Ты - мне, я - тебе

Часть 2. «Якорь надежды в мире безумия». Занятия в тот день начинались с лекций. Как обычно, девушка села в первом ряду и приготовилась записывать. - Ну и как это понимать, Лобастая? – раздалось сбоку от неё. Пинками умещая чемодан под парту, рядом с ней плюхнулась Яманако Ино. - Ещё в воскресенье у тебя с твоим виртуалом был такой кавай, что, если бы ты могла, то какала бы исключительно маргаритками. Но, стоило мне уехать на каких-то пять дней, как от тебя потоком идут депрессивные СМС: всё кончено, я одна, никому не нужна, и мне тоже никто не нужен, кроме тебя, дорогая подруга. Где же ты, о Свинка, моё последнее утешение в жизни? А у меня, как назло, денег на счету недостаточно, чтобы в роуминге переписываться! И вот я мчусь с поезда прямо на пары, думая встретить здесь твой живой труп, а вижу такой яркий блеск наглых зелёных глаз, что… Короче, если бы я не знала, что ты всегда тянешь с первым разом, монашенка моя, я бы сказала, что у тебя утром был секс. Да такой, что мыслями ты ещё там, на смятых простынях и скрипящей кровати! Харуно посмотрела на подругу. Вид у той был донельзя сердитый, и ежеминутно пинаемый её прекрасной ножкой чемодан только подтверждал это. Она примиряющее улыбнулась и уже открыла было рот, чтобы сказать что-то в своё оправдание, как в двери зашёл лектор, зав. кафедрой Хомура-сама. Одного взгляда этой старой ведьмы было достаточно, чтобы аудитория затихла, а девушки, разведя руками, принялись записывать. В конце концов, будет же и перемена! Но и с перерывом не повезло. У Яманако зазвонил телефон, и она, чуть разрумянившись, стала что-то кокетливо отвечать, рассыпая вокруг себя гламур, намёки и обволакивающие томные волны страсти. Харуно усмехнулась: отдых у Свинки явно прошёл плодотворно. Дальше у них пары разделялись: анестезиологи и хирурги общего профиля шли по разным корпусам. Договорившись созвониться вечерком, девчонки разбежались учиться дальше. *** Сай давно закончил рабочий набросок и уныло глядел на муляж фруктов посреди комнаты. Вполне вменяемый Ямато неожиданно слёг с простудой, и на замену явился старый приятель Кохару-сенсей, ещё на первом курсе доставший их своими бесконечными монологами о прекрасных молодых годах и нытьём о бесталанности нынешних студентов. Все сидели кислые и уныло водили карандашами по листам. Давно полинявшие яблоки даже не пытались выглядеть живыми. С грушами было ещё хуже – на них не спешили лететь даже чудом выжившие в тёплых стенах заведения мухи. Акаши достал палитру и смешал краски. Если закончить рисовать это убожество сейчас, то ещё останется немного времени для наброска в альбоме. Другого – яркого, искристого. Всё равно сенсей никогда не примет работу, завершённую ещё на уроке. И пофиг, что на следующую пару ты принесёшь её без малейших изменений: художник должен много думать над каждым сухофруктом, вдумчиво распределяя каждый мазок! Много думать. Сутками и неделями стоять у холста, и выписывать, выписывать… Кохару был из тех придирчивых слоупоков, кто никогда не замечал очевидного: в этом мире может существовать кто-то более талантливый, чем он. Более быстрый, хваткий, точный. Молодой, в конце концов. На первом курсе Сай был ещё достаточно терпелив и слушал то, что говорит работник Академии со стажем. К четвёртому он растерял большую часть этого уважения и научился оценивать уровень мастерства преподавателя ещё на первых парах, когда выставлялись композиции и объяснялись нюансы. Кисточка мелькала быстро-быстро. Когда рисунок был закончен, Акаши осторожно снял работу и положил её сохнуть. Поставил другой лист, сосредоточился. …Вначале проступил бежевый. Спокойный тон ежедневности – ничего необычного. Потом он сгустился, на него наслоился коричневый, почти сразу ушедший в чёрный - цвет чужого горя, страданий, проблем. Из чернильной густоты, в какой-то момент ставшей почти отчаянной, показался голубой. Чистые слёзы, смывающие темень с души. Прояснение. Белый тон спокойствия. Не давая стать ему унылым, откуда-то выпорхнул зелёный, из нежно-салатного ставший насыщенным, изумрудным. К нему присоединился сиреневый и розовый. Как два крыла: интерес и увлечение. Сливаясь где-то на самом краю, они образовали пурпурный, глубокий цвет привязанности, надёжности. Но, изменившись в сердцевине, бардовый цвет желания всё же вышел на первый план. Почти сразу, словно наказание за собственный эгоизм, снова чёрный. На самом краешке… Света осталась всего лишь капля. Но, как из маленькой дождинки рождается ливень, так и здесь, всего лишь капля жёлтого внесла целое море надежды и света. И, заполнив собой весь мир, солнце вошло в зенит: прощение и доверие, оранжевыми штрихами накрывшее полотно, разом изменили весь сюжет. Биение красного, финального аккорда, логически завершило композицию. Взрыв, поставивший всё на место, ослепивший глаза в экстазе. Но когда он рассеялся, стало заметно: бежевый всё это время был здесь, никуда не делся. Это – только новое начало… - Акаши-кун, чем это вы занимаетесь на моей паре? – строго и ехидно поинтересовался подкравшийся сзади старик. Сай только дёрнул плечом: появление преподавателя он, естественно, почувствовал, но не счёл его достаточно важным, чтобы отвлекаться, теряя время и вдохновение. - Рисую, - буркнул парень в ответ, не оборачиваясь. - Почему я не вижу на вашей работе общей композиции? Сай указал на подсыхающий натюрморт. Как же его бесила эта мёртвая, тупая природа! - Нет возможности закончить работу сейчас, - пояснил он, - краски потекут. Я продолжу его позже. Мазок за мазком, пока он не станет совершенным. Завтра. И послезавтра. И после-после… Кохару, довольно кивая, одобрительно похлопал его по плечу. Акаши поморщился: дружеский жест преподавателя чуть не стоил ему лишнего мазка. - А это что? – неожиданно поинтересовался сенсей, снова глядя на его мольберт. – Ваша девушка? Сай с удивлением обнаружил, что рисует ЕЁ. Не всю. На фоне красок мира и неминуемого многоголосого сумбура, который рождает его взаимодействие с человеческой душой, ярко светились удивительные зелёные глаза Харуно Сакуры. Весна, пришедшая посреди холодной осени и заставшая всех врасплох. Простое откровение жизни, понять которое могут лишь немногие. Он кивнул. - Хороший выбор, Акаши-кун, - задумчиво произнёс учитель, отойдя на пару шагов. – Определённо, у вас есть вкус к женщинам. Но этюд с яблоками вы всё же закончите первым, договорились? Сай прищурил глаза и улыбнулся. - Конечно, конечно. «Отвяжись уже, ну?» Как обычно, приём сработал: Кохару-сенсей милостиво ухмыльнулся в ответ и пошёл мучить никому не нужными наставлениями других учеников. А художник, ещё не веря себе сам, смотрел в глаза девушки и ловил себя на том, что именно такими они были сегодня утром. Как раз тогда, когда он шёл в душ. *** Вечер на работе выдался относительно спокойный. Конечно, работка у неё была не ахти какая, но это была в первую очередь прекрасная практика, а потому Сакура с потрясающим упорством терпела все насмешки, которыми её бывший сыпал, словно прохудившееся решето: мертвяцкая принцесса, жертва зомбоапокалипсиса и просто маньячка. Просто тот единственный раз, что он был здесь, Харуно пришлось вначале применить супер-ниндзя-дзютсу «На-ша-тырь», а потом просить охранника помочь ей вынести человека в тамбур. Да, морг – это очень страшное место. Особенно с непривычки. Впрочем, студенты привыкали буквально за месяц-другой. Спокойно хранили в местных холодильниках еду, спали, иногда даже приглашали друзей из тех, что посмелее. Особым шиком бесстрашия считалось заняться сексом прямо на каталке. Впрочем, если не с кем, то можно писать курсовые, спать, читать… Или можно с дедушкой-охранником в картишки. Жаль, выхода в Интернет тут не было. Зато был телевизор. Трель телефонного звонка раздалась как раз на самом интересном месте: пылкий, но бедный красавец уже почти склонил холодную, но в душе ранимую аристократку к совместному распитию жасминового чая, и та сама была в шоке. - Привет, злюка! Режешь кого-нибудь? – раздался в трубке голос Акаши. Естественно, Сай знал о месте работы девушки с самого начала. Отнёсся он к этому на диво спокойно, восприняв как само собой разумеющееся: она прилагает все усилия, чтобы стать хорошим доктором. Мёртвых взглядов в спину он, по-видимому, не опасался. - Не-а. Телек смотрю. И почему эти Луис-Альберты такие извращенцы? Заставлять девушку пить на ночь столько чая – это ж сколько ей потом бегать по-маленьком придётся? В трубке раздался короткий смешок. - Надо было споить её по-быстренькому, положить на ванильно-жасминовую кровать, и фильм сразу бы стал интересней. Но назывался бы уже совсем по-другому. - «Разрыв шаблонов у домохозяйки»? Снова смешок. - Ну, как-то так. - А ты как там, работаешь? - Уже отработал. Дома. - Спать собираешься? - Тоже неохота. - Это намёк? - Это суровая правда жизни. - Акаши, я серьёзно. Ты далеко от метро «Мед. Университет» живёшь? - В принципе, не очень, но, знаешь… - он запнулся. – В прошлый раз, когда мы назначили свидание на один день, а я самовольно перенёс его пораньше, всё закончилось плохо. Теперь уже боюсь и дёрнуться. - А у меня тут отличный свет, не дающий тени… - заманчиво протянула она. – Можно даже рисовать. - Он холодный, - фыркнул Акаши, – всё потом синее будет. - А ты карандашом. Или в чёрно-белом цвете, как на той картине, в галерее. - Сакура, ты что, всё-таки пошла туда снова? – в голосе художника сквозило удивление и одновременно лёгкая ирония. – Ах ты, развратница! Притворяешься скромницей, а сама только занятия закончила, – и бегом на пенисы любоваться! Сакура хихикнула. - Я сегодня, когда в очередном культурологическом шоке застыла возле одной из твоих картин, познакомилась с одной из Тёток Извращенца. Не знаю номера. Блондинка с хвостиком. - Они все блондинки, а хвостики им лично Джирайя завязывает. Говорит, это его возбуждает. Как со школьницами… - Не важно. Так вот! Она вначале просто хвалила твой глазомер (идеальный! божественный!), потом идею картины, потом тупо спалилась, сказав, что такой большой талант есть только у тебя. Правда, она так странно артикулировала, что уши слышали «талант», но явственно чувствовалось: хочет сказать «размер». Судя по звуку, он закурил. Почему-то девушке казалось, что она может сквозь расстояние видеть морщинки в уголках его глаз. - А ты? - А я стояла и офигевала. Чем больше она про тебя говорила, тем больше распалялась. Под конец у меня сложилось впечатление, что если всё так и продолжится, она начнёт самоудовлетворяться, глядя на изображение твоего прототипа прямо там. Вообще психованная. - Наверняка это была Первая. Заведующая залом. Она такая, она может. - Это я к чему говорю? К тому, что если у тебя много времени и есть карандаши – приезжай и рисуй тут. Надоел свой прототип? Тут куча тел! Правда, все мёртвые. Но есть охранник. Старый, конечно, но точно живой. Я проверяла. Режется в карты и шахматы. Если обыграешь его три раза подряд, можно будет потребовать у него поработать моделью. - А при чём тут Первая Тётка Извращенца? - При том, что мне теперь придётся поселиться на этой работе, а, возможно, пойти ещё на одну, но те картины я оттуда выкуплю. Не хочу, чтобы какие-то там тётки облизывались на выступающие части тела моего парня, даже если это талант из штанов торчит. И, если ты по-прежнему будешь хотеть меня видеть, привыкай тусоваться по моргам и анатомичкам. С нового года у меня вообще практика в больнице начнётся. Слышно было, как Акаши затягивается и шумно выдыхает. - Злюка, я просто хочу показать тебе кое-что. Это не отнимет много времени. - Я же говорю – дуй сюда. Если что, посидишь тихонько в уголке, пока я резать буду. Но, вообще, здесь народ не строгий. Я бы даже сказала, тихий. Так что никто не прогонит. - Диктуй адрес. Аккуратно упаковав утренний рисунок в специальную папку, он всё же положил туда чистые листы и карандаши. Кто знает, что там за свет. Кто видел, что там за охранник… *** - Как она называется? Сай стоял позади неё и наблюдал за её реакцией. Вначале девушка долго всматривалась в фон, потом пробормотала, что такими яркими у неё глаза никогда не бывают, но потом, когда он сказал, в какой именно момент это выражение глаз запечатлелось у него в памяти… - Обычно я не даю названия своим картинам. Могла бы ещё в галерее понять. - Почему? - Да так… Ничего не приходит на ум. Никаких эмоций. Чувства и краски будто куда-то деваются, когда на них вешают ярлык. Девушка усмехнулась. - Так эта тоже будет называться: номер сто тридцать пять? Или на этот раз что-то особенное? «Утро после ссоры». Или «После оргазма»? Акаши подошёл к ней со спины и обнял за пояс. Уткнулся носом в ямку на шее. - Я не хочу ошибиться в том, что увидел там… Но почему-то мне хочется назвать эту картину «Хоуп». Сакура обернулась и посмотрела в его глаза. Вместо обычного безразличия и уверенности в них сейчас читалась лёгкая растерянность и какая-то странная теплота, природу которой Сай не понимал и сам. - Надежда? Почему? - Потому что сегодня утром… Мне показалось, что всё действительно возможно. И тебе тоже так показалось, да? Сакура, не спеша ответить, смотрела на него и гладила его лицо кончиками пальцев. Акаши закрыл глаза. Прикосновения были изучающие, но такие деликатные и нежные, что под волосами начали бегать мурашки. - Можно у тебя что-то спросить? - Конечно. Он открыл глаза. Девушка выглядела слегка смущённой, и, никак не решаясь задать свой вопрос, заливалась краской всё гуще. - Скажи, если ты не испытываешь эмоций, как ты вообще сексом занимаешься? Если эмоция получения удовольствия тебе не доступна? – выпалила она, наконец. Акаши отстранился и, секунду поколебавшись, всё же развернул её лицом к картине, оставаясь всё так же близко, но уже без зрительного контакта. Положил свои руки поверх её ладоней и, чуть кривясь от воспоминаний, признался: - Спокойно, Сакура. Я делал это абсолютно спокойно, даже потребительски. Понимаешь… До встречи с Наруто эмоций не было вообще. Почти ничего. Меня учили, что они только мешают. Что нужно руководствоваться логикой, и тогда твоя жизнь будет разумной и целенаправленной. Небесполезной. Я был хорошим учеником. Секс… Ну, мне по-прежнему было нужно есть, пить… Взросление организма тоже никто не отменял. Да, хотелось. Но не трогало. Я просто знал, что нужно сделать и сказать, чтобы понравиться девушке. Как притвориться так, чтобы мне поверили. А физиология… У мужчин, в отличие от женщин, оргазм наступает в девяноста пяти процентах случаев, как бы сам собой. Тем более что заниматься этим… м-м-м… приятно. Но душу это не трогало. Было бы, что трогать. Сакура стояла и тупо смотрела в одну точку. В услышанное даже не верилось. Человек, с