже опознать. На секунду зеркальный двойник запнулся. Картинка, которую отразил (напомнил?) в зеркале Dirty Painter, была очень выразительной. Но оппонент только упрямо покачал головой. - Жертвы не имеют значения. Значение имеет цель. - Моя цель – научиться быть человеком. Жить. Любить. - Это значит – и ненавидеть тоже. Ты хочешь взять себе только светлую сторону людских страстей, но они слишком тесно взаимосвязаны, чтобы можно было не вляпаться в это по самую маковку. - Я знаю, что такое боль. Я знаю, что такое ненависть. - Боль – да. Но ненависть? К кому? - Зачем? Двойник расхохотался. - Затем, что если ты умеешь чувствовать до конца, выбора не остаётся. Акаши почему-то вспомнился их давний, первый разговор с Ино. - Выбор есть всегда. Но, похоже, двойник знал больше блондинки. Он скорчил хитрую рожу, означавшую улыбку, и моментально стёр её с лица. - Главное, чтобы выбор был правильный, - сказал он и почему-то отвернулся. - Приехали! Сай резко открыл глаза, вынырнув из сна, словно из ледяного озера. Пару секунд соображал, где он. Выдохнул. Закурил, демонстративно не обращая внимания на ворчание водителя. Потом расплатился и вышел из машины. Перед тем, как подниматься наверх, ещё немного постоял, прислушиваясь к шуму на предпоследнем этаже высотки, в которой осела семья Яманако. Праздник был уже в разгаре. Затушив окурок, Акаши вдохнул напоследок свежего воздуха, наклонился, набрав полные пригоршни талого ледяного снега, и умылся. Стало немного легче. Как только молотки в голове поутихли, Акаши шагнул в подъезд. Праздник и вечеринка, которую Ино устраивала для целой кучи народу в связи с ним, пришлась одновременно и кстати, и нет. Сай не любил шум, толпу и пьяных идиотов, почему-то неизменно липнувших к нему с разговорами «за жизнь». Вероятно, его лицо, словно срисованное с иконки «покер фейс», действовало на них, как красная тряпка на быка. Им сразу хотелось доказать несчастному художнику, что он совсем не крут, не высок и не широкоплеч, а ботинки специально носит на три размера больше, чтобы девушки «велись». Что его невозмутимость липовая, а сам он придуривается – опять же, чтобы девушки «велись». Они, как общеизвестно, любят хладнокровных. Но, увы, чем вежливее соглашался с их бредом Сай, тем больше люди лезли в драку. И, если не было возможности смыться по-тихому, вариантов спасения было три: вырубить прущего на рожон идиота, завести ответный разговор на тему «ты меня уважаешь» и споить в зюзю, и, наконец, мило улыбаясь, сесть к «доставале» на колени и признаться в собственной нетрадиционной ориентации. В этом случае главным было отпустить «нарвавшегося» не сразу, а немножко попреследовать с криками: «Как, я тебе уже не нравлюсь?» Учитывая, что бегать, ловить и щупать в разных интересных местах он умел очень хорошо, ещё ни один из таких вот собеседников не ушёл от него без душераздирающего «ахтунга!» Но сейчас прикалываться не хотелось. Хотелось кофе, сигарет и спать. И, как это ни прискорбно, секса тоже хотелось. Странно: тело требовало своего, несмотря на усталость. Оно хотело жить и любить, не смотря ни на что. Но для этого требовалась Сакура, одна штука. Её надо было найти, наплевав на толпу, которую он терпеть не мог. Почему? Потому что скопление людей – это всегда опасность. Нет ничего проще, чем ткнуть кого-то ножом под рёбра и скрыться. Рядовой четыре-один знал это не понаслышке. Да, конечно, Сай понимал, что вряд ли здесь есть кто-то с подобными планами. Желания присутствующих не простирались дальше «напиться» и «потусить». Разве что кто-то не поделит девушку, стакан или – самое ужасное! – наступит на ногу и не извинится! И случится драка. Но не заметить этого будет тяжело. Это – другое. И всё же… Тот сон. Двойник в зеркале. О каком выборе он говорил, Фрейд его забери? Паранойя обострялась тем сильнее, чем дольше он искал Харуно. Незнакомые люди. Малознакомая квартира. Слишком громкая музыка, которую никогда в жизни не поставишь себе в плей-лист. Толчея, гомон. Раздражение росло с каждой минутой. Акаши присматривался к головам – не мелькнёт ли где знакомая розовая макушка? Надежду подал танцпол. Там мелькало много всяких цветов. Он зашёл в зал, переоборудованный под площадку для выброса излишней двигательной энергии (ибо назвать танцами то, что он видел, язык не поворачивался). Секунду постоял, уже собрался идти дальше и вдруг замер. Харуно танцевала буквально в трёх метрах от него. Первым порывом было броситься, почти задушить в объятиях, полузадушенную - вытащить отсюда, увести домой и, естественно, соблазнить. Но Сай стоял, смотрел и не решался двинуться с места. Настроение стремительно улучшалось. Потом, когда его попросил подвинуться кто-то из входяще-выходящих, пришёл в себя и тихо осел на диванчике в углу. Наблюдать – это была его стихия. Харуно ещё ни разу не употребляла при нём алкоголь. Нет, конечно, могла кофе с ликёром выпить, но влияния на поведение это не оказывало. Сама девушка как-то упомянула, что если хоть каплю переберёт, то её неумолимо начинает клонить в сон. Зато про тот эффект, который на неё оказывает спиртное в средних дозах, умолчала. И Сай, нервно сглатывая от возбуждения, пожирал глазами то, что видел. Сигарета сама собой прыгнула в руку. Коньяк тоже пришёлся кстати. Неожиданно он понял, почему бывший парень Харуно ошибся в характеристике, увидев такое… Играла какая-то новомодная смесь репа и восточных напевов. Сакура, изгибаясь в такт, полностью отдавалась танцу. Движения бёдер – то резкие, то плавные; медленная, какая-то кошачья грация, мелькание стройных ног в короткой юбке. Редкий случай – туфли на каблуке, подчёркивающие линию икр, обтянутых тонкой сеточкой. Но труднее всего было глядеть на то, как она трогает себя, поворачиваясь вокруг оси, как поднимает руки и прогибается в спине, словно подставляя грудь для… Сай сглотнул слюну и сделал большой глоток коньяка. Затянулся сигаретой. Подумал ещё пару мгновений и понял, что если продолжит созерцать, то его девушку начнёт клеить прыщавый субъект, до сих пор безуспешно пытающийся привлечь её внимание вольно-акробатическим исполнением «волны» всем телом. Он поставил бокал на подлокотник и тихонько позвал: - Сакура. Музыка играла громко. Он говорил тихо, сам не понимая, зачем. Ведь не услышит же она его? - Сай! Сакура кинулась к нему на шею, практически усевшись сверху. Акаши обнял её, изо всех сил стараясь держать руки на талии. Мысли о том, что всё-таки надо тащить её к себе, и соблазнять, соблазнять, соблазнять, вернулись. А потом он будет спать. Спать и не просыпаться. Быстрый танец неожиданно закончился. Заиграло что-то медленное, и Сай с удивлением узнал песню из «Мистера и миссис Смит» - одного из любимых фильмов Сакуры. Как удивлённо сказал про него Наруто: «Хоть и про агентов под прикрытием, но почему-то комедия. И даже смешная». А под эту тему главные герои вдвоём отстреливались от всего мира. Этакая румба нашего времени - «цветок в твоих волосах хорошо смотрится», даже учитывая, что кругом грязь, насекомые и узкоглазые шлюхи. Да и сам ты хорош. Но вот она… Акаши поднял глаза. Сакура встала и протянула ему руку, приглашая. Поза, взгляд, блеск глаз… На губы сама собой выползла улыбка: его соблазняли, причём самым откровенным образом. Решилась бы на такое прежняя Сакура? Та, которая в слезах и соплях отбивалась от его спам-атаки, обиженная на всех мужчин в мире из-за одного не самого умного их представителя? Он взял её ладонь, и девушка потянула его на себя. Сай, подмигнув, потянул её в ответ: лучше ты ещё посиди. Покачнувшись на шпильках, Сакура всё же нашла опору, поставив колено между его слегка раздвинутых ног, а руки вокруг головы. Почти касаясь его губ своими, на миг замерла, медленно облизнулась и, едва заметно улыбаясь, чуть отстранилась. Сай подался следом. Не отрывая взгляда от его горящих глаз, Харуно отодвинулась ещё на миллиметр. Он снова приблизился. Их обоих возбуждала эта маленькая игра, и никого не смущало количество народу вокруг: парочки на танцполе целовались через одну. Постепенно Сай всё же поднялся с дивана, загипнотизированный её взглядом и непривычно смелым проявлением чувств на людях. Но когда она повернулась к нему спиной, положила его руки себе на бёдра и плавно присела, скользя вниз, он чуть не зарычал. Голова закружилась: алкоголь, недосып, воздержание, возбуждение... Но, приняв правила игры, он просто потянул её обратно и сделал шаг вперёд. Сакура всегда знала, что он отлично чувствует ритм и умеет танцевать, но не предполагала, что в танце он может быть таким же, как и в постели. Чутким, чувственным, горячим и немного диким. Возможно, это было действие алкоголя, но сейчас ей ужасно хотелось обнять его при всех – откровенно, собственнически. Особенно сильно – так, чтобы все эти маленькие глупышки, подсаживающиеся к нему, пока она прыгала в своё удовольствие, запомнили навсегда: парень уже занят, тут им ловить нечего. А взамен получила игру из их прикосновений и взглядов. Уверенность, с которой он двигался, прижимал к себе её бёдра, ощущение его уже твёрдого члена под джинсами, но при этом абсолютно спокойная, мягкая, почти безразличная улыбка… Она знала, что за ней скрывается. Уже к середине песни она чуть не сбилась с такта, когда его ладони скользнули (всего мгновение!) над её грудью. Её резкий выдох, который он, естественно, заметил – и его дыхание над ухом, короткий смешок. Плотно прижатые бёдра, проходка шаг-в-шаг, кружение… Нога, закинутая к нему на бедро. Сильные руки, заставляющие девушку откинуться назад, почти касаясь волосами пола, и удерживающие, несмотря на общую давку. Резкий рывок обратно. Их губы, почти коснувшиеся друг друга… Пауза! И снова: шаг, шаг, кружение… Объятия, моментально перерастающие в изгиб. Когда песня закончилась они, стоя среди танцпола, прижимались друг к другу. Сакура стояла спиной к Саю, и тот, держа её руки наперекрест, прижимался к ней, всё ещё не желая отпускать от себя последние капли этой близости. Но девушка, легко выпорхнув из его объятий, через секунду появилась в дверном проёме с их верхней одеждой в руках. Он, удивлённо подняв брови, жестом показал: уходим? Харуно, отрицательно покачав головой, кивнула в сторону балкона и показала: пошли курить. Акаши, слегка удивившись такой инициативе, последовал за ней. Мозг напрочь отказывался анализировать чьё-то поведение и выдумки. После их танца он решил эмигрировать из головы в другой орган, забрав с собой и опасения, и уснувшую снова паранойю, и воспоминания о дурацком сне в такси. *** Парень не успел даже чиркнуть зажигалкой. Их губы встретились. Наконец-то он мог чувствовать её, слышать запах, трогать руками – всю, полностью. Но и она не оставалась в долгу. Её поцелуи скорее походили на жадные, торопливые укусы. - Я соскучилась, Сай, соскучилась, соскучилась, - бормотала она, торопливо и сильно целуя его шею и абсолютно не заботясь о том, что там останутся пятна. - Сакура… - он сжал её лицо руками и, взглянув в слегка безумные, возбуждённо-блестящие глаза подруги, впился в её рот долгим, горячим поцелуем, заставившим девушку застонать и прижаться к нему всем телом. - Хочу тебя… - пробормотала она, скользя губами по его рту. - Это кошмар какой-то. Почти каждую ночь… Просто невозможно уснуть. От этих слов на душе почему-то стало тепло и радостно. В принципе, он и сам понимал, что Сакура тоже привыкла к их почти совместной жизни, но слышать это, чувствовать её голод, так сильно напоминающий собственный, было одновременно странно и волшебно. Пусть даже признание и было сделано из-за лёгкого перебора с алкоголем. Или всё же это было не основным? - Я тоже, - признался Сай, слегка кусая её за шею. – Только самоудовлетворением и спасался. Как в то время, когда мы ещё не… Подсознательно Харуно ждала подкола. Этих его вечных шуточек про её скрытую извращённость. Или хотя бы про развративших её английских старичков-миллионеров. Меньше всего она ожидала, что в такие моменты её Грязный Художник найдёт в себе силы для таких открытых признаний: что скучал, что нуждается в ней, что он – такой же, и они одинаковы в своих желаниях… - Не… что? – уточнила она, хитро блеснув глазами. - Не занимались любовью, - пробормотал он, расстёгивая пуговицы на её блузке. Сакура застонала, расстёгивая ремень на его джинсах. - Хочу прямо сейчас. Пожалуйста. Я больше не выдержу. В голове поплыло. Акаши даже не мог мечтать о таком. Раньше именно он был «развратителем», не стесняющимся говорить на такие темы даже в переполненном общественном транспорте. Типа: «А что тут такого, этим все занимаются!» и, громко: «Правда, товарищи?» Сакура всегда краснела, прятала лицо и не знала, куда себя деть от стыда и разных взглядов окружающих – осуждающих, возмущённых, смешливых. «Я не с ним. Мы просто рядом сидим!» А сейчас… Его монашенка стала настоящей львицей, и он чувствовал себя её добычей. Сопротивление бесполезно. Маленькие тонкие пальчики уже расстёгивают ремень, доставая рубашку из брюк. Холодно? Пускай. Зато и жарко тоже… - Что, прямо здесь? - Да! - Что же ты творишь, сумасшедшая… - пробормотал он, не давая ей опуститься на колени, и продолжить ласкать его уже совсем откровенно. Притянул к себе, зажав её лицо в ладонях, и уставился на её рот. - Думаешь, я стала слишком распущенной? Розовый язычок медленно скользил по губам, уже слегка припухшим от их поцелуев. Сакура несильно укусила себя за нижнюю и вновь облизнулась. Сай, словно загипнотизированный, покачал головой. Именно такой, откровенной и настоящей, он хотел её видеть. Смелой, сильной, не боящейся признавать желания своей души и тела и говорить о них тому, кому по-настоящему доверяет. Ему. И дело тут было совсем не в алкоголе: не желай Харуно этого всем сердцем, даже лошадиная доза водки не смогла