таким участием помогающий ей в трудную минуту… Цели? Он всё это время просто преследовал какую-то цель? Неужели всё так просто: переспать – и уйти? Но тогда сегодня утром он спокойно мог бы воспользоваться ситуацией. Но Сай этого не сделал. Значило ли это для него хоть что-нибудь? Или это очередное притворство для улучшения результата? - То есть ты просто спал с девушкой, а потом уходил? Или не уходил, чтобы переспать снова и снова? Его ладонь, лежащая на её руке, чуть сжалась. - Да. Если кто-то начинал требовать от меня чего-то большего, чем я мог дать, всё заканчивалось. Я не привязывался. Эти связи для меня ничего не значили. Казалось, что девушка сейчас зарычит: былая боль от того, что так поступили с ней, давала себя знать. Не просто злость – ярость. - Но они… любили тебя? Как ты мог так играть с чужими чувствами? Она дернулась, пытаясь повернуться, чтобы увидеть выражение его глаз, но Сай только плотнее прижал её к себе, удерживая. - Мне было всё равно. Лживого, несуразного – они принимали меня таким, потому что им хотелось милого и учтивого парня. Мало кто пытался меня понять. Так, как приняла ты. Как Наруто. Сакура, выдохнув, слегка расслабилась. Это «так, как ты» немного успокоило её. Но всё же… - Наруто? Твой друг? - Да. Он смог объяснить мне, что некоторые эмоции – единственное подтверждение нашего существования. Почему ты существуешь, Сакура? Она нахмурилась. - Глупый вопрос. Потому что родилась. - Неправда. Потому что у тебя были родители, которые любили тебя и заботились о тебе. Потому что у тебя есть друзья, для которых ты важна. Потому что для тебя, в конце концов, есть кто-то важный. Тот, кого ты будешь держать за руку так долго, как сможешь, даже если он будет прыгать в пропасть. Сакура сглотнула тугой комок в горле. Зёлёные глаза с картины смотрели на неё подбадривающее. - И что из этого следует? - Что делать, если нет родителей, а единственный друг погиб так давно, что даже его лицо почти стёрлось из памяти? Что делать, если связей вокруг тебя так и не образовалось, и для всего мира ты словно невидимка? Если для всех этих людей, бегущих по улицам городов, заходящих в метро и возвращающихся к своим семьям, тебя не существует? Как понять, что ты – есть? Определить, ЧТО есть ты? Она задумалась. Когда родители разводились и в семье застыло состояние холодной войны между ними, она оказалась никому не нужной. Её делили, якобы заботясь о судьбе единственного ребёнка, но мнения никто не спрашивал. Учителя, для которых она – одна из многих, прохожие, какие-то люди. Собственной «невидимости» она тогда хлебнула по полной. Если бы не Ино, не Цунаде, не решение не опускать рук… - Можно толкнуть кого-то на улице. Если на тебя закричат – ты есть. И ты – хулиган. - Да, малыши часто хулиганят, пытаясь привлечь внимание. Но их быстро утихомиривают, и всё идёт своим чередом, лишь усугубляя процесс. Потом понимаешь: глупо всё время толкаться. Даже если убить кого-то… - Сакура вздрогнула, на короткий миг ощутив страх, но тут же убедиласебя, что это глупости, и уверенный опыт в голосе Сая ей померещился. – Чья-то смерть становится доказательством твоей жизни лишь краткий миг агонии. Слишком мало. Не выход. - Тогда как? - Нет памяти, нет детства, нет родни… МЕНЯ не было. Имя, которое дал человек, воспитавший меня… Вот и всё. Я даже не уверен, что это – моё настоящее имя. Но сам он был вне мира. Вне уз, которые люди образовывают друг с другом. Он говорил: эмоции – путь к ненависти. Ненависть – путь к войне, в первую очередь внутри себя. Всё, что мне оставалось – это поверить ему, тем более, что мой личный опыт боли только подтверждал сказанное им. Убедить себя, что никакие узы мне не требуются. Что не обязательно быть. Главное - делать. Исполнять, что тебе говорят. А эмоции этому только мешают, лишний и ненужный элемент. Так жить – хорошо и правильно. Поэтому девушки, с которыми у меня был секс… Они просто получали удовольствие, которое могло им дать моё тело. По возможности. - Как я сегодня утром? Руки на её талии сжались в кулаки, сминая тонкий свитерок. - Нет. Не знаю. Нет… Пару лет назад нашёлся человек, который не побоялся назваться моим другом. И это неожиданно изменило картину моего существования. - Каким образом? Кулаки разжались, и ладони мягко погладили ткань, словно извиняясь за подобную грубость. - Вначале он меня терпеть не мог. Говорил, что я самая большая задница из тех, что учились с ним когда-либо. Да, я не стеснялся в выражениях: убедив себя, что связи с людьми мне не требуются, не было смысла быть деликатным. Более того, специально вёл себя так, чтобы окружающие не пытались быть со мной милыми, а потом разочаровывались, узнав, что их усилия пропадают втуне, словно проходя сквозь меня. Притворялся. Но не было ничего такого, что заставило бы меня изменить своё мнение. А потом… мне пришлось долгое время пробыть рядом с Наруто. Это получилось случайно. Так совпали… задания. И я понял, что хоть он шумный и глупый, но не такой уж и бестолковый… А ещё он на брата похож… немного. И я начал вспоминать. Чуть-чуть. Вначале лицо, потом имя. Син. Ему нравилось, как я рисую. И эта связь была очень, очень важна для меня. Я неожиданно почувствовал, как потерял нечто важное. То, что имело для меня смысл. Доказательство моего существования. Девушка протянула руку назад и ласково погладила его щёку. - Ты понял, что ты – не только бездушный исполнитель, а ещё и личность? Душа? Он прижал её ладонь к лицу и, секунду поколебавшись, поцеловал. - Я понял, что у меня есть хоть что-то, что только моё. Что кто-то мог признавать меня просто так, потому что любил. Эта эмоция не вела к ненависти. Отпустить её от себя было немыслимо. Я не мог больше перестать БЫТЬ. У меня появился друг. Та верёвочка, что потянула наверх. Они замолчали. Раньше, как бы откровенны ни были их разговоры, они не касались темы родни. Так договорились: Харуно не любила вспоминать развод родителей и последующую карьерную эмиграцию матери. Это снова и снова заставляло её чувствовать себя брошенной, нелюбимой. Может, именно поэтому она так болезненно воспринимала все расставания с парнями, и особенно тяжело – предательства. Сай молчал о своей семье без объяснений. Сейчас, когда полог тайны приоткрылся, Сакура пыталась увидеть, какая бездна боли стоит за душой человека, способного нарисовать надежду в мире хаоса, ограничив её лишь пушистыми ресницами и чем-то почти неуловимым. Но всё это было настолько диким, непредставимым, что осознанию просто не поддавалось. Зато те проблемы, которые вставали сейчас между ними, она понимала. Понимала, почему доверие к партнёру было слабой стороной Акаши. Он всё ещё пытался логически проверять чувства, и ему было необходимо уяснить для себя очень многое, чтобы полностью расслабиться в чьём-то присутствии. Скайп в их знакомстве сыграл им на руку, ослабив этот фактор. Но он же и завёл в ловушку: начав понимать друг друга, раскрывшись, оба всё ещё были зажатыми в своём прошлом и внутренних проблемах. Два дикобраза, которые в мороз не могут поодиночке, вынуждены держаться вместе и колоть тем больше, чем крепче холод. Можно ли сказать, что такой холод – отсутствие надежды? - Ты говорил, что у тебя была девушка, которой ты доверял? - Была. Мы с ней встречались около четырёх месяцев. Это был тот единственный раз, когда я решился полностью довериться кому-то, кроме Удзумаки. Но она не смогла принять меня. Было очень больно. В тот год я впервые понял, от чего предостерегал меня мой наставник. - Ты… сдался? Даже спиной она почувствовала, как дрогнули в едва заметной улыбке его губы. Голос стал другим. - Нет. Боль – неотъемлемая часть нашего существования. Лучше так, но живым, зная, что идёшь в правильном направлении и делаешь всё от себя зависящее. Нельзя сдаваться. Не опускать рук – этот девиз я выучил вместе с Наруто. - Наверное, он замечательный человек. Мне бы хотелось с ним познакомиться. За спиной раздался тяжёлый вздох, и тёплое дыхание защекотало маленькие волоски на затылке. - Он раздолбай и идиот. Редкостный. Грязнуля, каких свет не видывал. Извращенец ещё похлеще меня – начитался книжек серии «Приди, приди рай!» и теперь носится с идеей подглядывания в женских банях. Пока что приходят только охранники и штрафы за антиобщественное поведение. Если бы пару месяцев назад он не нашёл себе девушку, я бы отвёз его к ветеринару на кастрацию, ей богу! Сакура улыбнулась, представляя себе удивлённые глаза врача-кастратора. - Но он всё равно твой друг, да? И он, судя по всему, неплохой человек… Она повернулась и посмотрела на своего парня. Его лицо по-прежнему почти ничего не выражало, но в уголках глаз и на кончиках губ застыло тёплое, почти человеческое выражение. - Он самый упрямый сукин сын, которого я знаю. А знаю я их немало, уж поверь. И – да, он мой друг. Без него моя жизнь складывалась бы совсем по-другому. Он хотел сказать что-то ещё, но тут в комнату отдыха влетел охранник, с которого вмиг слетел образ сонного таракана. Сейчас он был похож на гусара, и его усы топорщились от бравады: - Гости у нас, красавица! Принимай! Девушка деловито уточнила: - У нас или у меня? - У тебя, конечно же, - зачем-то подмигнул ей дедок, кося глазом в сторону Сая. Наверное, намекал на то, что с новыми визитёрами ей будет совсем не так интересно. - Иду. Коротко чмокнув Сая в щёку, Сакура побежала работать, оставив парня в комнате отдыха. Но, спустя несколько часов, когда от рисования уже болели пальцы, а нормальные каналы прекратили вещание, Акаши пошёл искать свою трудоголичку. Увы, первым, на кого он наткнулся, была совсем не доктор Харуно, а дед-охранник, играющий сам с собой в шахматы и, судя по всему, проигрывающий. - Не подскажете, где сейчас Харуно-сан? – вежливо поинтересовался он, разглядывая фигуры на доске. Дедушка удивлённо на него уставился, словно не сам пропускал его сюда, подозрительно косясь на большую папку: а вдруг там плоскостная бомба? Акаши нацепил на лицо самую милую из своих улыбочек и ждал. - А зачем она тебе, парень? – неожиданно серьёзно спросил «шахматист», и в этих словах почудилось что-то философское, но тут же развеял впечатление. – Вскрытие или швы наложить? - А разве в морге швы накладывают? – удивился Акаши. Дедок захихикал. - В штаны здесь накладывают! Особенно когда свет нечаянно вырубают. А так – да. Доктор, который мертвякам причину смерти установить должен, он ведь их и зашивает тоже. А значит, у кого среди ночи какой порез случился, а больница далеко – сюда бегут. И в полицию сообщать не надо, и студентам подработка. Так кто тебя почикал, милок? Не в ту бабу сунул и от еёйного хахаля отхватил? То-то всё папкой причинное место прикрываешь… Объяснять старому маразматику, что доктор Харуно на самом деле не только доктор, но и просто девушка, Сай не стал. Судя по всему, дедок относился к Сакуре со смесью отеческой заботы и уважения, которые на прочих посетителей не распространялись. Интересно, ему она тоже что-то заштопала или за какие-то другие заслуги? - Именно. Так где она? - Иди в пятую комнату. Только там сейчас вскрытие. Утопленник. Если нервишки пошаливают, оставайся. Чайку попьём. Или в больницу топай. - Нет уж, - отказался Акаши и, развернувшись на каблуках, сделал уже шаг в нужном направлении, но потом передумал и, повернувшись, переставил одну из фигур на доске. – Шах и мат. А потом пошёл в пятый зал, старательно не замечая удивлённого, острого взгляда в спину. *** Вначале он её даже не узнал. От той весёлой, порывистой девушки, которую он увидел на первом свидании, в докторе Харуно не было почти ничего. Только зелёные глаза над маской, такие же яркие и выразительные. Но сейчас в них вместо весеннего солнышка горел большой операционный прожектор: ровно, холодно, без тени. Никаких резких движений, выплесков эмоций, смеха и улыбок. Точная, скупая жестикуляция. Отточенные взмахи рук. Жёсткий голос, диктующий стенограмму вскрытия на диктофон. Сейчас Сакура выглядела почти такой же безэмоциональной, каким он казался большинству людей в своей обычной жизни. «Неужели это и есть её секрет? - мелькнула мысль. – То самое, что заставило обратить на неё внимание, привязаться?» Вспомнился их разговор – тогда, на кухне, перед ссорой: хотим ли мы, чтобы кто-то был похож на нас, потому что так проще, безопасней? Какая наивная иллюзия: в этом случае тебя поймут, смогут принять… Но смогут ли? Или всё же надо искать в своих избранницах нечто иное – силу, волю, аналитический склад ума? И что из всего этого заставит относиться к нему, не как к уроду, подранку, чудовищу? «Или всё же это – только отправная точка? То, что пустило первый импульс по венам. Но, если бы было только это, он бы затух, как затухали все предыдущие связи, где девушки в той или иной степени были похожи на меня. А её я не могу отпустить. Почему? Что заставляет меня верить, что всё получится, и возвращаться к ней снова и снова? Что заставляет меня рисовать её, в конце концов?» Девушка, заметив визитёра, показала знаком подождать её и продолжила работать. Сай, поставив папку на пол, принялся наблюдать, размышляя, каким образом Сакуре удаётся становиться бесчувственной лишь на время. Как получается вернуться, вспомнив о том, что наполняет душу? - Красиво, правда? – раздался над ухом тихий женский голос. Парень обернулся. За его спиной стояла незнакомая девушка и загадочно улыбалась. - Ты, наверное, Сай? – предположила она. – Лобастая говорила, что ты «симпатичный, немного странный и художник», но не уточнила, что при этом любишь шляться по ночным моргам. В её глазах это должно быть несомненным плюсом. Он неожиданно понял, что это может быть только та самая подруга Харуно, которая «единственная и неповторимая Свинина». - А ты – Ино - Свинка? Подруга Сакуры? - Полегче, полегче, - улыбнулась она, - так меня звать может только она. Остальным можно говорить Яманака-сан. Ну, или Ино-чан, если для близких друзей. - Как прикажете, - он на секунду задумался. - Красавица – сан. Девушка, секунду похлопав глазами, слегка покраснела и улыбнулась, смущённо потирая переносицу. - Сакура не говорила, что ты ещё и галантен. Хм, спасибо. Знаешь, тут под боком есть круглосуточная кафешка. Старик охранник сказал, что трупов было несколько, значит, работы ещё на час, не меньше. Пока Лобастая не закончит – не уймётся, можешь мне поверить. А мы пока попьём кофе. Все ведь лучше, чем глядеть на мертвяков со всех сторон, правда? А то потом начинает казаться, что это они глядят на тебя… Акаши кивнул. Знакомство с друзьями-подругами своей девушки, конечно, входило в его планы, но он как-то предполагал, что Сакура сама представит их друг другу. А то потом оправдывайся: это было не свидание, мы не кокетничали, ты