бы заставить её вытворять такое. Пожалуй, это будоражило кровь тем сильнее, чем ближе был момент прикосновения – уже неизбежный, близкий, желанный. - Думаю, что восхищаюсь тобой, - прошептал он, впиваясь в её рот. Блузка полетела на пол. Как он успел расстегнуть её так быстро? Красное кружево белья… Девушка заметила, каким тяжёлым стал его взгляд после того, как он увидел этот сюрприз. Но когда его руки заскользили по её ногам, приподнимая юбку… - Чулки? – хрипло выдохнул парень, лаская её там, где начинались подвязки. – Злюка, ты что, спланировала всё заранее? Или скажешь, что в стране туманов все так ходят? Чёрт, надо туда переезжать! Девушка засмеялась и обняла его. - Не совсем, но… Когда ночью не спится, есть о чём помечтать. Нравится? Ответом стало сдавленное рычание и прикосновения пальцев к крошечной полоске стрингов между её ног. Он, словно обезумевший, покрывал поцелуями плечи Сакуры, шею, грудь. Когда Сай принялся не больно покусывать её соски, так и не сняв лифчик, девушка со стоном начала гладить его член через джинсы, чуть сжимая маленькую ладошку. Перед глазами поплыло. Сознание стало каким-то отрывочным, запечатлевая лишь кадры, отрывки: её лифчик, летящий прямиком к блузке. Тёмная голова Сая возле её обнажённой груди - лёгкая боль и сильное наслаждение от того, что он делал зубами и языком. Её руки с трясущимися пальцами, почти судорожно расстёгивающие ширинку на джинсах, стаскивающие трусы с мускулистых ягодиц. Гладкая, нежно-карамельная кожа на животе. Ямка пупка. Солоноватый вкус его члена во рту. Звук его стонов в ушах. Ладонь на голове, прихватывающая за волосы, направляющая, помогающая найти правильный ритм... Вероятно, она бы продолжила до конца, но Акаши не хотел получать удовольствие сам. В один момент опустившись к ней на пол, он принялся бешено целовать её, одновременно поднимая и усаживая на подоконник. А потом – вниз. Красные стринги полетели к остальной одежде. - М-м-м… Его язык скользил снаружи, чуть задевая клитор, играя с ним. - Сильнее… Губы накрыли горошинку сверху, и парень принялся посасывать её, ощущая, насколько его девушка открыта сейчас перед ним. Насколько беззащитна. - Хочу тебя всего. Пожалуйста, Сай… Он, нехотя оторвавшись от своего занятия, поднялся. Сакура, обняв его ногами, прижалась к нему, крепко-крепко вцепившись в плечи, спрятала лицо у него на груди и не хотела отпускать. - Злюка? - Всё нормально, - её голос чуть дрожал, будто от слёз, но она улыбалась. В этом художник был уверен. - Можно, я расстегну твою рубашку? Тихий, ласковый шёпот: - Конечно. Тебе можно всё. Девушка медленно, не торопясь, расстёгивала петельки. Погладила открывшиёся ей прекрасный пресс, чуть задела ногтями соски, заставив парня судорожно вдохнуть. Поцеловала самый заметный шрам под грудью. А потом так же ласково сбросила его последнюю одежду вниз, в общую кучу. - Хочу видеть тебя всего, - прошептала она. - Любоваться тобой. Ты очень, очень красивый. Акаши боялся сейчас прикоснуться к ней. Не хотел разбить момент. Её глаза сияли, и это было прекрасно. Слишком идеально для него… Он знал - следующей картиной станет именно этот миг: её одновременно плачущие и смеющиеся глаза. То, что он никогда не сможет отобразить достоверно. И поцелуй, последовавший за этим – такой влажный, такой нежный. И всё же Сакура хотела продолжения. Резко оторвавшись от его губ, она повернулась спиной и прижалась бедрами к его паху: - Хочу так. Сай, словно желая помучить её подольше, продолжил ласкать грудь, слегка пощипывая вершинки. Девушка попыталась слегка успокоиться, прижавшись лбом к холодному стеклу, но получилось только хуже: прогнувшись в спине чуть сильнее, она лишь плотнее прижалась к нему бёдрами, ощущая как его и без того твёрдый член становится просто каменным. - Ну же! …ощущение его горячих губ на шее. Нежные укусы на плечах… Сильнее! Ещё! - Возьми меня! …руки, гладящие живот и спускающиеся ещё ниже. Её хриплый, громкий стон – прикосновение к самой чувствительной точке сладким эхом разнеслось по телу… Глубже! Не останавливайся! - Я просто умру сейчас! Сай, пожалуйста… … её упругая попка, прижимающаяся к его бёдрам. - Ты слишком торопишься. Жадная сестра Сакура… Игра. Стон. Его пальцы, проникающие вовнутрь… Маленькое наказание за то, как она дразнила его по скайпу. Маленькая, сладкая месть за такое долгое воздержание. За зависимость. За счастье от этой зависимости. За зависимость от этого счастья и вообще от жизни, которую он ощущал с ней в полной мере. Хватит ли выдержки ещё хоть немного, чтобы продлить момент? Влажный, горячий жар её тела под пальцами... Головокружение… Тихий всхлип: - Пожалуйста… Любимый… Одно резкое движение вперёд. Короткий вскрик - их общий, в одном на двоих выдохе. Холод стекла, коснувшийся обнажённой груди. Маленькая пауза. Крепкие объятия. «Любимый…» Его движения – размеренные, глубокие. Словно говорящие: «Я весь твой». Чувство заполненности, их единения и глубинной, парадоксальной, не поддающейся логике одинаковости. Не снаружи – внутри, в душе. Наслаждение от каждого момента, который они могут друг другу посвятить. Каждый толчок - словно пульс, связывающий их жизни незримой нитью. На секунду вынырнув из водоворота ощущений, Сакура увидела их отражение в стекле: своё – всклокоченное, с безумно блестящими глазами, и его. Никогда, даже в их первый раз в глазах Сая не было столько искреннего тепла и жизни. Но уже через миг видение исчезло – прикусив нижнюю губу, Акаши стал двигаться чаще, и от удовольствия хотелось одновременно кричать, плакать и смеяться. Харуно улыбнулась и зажмурилась. Она была счастлива. Нет, они были счастливы. *** Когда от ощущения блаженства перестали дрожать коленки, и Сакура, наконец, почувствовала, что дышит, то стало ясно, что нужно идти в душ. Нет, вначале, конечно, нужно было научиться снова ходить и не шататься. А ещё съесть лимон, чтобы улыбка на лице не светила в ночи стадионным прожектором. И смотреть, фокусируя глаза на предмете, а не на розовом облаке в мозгах. Потом нужно было поцеловать своего такого же обалдевшего парня мягкими, нежными, смеющимися от счастья губами. Но потом всё же пойти в душ. С балкона они с Саем вышли вместе, с трудом придав себе чуть менее растрёпанный вид. Было немножко стыдно ловить взгляд Ино, одновременно хихикающий и делано-укоризненный, но Харуно знала – подруга простит. А потом они вместе посмеются над ситуацией и новой, «неудовлетворённо-голодной» Сакурой. Наверняка Свининка скажет: «Не знала я, что ты, Лобастая, такая развратница!», а она ответит: «Это всё Англия, дорогая. Эти коварные старички-миллионеры научили меня плохому. Теперь только суровый разврат спасёт меня от некрофилии!» Ну, или ещё какую-нибудь глупость. Ведь Яманако всё равно поймёт. Поэтому каждый шаг от балкона до ванной был лёгким. Ни ожидания неприятностей, ни плохих предчувствий. Эйфория, неизбежное следствие из которой – беззаботность. А значит - беззащитность. Неподготовленность. Не к мелочам, вроде парочки, оккупировавшей душевую с той же целью, что и они сами – балкон, а к чему-то, что не можешь ожидать. Отсутствие внутренней собранности. Полное. Иногда полосы жизни сменяют друг друга постепенно. Полутона отношений, полутени разговоров, мягкие переходы понимания чего-то нового… Например, их с Саем отношения зарождались и развивались именно так. Знакомство, намёки, приглядывания… Желание не ошибиться. Конечно, бывает и по-другому: увидела – и как громом поразило! Многие утверждают, что это случается. Сид и Нэнси, опять же… Чем не пример? Правда, там всё плохо закончилось. Лучше уж - как их с Акаши самый первый раз. Резко, внезапно, но ведь всё закончилось хорошо? Полосы сменились, никто не пострадал. И всё же неизвестность страшит. В глазах рябит от смены акцентов и цветов, от вариантов развития событий и того, чего избежали – случайно и намеренно. Тогда мы думаем, что, будь готовы ко всему, собранны, ничего с нами не случится. В идеале человек должен стоять по струнке в полной боевой амуниции, с АКМ за спиной и тремя рожками к нему в подсумке, пробковом шлеме на случай джунглей и телогрейке на случай Сибири. Надувная лодка и резиновая баба тоже должны быть в рюкзаке, не для дела, так для конспирации. Как и станция мобильной связи и маленький дизель-генератор с месячным запасом топлива к нему. Да, представляя эту картину – вот так тащиться и на работу, и на отдых, и в метро пропихиваться в час пик, - становится смешно. Нельзя быть готовым ко всему. И, с радостью бросая груз, мы мчимся навстречу свободе, позабыв не только о защите, но и самом главном, с чего всё начиналось – внутренней собранности. Только когда (если?) что-то случается, вспоминаем: почему? Как же так? И всё же… Пока полоса не сменилась, пока камень не рухнул вниз… Мы наслаждаемся моментом равновесия. Мы живём, ощущая беззаботное, а потому самое чистое счастье полной мерой. Мы выбираем его, даже не думая, какова цена такого выбора, какие последствия. Просто ступаем по облакам, а там… …Кабинка в ванной. «Иди ты первой», - на ухо. Улыбка. «Я быстро». Улыбка в ответ. Тёплая вода. Бухтение за дверью: нас выставили, а сами-то, сами… Ничего, потерпят. Уже почти всё. Ещё открывая двери санузла и пропуская туда Сая (снова короткий поцелуй, подмигивание, улыбка), Сакура была уверена, что такая вещь, как внутреннее спокойствие и готовность ко всему, ей не требуется в принципе. Оглядываясь в поисках Ино, не находя её, заходя на кухню - вдруг она ушла туда? – присаживаясь на стул… Зачем? - Привет. И уверенность в этом мгновенно улетучилась, словно аромат духов, исчезнувший с тела минуту назад в ванной. На пороге кухни стоял её бывший собственной персоной и явно был не в духе. Впрочем, в последнее время, он всегда был таким. Все те разы, когда «благоневерный», не стесняясь прихватывать с собой очередную новую девушку, являлся в кафе возле городского морга, сверля глазами их с Акаши. Все те «случайно», что она натыкалась на него возле Медицинского Университета, у себя под домом, в парке, на остановках… Акаши даже как-то спросил, в очередной раз завидев «преследователя» поблизости: - Сакура, мне разобраться? Тогда Харуно глубоко вздохнула и пожала плечами. Сомнений, кто выйдет победителем в случае драки, у неё не было, как и иллюзий о том, что Экс в неё не полезет, предпочтя переговоры. Не со вспыльчивостью второго и не с умением быть деликатным первого. И, хотя Сай и может быть очень, очень аккуратен в бою, в возможностях своего бывшего (а точнее, его папы), она тоже не сомневалась. Снять побои (или получить их совсем в другом месте, выдавая за полученные в битве «за правое дело»), написать заявление… Подло? Ну и что? Кто ему этот наглый «новый бойфренд моей бывшей»? - Не надо, - чмокнула она в щёку своего художника. - Когда-нибудь ему надоест это псевдо-давление на мою психику. Или папаша пошлёт его в очередную заграницу, чтобы развеяться. И ему это удастся! Ну, раньше удавалось же. Так что забей. Проблема рассосётся сама собой. Сай кивнул, помолчал немного, потом всё же спросил: - А если не рассосётся? Харуно глубоко вздохнула и нахмурилась. О таком раскладе она, признаться, не думала и что делать в этом случае, не предполагала. Опыт отношений с парнями завершался на стадии «расстаться». Обычно этого хватало – все понимали, что в одну воду не войдёшь дважды. Да и желания снова лезть в то мутное болото, в которое превращались отношения на стадии распада, ни у кого не было. Тем более что бросали в основном её. - Понимаешь, Злюка, у некоторых особей любовь, ну, или то, что они считают любовью, может принимать очень уродливые формы. - Любовь к доставанию? - И это тоже. Мне кажется, что ещё немного, и вернуть тебя станет его навязчивой идеей. Для этого есть все предпосылки: его упрямство, неумение проигрывать и смиряться с этим, желание наказать тебя и полная уверенность в собственной неотразимости. Харуно засмеялась. - Ну, давай закатаем его в бетон, и ты сделаешь из него статую? Поставим в прихожей и будем на руки, так и не сомкнувшиеся возле моего горла, шляпы вешать? Тогда Акаши промолчал, бросив что-то вроде «вешать их на пенис явно не получится – процедура закатывания в бетон эрекцию редко у кого вызывает» и «блин, ни одной шляпы, как назло!». Всё замялось, но сейчас Сакура понимала, что Сай был прав. Уж слишком нездоровый блеск был в глазах парня, стоящего сейчас на пороге кухни и идущего к ней. Проблема никуда не исчезла. Здесь и сейчас она выросла перед ней во весь рост, а Харуно была просто… не готова! Настроение резко упало ниже плинтуса. - Привет. Мечтательно-счастливое выражение с её лица исчезло, и ему на смену пришли плотно сжатые губы и профессиональный прищур глаз. Это было так гадко – опускаться с небес на землю подобным образом. Кайф, бегущий по венам, ещё мешал воспринимать реальность во всей полноте её коричневой краски. Ещё минуту назад Сакура ощущала себя самой любимой и счастливой девушкой на свете – расслабленной и мечтательной, мягкой, нежной... Удовлетворённой, в конце концов. Но сейчас, видя злость и обвинение в глазах напротив, нужно было собраться. Хотя бы потому, что никакой вины она за собой не ощущала. Но доказывать это, когда тебя не хотят слышать… Он подошёл близко, буквально прижав её к краю столешницы. Запаха алкоголя слышно не было, и Харуно слегка успокоилась – в трезвом состоянии парень был трусоват, и только приличная доза спиртного могла заставить этого человека начать делать глупости. - Ну, как дела не спрашиваю, - прожигая её взглядом, процедил он сквозь зубы. - Это я и так слышал. Как и все. А где твой любимый? Сделал дело и сбежал? Слово «любимый» он сказал так ехидно и протяжно, что от этого во рту стало кисло. Харуно сомкнула зубы и демонстративно отвернулась к