всё неправильно поняла… Хотя, если то, что он слышал об этой блондинке, правда, то идти можно было, не опасаясь подобных недоразумений. Ещё раз взглянув на Харуно, так уверенно стоящую над телом, словно именно она решала, куда определить душу усопшего, в ад или в рай, парень кивнул и пошёл пить кофе. Мертвецы его уже давно не нервировали. Парень знал, что бояться надо живых. Но вот голубоватый свет, искажающий восприятие, раздражал неимоверно. Бывают вечера, когда живое не должно казаться умершим. Даже понарошку. *** - Скажи, а почему моя любовь к моргам – это несомненный плюс к моему образу в глазах Сакуры? – поинтересовался Сай, когда им принесли заказ. – Она так часто приглашает сюда своих кавалеров? Ино поперхнулась, закашлялась, а потом засмеялась. - Лобастая никогда не рассказывала тебе, с чего начинались большинство её разрывов с парнями? - Э-э-э… Ну, последний – с его измены. Про остальных знаю лишь то, что они были. - Были, да сплыли. Признайся, тебе охранник хамил? Акаши удивлённо уставился на Яманако. - А при чём тут это? Ну, хамил… Ино важно подняла указательный палец. - При том, что Сакуру он любит и уважает. Знаешь, скольких студентов этот таракан выжил отсюда? Уйму! А ведь зарплата неплохая и график удобный. Практика, опять же… Но задерживается тут мало кто: добрый дядя если не со светом начнёт баловаться, так ещё какую-нибудь мистику устроит. В уголок посадит хихикающую детскую игрушку и ржёт, когда «людишки со слабыми нервишками» начинают мелко трястись и бегать к нему за валокордином. Незаметно меняет трупы местами, например, вроде они сами бегали, менялись. Один раз даже рассадил их за столом, типа они обедают. Только осечка вышла: в комнату зашёл не студент, а уборщица. Еле откачали. - Почему его не уволят? - Потому что мало непьющих, желающих за символическую плату сидеть по ночам с мертвяками. Тут иногда и вправду бывает жутковато. И когда привозят кого-то, все эти раны… Да и потом, проколов, как с той техничкой, у него раньше не было. Что предъявить? - Каким образом это связано с Сакурой и его хамством? - Прямым. Он так её защищает от тех кавалеров, которые кажутся ему слабаками. Потому что большинство из них всё равно отсеются, едва Сакура начнёт говорить о своей работе. А она начнёт о ней говорить, поверь мне. Сколько эта балда не прикусывает себе язык, рано или поздно это из неё попрёт. Подробности вскрытия, описание ран. А как она любит рассуждать о резекции желудка при удалении опухолей! Мнямка! Угадай, какая у неё кличка в группе? Сай улыбнулся. Не один он любит давать прозвища, оказывается… - Ботаник? - Нет. - Трудоголик? - Мимо. - Доктор? - Мы там все доктора. - М-м-м… Не знаю. Говори. - Маньячка. Стоит хоть раз увидеть её, увлечённо рассказывающую о последней лапароскопии, сразу поймёшь – она и вправду двинутая на своей медицине. - Но разве это не нормально – быть увлечённой своей работой? - Настолько, чтобы, идя на свидание, брать с собой анатомический атлас? Он хмыкнул. - Ну, может, там картинки прикольные были… Половые органы в разрезе и всё такое. Ино посмотрела на парня странным взглядом, то ли увидев в нём и вправду родственную Сакуре душу, то ли просто как на чудовище. - Атлас был с патологиями. А свидание было со скрипачом, парнем чутким и трепетным. Он ей про си-бемоли, она ему про простатит с вариациями: трудности мочеиспускания, проблемы с эрекцией. Отличное вышло свидание! С терпким запахом нашатыря и вкусом коньяка, которым я потом отпаивала пригорюнившуюся Харуно. - Она всегда так тяжело переживает неудачи с парнями? - Не всегда. В тот раз хватило пару дринков с матюками на закуску. Посокрушалась, что слабоват нынче скрипач пошёл, и успокоилась. Так хочется побыть нежной, слабой девушкой, но избы всё горят, а кони всё скачут… - Думаешь, Сакуре нужен парень, который будет делать всё это вместо неё? Ино откинулась на спинку стула и с прищуром взглянула на парня. Сай напряженно ждал ответа, но девушка не торопилась, помешивая кофе ложечкой. То ли представляла его в горящей избе на коне, то ли просто задумалась. Похоже, новый ухажер Лобастой и вправду хочет понять её, но сможет ли он последовать её совету, хватит ли у него смелости? Или только поднимет на смех, ещё и Сакуре спалит, что она тут разсоветовалась… - Ты и вправду хочешь знать, что я думаю о том, какой ей нужен парень? Акаши кивнул. В его глазах не было ни тени насмешки или той снисходительной невнимательности, с которой парни, легко относящиеся к жизни, забывают о сказанном им, если оно не соответствует какому-либо их представлению. О чём угодно: политика и футбол, мироустройство и психология. Сакура. Яманако знала её всю жизнь и была уверена: её подруга – замечательный человек, со всеми её прибабахами и закидонами. Но часто, Харуно виделась окружающим абсолютно иной, зачем-то прилагая к этому немалые усилия. Вероятно, хотела казаться лучше, чем есть, не понимая, что она и так добрая, умная, сильная личность. Все те, кто знал её не первый год, любили её за эти качества. Ино же любила её просто так, потому что Лобастую, по её глубокому убеждению, нельзя было не любить. И именно желая добра подруге, она не раз предупреждала её парней: Сакура добрая, но не мягкая, она целеустремлённая, но только там, где считает это важным, она честная, но хватит ли у тебя сил сносить эту её честность? Ведь все иногда могут ошибаться, даже девушки с IQ выше ста пятидесяти… - Понимаешь… Раз за разом Сакура находит себе таких парней, отношения с которыми можно охарактеризовать так: студенческие карамельки. Это будут свидания, цветы-конфеты, некое подобие понимания… Но, по моему глубокому убеждению, ей такое нафиг не надо. Она просто пытается быть хорошей. Такой, как от неё ожидается. Потому что уверена в том, что должна, что так будет лучше. Не спрашивай, кому. Это знает только она сама. Поэтому её вначале всегда считают мягкой, нежной персоной, весёлой и романтичной. А она… Ты уже, наверное, и сам понял, что на неё невозможно надавить, а только уговорить, и то не всегда. Без тени смущения, с присущим ей умным и оттого вдвойне обидным сарказмом, Лобастая умеет поставить зарвавшуюся наглость на место. Она решительная и очень сильная девушка. Её не переделаешь под себя, даже с учётом иногда накатывающих на неё приступов неуверенности. Её можно только научить чему-либо, но на такое способны единицы. Поэтому морально Сакура может переломать об колено любого из своих бывших, но сама страдает от этого, так как рано или поздно парни незаметно теряются на её фоне и начинают делать глупости. От падений в обморок до прыжков налево. Ей нужен кто-то, кого не испугают её странности. Кто-то сильный. Сильнее, чем она сама, чтобы чувствовать себя защищённой и обогретой. Она выразительно посмотрела на Акаши. Тот пожал плечами: - У меня слишком много своих тараканов, чтобы считать её такими ужасными. Обычная одержимость обычного человека. Это нормально. Яманако прищурилась. Лицо парня было и впрямь маловыразительным, а в темноте его глаз можно было заблудиться, но его слова, если они были правдой, говорили о многом. - Сколько тебе лет? - Двадцать три. Это важно? - Да. Мне почему-то всё время кажется, что больше. Не знаю, почему. Сакура говорила, что ты снимаешь квартиру на пару с другом, работаешь, рисуешь… Короче, полностью самостоятелен. Это правда? - Да. - Тогда ты поймёшь, что я хочу сказать. Большинство девушек и парней в вашем возрасте живут с родителями, преимущественно за их счёт. Вы же – другое дело. Вы уже самостоятельные, взрослые, состоявшиеся. Оба, хоть и учитесь, в душе уже не студенты, и романтика единичных свиданий для вас - пустое. Поэтому Сакуре нужны не походы в кино и кафе. Конечно, от них она тоже не откажется, но чем-то особенным они для неё не станут, потому что её жизнь далека от этого. Она уже давно отвечает за себя сама, и сама же выбрала свой образ жизни – полузатворницей, ботаником и будущим великим хирургом. Да, она весёлая и энергичная, но это скорее проявления оптимизма и воли к победе, чем желание развлечься, потанцевать-потусить. Ей нужны не «выходы в свет», а поддержка и забота. Если ты хочешь по-настоящему узнать её, представь, что вы живёте вместе, и веди себя так, будто это уже случилось. И позволь ей сделать то же самое с твоей жизнью. Ваши отношения от этого только выиграют. В горле у Акаши образовался тугой комок, который никак не хотел проглатываться. Неожиданно слова подруги Сакуры объяснили ему то, что он давно подозревал, но что никак не хотело оформляться в слова. Ему не интересны «свиданки на часок» - слова, которые говорятся на них, даже искренние, могут быть ошибочны. Чтобы узнать, какой человек на самом деле, нужно быть ближе к его жизни, со всей её бытовой, неромантичной стороной. Уборки, готовки, походы в магазин. Вкрученные лампочки и капающие краны. То, к чему все идут, и к чему все «романтики от отношений» оказываются не готовы. Что, в любом случае, будет отнимать львиную долю времени вашей жизни, и никуда от этого не денешься (не ходить же голодным и грязным, живя в свинарнике, в самом деле! Так только Наруто может, и то, пока запах не привлечёт к себе внимание соседей…). Для того, чтобы увидеть настоящую реакцию на неожиданные трудности, на спонтанные радости, искреннее удивление, увидеть реального человека, стоящего за красивой картинкой, которую несут к тебе на короткое свидание, вместе нужно быть не «по заказу». Только так можно избежать сюрпризов: эстеты, ковыряющие пальцем в носу и заталкивающие грязные носки под кровать, интеллектуалы, смотрящие «Дом-2»… Впрочем, есть и вполне безобидные привычки, которые неожиданно могут раздражать. Обычный вариант для этого не подходит. С другой стороны, это означает, что подобный шаг нужно будет сделать и со своей стороны, а это… Сай на секунду зажмурился, пытаясь представить себе, как это может быть. Например… …они с Сакурой выбирают что-то в магазине, тащат домой. Он ворчит, что сумки тяжёлые, а она смеётся и говорит, что мужчина для того и нужен. Потом они готовят: в основном, конечно, она, зато от почётной обязанности по мытью грязной посуды отвертеться не удалось. Впрочем, он не особо и пытался. Всё получается неожиданно вкусно. И, в сытом умиротворении откидываясь на спинку стула, он видит улыбку на её лице и неожиданно начинает улыбаться в ответ сам, понимая, что… …она убирает и бегает по квартире с пылесосом. Смешная, в майке с «Хелло Китти», клетчатых шортах и большущих тапках с собаками. Он доделывает срочную работу, просил не мешать, потому что сроки, сроки! Но каждый раз, когда Сакура пробегает мимо, ему хочется сказать ей… …он устал и ему паршиво. Всё не ладится. В картинах не хватает чего-то неуловимого, работа заела, денег нет. И у Сакуры тоже не лучшие времена: всё валится из рук, финансы поют романсы… Будут ли они срываться друг на друге, выплёскивая злость и раздражение от такого состояния или просто, уткнувшись лбами друг в друга, будут, сонные, говорить: прорвёмся, а? Скажи, что прорвёмся. Верь в меня, и я сверну горы. Для тебя… Акаши вздрогнул. Картинка была такой яркой, что на секунду показалась реальностью, и сейчас он тяжело дышал, отпуская её от себя. Слишком большой соблазн. Слишком человечески-нормальный он. Страшно поверить, что такое возможно, потому что терять даже мечту об этом неожиданно больно. Яманако, видя, как её собеседник задумался, тихонько улыбнулась. Этот человек и вправду был не такой, как обычные спутники Лобастой. В нём не было того непонимания, которое свойственно большинству парней, ещё не попытавшихся взять на себя ответственность за свою жизнь и начать строить серьёзные отношения. А ему нужны именно такие – «поиграться и выбросить» как-то не лепилось с образом умного, сильного, честного парня. Неожиданно глубокого, хоть и слишком самоуверенного. Это внушало одновременно опасения и оптимизм. Он, конечно, немного странный, но, может, оно и к лучшему? - Сакура – моя лучшая подруга, Сай. С самого детства. Конечно, у неё бывают полосы неуверенности и растерянности, но она сильная и всегда справляется. До сих пор она делала так: ставила перед собой цель и отбрасывала всё лишнее. В прошлый раз глупая ангина помешала ей уйти с головой в учёбу и медицинскую практику, чтобы, вынырнув, оставить прошлые проблемы по ту сторону океана. - Она ныряет в работу так глубоко, что может забыть об эмоциях? – удивился парень. – Но как? - Не знаю. Сама она говорит, что ей во время операций овладевает Великий Дух Общей Хирургии. Но на самом деле Лобастая и сама не знает. Знаешь, Сакура и вправду станет великим доктором. Ещё ни разу во время операции она не сделала ни единой ошибки. Ни разу не запаниковала, не отвлеклась и не дёрнулась. Машина, а не человек. Вот только… - Что? - Она живой человек, Сай. И приходить в себя после таких экспериментов над собой ей тяжело. Нужен кто-то рядом. - Так ты поэтому сегодня сюда пришла? Яманако улыбнулась. - Не только. У нас в районе ещё и воду отключили. Хотела помыться. - В морге? - В морге. А что тут такого? Кстати, мы с ней живём рядом, поэтому, если до утра не дадут, вези Лобастую к себе – она рабочую душевую не любит. - Ладно. - Заодно и отогреешь её вместо меня. Наверное, так будет даже лучше. - Отогреешь? В смысле? - В эмоциональном. Ей, чтобы прийти в себя после работы, нужно чувствовать, что рядом с ней есть кто-то живой. Кто может о ней позаботиться, или о ком должна заботиться она. Чаще всего мы с ней созваниваемся под утро, и я, закоренелая сова, даже не думаю возмущаться. Просыпаюсь, несу всякий бред – как прошёл день, что мне снилось ночью, что идёт по телевизору, - а Лобастая слушает и молча кивает на другом конце провода. Потом она благодарит за разговор и за те пять минут, что я смогла ей выделить, и нажимает отбой. А когда совсем плохо, то Сакура приезжает лично. И тогда я варю ей пельмени и просто сижу рядом. - Она любит пельмени? - Ненавидит. Но ничего другого я, увы, готовить не умею. И вообще… Лучше трескать мои пельмени, чем бродить по просыпающемуся городу от одной детской площадки к другой, жадно вглядываясь в жизнь, бурлящую вокруг тебя, словно за стеклом. Пытаться убедить себя, что будущее – вот оно. Рядом. - Она так делает? - Когда меня нет в городе, и позвонить не получается. Делает. Шум двери и звяканье колокольчика, прикреплённого к наличнику, раздались настолько неожиданно, что Акаши и Яманако обернулись. В кафе вошли парень и девушка, при виде которых у Ино начал нервно дёргаться левый глаз. «Новенькие» тоже заметили их, но если девушка, не будучи знакомой, просто скользнула по ним взглядом, то её спутник криво ухмыльнулся и поспешил подойти. - Привет, Ино. Что, снова пришла «размораживать» после вскрытия эту маньячную селёдку Сакуру? В голове у Сая что-то щёлкнуло. Чёрные волосы, чёрные глаза, светлокожий, довольно высокий. Неожиданное хамство, странное место встречи. Бывший парень Сакуры. - Спасибо за заботу о моей девушке, уважаемый, - невозмутимо улыбнулся ему Акаши, надевая на лицо самую фальшивую и нахальную из своих ухмылочек. – Но «размораживать» Сакуру – моя забота. Ино, уже набравшая в лёгкие воздуха, чтобы хорошенько пропесочить новоприбывшего, успела только хлопнуть ресницами и выдохнуть. Такого она от спокойного, вдумчивого художника не ожидала вообще. В этот момент Яманако поняла, почему Лобастая говорила ей о его непредсказуемости и любви к психологическим экспериментам. Сейчас явно был один из них. Парень, во все глаза уставившийся на «приветливое лицо» Сая, заскрипел зубами и сжал кулаки. То, что бывшая сумела так легко забыть его, будто и не было слов о любви и преданности, неожиданно задело за живое. И с кем – с этим клоуном? Да что она в нём нашла? Он оценивающим взглядом прошёлся по конкуренту: несомненно, он просто жалкая копия его самого. Глаза задержались на телефоне, который Акаши по привычке положил перед собой на стол: совсем не новая, и далеко не самая навороченная модель. Скривив губы в презрительной усмешке, он достал из кармана новый, с иголочки iPhone и «невзначай» покрутил его перед носом у сидящих. Всё с той же миной на лице Акаши задумчиво произнёс в пространство: - Обладатели маленького пениса всегда пытаются доказывать свою крутость другими бирюльками, компенсируя таким вот образом явную убогость. Машинками, телефончиками… Красавица-сан, у вас случайно в сумочке не завалялось зонтика? Положите, пожалуйста, на стол, а то мне выкладывать мой прибор не позволит уважение к вам. Ино, поперхнувшись кофе, старательно спрятала улыбку и с невозмутимым видом достала из ридикюля складной зонт. Многозначительно повертев его в руках и прикладывая то к предплечью, то к ладони, она в итоге хмыкнула и, бросив его на стол, стала напевать что-то на мотив «У меня есть палочка-выручалочка». Красный как помидор, «бывший» стукнул кулаком по столу и взорвался. - Да что ты себе позволяешь, м@дак! Если бы рядом со мной не была девушка… Но Акаши так же невозмутимо улыбаясь, перебил: - Парни с маленьким пенисом на самом деле очень трусливы и всегда находят отговорки, прячась за спину девушек. - А ну пошли, выйдем, ты… Девушка, с которой изменник пришёл в кафе, повисла у него на руке, возмущённая тем фактом, что назревающая драка происходит из-за бывшей, а не настоящей гёрлфренд. В какой-то момент Ино даже показалось, что барышня сама его отлупит, так велико было её негодование. Но этой особе всё же хватило сил увести своего ненаглядного в другой конец зала и усадить за столик. - В любое время, дорогой, - бросил ему в спину художник, с удовольствием наблюдая, как его оппонент снова попытался вскочить и был с диким шипением усажен на место. Ино улыбнулась и, пряча зонт обратно, сказала: - Не думала, что мы его сегодня здесь встретим. Ты сразу догадался, кто он, да? - По первой же реплике. - А… за что ты его так? Ревнуешь? - Нет. Просто было интересно, что он за человек, - он махнул рукой, подзывая официанта со счётом, – и как отреагирует на появление в его ареале другой, уверенной в себе, даже наглой мужской особи. - И что? - Абсолютно примитивные реакции. Он их даже не выбирает: наезд – ярость оскорбления, наезд, на который нельзя ответить – досада и обида. Помахать красной тряпкой перед быком настолько же просто, насколько вывести его из себя. Никакого самоконтроля. Механический человек, управлять которым проще простого. - А разве не у всех так? – тихонько поинтересовалась Яманако, боясь резко обесцениться в глазах собеседника до такой же вот нелестной оценки. – Нам дарят подарки – мы радуемся, нас оскорбляют – мы злимся… Акаши вспомнил свою первую стычку с Харуно. Да, злость, агрессия, но не дикая, а вполне управляемая – иначе сразу начались бы маты, как в девяносто девяти процентах остальных случаев. Сакура злилась, потому что хотела: ей это было нужно для того, чтобы прекратить безобразия и поставить на место зарвавшееся трололо. Но внутри себя она была спокойна. Иначе как бы она смогла так быстро перейти на конструктив в разговоре с ним, несмотря на все злые смайлы и его по-прежнему не очень-то извиняющееся поведение? - Нет. Сакура – другая. Как и я. - Да ладно! Ты – может быть, но Лобастая… - она на секунду запнулась, вспоминая, что сама пару минут назад говорила, как подруга умеет «отключать» эмоции работой. –Когда этот мерзавец изменил ей, она точно так же испытывала боль, как и любая другая девушка в её ситуации. Разве нет? Сай вздохнул. Боль… Совсем недавно он понял, почему люди страдают, мучаются, но не отпускают от себя боль от связи с кем-то. Когда он почти неделю мучался из-за глупой размолвки, мысли о том, что если оставить всё, как есть, означает – разрыв, и второй Сакуры в его жизни больше не случится, заставляли сжиматься кулаки, а рот наполнялся горькой слюной. Когда он в очередной раз спросил себя, почему делает это с собой, откуда-то из глубин подсознания пришёл ответ: эта боль - подтверждение вашей связи. Последняя тонкая ниточка, держась за которую, осознаёшь, что всё ещё живо. Даже если это иллюзия. Точнее, тем более – если это иллюзия. Твоя боль превращает её в нечто иное: в надежду. Она нужна, как подтверждение того, что ваша связь не распалась. Ты держишься за неё до тех пор, пока в тебе есть силы терпеть и верить. - Ей было больно только до тех пор, пока она держалась за эти отношения. Она сама хотела страдать, потому что таким образом чувствовала себя в психологическом выигрыше. Ведь это он плохой, а она – хорошая, несчастная, брошенная, её надо погладить по головке, утешить и дать пирожок. Она страдала именно потому, что хотела, уж поверь мне. Иначе бы у меня ничего не получилось. Или получилось, но совсем не так быстро. Но, стоило ей понять, что её одиночество в связи с разрывом – не великая беда, и она в состоянии справиться со своими эмоциями, как боль куда-то делась. Ты говоришь, что научить способны немногие. Так вот, учиться тоже способны единицы – управлять своими эмоциями хотят далеко не все. Проще напереживаться вволю, отгребая условные дивиденды с гордо поднятого над головой флага страдалицы. Но Харуно всё же предпочла путь сильных: понять, что чувство потери - иллюзия, поскольку ей ничего и не принадлежало; осознать, что тот, кто предал её, не был ей нужен с самого начала, что собственные чувства – обман, потому что она даже не знает толком того, к кому их испытывает. С тем же успехом она могла любить любую сходную с ним особь мужского пола. Потом - позволить себе стать свободной. Ты думаешь, все этого хотят? Ино удивлённо заморгала, не в силах понять, как такое может быть: человек сам хочет страдать. Но потом вспомнила, как вели себя большинство подруг, скуля о своём разбитом сердце на всех углах, и как вела себя Лобастая, собравшая его воедино просто усилием воли и помощью этого странного человека. - Но зачем это надо было Сакуре? Извини, но она никогда не пользовалась этим вот «условным психологическим выигрышем». Поглаживания по головке и «пожаления» она выносит с трудом и только от меня, и то в очень специфической форме. А уж о том, чтобы нести над головой флаг страдалицы – и речи быть не может! Акаши кивнул. - Я думал об этом. Вероятнее всего, это потому, что у неё такая установка: так надо. Надо вести себя прилично. Надо хорошо учиться. Надо встречаться с парнем, который соответствует общественным ожиданиям. И, да, надо страдать, если тебя бросили. Но сама она прекрасно умеет справляться с любыми эмоциями. - Погружаясь с головой в работу? Я всегда думала, что так она просто занимает руки и голову… - Какая разница – как? Главное – результат на лицо. Яманако задумалась. Конечно, что-то в этих словах было, но полностью согласиться с тем, что её подруга, которую она знает тысячу лет, такая «продвинутая», она не могла. А даже если и так – какая разница? Их дружбу Харуно не отключит никогда, в этом сомнений не было, и никакие ссоры и «ныряния в работу» этого не изменит. Но, даже представляя это, становилось неуютно, и по коже головы бежали царапучие мурашки. - И что это значит, Сай? – вздрогнула Яманако, отгоняя от себя видение Сакуры, которая могла не быть её «самой лучшей на свете Лобастой». - Хорошо, пусть я не совсем соглашусь с тобой насчёт осознанной свободы внутри Сакуры, но в какой-то мере – да. Ты прав. Но что это значит - для неё? Что это значит – для тебя? И для вас? На секунду Акаши прикрыл глаза. Что ответить, зная, Сакура наверняка узнает его ответ? Что девушка, не умеющая быть свободной, не продержится с ним долго? Что человек, которого так легко заставить страдать, не сможет быть счастлив просто потому, что не готов к этому, как бы не старался избранник? - Что я понятия не имею, какую кухню предпочитает моя девушка, - улыбнулся он. Ино улыбнулась в ответ – так же фальшиво. Но кто сказал, что ненастоящие улыбки не прячут за собой настоящих чувств? Она знала: он сумеет позаботиться о подруге сегодня. А может, и намного дольше. *** Она смотрела в пространство перед собой, забывая моргать, и от этого казалось ещё более неподвижной, чем была. Сай поставил на стол еду и тихонько открыл пачки. Сакура не оглянулась, продолжая витать где-то в хирургический эмпиреях: пальцы двигались так, будто она делала разрезы и ставила зажимы, придерживая края ран. Осторожно намотав на палочки немного лапши, Акаши поднёс их к губам девушки и замер. Харуно, моргнув, открыла рот и уставилась на парня, словно забыв, кто он такой и что тут делает. Но рамен проглотила. Хотя, кажется, сама этому удивилась. На второй «ложке» в глазах мелькнуло нечто вроде узнавания; она сама приоткрыла губы и чуть подалась вперёд – медленно, неуверенно. Третья порция была уже совсем простой. А дальше Сакура просто ела. - Вкусно, - пробормотала она, прикончив свою порцию. – Спасибо, Сай. Это тебе Ино подсказала? Он кивнул и, выбросив одноразовую тарелку в урну, протянул ей кофе. Сакура, положив руки на чашку, слегка улыбнулась: тепло, исходящее от картона не обжигало, а согревало. Сейчас это было именно то, что нужно. Но, даже немного отогревшись, девушка оставалась всё такой же отстранённой. Стоило приглядеться, окликнуть… Слишком много битого бутылочного стекла во взгляде. Нехорошего, мёртвого. - Сакура… Может, не надо – так? Ты же не такая, как я. Всё это… - он замялся, не находя нужных слов и не совсем понимая, почему говорит это. - …тяжело для тебя. Она подняла голову. - Если начну думать о том, что все эти трупы ещё совсем недавно были людьми, и у каждого – своя история, маленькие радости и горести, близкие люди, друзья, дела… Куча связей, миллионы ниточек, оборвавшихся в один момент… я просто с ума сойду, Сай. Невозможно пропускать через себя СТОЛЬКО. И пусть врачей иногда и называют бездушными сволочами… Никому не нужны наши эмоции. Нужна наша работа. - Ты поэтому научилась оставлять все эмоции за её порогом? – художник положил ей руки на плечи и, словно согревая, принялся растирать их. Постепенно мышцы, окаменевшие от долгого стояния, прилива адреналина и просто усталости, расслабились. - Да, - послышался глубокий вздох. - В школе, когда постоянно таскалась в больницу с тёткой, приходилось наблюдать за тем, как она работает. Как делает действительно всё, что в её силах, для спасения жизней. Как держится до конца, когда края раны расползаются под руками, когда неожиданно открывается новое кровотечение, останавливается сердце. До конца, до прямого противного писка из кардиографа и фиксации даты смерти. До выхода из операционной и «нет» родственникам. - А потом? - А потом она идёт в ближайший бар, - выдохнула девушка, чуть улыбнувшись. - У всех свои методы. Поэтому обними меня, - она чуть запнулась, - пожалуйста. Он послушно обхватил её руками, обнимая вместе со спинкой стула и зарываясь носом в волосы на затылке. Сколько они так просидели, никто не считал. Но, когда Сай увидел, что Сакура, совсем оттаяв, начала проваливаться в сон, то достал мобильный и стал набирать номер такси. - Ты уезжаешь? – зевнула она. - Мы уезжаем. Приходила твоя подруга. Сообщила, что в вашем районе авария, и воды нет. Сказала, чтобы я вёз тебя к себе, и что они, если ничего не поменяется, заедут где-то к полдню, чтобы принять душ. Она, её парень и его собака. Харуно захлопала глазами. - Сай, я тебе даю гарантию, что эта любопытная морда про аварию придумала и просто хочет посмотреть, как и где ты живёшь! - Ну и на здоровье. Мы с ней очень мило поболтали, пока ты была занята. - Да? И о чём? - О тебе, конечно же. Одевайся, - он открыл шкаф и достал оттуда их куртки. – Машина будет через пять минут. Да и потом, смена твоя уже закончилась, а спать лучше на нормальной кровати, чем на больничной койке. - Но я бы дождалась, пока начнёт работать городской транспорт… - начала было лепетать она, но Сай, положив ей на губы палец, пресек попытки то ли отказаться, то ли оправдаться. - Мне всё равно пришлось бы тебя провожать. Так что лучше оплатить такси до моего дома – он недалеко, чем к тебе, а потом ко мне. Смирись. Девушка покраснела и кивнула, но скорее от удивления, вызванного ощущением его руки на своём рте, чем действительно смирившись. - Всё равно неудобно, - буркнула она, уже проходя пост охраны и вежливо прощаясь с дедком, всё так же задумчиво глядящим на шахматную доску. – Получается, развожу тебя на такси, заваливаюсь без приглашения, ещё и целый кагал у вас мыться будет… Сай улыбнулся, открывая перед ней дверцу уже приехавшей машины. Нырнул вслед за ней на заднее сиденье и, взяв её ладошку в свою, чуть сжал. - Твои друзья - мои друзья, глупая. Тем более что подруга у тебя только одна. И, кстати, я абсолютно не возражаю, чтобы ты увидела, как я живу. Ведь я же у тебя был. - Правда? - Правда. Сакура вздохнула, расслабилась и устроилась поудобнее у него на плече. Такси быстро ехало по ночному городу, почти пустому и какому-то обнажённому без всех его толп и гудков. Даже огни в окнах жилых домов уже почти не горели, только изредка попадались приглушённые отблески ночников. Словно чьи-то глаза напоминали им: мы всё равно тут… Город жив. Он, в отличие от человека, не может умереть. - Сай, можно спросить? - Давай. - Почему ты из всех своих знакомых девушек решился спрашивать и говорить о любви именно со мной? И не надо про склонность к анализу и косность языка! Многие люди способны вполне чётко описать своё состояние и переживания. Он на секунду замолчал, украдкой взглянул на неё, словно решаясь, потом вздохнул и пожал плечами. Этот вопрос он долго задавал и самому себе. Причин было много, но где-то в душе оставался неприятный осадок, говоривший, что, выбирая одну из них или все сразу, он всё же немного лукавит. - То, как ты объяснила для себя это чувство, совпало с моим теоретическим видением такового. Даже неудача на личном фронте не заставила тебя разочароваться в любви. В своём чувстве ты оказалась способна увидеть и принять другого человека, быть сильной до конца. Не знаю… Потому что с тобой говорить об этом было интересно. Тонко, взросло и глубоко. Поэтому затея не казалось бессмысленным бабским трёпом о розовых кавайках. А почему ты спрашиваешь? - Да всё тот парень сегодня на столе у меня мерещится, который повесился из-за бросившей его девушки. Любовь… Желание заставить другого человека страдать, если он не с тобой. Желание узурпировать кого-то для себя, быть с ним и только с ним, даже если счастья это не принесёт – ни тебе, ни ему… Я думала о том, Сай, что в нашем безумном мире не уметь любить кого-то – не такая уж редкость. Большинство людей наивно полагают, что умеют это, но любят лишь себя. Максимум - свои эмоции к кому-то, это засасывающее болото. Отношения строятся так же: люби меня, будь со мной, цени меня такой, такая я есть. Жадные, эгоистичные дети... Ты же, в отличие от них, хотя бы не лжёшь себе и окружающим. Парень усмехнулся. Такси подъехало к дому, он расплатился и повёл девушку наверх. В лифте, прижав её голову к своей груди, он погладил её по волосам и сказал: - Они просто ещё не понимают: любить – отдавать. Значит - терпеть боль. Сакура подняла лицо и наткнулась на его взгляд – внимательный, изучающий. Но холода, некой скованности и отстранённости, сквозивших при их первом знакомстве, в нём не было. - Значит – делать это с улыбкой, - добавила она. – Потому что всё это такие глупости, да? Он улыбнулся в ответ, и от этой почти мимолётной гримасы на душе стало теплее, спокойнее, и почему-то намного сильнее захотелось спать. Как они добрались до кровати, раздевались и ныряли под одеяло, она уже не помнила. Ей было уютно. Ей было хорошо. *** Ему снова снились стены. Грязные, обшарпанные, они были повсюду. Вначале темнота, ощущение повязки на глазах и синяков по всему телу, потом яркий свет, минута привыкания, и – стены. Незнакомая речь, быстрее всего – арабский. Незнакомые люди, передающие друг другу деньги. Похабные ухмылки и жесты одного из них. Такие же – другого. Взгляд на него, рождающий в душе желание сбежать отсюда как можно быстрее. Судорожная попытка вырваться, сбросить с запястий верёвку. Удар, смех, снова удар. Толчок в спину, ступеньки. Снова завязанные глаза, но он уверен – вокруг такие же обоссанные и заблеванные стены. Это место может быть создано только из таких материалов, и оформлено может быть только так – ветхостью, запахом гниения и человеческими испражнениями. Скрип двери. Опять свет, на этот раз уже не ослепляющий. Комната – маленькая, мрачная, без окон. Дикая алкогольная вонь. Кровать посредине. Постель на ней вся в чём-то буром и липком – кажется, виски. Второй бородач, достающий из тумбочки возле изголовья какой-то тюбик и плётку. Фраза на английском: «Маленькая шлюха вела себя плохо. Сейчас будет наказание». Боль. Удар. Боль. Стены, смотреть на которые уже нет сил. Они отвратительны. Ещё боль – намного большая, унижающая. Свист воздуха, удар и… снова, снова, снова. Кричать – можно. Кричать – это хорошо. У психологов ему сказали, что такая модель поведения наиболее удовлетворит объект. Другими словами, быстрее вымотает. Чужой страх и отчаяние пьянят как наркотик. Но в горле почему-то нет ни звука. Он просто терпит, потому что так надо. Так, как терпел целых два месяца, ожидая, пока нужный человек приедет в нужное место и выберет кого-то для удовлетворения своих извращённых фантазий. Из всех своих подопечных Старик не зря рекомендовал именно его. Все агенты удовлетворяли вкусам ублюдка, но за то время, что пришлось ждать, остальные сломались или не выдержали боли. Они не знали того, что знает он: что всё это абсолютно не имеет значения. Эта боль не важна. Важна только миссия. Он – орудие для её исполнения. У него нет чувств, поэтому его нельзя унизить или растоптать. Нужно подождать, а потом, когда бородач заснёт, достать из его вещей мобильный телефон, включить, набрать номер, въевшийся даже не в память - в подсознание, и выслушать дальнейшие инструкции. Ни в коем случае не отключаться – команде обнаружения нужен сигнал для пеленга. В телефоне раздаются гудки. Один, два, три… Знакомый, скрипучий голос. - Молодец, четыре-один. Молчи. Теперь ты должен сделать вот что… …Коридор, стены, дверь. Он – неприметная маленькая серая мышка, и бежит туда, куда его послала воля Старика. Тяжёлые ключи, вытащенные вместе с мобильным, слишком сильно шумят. Значит, надо бежать ещё быстрее, но это тяжело. Ступеньки, клетки, люди в них. Избитые, почти мёртвые. Пленники. Кто-то шевелится, завидев его. - Открой… - стонет кто-то сбоку. – Выпусти нас… Дальше, дальше. Их освободят те, кому не всё равно. А ему нужно успеть завершить миссию. Новая дверь, такая же грязная, как всё это задание. Обнажённая, потная, смуглая спина какого-то человека. Под ним – нечто, напоминающее кричащий кусок мяса. - Ну, кто ещё… - голос насильника охрип от недовольства и всё ещё неудовлетворённой похоти. Больше он ничего сказать не успел. Это был тот второй, ради которого всё затевалось. Только когда сюда приезжал его лучший друг – тот самый, что лежал сейчас двумя этажами выше, он позволял себе расслабиться, поддавшись тлетворному влиянию. И вкусы у них были похожи. Только этому вот нравились помладше. Девочки, мальчики – всё равно. Удар был короткий. Спросить: «Кто ты такой?» объект уже не успел: мышка превратилась в змею. Так не бьют в кино, но так убивают в жизни. Разорванное горло, наивная попытка зажать артерию скользкими от крови пальцами. Новая грязь на стенах – алая, но скоро она станет такой же серо-бурой, как и всё вокруг. Он вытер ладонь о простынь, лежащую на кровати, и тут же пожалел об этом – от прикосновения к чему-то, принадлежащему этому мирку, им овладело гадливое ощущение и желание вымыть руку чем-то, не принадлежащим этому месту. - Он мёртв? – скулёж из угла. Ясные, огромные-огромные глаза существа, которое ещё недавно, наверное, было кем-то красивым. Мальчик или девочка? Неважно. За короткий промежуток времени эти глаза успели стать абсолютно нечеловеческими, и из них уродливыми углами выступал разбившийся на осколки спокойный и добрый мир. - Да. Высохшие слёзы, навсегда поселившиеся на дне этого жуткого, сумасшедшего взгляда, сменялись спокойствием, умиротворением. - Хорошо. Хорошо… - Эй? Битое стекло: вокруг жертвы, в её руке, в животе. В её уже не мигающих глазах, навсегда. И – улыбка. Спокойная, дикая. От неё хочется спрятаться. От неё хочется убежать. - Проблемы? – доносится из телефона. – Четыре-один, доложите! Он поднял руку, поднёс трубку к уху. - Всё чисто, - сказал абсолютно спокойным, уверенным голосом. – Цель обнаружена. Цель поражена. - Возвращайся на базу. Команда зачистки сделает оставшуюся работу. Он выключил трубку. Снова взглянул на картину, которую чья-то извращённость, звериная суть и жестокость нарисовали здесь: брызги крови, голые тела, остекленевший взгляд, в последний момент жизни успевший снова стать людским. Но в нём было не только равнодушие и смирение перед лицом неизбежной смерти, в нём почему-то сквозило прощение. И, глядя в это спокойствие, в это высшую отрешённость простивших его глаз, он закричал – дико, страшно, абсолютно не заботясь о секретности и провале миссии. Всё, что не выкричал сам, тогда, когда его били и насиловали наверху. Всё, что не выкричал за месяцы ожидания. Что скопилось за предыдущие годы… …И от этого крика проснулся. - Тише, дурак, девушку свою разбудишь, - донеслось с соседней кровати. Он встал, пошёл в ванную, умылся. Дыхание постепенно приходило в норму. Из зеркала на него глядело бледное, худое лицо уставшего человека. - Не надо было заводить разговоры о том, как нужно терпеть боль, - пробормотал он, вытирая лицо полотенцем. – Да ещё и на сон. Он вернулся в спальню. За окном уже начинало светать, но несколько часов сна ещё можно было себе позволить. Сакура всё ещё спала, смешно перебирая ногами в поисках съехавшего одеяла. Сай лёг, прижался к её спине и закрыл глаза, наслаждаясь нежностью и теплом, исходившими от маленького тела в его руках. Кто-то когда-то сказал, что технического тепла не бывает и был в этом прав. Сновидений больше не было, и, до тех пор, пока не зазвонил будильник (целых два часа!), сон был спокойным и глубоким. *** Она проснулась от звуков, доносившихся с кухни. Открыла глаза, повертела головой, осознала, где находится. Поняла, что Сая нет рядом. Прислушалась. Один из голосов явно принадлежал Акаши, другой был незнаком, но собеседник её парня был очень настойчив. И, странное дело, в голосе художника сквозило одновременно и раздражение, и ярость, и, где-то на самом дне, удовольствие от перепалки. - Нет! - в очередной раз рявкнул Сай. - Ну, хоть одним глазком! – умолял второй. - Я тебя сейчас к ветеринару отвезу. И попрошу его отпилить тебе не только яйца, но и пенис. Будешь потом в трубочку мочиться и плакать. - Ну, хотя бы как она заходит в ванную и снимает одежду перед шторкой! Одёжка за одёжкой… - Ты достал! Нет, ветеринар не поможет. Лучше уж выколоть тебе глаза. - Ну ладно, хотя бы, как она выходит из душа. Коротенькое полотенчико чуть ниже попки… Кра-со-та! - За спицами не пойду, лучше выдавлю ложкой. Так больнее. - Ну, тогда как одевается. Как натягивает колготки на ножки. М-м-м… - И пальцы отрублю. На всякий случай. По локоть. - Хрен с тобой! – буркнул умоляющий. – Ну, хоть посмотреть, как она, одетая, будет сушить волосы феном, можно? Сай в очередной раз тяжело вздохнул. - Давай я расскажу об этом Хинате, и тогда – сколько угодно. Как тебе такой вариант? Возмущение в голове собеседника было искренним. - Ты что, совсем уже? Опыты опытами, а Хинату я люблю! Скорее уж я сам тебе язык отрежу! - Ну, тогда прекрати пускать слюни на мою девушку! - Подумаешь, девушка! Хината у меня одна, особенная, а через тебя их уже фиг знает сколько прошло. Раньше тебе вообще было пофиг! - Теперь – нет. Они на секунду замолчали. - Значит, новая попытка? Решился всё-таки? - Да. - Всё серьёзно? - Да. - И что в ней такого? Ну, кроме того, что она такая миленькая и аппетитная, что, даже представляя её в ванной, обкончаться можно? - Прекрати, идиот! - Хорошо, не буду. А всё-таки? Снова пауза. - Не знаю, Наруто. В чём-то мы с ней схожи, но она… Кажется, Сакура чем-то похожа на меня. Внутри. А ещё она сильнее, чем все девушки, с которыми я был знаком. Умнее. Целеустремлённее. Не знаю. Механизм судьбоносной случайности для меня всё та же большая загадка. - Понятно. Ты уже сказал ей? - Нет. - А скажешь? - Да. - Не боишься, что всё повторится? Пауза. Чирканье зажигалки. - Боюсь, Наруто. Но я сделаю всё, от себя зависящее, чтобы такое не повторилось. - Каким образом? Вставишь свои мозги? - Сакура способная. Её можно научить. Внутри себя она может и хочет совершенствоваться. Она растёт над собой, и иногда мне кажется, что моё присутствие - как катализатор для этого роста. Она может справиться. - Думаешь, в этот раз получится? - Если бы я не верил в это, то и не начинал бы. - А если всё-таки как в прошлый раз? - Повешусь. - Что-о-о? Сай, это… - Шутка. Синие морды висельников и высунутый язык оскорбляют мои эстетические чувства. Лучше перерезать вены. - Сай! - Да расслабься. Не буду я ничего резать. Отпусти меня, идиот. Чёрт, погасла… Пауза. Снова голос Сая. - Просто думать об этом не хочется. Сам знаешь. - Да, знаю. Не шути так. - Хорошо, не буду. - В любом случае, судя по тому, как вы целовались в коридоре, темперамент у вас подходящий. Хоть в этом будет взаимопонимание. Сакура вспомнила вчерашнее «спокойной ночи». Почему-то смущения не было. Даже странно: раньше она обязательно бы начала смущаться, узнав, что кто-то наблюдал за тем, как она с кем-то целуется. А сейчас на душе было удивительно спокойно и как-то «взросло». Да, целовались. И что такого? Со своим же парнем, не с чужим. Никому не помешали, никого не обидели. Детей, развратившихся от этого зрелища, поблизости тоже не наблюдалось. Чего тут стесняться? Она задумалась. А чего она стеснялась всегда? Не понятно. Раньше какой-то внутренний надсмотрщик всегда грозил ей пальцем и заставлял делать «прилично», как надо. Но сейчас он молчал. Каким образом Акаши удалось закрыть ему рот? Из размышлений её вывел сухой знакомый смешок. Она снова превратилась в слух. - Мы ещё не занимались сексом. Во всяком случае, не в том смысле, какой вкладываю в это понятие я. Решили подождать. Ехидное ржание в ответ. - Тяжело тебе придётся, с твоими-то привычками. Не будешь жалеть о всех тех девочках, которые, кажется, сами собой материализуются на ночь в твоей постели и под утро сваливают? Целая туча, блин… Равнодушное: - Как будто у тебя такого никогда не было! Девушка из бара, бокал виски и почти никаких сведений друг о друге. Обоим нужен просто секс. Никаких связей это не означает, поэтому никакого значения, кроме физической разрядки, не имеет. А уродам вроде нас с тобой почему-то нужно, чтобы рядом был кто-то важный. Собеседник как-то очень печально крякнул, соглашаясь, но тут же снова перешёл на ехидный тон. - Неужели будешь терпеть, пока вы не решите, что уже можно? - Угу. - А мозоли на руках рисовать не помешают? Пауза. Делано-усталый вздох. - И это мне говорит человек, который, встречаясь с девушкой уже полгода, так и не затащил её в постель. Спермотоксикоз которого уже такой, что его слюна капает на всех проходящих мимо особей женского пола, включая собак-пекинесов, милых кошечек и попугаих ярких окрасов. Нечего так на меня смотреть, твой стояк в зоомагазине, где мы покупали корм для хомячка Хинаты заметили все, от продавщиц до задумчивого крокодила в аквариуме. Он потому и задумался, я считаю. Да утренняя мастурбация – твоё второе имя! Ты скоро в ведомости про зарплату будешь так расписываться, вместо Удзумаки. Возмущённый вопль: - Неправда! Да мы... Да я... Да откуда ты знаешь, а? Фырканье: - Тоже мне, секрет! Когда кончаешь, стони тише. Или топай в ванну. - Урод! Я тебя сейчас по стенке размажу! - Ну-ну, если это единственное, чем ты сможешь доказать себе свою мужественность… Хотя всё равно ведь не получится. Яростный вскрик и звуки возни, продолжающиеся минут пять, сменились чьим-то обиженным сопением и тяжёлым дыханием. Бухтение: «Ничего, ничего, ты скоро тоже так будешь…», и снова ехидное хмыканье Сая, явно скрутившего незадачливого