чайнику, с размаху хлопнув по его кнопке. Пить не хотелось, но сейчас требовались какие-то привычные и знакомые действия, чтобы привести себя в собранное, готовое к бою и обороне состояние духа. То облако сладкой розовой ваты, в которое она превратилась после долгожданной встречи и неожиданного, умопомрачительного секса с любимым человеком, абсолютно не годилось для разборок. - В ванной, - спокойно произнесла она, размышляя о том, что бы ей посоветовал сделать Сай. Забить? Или всё же ответить так, чтобы подходить ещё долго неповадно было? - Смывает с себя следы позора? Что так долго? Она повернулась и холодно посмотрела на парня, который, казалось, собирается вскипеть. Очень старается выглядеть равнодушно-язвительным, но внутри себя на говно исходит, так сильно хочется сделать ей больно. Чем угодно – словом, делом. Игнорировать ситуацию резко расхотелось. Да и потом, нельзя же вечно от неё отворачиваться, надеясь, что «оно как-то само»? - Тупо моет член. Долго? Так и объём работ не маленький! Властно подвинув собеседника, Сакура прошла к шкафу с чашками. Налила кипяток и, открыв одну из дверок, принялась искать кофе. Заварной закончился, остался только растворимый. Впрочем, настроение было как раз ему под стать. С невозмутимым видом наколотив себе горькой бурды, Харуно подошла к окну и открыла его настежь. Хотелось глотнуть свежего воздуха и одновременно вынырнуть из надоевшей, удушающей атмосферы этого ненужного разговора. Как там советую психологи? Вдох через нос длинный, выдох через рот короткий? Чуть продышавшись (и заодно ещё сильнее позлив Эксика неожиданными и длительными экзерсисами), она повернулась, присела на подоконник, давая взглядом понять, что разговор можно продолжать. Хотя, наверное, не нужно. - Намекаешь, что я тебя не удовлетворял? – процедил он. - Намекаю? – Сакура засмеялась, мысленно тяжело вздыхая. – Говорю прямо! Ты в постели – ноль. Без палочки! Глаза у него были злыми, прищуренными, и в какой-то момент девушка даже подумала, что раньше никогда его таким не видела – готовым взорваться в любой момент при деланном внешнем спокойствии. Раньше, если Эксика что-то не устраивало, он не стеснялся орать и всячески это показывать. А чтоб вот так… Харуно неожиданно осознала, что её смутило: зрачки были широкими, на всю радужку. «Да у него адреналин зашкаливает! – мелькнуло в голове. – Неужели чем-то запитался?» - В любом случае, удовлетворял или нет, ты бросил меня, наглядно занявшись сексом почти у меня на глазах, - равнодушно сказала она. - Ты тоже сейчас занималась сексом почти у меня на глазах! – прорычал парень. Внутренняя Сакура шлёпнула ладонью по лицу. «Тупая ситуация. Тупая я, что злю своего бывшего ещё больше. Тупой экс, что снова поднимает эту тему. Парад идиотизма… Ками-сама, когда Сай уже выползет из душа? Уснул он там, что ли?» - Но я при этом уже полгода как с тобой рассталась! И имею право делать это с кем хочу, и где хочу! - Так ты это сделала, чтобы просто показать мне, что не хуже? Что такая же, как я? - уже орал на неё тот, из-за которого она столько времени провела в слезах. – Отомстить хотела, шлюха подзаборная? Зарычав, внутренняя боевая часть Харуно вышла из глубокого фейспалма. Ответом на такой наезд могло быть только одно действие – коленом в пах. Но бывший, прижав её к подоконнику в процессе ора, лишил Сакуру пространства для манёвра. А замах рукой вышел неудачный: парень без труда остановил её, перехватив запястье, и оно сразу заныло от боли. - Так ты, оказывается, любишь, чтобы с тобой грубо? Ты, как все шлюхи, привыкла к жестокому обращению? Он этим тебя взял, да? - блеск в глазах бывшего стал совсем нехорошим. – Я так тоже могу. Я лучше, лучше него, дура! Боль стала пронзительной, а через секунду добавилась другая – Экс кусал её шею, не стесняясь оставлять следы. - Отвали от меня, козёл! – Харуно, извиваясь всем телом, пыталась оттолкнуть его. Ответом стала противная усмешка. То есть, она, по идее, должна была быть уверенной улыбкой мачо-победителя, от одного прикосновения которого девушки тают и испытывают неконтролируемый оргазм, но вышло, как обычно, криво. Как будто от боли, смешанной с удовольствием – противоестественным, запретным, а потому вдвойне сладким. А дальше всё было быстро. Очередной натиск, попытка отодвинуться подальше, только распалившая и без того слетевшего с катушек идиота. Машинальный взмах второй рукой, в которой была чашка с кофе. - С-сука! – прошипел парень, кривясь от ожога. Потом взглянул на испачканную рубашку и, резко замахнувшись, ударил её по лицу. Не коротко и сильно, как бьют все мужчины. Скорее уж слегка истерично, как делают оскорблённые в лучших намерениях барышни. Можно было не отклоняться, но светить синяком на щеке в первый день занятий не хотелось. Поэтому Сакура как можно быстрее подалась назад. Уже отодвигаясь, с удивлением почувствовала, что скользит, а крепкие ноги в тёмно-синих джинсах больше не прижимают её к подоконнику. И поняла, что падает. И… …Словно молния – осознание произошедшего. Холод поздней весны, лезущий под тонкую блузку неумолимыми низкими градусами. Ощущение тугого комка, свернувшегося в животе из-за свободного падения. «Как на американских горках»... Никаких «вся жизнь прошла перед глазами», или «сука, я тебя с того света достану, будь ты проклят». Только один большой и растерянный «ой!» и глупое «как же так?» Она не успела даже испугаться - пришла боль, сильная, всепоглощающая, бороться с которой изначально не было смысла. А вслед за ней пришло забвение. Череда полос слилась в одну тонкую линию. Радуга стала белой, и белое стало всем. *** Писк. - Кардиограмма прямая! - Вижу. Адреналин! Руки, делающие укол, не дрожали. …Цунаде никогда не оперировала близких родственников. Дальних, по возможности, тоже. Даже после стольких лет страх потерять кого-то близкого был слишком силён. Допустить, чтобы это снова случилось по её вине, как когда-то давно, она не могла. Дёргаешься, боишься, делаешь ошибки, на которые у хирурга нет права. Но сейчас… - Дефибрилляторы на двести. Разряд! Тело дергается. Писк. Зелёная полоса кардиографа – словно черта, подводящая итоги под жизнью. Рано, слишком рано! - Триста. Разряд! Пик. Пик. Пик. Взлёты и падения пунктира – словно маятник надежды. Борись, борись до конца, девочка. Пока только можешь, борись. И даже тогда, когда уже всё… - Продолжаем. Зажим! Шестой час. Ногу сводит судорога. Медсестричка услужливо вытирает со лба капли пота. Её бригада вся здесь, хотя и не обязана. Анестезиолог сегодня вообще молодец. А эмоции пришлось отложить. Иначе следующей стала бы истерика на кладбище: её семьи больше нет. Всё, одна осталась. Сенджу Цунаде не любила одиночества. Страх потерять последнего близкого для себя человека оказался сильнее принципов. - Как же это её угораздило? – бурчит кто-то. – Такая молодая… Сама прыгнула, что ли? Очередная жертва несданной сессии и несчастной любви? «Чушь». В голове мелькали картинки: самолёт, улыбки, друзья, не забывающие встретить. Парень, не забывающий принести цветы. Шутки. «Половину надо отдать тёте, чтобы та проверила качество работы»… Ещё утром девчонка была радостна, счастлива, полна энтузиазма и воли к победе. С учёбой был порядок: сессия была сдана вовремя и на «отлично». Любовь? Парень, «засветившийся» сегодня в аэропорту, сидел вместе с Сакурой в кабине «Скорой помощи» и, кажется, молился. Но времени на то, чтобы убеждать окружающих в невиновности Харуно, не было. Нельзя отвлекаться, нельзя наслаивать неточности на запоздания. Важна каждая мелочь. Главное, она знала, что её племянница никогда бы не покончила жизнь самоубийством. Такие люди так не поступают. Не поступают, и всё! А всё остальное – чушь и… - Кровь. Очередное донорское вливание. Хорошо, что в запасе была нужная группа. Дикая кровопотеря… - Не сама, - подал голос уже кто-то другой, - бывший из окна вытолкнул. Запитался чем-то, устроил сцену ревности, ну и… Полицейский спрашивал о произошедшем у тех ребят, которые с ней приехали. Слышно было… На секунду рука со скальпелем зависла в воздухе… «Они же с этим придурком ещё прошлой осенью расстались!» …сжалась в кулак… «Он сам её бросил!» …побелела от переполняющей её силы… «Убью!» …и снова разжалась, вернувшись на место. «Убью, но вначале вытащу Сакуру с того света». Снова писк. - Дефибрилляторы… «Только не сдавайся, девочка! Только не сдавайся!» *** Бывает так, что не успеваешь лишь на секунду, но этого хватает, чтобы жизнь перевернулась с ног на голову. Можно поссориться и помириться. Можно расстаться и вновь сойтись. Можно уехать или вернуться. Всё в твоих руках. Только две вещи в этом мире нельзя «отыграть» обратно – рождение и смерть. Сожаление о прошлом, которого не вернуть – тупейшая вещь. То, чего никогда раньше с Акаши не случалось. Не просто анализ допущенных ошибок с целью их дальнейшего неповторения, а именно вот так вот – с взъерошенными волосами, безумным, растерянным взглядом, вспоминать и спрашивать непонятно кого: «Зачем? Почему? Как же так?» Снова и снова проигрывать всё по секундам и снова не находить ответы на эти вопросы. Сидеть, ждать и знать наверняка – во всём виноват он и только он. Не надо было драконить её бывшего. Не надо было пускать эту проблему на самотёк. Не надо было отпускать Сакуру в эту чёртову Англию так надолго. Не надо было скучать по ней и заставлять её скучать в ответ. Хотя… разве он заставлял? Сай слушал вой сирены и понимал, что лучшее, что он может сейчас сделать – не дергаться. Тупо считать машины, въезжающие и выезжающие со двора. Их много. Они движутся. Занятия хватит на многие часы. Но, куда бы он ни посмотрел, на что не пытался бы переключиться, снова и снова в голове всплывало: вот он выходит из ванной. Мир ещё улыбается ему самой коварной из своих улыбок. Усыпляет, убаюкивает счастьем, заставляя всё сильнее верить в то, что оно возможно. Так, как в этот вечер, буквально только что… Вот он поворачивает голову в поисках Сакуры, словно в поисках источника света. Куда? В комнату? Пошла извиняться за небольшой переполох перед Ино? Или… Крик. Звуки ссоры из кухни. Голос Злюки. Почему он не бросился, не побежал что есть силы, как только услышал это? Какой-то мужчина зло кричит. Секунда на то, чтобы прислушаться, раздумывая, стоит ли вмешаться. Зачем, Ками-сама, зачем он прислушивался? Голос Злюки, спокойно что-то отвечающий, не разобрать что… Дверь кухни. Скрипучая холодная ручка. Полное отсутствие волнения и дурных предчувствий: это не фронтовая полоса, не тёмная подворотня, что тут может случиться? Спина. Её бывший. Рука, уже занесённая удара. Короткий вскрик. Словно вспышка – осознание происходящего, прыжок вперёд, нелепая попытка поймать Сакуру, уже летящую к земле. Кровь на асфальте. Розовые волосы в вязкой весенней грязи. Вывернутая неестественность позы. Бег. Толкотня и гости, как назло, столпившиеся на пути к двери. Люди, которых он расшвыривал вокруг себя, не глядя и не слушая их возмущённых криков. Снова бег – прыжками, через пролёты лестницы. Почему он ещё тогда не позвонил в неотложку с мобильного? Или даже из квартиры, как только увидел, что произошло? Зрелище маленького, изломанного тела на асфальте было настолько жалким, что выбило из головы все мысли. В душу будто сделали обезболивающий и обездвиживающий укол. Звуки неожиданно куда-то пропали, остался только цвет, и везде он был бурый, красно-серо-розовый, как цвет волос Харуно в подёрнутой ледком весенней луже. Сай стоял, смотрел на Злюку, лежащую в ней, отказываясь анализировать, верить, действовать... Как? Как? Почему?... Он боялся пошевелить её, чтобы ничего не сдвинуть, не навредить, и не мог не трогать. Ино потом сказала, что всё это время он скулил, как собака. Или хрипел. Странный был звук, в общем. Яманако не знала – так он плачет. Он и сам этого не знал раньше. Зато именно она вызвала «Скорую». Той секунды, что Акаши в очередной раз упустил, ей хватило, чтобы проверить пульс возле шеи и заорать: - Держись, Лобастая! Ты сможешь! Только попробуй мне… Не договорив, она начала непрямой массаж сердца, считая вслух, чтобы не сбиться. От этого занятия её смогли оторвать только парамедики, приехавшие по вызову на диво быстро. Когда Харуно снимали с носилок в госпитале, Сай заметил, что ещё считает про себя, повторяя эти цифры, словно молитву. А теперь он снова сидит и считает. Что угодно, только бы не думать о том, что Сакуры может не стать. Пока идёт операция – есть надежда. Злюка говорила, что лучше Цунаде нет никого. А значит… Погасшая лампочка над операционной была словно взрыв сигнальной ракеты, подбросивший его с места. Уставшее лицо Цунаде. Ни тени улыбки. Неужели… - Могло бы быть и хуже, - сказала она, садясь на стул. – Пока есть шанс. - Что с ней, Цунаде – сама? - хрипло выдавила из себя Ино. - Политравма. Многочисленные разрывы, переломы, повреждения внутренних органов. Кровопотеря. Пока шла операция, сердце останавливалась дважды. В последний раз я уже думала, что всё. Четыре минуты тридцать пять секунд. - Клиническая смерть? - Да. Потом забилось. Она борется. Это даёт надежду. - Значит, шанс есть? – заблестели глаза у Яманако. Доктор опустила голову, замолчав. - Цунаде-сама, почему вы молчите? Сенджу подняла голову, и Сай увидел, как она плачет. Не морщась, не жмурясь, не поджимая губы… Только большие, тяжёлые капли, стекающие по щекам при абсолютно спокойном голосе. Точно так же плакала Злюка. - Я сделала всё, что могла, девочка. Больше не смог бы никто. Но, чтобы прооперировать позвоночный столб, нужен нейрохирург. И оборудование, которого у нас нет ни в городе, ни в стране. Такие операции делал один мой коллега в Германии, и то экспериментально. - С ним можно договориться? - Можно. Но перевозка, операция и содержание в клинике обойдётся