нападающего. Потом сожалеющее: - Идиот, она из-за тебя, наверное, уже проснулась. Впрочем, уже пора будить. Пора мыться, а то скоро приедет её подружка и вода не успеет нагреться заново. Заинтересованное: - А подружка красивая? - Скорее смазливая. Ничего так. Блондинка, третий размер. Но ноги – так себе. Когда сердится, похожа на свинку. Воодушёвлённое: - О! Так можно я хоть за ней понаблюдаю, а? Свински прекрасный третий размер груди – это так воодушевляет! Скрипнула табуретка, и двери на кухню открылись. - Конечно, можно… Сакура спешно закрыла глаза и притворилась спящей. - Яппи! - …если тебя не смутит, что рядом с ней будет её парень, Киба. А охранять их будет большая злая собака по кличке Акамару. - Что-о-о?! Но как же… - Зато на его пенис ты сможешь налюбоваться вволю. Читай яой, извращенец! Он спасёт мир! Во всяком случае, так утверждают яойщики. Даже сквозь закрытые глаза Харуно видела ехидную, но такую настоящую улыбку своего парня. А потом почувствовала, как он смотрит на неё – изучающее, пристально. Как рассматривает её ноги, торчащие из-под собственной рубашки. Как внимательно смотрит на губы, словно решаясь, будить её поцелуем или нет. Харуно, вспомнив своё вчерашнее пробуждение, вздрогнула. Хотела бы она, чтобы её так будили почаще? Внутренняя Сакура, довольно хихикая, кивала, не пряча блеска глаз, но что-то внутри говорило, что надо быть скромнее. И вообще, не стоит торопиться. Она не какая-то там девушка из бара. Она та, кому этот странный парень решился довериться, и это надо ценить. И, если всё так серьёзно, как Акаши сказал своему другу, то впереди ещё много-много пробуждений и засыпаний рядом. Им надо просто немного привыкнуть к такой близости. Им надо открыться друг другу так, чтобы их первая близость стала не просто сексом. - Ты ведь уже проснулась. Открывай глаза, спящая красавица. А то вода для твоей подружки не успеет нагреться после тебя. Мы сильно орали, да? Харуно открыла глаза и улыбнулась. - Доброе утро. Хотя какой там утро… День уже, наверное. Который час? - Половина второго. Она села на кровати, потянулась и зевнула. - Хорошо поспала. Спасибо. - Не за что. Девушка снова улыбнулась – на этот раз персонально Саю. Её художник, одетый в простую майку и домашние бриджи, выглядел совсем не так, как обычно. Не такой строгий, не такой отрешённый, не такой «застёгнутый на все пуговицы». Он даже не казался погружённым в себя и свои размышления. Скорее уж слегка взъерошенный после шутливой борьбы на кухне вид и какое-то расслабленное спокойствие, возникшее в нём, стоило ему оказаться на «своей» территории, среди своих картин и книг, делали его почти нормальным. А ещё он был ужасно милым в этой своей майке «Я знаю Hello, World! и много других страшных слов» и руками в карманах. - А у вас мило. Это всё твои картины? – она развела руками, указывая на картины, стоящие возле стен и висевшие на них. - Нет, блин, мы с Наруто ограбили «Прадо», но спроса не нашлось, - хмыкнул Акаши. – Конечно мои, Злюка. - Но на них ведь нет пенисов! Как так? - притворно изумилась она. Сай развёл руками: - Сам не знаю, как я так лоханулся. Наверное, думал в тот момент о чём-то другом. - Ты? О чём-то другом? - Сам в шоке. Но всё же бывает. Задают на парах всякое… Натюрморты. Рисуешь и думаешь: жрать хочется. И самая первая потребность по пирамиде Маслоу вытесняет вторую. Кстати, ты есть хочешь? - Ага. И кофе бы. Если есть, конечно. - Конечно, есть. Пошли на кухню. Только оденься, а то там мой озабоченный друг сидит. Я с утра проснулся от того, что его слюни промочили насквозь мою футболку. Из кухни донёсся вопль: - Это неправда! Глаза Акаши стали неожиданно мягкими и хитрыми. - …и даже стекли на подушку! - Всё враньё! – раздался ещё более громкий крик. - И почти пропитали матрас! - Да блин, ты достал уже! С этими словами из кухни вылетело нечто, похожее одновременно на гибрид ясного солнышка и модели для рекламы семейных трусов с жабками. Девушка, смутившись, опустила глаза. Удзумаки, поняв, что с эффектным появлением он переборщил, ойкнул и, буквально нырнув в шкаф, спешно напялил на себя майку и спортивные штаны. - Я – Наруто, друг Сая, - представился он. - Я – Сакура, его девушка, - хмуро ответила она. Сай, глядя на реакцию Харуно, улыбался. Всё время казалось, что в зелёных глазах мелькают искры смеха, и ситуация скорее забавляет её, чем досаждает. Неужели по тем обрывкам разговоров, что доносились с кухни, она уловила его тон общения с приятелем и решила поступать так же? - Он всё врал, Сакура! – клялся Наруто, честно глядя в строгие «судейские» глаза девушки. – Я совсем не рассматривал, как твои чёрные трусики выглядывают из-под рубашки, и на ноги не смотрел. Честно-честно! И пуговицы на рубашке не считал. Совсем! В глазах было столько детского, неподдельного желания зарекомендовать себя с лучшей стороны, и делал он это так потешно, что сдерживать смех становилось всё тяжелее. - Тогда почему ты знаешь, какого они цвета? – сурово спросила она, старательно пряча улыбку. - Пуговицы? – недоумённо переспросил Удзумаки. - Нет, блин, ноги! – гаркнула она. – Трусики, естественно! Наруто открыл рот, собираясь придумать что-то в своё оправдание, но мыслей не было, и он опять его захлопнул. И так несколько раз. Он был так похож на головастика, просящего еду, что Харуно всё же не выдержала и прыснула со смеху. - Да расслабься, - улыбнулась девушка. – Трусы не краденые, попа не алмаз. Кто не видел трикотаж – детский мир, второй этаж. Иди с миром, чудовище. Главное, в душ не заходи. А то я вначале бью, потом разбираюсь. - Ну, ты прямо как он, - заулыбался блондин, показывая на своего соседа. – Ладно, насчёт душа замётано. Всё равно этот извращенец с тобой увяжется, а глядеть, какой у него, мне надоело, ещё когда он картины к выставке готовил. После этого я точно знаю, что у него чёрно-белый, сиреневый в пупырышку, и вообще, на Луне. В общем, с добрым утром, Сакура! Девушка улыбнулась и, в последний раз потянувшись (любопытные голубые глаза сразу уставились на её ноги, а сердитые черные – на голубые, и в них читалось: отвали!), встала с кровати. Такого замечательного пробуждения после дежурства у неё не было ещё никогда. *** Визит Ино и Кибы прошёл относительно без эксцессов. Правда, глядя на откровенно скучающего Наруто, Сакура припомнила, что в сексологии эксцессом называется переизбыточное количество половых актов в пубертатный период у мальчиков-подростков. А ещё ей казалось, что внимательные глаза Акамару сразу распознали, «ху из ху» в этой квартире, и он верно расставил приоритеты, наблюдая за суетливыми перемещениями Удзумаки возле двери в душевую с таким видом, будто хотел сказать: «Я всё о тебе знаю, извращенец!» Впрочем, наблюдать за этим, сидя укутанной в тёплое одеяло на кухне, было приятно. Сай пошёл за компьютер, шестым чувством догадавшись, что с утра ей требуется время для медитации за чашкой кофе. Или она ему сама это сказала в одном из их разговоров по скайпу? Впрочем, не важно. Важно было то, что вымытая и высохшая, Ино предложила сходить вечером на двойное свидание. И Акаши, стрельнув глазами куда-то в сторону, согласился. Правда, взамен попросил не трогать его до вечера – надо было доделать какую-то работу. Харуно согласилась, тем более что всё равно пора было ехать домой. Да-да, краситься и переодеваться. Ну не убирать же квартиру в такой замечательный день? А ещё ей столько всего надо было рассказать этой несносной, любопытной Свинке: и о ссоре, и о примирении, и о картине… Отругать её за длинный нос и за то, что пошла пить кофе с Акаши, не дождавшись её. А ещё, конечно же, поблагодарить. Забота близких людей – одна из немногих имеющих для неё смысл вещей. Даже такая. Особенно – такая. *** Свидание тоже прошло неплохо. Они пошли в тот же самый торговый центр, но в этот раз фигурное катание вышло совсем другим. Его несомненной звездой был Киба. Именно этой фигурой он летал по всему полю, перед этим так потешно падая на пятую точку, что под конец сеанса очередного «ой» ждали всё посетители арены. Сам же Сай в этот раз практически не выпускал руку Сакуры из своей и, хотя та злилась и сопротивлялась, знал: на самом деле она довольна. Особенно довольным её лицо становилось тогда, когда они проезжали мимо старой знакомой горе-фигуристки из их прошлого визита. Да, она пришла. И даже не постеснялась пригласить его покататься, мило улыбнувшись Харуно улыбкой победительницы. Но, не успел Акаши открыть рот, чтобы вежливо, но корректно избавиться от «возбудительницы конфликтов»… Не успела сама Сакура произнести ни слова из потока того возмущения, которое родилось у неё в душе от некрасивого поступка неожиданной соперницы… Как причина их общего напряжения открыла рот сама, сказала «ой!» и оказалась в буквальном смысле верхом на звезде. Киба, умудряясь улыбаться и извиняться одновременно, в очередной раз продемонстрировал меткость настоящего любителя боулинга, умудрившись не только сшибить, но и не повредить при этом ни себя, ни пассажирку, ни окружающих. И Сай, и Сакура, удивлёнными взглядами провожая движение покрасневшей «спортсменки» и слишком уж невинно хлопающего глазами будущего ветеринара, переглянулись и, синхронно пожав плечами, покатились дальше. Проезжая мимо места возле бортика, где пытались разлепиться извозчик и его жертва, никто из них не оглянулся. Фигуристка со слезами на глазах наблюдала за художником, который проехал мимо с таким видом, будто, падай она с моста без сознания – и то не оглянётся. Она не видела, как Харуно, поравнявшись с Ино, хитро ей подмигнула. И даже не заметила благодарственно поднятый вверх большой палец руки Акаши, который тот показал Кибе из-за спины на втором круге, когда, красная от злости и расстройства, «проблема» удалилась с поля. Зато, когда Яманако и Инудзука встретились, они так дьявольски хитро засмеялись, что, услышь их друзья, сразу бы стало ясно, кто руководил парадом-«звездопадом». А ладонь Сакуры по-прежнему оставалась в руках Сая. Вырвать её не составляло труда, но девушка этого не делала, а, значит, этот жест что-то для неё означал. Что-то важное, раз, несмотря на ворчание и очевидное неудобство при передвижении, она всё ещё держалась за него. Потом они пошли в спортивно-развлекательное крыло, и Инудзука, довольно крякнув, принялся навёрстывать упущенные баллы «мужественной победительности» и демонстрировать своей избраннице, что Сай – не единственный мачо в поле её зрения. Альпинистская стенка, тир, полоса препятствий. Он покорил всех падением со скалолазной горки способом, в точности как в «Миссия невыполнима». Яманако смеялась и убеждала всех, что миссия в исполнении Инудзуки была на высоте, и вообще, на катке он на самом деле не падал, а тренировал «звёздочку», исполняемую сейчас. Зато тир оставил у Сакуры смутное чувство тревоги на задворках сознания. Отвлекшись на разговор с Кибой, Сай как-то очень легко и непринуждённо взял ружьё, разломил его, не глядя вставил патроны, принял упор, и по прищуру глаз, по уверенной позе было яснее ясного – стрелять Акаши не впервой. Даже она выбила пару восьмёрок. Но художник, уверенно уложив все выстрелы в «молоко», только улыбнулся, сказав, что стрельба – не его сильное место, а призового мишку он ей лучше в магазине купит. И вообще, в спорте сегодня блистает Инудзука. Так что пускай… Но бормотание тирмена, удивлённо твердящего, что так кучно «в молоко» при нём палят впервые, застряло где-то в голове и не давало покоя. Впрочем, продлилось это недолго – аж до тех пор, пока они не отправились гулять по закоулкам «Мегазоны», выбирая, где бы приземлиться и выпить рюмку чая. Пока они бродили по местным кафешкам и забегаловкам, выслушивая очередное «у нас всё занято, суббота, сами понимаете, простите», Ино пришла в голову идея сочинить историю. Каждый должен был произнести по фразе, и так, по очереди продолжая друг за другом, у них должен был родиться шедевр кавая, ангста и драмы. Парни не возражали при том условии, что яоя не будет. Сакура, хитро взглянув на Сая, который ещё ни разу за вечер не упомянул свою любимую тему, начала фразой о чёрной-чёрной вселенной, посреди которой стояла чёрная-чёрная цитадель, и в чёрной-чёрной комнате на чёрном-чёрном троне… трахались два белых красноглазых хомячка! Услышав такое начало, Ино поперхнулась, но смутить себя не позволила: компания была посвящена в такие тайны хомячковой камасутры, о которых не догадывались даже они сами. Киба, вспомнив о получаемой профессии, высказал своё профессиональное мнение о выносливости и плодовитости этих замечательных животных, и большой зависти, которую все остальные звери той вселенной питают к этим их качествам и удачному месту жительства. Когда дошла очередь до Акаши, он как-то странно посмотрел на всю компанию, пробормотал, что затроллить его на подобную тему не удавалось ещё никому и, глубоко вздохнув, вернул силами сплотившихся недругов чёрного властелина в чёрную цитадель, усадил обратно на трон, чем и положил конец кратковременному, но яркому животному счастью. Ибо тёмная сторона силы рулит! Пыщь-пыщь! Пока они сочиняли и рассказывали, забегаловка была найдена. Но, то ли вследствие неординарного конца, то ли из-за субботней запарки, официантка перепутала заказы Сая и Кибы. Увы, обнаружилось это уже слишком поздно: Акаши, выпив бокал пива, подозрительно на него уставился и сказал, что оно выдохлось, ибо ни в одном глазу ни один градус не отразился. Киба же, побледнев, сказал, что у него всё наоборот. И, побледнев ещё больше, добавил, что машину должен вернуть до полуночи, иначе мать превратит его в тыкву. И вообще, лучше ему тогда стать тем самым хомячком и иммигрировать под чёрный трон в ожидании чёрного властелина. Впрочем, учитывая характер его родительницы, можно было не сомневаться, что она его и там найдёт – может, станет тем самым Дартом Вейдером (в замужестве – Инудзука), а может, просто наваляет этому тирану за то, что задержал её сыночка, не пуская на справедливую расправу. Мыслей о том, чтобы сесть за руль «подшофе», ни у кого не возникло – в субботний вечер молодёжную компанию в старенькой машине обязательно остановят для проверки документов. И не раз. Крякнув от досады, Акаши заказал второе безалкогольное, мрачно заметив, что ехал он на свидание, а катят его к резиновой женщине. Но вселенная может спать спокойно – у него есть с собой водительское удостоверение. Все возрадовались, а Киба даже расцеловал художника в обе щёки, чем заслужил ещё более мрачный взгляд и угрозу: ещё раз так сделаешь, и я поцелую тебя в ответ! Но тебе это уже не понравится, маленький уке. Инудзука спешно отсел, бормоча «фтопку яой!» и пододвинулся к Ино, умоляя спасти его от вынужденного