как минимум в двести тысяч долларов, которые нужно найти сегодня. Плюс-минус пара тысяч. У тебя, случайно, нет собой? Женщина горько улыбнулась. Яманако села, растерянно хлопая глазами. Потом закрыла лицо руками и затряслась от слёз. Всё это время, что они ехали сюда, ждали, слушали, что она держала Сакуру на непрямом массаже сердца, Ино держалась молодцом. Она знала, что сделала всё правильно, и всё, что осталось – верить в Харуно. Но сейчас… Какие-то деньги… И из-за этого Лобастой может не стать?! Цифра звучала самым жестоким приговором, который мог быть. - Вы говорили с мамой Сакуры? – спросил Киба, успокаивающе гладя свою девушку по волосам. - Да. Она вылетает вечером. Но у неё столько нет. Оформление кредита – вещь не быстрая. На счете тысяч пять-семь. С овердрафтом - до десяти. Ну, ещё жених её сможет дать где-то столько же. Тысяч пятнадцать – я. Занять смогу ещё столько же. Остаётся где-то сто пятьдесят тысяч, которые нужно найти до вечера. Ино тряслась от слёз, и уговоры Инудзуки, что надо держаться, быть сильной, не давать волю эмоциям, не помогали. Яманако знала – виновата она, притащившая Харуно на свою дурацкую вечеринку, проворонившая приход её бывшего и допустившая их ссору. И сейчас подруга - единственная, лучшая! – умирала. А она была бессильна что-то сделать. - Не плачь, Ино. Ты и так… - неожиданно проговорила Цунаде. - Нет, Цунаде – сама, - голос блондинки неожиданно стал твёрдым. - У меня на накопительном счету лежит пятьдесят тысяч. Родители сделали взнос к моему рождению и сказали, что когда я закончу университет и начну работать, то купят мне квартиру. Я уговорю их снять эти деньги. Можете рассчитывать на это. - Хорошо, - кивнула та. Она замолчала и откинулась на спинку стула. - Как думаете, если нажать на папочку этого мудака, он даст денег? – неожиданно спросил Киба. Ино только помотала головой, нервно вздохнула, и с видимым отвращением на лице пояснила: - Не даст. Он вместе со мной вниз бежал. Только я в скорую звонила, а он папе. Разбрасывал производимые по ходу кирпичи и что-то кричал про адвокатов. Думаю, они всё будут отрицать. Если бы его сразу на экспертизу, делать анализ крови и прочее. А так… Дача денег будет равносильна признанию. Все замолчали, переваривая. - Но попытаться можно? – как-то безнадёжно спросил Киба. - Можно, - тихо, почти обречённо сказала его девушка, кивая. – Сейчас можно пытаться сделать всё. Ничто не будет лишним. - Пусть каждый сделает, что может, - сказала Цунаде, поднимаясь. – Времени совсем мало. Ответ надо дать сегодня вечером. Она встала и прошла к лифту, ещё не решив даже для себя, куда пойдёт после всех звонков – то ли в бар, то ли в больничную часовенку. Хотелось плакать. Плакать было нельзя. *** Больница осталась позади. Хлопнула дверь, и промозглый весенний воздух сразу сунулся за шиворот. Сай поморщился, закурил на ходу, но шага не сбавил. Было чувство: если остановишься – взорвёшься. От чего? От чего угодно: от мыслей о собственной никчёмности, от воспоминаний, где Сакура лежит на тротуаре. А главное – от безнадёги. От мыслей о деньгах, где их взять и у кого. Асума? Фирма небогатая. Да и какой руководитель отдаст годовую чистую прибыль обычному сотруднику, который, пусть и на хорошем счету, но мир на себе не замыкает? Джирайя? Увы. Ни он, ни все пять его тёток такой суммой не обладают. Старик всего лишь управляющий. А Галерея – национальная. Все понты, художественный седой хаер и пафос оцениваются ровно в сумму, плаченую за качественно подделанный костюм от Армани. С тётками ещё хуже. У них поддельные даже духи. Кто-то в университете? Кто? Преподаватели? Студенты, такие же «богатеи», как он сам? Сотрудники? Нет. Увы… Картины? Даже если продать всё, срочно и без торга, «за сколько возьмут», то такой суммы не собрать. Да и не продать. Он не Ван Гог и не Пикассо. Некстати вспомнился фильм, где группа экстремалов-паркуристов, чтобы достать деньги мальчику на операцию, совершила ряд краж. Кажется, у этого произведения даже появились клоны, так лихо и весело всё выглядело на экране. А в жизни? Акаши хмыкнул. Напролом прут только на экране. А в реале всё в сейфах. В большинстве своём – в банковских. Картины частных коллекций за пару миллионов никогда не висят в коридорах. Умные коллекционеры выставляют их в музеях, рядом с табличкой «Принадлежит Богатенькому Придурку». Глупые – прячут их в собственных фондах, пробираясь туда вечерком и приговаривая: «Моя прелес-с-сть!» А на стенках вешают копии, которые без специальной экспертизы от оригинала сможет отличить только супермен с лазерным микроскопом в заднице. Да и вообще… Следующая сигарета незаметно сменила первую. Он никогда не был бандитом. Убийцей – да. Если бы ради спасения Сакуры надо было сделать «зачистку» всего «богатого» района, не возникло даже сомнений бы. Но воровство… Только в кино полиция тупая, неповоротливая и немножко добрая. В жизни это злые, задолбанные дядьки, которым нифига не нужна справедливость. Им просто нужно делать свою работу, и никого не жалко. И сдаст им тебя первый же барыга, к которому сунешься. Воровство хорошо тогда, когда тебя не возьмут на попытке сбыть краденое. Для этого нужны каналы. А для каналов, для наводок на «нужные» дома, для грамотных операций нужны информаторы. И крыша. Увы, ничего подобного у него не было. Всё то время, что шло после ухода из «Корня», он старательно пытался быть нормальным, законопослушным человеком, далёким от криминала. Вот дурак. Нет, можно, конечно, тупо напялить маску и бомбануть ювелирный. Но нет оружия. Раз. В больнице брюллики как оплата за операцию не проканает. Это два. Поймают при попытке продажи – это три. Бессмысленная жертва никак не поможет Сакуре. Четыре. Акаши ускорил шаг и продолжил свой забег по стремительно пустеющим улицам города. Надвигалась гроза, и люди спешили убраться по домам, но Саю почему-то казалось, что они прячутся от него. Чтобы не дать денег. Или просто боятся. Снова сигарета. Дым. Он нравился Сакуре… Ксо, ксо, ксо! Он мог себе представить мир, в котором Харуно его не любила. Только сейчас Акаши с лёгким удивлением осознал, что, не желая повторения первой истории, внутренне был готов к такому. Подозревал, что сказка не будет вечной. Что-то они слишком сильно натупят или Злюка просто сломается, не выдержав его закидонов. Настраивался: это бывает, и нужно просто выжить. Ну, не сложилось… Болезненно, больно. Но не смертельно. Ведь у самой Сакуры при этом жизнь продолжалась бы, хоть и без него. Рано или поздно появился бы мужчина, который сделал её счастливой. Или не сделал. Как получится. Но это будет её выбор и её жизнь. Почему-то обрыв отношений никогда не виделся ему ТАКИМ. Мира, где Сакуры не было, он представить не мог. Не хотел. Пытался как-то, но картина получалась какой-то неправильной, жуткой, извращённой, и он избавлялся от этой мысли так, как и от большинства кошмаров - прижимаясь поближе к ней. Глубокий вдох, спокойный выдох. Словно мантра: «Моя Злюка, моя, моя, моя…» Но ситуация вышла из-под контроля. Она кричала из всех щелей, деталями напоминая: вот то, что Сакура любила, вот то, что хотела попробовать, а это мы с ней обсуждали как-то вечером… Ситуация била в лоб простыми словами: «Пусть каждый сделает, что может». А если ты не можешь ничего? И даже НЕ-ты, который всё время с тобой, - он тоже… Что он может, один, без поддержки, на чужой территории? Только признать своё поражение. В этот раз они проиграют оба. На секунду Сай остановился. Поражение. Мысль была так проста, что было даже удивительно, почему раньше она не пришла в голову. Трясущимися руками Акаши достал очередную сигарету, повертел её в пальцах и, неспешно чиркнув зажигалкой, затянулся. Требовалось всё хорошенько обдумать. Завидев лавочку, художник присел и уставился прямо перед собой, ещё не осознавая, что внутри себя решение уже принято, и теперь нужно только смириться с ним. Жаль времени? Убеждений? Усилий? Себя? Фигня, Сакура важнее. Жизнь? Что такое жизнь? Ненависть и любовь. Выбор. Или нет никакого выбора, кроме «сделать всё» и «сдаться»? Он не сдастся. Это и есть тот путь, который выбрал он вместе с Удзумаки. Но теперь цель – жить обычной жизнью, понимать, ЧУВСТВОВАТЬ, стремительно теряла смысл. Неожиданно Сай понял, почему все эти годы рядовой четыре-один так и не покинул его сны. Потому что, даже став другим изнутри, он продолжал ставить цели и достигать их. Как на миссии, только теперь вся жизнь стала как миссия – когда приятная, когда не очень. И только появление Сакуры превратило эту операцию в процесс, который не требовал завершения, потому что был прекрасен. И сейчас всё возвращается на круги своя. Победа, проигрыш – обманки. Цель – вот мерило. Именно поэтому он плюнет на всё то, к чему стремился последние три года, и солжёт, вдохновенно и красиво. А правда… Что ж. Кому нужна правда, купленная ценой жизни? Он прикрыл глаза. Всего на мгновение, но тут же провалился в сон. И сразу: зеркало напротив. - Ты же знаешь, что должен сделать это? – как-то тихо и не очень уверенно спросил двойник. Художник кивнул. Разница между ним и его оппонентом стремительно терялась. - Ты об этом выборе мне говорил? - Да. И давай без соплей! – неожиданно рассердился непонятно на кого рядовой четыре-один. - Все эти пафосные «жить, чтобы любить», «умереть, чтобы жила любовь»… - Я не ною. Всё правильно. Я знал, что так будет. Злость слетела с двойника так же быстро, как и появилась. - Знал? - Да. Сакура и я… Слишком хорошо. Мгновение не может стать вечностью, сколько ни пытайся. Они замолчали. Можно было спорить, возражать, доказывая в очередной раз чью-то неправоту, но… Возможно, именно сейчас рядовой четыре-один, всегда живущий внутри Акаши, начал осознавать так долго им отрицаемое: чувства не чужды никому. Он посмотрел на своего вечного оппонента и опустил глаза. - Мне жаль, что так вышло… Акаши Сай. Художник кивнул. Постоял с минуту, обвёл комнату взглядом. Потом протянул противнику руку, прикоснувшись к поверхности зеркала. По экрану пошла рябь, и это было похоже на то, как эмоции мешают краски на холсте реальности, создавая сумбур, сумятицу. Изредка - счастье. И всё же, как настоящий художник, он не мог не понимать, что без этого центрального элемента, без этого яркого светового пятна – любви – композиция рассыпается на отдельные детали и выглядит не просто уныло, а безнадёжно. Сай открыл глаза. Небо стало ещё темнее, готовясь не просто к дождю – к буре. Света не было. Только ряды фонарей, ничего не страшась, продолжали быть путеводными ниточками в опустившейся на город мгле. Они знали – рано или поздно свет вернётся. Нужно только продержаться. А вот Акаши в этом не был уверен. Зато точно знал, что ЕГО свет сберечь необходимо. Ложь – самая меньшее, что он, закоренелый притворщик, мог для этого сделать. И, отправляя СМС на номер, въевшийся в память и подсознание, не стираемый ни стрессами, ни временем: «Эмоции – путь к ненависти. Вы были правы, сенсей. Признаю», - Сай точно знал, что будет. Звонок. Молчание в трубке. - Здравствуйте, Данзо-сама. Это Са… Рядовой четыре-один на связь вышел. - Ты жив? В старческом голосе - ни сожаления, ни радости. Вообще ничего. - Да. - И чего ты хочешь? - Мне нужны деньги. - Много? - Сто… Двести тысяч долларов. Короткое молчание. - Ты понимаешь, что это означает? - Да. Молчание длинное. Далёкий короткий вздох принятого решения. - Диктуй счёт. Цифры, цифры, буквы… Несколько цифр, изменившихся в компьютере какого-нибудь чиновника, способны спасти жизнь. А он – нет. - Куда мне прибыть? - Запоминай адрес. Там тебя заберут. Он запомнил. Нажал отбой и окинул взглядом улицу. Чуть дальше по аллейке примостились уличные музыканты, почему-то решившие, что последние убегающие от непогоды люди будут более щедрыми. Парень прислушался. Низкий женский вокал старательно и чисто выводил: «Словно раненный зверь, я бесшумно пройду по струне. Я не стою, поверь, чтоб ты слёзы лила обо мне… Чтоб ты шла по следам моей крови во тьме, по бруснике во мгле, до ворот, за которыми холод и мгла. Ты не знаешь, там холод и мгла…» Акаши усмехнулся – сухо, одними губами. Песня была в тему. Хотелось остаться, послушать, но время упрямо играло против него. Нужно было бежать. И всё же… Подойдя к музыкантам, он вывернул в пустой кофр из-под скрипки всё содержимое кошелька, кроме мелочи. Постоял ещё пару секунд, закурил, слушая и наблюдая, как небо становится почти чёрным. По лицу поползла капля, и Сай стёр её с лица, слегка удивлённо рассматривая мокрые пальцы. Потом ещё одна. Начинался дождь. И художник, обычно не верящий ни в приметы, ни в потусторонние, ни в высшие силы, понял, что тянуть уже нельзя. Акаши бросил окурок в урну и побежал назад. К Харуно всё так же не пускали, но просочиться в палату было делом плёвым. В последний раз художник поглядел на её лицо – бледное, почти слившееся с простынёй. Если всё получится, то она будет жить. Всё снова станет не зря. Если нет – то он уже этого не узнает. Сай осторожно погладил кончиками пальцев её щёку. Тихо и очень нежно коснулся губ. Дыхания хватило только на едва слышное, почти неразличимое: - Прощай. Потом он вышел из палаты, тихонько прикрыв за собой дверь. Бесшумно прошёл мимо дремлющей вахтёрши. Спустился в регистратуру и, попросив у медсестры бумагу, что-то написал. Морщась от дождя, лезущего за шиворот, купил конверт в киоске напротив входа. Уже на весу накорябал адрес и бросил письмо в ближайший уличный почтовый ящик. Мобильный без сожаления швырнул в урну. Вздохнул. Улыбнулся, позволяя этой последней улыбке растаять на лице. Кивнул, словно убеждая себя в том, что всё сделал правильно. А если и неправильно, то «всё, что мог». Так, как и говорила Цунаде. Развернулся и зашагал на восток – туда, где его уже ждали.