заголубения. Девушка пообещала подумать – если он, конечно, купит ей во-о-он то пирожное с кремом. На том и порешили. Впрочем, Сакура всё равно спросила: - Откуда у тебя права, если ты не водишь? - Вожу, - мрачно признался Сай, - почти каждую неделю. Фирма экономит на шофёре. Всех заставили сдать на права, и теперь мы по очереди возим начальство на встречи. - Вам за это хоть доплачивают? - поинтересовалась девушка. - Нифига, - вздохнул Акаши, - говорят, что лучшая доплата – это то, что у фирмы есть заказы, а у нас – регулярная зарплата. И вообще, мы оболтусы, поэтому нам полезно. Это дисциплинирует. - Логика – железная. Но, поскольку это логика начальства, то и не поспоришь. Бедный! - сочувственно вздохнула Харуно и, приобняв Сая за плечи, прошептала на ухо: - Но про резиновую бабу чтоб я больше не слышала! Акаши улыбнулся, подмигнул ей и, расплатившись, пошёл отбывать «трезвяковую повинность». В машине они обсуждали последние киноновинки, решая, которая из них может стоить потраченных на билеты денег. Сай с Кибой единогласно пришли к выводу, что лучшие пираты – это не «Карибского моря», а они сами. Потому что проще скачать с торрентов: фуфло на афишах не стоит даже того попкорна, что будет съеден в процессе просмотра. Девушки воспротивились: а как же поцелуи на последнем ряду? Парни вздохнули и согласились, что без этого никак. Но зато домашний просмотр можно ими не ограничивать, и подглядывать никто не будет (Акамару не в счёт!). Девушки смущались и говорили, что когда две пары сразу – это как-то неловко. Нет, целоваться – ещё ничего, но вот продолжать… Задумавшись, все тяжело вздохнули и решили подождать, пока на экраны не выйдет что-нибудь приличное. Ну, или как минимум слезоточивое, чтобы желания целоваться ни у кого не возникло. Хотя и тут могли быть осечки – Ино, качая головой, призналась, что на «Титанике» Сакуру выдворили из зала за неуместный ржач. Сакура пожала плечами: целоваться под чей-то хохот – это тоже не самое оно. Хоть дома, хоть в кино! Так что ждём последних новинок анимэ и не выпендриваемся! Пока они ехали, машину останавливали дважды, и Киба, не уставал благословлять свою прозорливость, радоваться наличию прав у Акаши и ругать Ино, что она никак не соберётся выучиться. Та отмахивалась и заявляла, что не собирается быть его послепьяночиным водителем. Лучше уж купит ему резиновую подругу. Будет двойная польза: будет чем заняться в её отсутствие - раз, будет чем пугать маму – два. Открывает она его шкаф во время уборки, ищет надёжно припрятанные залежи свёрнутых в баранку грязных носков, а оттуда на неё смотрят почти человеческие глаза, а в них мольба: заберите меня из этой вонищи, тут даже резиновые бабы задыхаются! Все ехали, галдели, Сакура изредка вставляла свои суровые медицинские пять копеек, Акаши, верный обещанию не упоминать искусственных подруг всуе, только усмехался куда-то вдаль. Но при этом он абсолютно спокойно крутил баранку, и Харуно, сидящая рядом, невольно любовалась его большими, уверенными руками на руле и наслаждалась манерой ведения – уверенной, спокойной. Это расслабляло, но и наводило на мысли о большом опыте вождения. Но когда? - А самолёт умеешь? – невинно хлопая глазами, поинтересовалась она. – А подводную лодку? Сай помотал головой. - Субмарину – нет. И большие корабли – тоже. Там же навигацию знать надо! А самолёт… Я тут в одном кино видел, как с помощью мануала и парня из онлайновой службы поддержки какая-то стюардесса сажала новый Боинг чуть ли не посреди Нью-Йорка. То ли кто-то умный наконец придумал написать толковый мануал, то ли поддержка умела говорить что-то, кроме «перезагрузите самолёт и попробуйте снова»… Все выжили! И даже статуя Свободы не потеряла своих рогов! Знаешь, я вот думаю: ну чем я хуже? Осталось найти новый Боинг. У тебя, случайно, нет? Сакура засмеялась и мысленно пнула себя за подозрительность. Акаши лишь крепче сжал руль. В голове мелькала только одна мысль: хорошо, что она не спросила про вертолёт и бронетранспортёр. Строить отношения с Сакурой на лжи он не собирался. Но, похоже, без этого было не обойтись. Во всяком случае, пока. *** Уже собираясь спать, Сакура наконец-то поняла, что же сегодняшним вечером не давало покоя: Акаши не выкурил ни единой сигареты. Даже в кафе, где было можно. Даже в машине, приоткрыв окошко. Как так может быть, она не понимала. Сам он говорил, что больше часа ему держаться тяжело. В тот день, когда они впервые встретились, и он провожал её домой, за вечер ушло полпачки. Ноутбук пиликнул заставкой, Скайп загрузился автоматически. Dirty Painter был в онлайне. DP: Злюка? Чего спать не ложишься? *извини, что не в голосе, но Наруто уже дрыхнет* PF: Нет проблем. Сай? DP: А? PF: Можно у тебя что-то спросить? DP: Ты ради этого вышла в онлайн? PF: Да. DP: Спрашивай. PF: Ты за сегодняшний вечер не выкурил ни единой сигареты. Почему? DP: Хм… Компания была насквозь некурящая, неудобно было. PF: Но все относятся к этому толерантно. И потом, слово «неудобно» в твоём лексиконе раньше не наблюдалось. DP: Не хотелось. PF: Не верю. Ты без своего яда и пары часов не можешь. DP: :) Твои версии? PF: Сегодня было очень мило, но… Ты притворялся? Таким вот простым в общении, своим в доску. Таким же, как все. Ты притворялся обычным, нормальным парнем – таким, с какими я обычно встречаюсь? DP: Ну-у-у… Не то, чтобы совсем притворялся… Скорее уж старался не ляпнуть чего-то, как это у меня обычно получается. PF: То есть играл. DP: Ну… в, общем, да. PF: Зачем? DP: Ино и Киба – важные для тебя люди. И эта встреча тоже была важна для тебя. Не хотел, чтобы они ушли с шевелящимися на голове волосами, убеждая тебя, что встречаться с таким отморозком – последнее дело. У Сакуры нехорошо закололо в груди. Возникло подозрение, что так уже было в обширной практике художника. PF: То есть ты обманывал меня, потому что мне это было нужно? DP: Звучит абсурдно, но - да. Она сжала зубы и посчитала до десяти. Как ни странно, помогло. DP: Сердишься? PF: Да. Но уже меньше. DP: Умница. Он вспомнил свой разговор с Ино: всё же Сакура умеет брать свои эмоции под контроль, что бы она там не говорила. PF: Не делай так больше, хорошо? DP: Хорошо. PF: А теперь скажи – ты и вправду не умеешь стрелять? DP: Умею. PF: Я так и думала! А почему тогда… DP: Не люблю это делать. Особенно из снайперки. PF: Почему? DP: Расспросов на эту тему я тоже не люблю. PF: Всё, молчу. *рот на замке* DP: Выбирай: просто не знать или всё же верить в то, во что хочется (красивая сказка на выбор прилагается)? PF: Если как сегодня, то лучше видеть перед собой всё того же странноватого, но интересного субъекта, с которым меня случайно свёла Интернет-случайность, чем какого-то симпатичного, но несколько пустого общечеловеческого мальчика, не выделяющегося ничем примечательным. DP: Но разве не такие тебя обычно привлекают? Ведь я… вряд ли когда-нибудь смогу на самом деле стать таким, каким ты, вероятно, хотела бы видеть своего парня. Сакура горько усмехнулась. Ирония: только такого вот странного парня по-настоящему тревожит, чего она хочет, к чему привыкла, а тех, кого она обычно выбирает, волнует совсем другое. Кажется само собой разумеющимся: раз выбрала меня, значит, такой ей и нужен. И снова: люби меня, люби меня! Почему её так тянет к эгоистам? PF: Не беспокойся об этом больше. Я прекрасно видела и знала, какой ты, когда поцеловала тебя в самый первый раз. И уж абсолютно точно мне надо что-то делать со своим вкусом, иначе… Пофиг. Не парься. Мне нужен ты, без притворства и липы. Я люблю твои странности. И психологические ляпы. И прямоту, даже если это иногда граничит с грубостью – лучше так, чем ложь. Правда. Если я не смогу быть с тобой таким, то просто скажу это. DP: И твоя порядочность позволит тебе это сделать? PF: Да. С тобой - да. DP: Ну, тогда… договорились. Он подумал и добавил смайлик. Сейчас на его лице и вправду была улыбка – немного горькая, совсем неумелая, но, похоже, поселившаяся там надолго. PF: Сай? DP: Что? PF: Ты сейчас куришь? DP: :) Да. PF: Мне нравится смотреть на тебя, когда ты задумываешься над чем-то с сигаретой в руке. DP: А как же вред здоровью? Запах изо рта? Дым в глаза? PF: Всё правильно. Но ты ведь всё равно не бросишь? :) DP: Нет :) PF: Поэтому я просто расслабилась и получаю удовольствие там, где могу. Любуюсь тобой украдкой, когда ты смотришь куда-то в сторону и держишь зажжённую «вредняку» возле лица. DP: Не смущай меня. PF: Тебя можно смутить? О, Ками! Теперь я знаю, как! Аллилуйя! DP: Ты первый человек, который сказал мне такое. PF: :) Приятно быть первой, чёрт побери! DP: И это я слышу от той монашки, которая стесняется произнести вслух слово «пенис». PF: Неправда! DP: Да ну? И ты сможешь громко, посреди торгового зала, например, крикнуть это слово и не покраснеть, как вареный рак? PF: Э-э-э... Крикнуть – смогу. Не покраснеть – вряд ли. Хотя… Если перед этим выпить для храбрости… И привести себя в соответствующий кураж, то вполне. Но только потом… DP: «Держите меня семеро»? :) PF: Что-то типа того :) Сай? DP: Что? PF: Мне завтра придётся наверстывать упущенное время и сидеть заниматься. Увидимся в понедельник? DP: Давай лучше во вторник. Первый день недели у меня обычно просто разрывной. У всех преподавателей – похмелье (что ж ты хочешь – богема! Выходные и творческий запой – синонимы. Или не творческий. Или оба.), у начальства – депрессия (денег нет, а после выходных они очень нужны, ибо были прое… спущены в трубу, работа стоит, и никто не понимает, как тяжело жить бедному-несчастному начальнику, одному-одинёшенькому в этом страшном мире программирования), а у клиентов – обострение ПМС (пофиг, что мужики под центнер весом). PF: Во вторник у меня дежурство. DP: Отлично! Мы с твоим другом-охранником замечательно поладили. PF: О_о Правда? DP: Конечно. Шахматы – наше всё. Только потом ко мне поедем, хорошо? Бери с собой сразу вещи и учебники на среду. PF: Хорошо, но… DP: Что – но? PF: Чувствую себя виноватой, что напрягаю тебя. Сидишь со мной, сопли вытираешь. Время тратишь. Если хочешь, я легко переночую на работе. А то ты каждый раз меня на такси возишь – дорого. DP: Злюка, от твоего морга до меня совсем не далеко. Такси по стоимости как обед в средненькой забегаловке. Мне нравится тратить своё время на тебя. Мне нравятся твои странности. И твой чёрный медицинский юмор. И твоя увлечённость. Ну, и спать с тобой рядом мне тоже нравится. PF: :) Тогда до вторника? DP: Завтра ещё состучимся? PF: Обязательно :) DP: Спокойной ночи. PF: Спокойной. Целую. DP: Крепко? PF: Тебе подробно описать, что делает мой язык с твоим? Или лучше про губы? Как я прикусываю и начинаю посасывать твою нижнюю… DP: Так, хватит! DP: Чёрт. DP: Какая же ты всё-таки злая девочка, Сакура. DP: Спи. PF: :) Хороший мальчик Сай, хе-хе… Сплю, сплю. И тебе желаю того же. Pink Flower is offline. Dirty Painter if offline. *** Он уснул, и ему снился ветер. Серый ветер, чёрная земля и абсолютно выцветшее, белое небо, по простыне которого плясали вороны. Колокольный звон вдалеке. Кованая ограда, холодная. Скрипучая калитка. Маленькие тропинки, лавочки с сидящими на них людьми, чёрными и высохшими до хрупкости сгоревшей бумаги. Тронь – рассыплются. Он шёл по кладбищу и знал – это всё его рук дело. Все они умерли из-за него. Люди, сидящие на могилах, смотрели ему вслед и ненавидели. Их лиц не было видно, да и были ли они у них? Он шёл и чувствовал, как земля под ногами шевелится, но страшно не было. Когда первая рука, выбравшаяся из-под земли, попыталась схватить его за ногу, он ускорил шаг. Когда ладонь кого-то, ненавидящего его отсюда, попыталась схватить его за полу плаща, он побежал. Дыхание не сбивалось. Отовсюду слышались стоны. Его обвиняли, звали и ненавидели. Но страшно всё равно не было. Было никак. Потом кресты могил окружили его, и неожиданно он понял, что вовсе это не надгробие перед глазом, а пересечение в оптическом прицеле. Почувствовал в руках винтовку: снайперка была тяжёлой, немного более массивной, чем он любил, зато и шума наверняка делала мало. И вообще, подобную работу он считал лёгкой. Приняв упор лёжа, он положил оружие на плечо, привычно сощурив глаз перед прицелом. Цель как раз выходила из машины, и промахнуться было невозможно. Палец уже лежал на спусковом крючке. Ещё один шаг из машины – какой-то старой, явно непрезентабельной «японки», - и цель будет поражена. Секунда… Ещё одна… Вдох… В перекрестье прицела он увидел ЕЁ. Розовые волосы, зелёные глаза, лёгкая улыбка. Она улыбалась водителю машины. Но палец уже дрогнул, и пуля покинула ствол. Ничего отменить было нельзя. Хотелось кричать: «Нет, нет, это ошибка!», но в следующее мгновение возле двери подъезда были видны только брызги крови. И первый раз в жизни ему, ничему никогда не боявшемуся, стало жутко и страшно. До дикого сердцебиения, до крика, застрявшего в горле, до сумасшедшего бега в никуда. Кресты снова стали крестами. Они звали его к себе, и теперь он знал – это его дорога. Не хотел, орал от боли, но всё было бесполезно… - Эй, командир, проснись! Акаши открыл глаза. По лбу стекал холодный пот. Тело била мелкая дрожь. - Наруто… Я кричал? Опять? - Да. Он сел на кровати и глубоко вздохнул. Рука сама нашла сигареты. - Не кури в кровати, идиот. Сай, сделав две глубокие затяжки, стряхнул пепел в пепельницу, стоящую на прикроватной тумбочке, и потушил окурок. - Тебе когда-нибудь снилось, что с Хинатой случилось что-нибудь плохое, а виноват в этом ты? – хрипло спросил он сонно моргающего друга. - Угу, - ответил тот, - вначале. Когда поверить не мог, что мне так повезло. Всё казалось: придёт кто-то из нашей прошлой жизни и, чтобы надавить на меня или просто отомстить, убьёт самого важного для меня человека. К счастью, это были просто страхи. Потом, когда попривык немного, вроде прошло. Акаши тряхнул головой и встал с кровати. - Я лучше пойду, поработаю. Сакура завтра будет готовиться к какому-то исследованию, будет время днём отоспаться. - Как знаешь, - буркнул Удзумаки. – Кстати, как прошло? Поверили? - Все, кроме неё, - усмехнулся художник. - Умная девочка, - уже совсем сонно пробормотал приятель, - береги её. - Обязательно, Наруто, - Сай включил компьютер и открыл Скайп, вчитываясь в переписку их последнего разговора. – Обязательно… *** Время летело незаметно. Неделя, другая, третья. Он всё чаще рисовал её, и скоро почти перестал этому сопротивляться. Мысли и образы лились из него, и удержать это было просто невозможно. Рисовать хотелось до дрожи в пальцах. Времени на сон оставалось всё меньше, но это было чертовски волнительно – пытаться облечь в цвета и форму всё то, что стало доступным его душе. Это слегка изменило стиль и манеру, но результат превзошёл все ожидания. Парадоксальные, насыщенные, невероятные – его работы ставили на уши все курсы, и даже преподаватели подолгу зависали перед последними творениями. Зависть и восхищение его персоной в Академии достигли своего предела, но он словно не замечал этого. Он просто рисовал, и чем дальше, тем больше хотелось забыть про всё, стоя с кисточкой возле мольберта. Выплеснуть всё. Иногда он с ужасом думал о том, что, если он сделает это, то ничего не останется, но, как ни странно, со временем чувства становились лишь глубже и полнее. Словно пропасть в его душе, казавшаяся ему бездонной, заполняется чем-то таким же нереально большим. Тем, что он не в силах пока даже осознать - чувствами. Сакурой. Ему нравилось заботиться о ней. Говорить, подстёгивать её мысли и слушать выводы, почти никогда не совпадавшие с собственными. Обнимать её, согревая дыханием озябшие в холодном автобусе руки. Забирать к себе после дежурств. У неё он старался больше не оставаться, зная, что полная интимность квартиры Харуно, её реакция на его ласки, их взаимное притяжение, способны расплавить решение не торопить события быстрее, чем тает мороженное в руках сладкоежки жарким июльским днём. Но он не хотел, чтобы Сакура потом бросалась упрёками, что он просто нагло её совратил, что эмоционально она не была на одном с ним уровне. Он не хотел, чтобы в тот момент, когда их доверие станет полным, и сомнения на его счёт будут самыми сильными, она думала, что он обманул, использовал её. Нет уж, повторить одну и ту же ошибку дважды было бы слишком большой глупостью. Сай знал, что им нужно время, и был готов терпеть. Терпела и Сакура. Она хотела быть ближе к человеку, не желая ошибиться во второй раз, наивно привязав себя к человеку, которого знает лишь по собственным мыслям. И пусть кто-то не понимал, как можно поддерживать такие отношения, как у них – ей было плевать. В обществе Сая она не боялась быть собой. Не нужно было быть примерной, не нужно было казаться лучше, чем она есть. Но именно с ним ей ХОТЕЛОСЬ стать лучше – умнее, сильнее, интереснее. Именно с ним ей это удавалось – он не требовал водить вокруг себя хороводы, не желал ежевечернего пустого трёпа, и сил на новые свершения, профессиональные и личные, неожиданно оставалось достаточно. А морально… Сай словно вёл её душу, указывая путь, но при этом был рядом. Сакура чувствовала, как становится более зрелой и сильной, осознавала, как меняются суждения. Акаши приветствовал эти перемены, и был с ней всё это время душой и сердцем, но иногда он словно закрывался от неё, и тогда оставалось только гадать, в чём причина. Она сделала что-то не так? Сказала? Или причина в его бесчувственности, тараканах в голове? В такие моменты ей хотелось ободрить своего художника, сказать, что всё это абсолютно не имеет смысла: того, что он мог ей дать, хватает с лихвой. Но, стоило собраться с духом, как он уже приходил в норму. В конце концов, Сакура привыкла к таким вот «провалам», как привыкла ко многому другому в этих странных, но честных отношениях. Незаметно, исподволь, стало чем-то само собой разумеющимся ночевать у Акаши после дежурств в морге, отогреваясь от холода в его руках. Ей нравилось просыпаться, ощущая руки Сая на своей талии, а дыхание где-то возле шеи. Было так сладко, что не хотелось открывать глаза, но такое они могли позволить себе только тогда, когда дежурство приходилось на пятницу, а в субботу художнику не надо было идти в свою контору сдавать проделанную за неделю работу. Но сегодня Сакура проснулась не от звука будильника и даже не от того, что у неё (о чудо!) почему-то не замёрзли ноги. Она проснулась от странных звуков: короткие, ритмичные выдохи. Скрип. Скрип-скрип-скрип. Это не было похоже на секс. Это было… Сай отжимался. Сакура увидела, как он, подняв ноги на стул, отжимался от пола, опираясь на него только двумя пальцами, указательным и большим. Средний хват, глаза закрыты. Мышцы рук ритмично и завораживающе перекатывались под кожей. Акаши не был похож на качка, но после пятидесятого раза Харуно сбилась со счёта. Как человек, не раз начинавший ходить в спортзал, она знала, как много надо работать над собой, чтобы тело стало таким выносливым и послушным. «Ни фига себе нынче художников дрессируют, - мелькнула мысль на окраине сознания. - Кисточки челябинского тракторного завода – для сильных духом…» Лицо Акаши было абсолютно спокойным, даже безмятежным. На мгновение Сакуре показалось, что это что-то большее, так мало эмоций отражалось сейчас на нём. Холод, равнодушие ко всему происходящему. Ворвись сейчас в дом банда воинственных тентаклей с Альфа Центавры, он и бровью бы не повёл. Странно, у неё уже на пятнадцатом разе глаза на лоб вылезали, пот капал с кончика носа, и «ых-ых» становилось таким жалобным, что тренер разрешал остановиться… Вспомнилось, как Наруто пытался что-то доказать своему соседу по комнате, а тот отвечал: «Ага, когда ты меня на руках сделаешь…» Ксо, а ведь Удзумаки – студент вуза физ. подготовки, и он там не разряд по шахматам получает! Он вполне серьёзно занимается борьбой, и гантели в его углу уже обросли таким количеством блинов, сколько иная девушка не испекла за всю свою жизнь. Работает охранником, в конце концов. И до сих пор не может побороть Акаши на ручках, даже учитывая то, что заниматься спортом в «художке» считается за плебейство, а сидение за компьютером качает исключительно попу в горизонтальном направлении и указательный палец правой руки. Стул жалобно скрипел. Тоненько так, с присвистом. Потом Акаши на секунду замер, оттолкнулся руками от пола, стукнул кулаки друг о друга и приземлился на костяшки. По идее там полагался хлопок, догадалась девушка, но он не хотел её разбудить. Десять, двадцать, тридцать… Ксо, он даже не вспотел! Неожиданно в комнате раздалась трель мобильника Сая. Чертыхнувшись, он скосил глаза на Сакуру (та немедленно изобразила глубокий сон) и ответил. Харуно от неожиданности чуть не открыла глаза: парень спокойно говорил на немецком. Причём не так, как говорят после простенькой школьной программы, чеканя и отделяя друг от друга слова: их бин, ду бист, майне кляйне… Бегло, иногда даже глотая окончания, как делают коренные носители. Акаши, попрощавшись со звонившим, отключился, и постель неожиданно прогнулась под тяжестью его тела. - Доброе утро, Злюка-чан, - он поцеловал её в нос, и девушка распахнула глаза, - прости, что разбудил. Звонил заказчик из галереи. С такой суммой заказа его лучше не сбрасывать. Харуно потянулась, зевнула и, мягко улыбнувшись своему парню, поинтересовалась: - Неужели в мире столько людей, воспринимающих его фаллически? - Нет, - чуть улыбнулся Сай, - они хотят мои старые работы. Ты их не видела. - Ты по-немецки говорил? - Угу, - мурлыкнул он, покрывая лёгкими поцелуями её шею. – Дас ист фанастишь, натюрлих! - Нет, я серьёзно! – нахмурилась она, но шею подставлять не перестала. - Ты говорил так быстро, что я ни слова не разобрала, кроме «ауфидерзейн» и «нихт»! Где ты его изучал? Акаши на секунду замер. - Я пару лет прожил в Германии. Пришлось освоить. Харуно недоумённо заморгала глазами. Он никогда ей об этом не рассказывал. Что ещё нового она о нём узнает вот так вот случайно? - И что ты там делал? Его голос стал словно неживой. Сай отстранился, сел на край постели и, отвернувшись, посмотрел в стену напротив. - Учился. Работал. - Кем? Он обернулся и серьёзно посмотрел ей в глаза. Чуть поколебался, прежде чем сказать: - Секретным агентом и наёмным убийцей, Сакура. От металла в голосе у Харуно побежали по спине мурашки. Почудилось – он и вправду… - Дурак ты, Сай, и шутки у тебя дурацкие, - пробормотала она, прижимаясь к нему, чтобы прогнать видение. – Признавайся лучше по-хорошему, а? Студент по обмену? Разнорабочий? Он коротко выдохнул и улыбнулся. Харуно поморщилась: такая улыбка в его исполнении не означала абсолютно ничего. Но всё же это было лучше того странного взгляда и плотно сомкнутых губ. Тем более что гримаса быстро исчезла с лица, и на её место пришли обычные морщинки в уголках глаз, обозначающие, что Саю весело. - Конечно, снимался в хороших немецких фильмах, Злюка. С извращениями и всяческой групповухой. Почему я такой озабоченный, по-твоему? Сакура хихикнула. Представлять себе Акаши в роли главного героя какого-нибудь «Трое блондинок и один брюнет в сауне-8» было забавно. Такой молчаливый, каменно-истуканистый секс-террорист, с истинно арийским лицом делающий своё нелёгкое дело. Конечно, нелёгкое – в парилке и просто сидеть тяжело, а уж работать тазом… «Вот с тех пор он, наверное, и не потеет при отжиманиях», - решила Харуно. - Покажешь как-нибудь? – хитро подмигнула ему она. Художник на мгновение замер, а потом выразительно поднял бровь. - Сестра Сакура, а вам не стыдно заниматься просмотром порнографии среди рабочей недели? - Не знала, что для этого надо ждать выходных, - искренне удивилась она, и сразу добавила: - Было бы стыдно, если бы я под неё занималась чем-то нехорошим. Но я же с познавательной целью: позырить! По твоим картинам всё равно ни фига не поймёшь! Замерев на секунду, Сай наклонился к ней так близко, что она почувствовала его дыхание – мятное, свежее, дурманящее. - А тебе очень надо узнать, какой у меня? Снова от его взгляда по спине побежали мурашки, но на этот раз – горячие, заползающие в самые интимные уголки тела. Смутившись, слегка покраснев и пробормотав нечто невнятное, она убежала на кухню и принялась готовить завтрак. Поскольку в холодильнике было только молоко, ей же самой вчера купленное и несколько чёрствых кусков хлеба, то вариантов не было: гренки. Ну и, само собой разумеется, кофе. Когда запах достиг комнаты, Акаши не поверил сам себе. Вкусно-свеже-пахнущее? У него на кухне? Откуда? Он честно ждал, когда Харуно скажет, что кофе готов, и они пойдут пить чёрную бурду под аккомпанемент пустых желудков, а вместо этого… Он остановился в проходе, отделяющем кухню от коридора. Зрелище, которое он застал, было достойно кисти великих мастеров: девушка, одетая только в свои убийственные крошечные трусики и его чёрную рубашку, едва прикрывающую ей бёдра, разливала по чашкам кофе из турки и, довольно улыбаясь каким-то своим мыслям, что-то напевала себе под нос. - О чём ты сейчас думаешь? – спросил он неожиданно севшим, хриплым голосом. Сакура обернулась: розовые пряди на секунду взлетели, вернувшись на место чуть более пушисто-лохматыми, чем за секунду до этого. В зелёных глазах вспыхнуло маленькое солнце. - О том, какая я растяпа! - М-м-м? – не понял он. - Вчера у нас был юбилей. Ровно месяц, как ты пригласил меня в галерею. Конечно, это мелочи и всё такое, но… Ты так много сидишь за компьютером… Подожди секунду. Удивлённо проводив глазами её, выбегающую в коридор и возвращающуюся обратно с какой-то коробочкой, Сай даже не поверил: ему купили подарок! Первый раз в жизни девушка дарила ему подарок. Сама. Даже не на день рождения - просто так. Осторожно, словно великую драгоценность, он положил коробочку на стол, а сам сел на табуретку и уставился на неё. Красная обёртка, красный бантик. Кусок картона. Ничего необычного. Тогда почему сердце билось так, что было страшно взять предмет в руки? Сакура, слегка удивлённая такой реакцией, встала у него за спиной и положила руку на плечо. Его ладонь тотчас же легла поверх. - Не бойся, оттуда ничего не выпрыгнет и не укусит, - улыбаясь, подбодрила она его. – Это просто мелочь. Открывай. Он сидел и не шевелился. Хотелось попросить оставить его у себя вот так вот, не распаковывая. Тогда у него всегда будет с собой ПОДАРОК. Не какая-то вещь, нужная или не очень, а живое воплощение внимания. Но Сакуру такой расклад, видимо, не устраивал. - Да открывай уже, а то я изведу себя, мучаясь, подошли или нет! – толкнула она его. – Давай! Акаши, пробормотав что-то насчёт соответствия размеров коробки и большой пачки презервативов, всё же сорвал ленточку. Ну, как сорвал – развязал так ласково, будто девственности эту чёртову коробочку лишал, причём это была явно самая горячо и нежно любимая коробочка в его жизни. С бумагой уже было проще. Наверное, она не пробуждала в его душе таких сильных эмоций. - Одевай, - улыбнулась Сакура. – Хочу посмотреть, как они тебе. Если размер не подошёл, можно поменять. Акаши, всё ещё колеблясь, водрузил очки на нос. Обычные «защитки», чтобы глаза не так уставали от бликов монитора. Без диоптрий. Тихо спросил: - Ну как? Харуно улыбнулась. - За ушами не давят? Не сползают? Он покачал головой. - Значит, подходят. Кстати, тебе они очень идут, - девушка чмокнула его в нос и, поставив на стол тарелку с горячими ещё гренками, села напротив. – Снимай уже, и давай завтракать, а то всё остынет. Приятного аппетита! Сай, осторожно положив очки стёклами вверх, потянул на себя чашку и кусок хлеба. Осторожно попробовал. - Вкусно, - прошептал он прямо перед собой. Девушка улыбнулась. Пусть гренки и не были чем-то особенным – так, ерунда на постном масле, но ей нравилось смотреть, как её парень есть что-то приготовленное ей. Ел и хвалил. Приятно, что уж там. *** Парень задумчиво бродил по торговому центру. Ему очень хотелось не оставаться в долгу. Но как при этом не попасть впросак и не выбрать нечто, вызывающее отторжение? Такое, как очки, которые он, уже упаковав в прочный футляр, носил во внутреннем кармане куртки. Иногда ему даже казалось, что они греют его. Стучат о чехол, напоминая о себе в трудные моменты: тук-тук. Словно второе сердце. Тоже очки? Но она намного меньше сидит за компьютером, и, к тому же, у неё ноутбук с антибликовым покрытием. Нет необходимости. А что? Какую-нибудь мелочь, это понятно. Но какую? Что-то компьютерно-телефонное? Флешку, карточку в мобильный? Ерунда какая-то. Ещё бы пачку дискет припёр. Не сгодится для записи – так можно хоть кофе на них ставить. Или моток оптоволокна: можно для красоты на люстру навертеть. Или без красоты. Зато в дом. Посмотрите, какой я хозяйственный! Нет, нет, всё не то. Нужно что-то личное. Может, даже немного интимное. Бельё? Он застыл напротив витрины с манекеном в чёрном корсете и чулках с подвязками. На Сакуре, с её чудной светлой кожей, этот комплект смотрелся бы просто убийственно, но Сай всё же прошёл мимо. Причин было две. Первая: слишком рано. Если Злюка просто скажет спасибо, мило улыбнётся и отложит в сторону, это будет провал. Нафиг надо. Вторая: слишком рискованно. Если, не приведи Ками, не угадает с размером… Слишком большой: ты думаешь, что я такая толстая, да? Слишком маленький: ой, какая я толстая! Нет уж, лучше найти что-то попроще. В чём она нуждается? Что любит? Кино, прогулки, работу. Общаться с интересными людьми, к которым по недоразумению причисляет и его. Кофе любит… Стоп. Кофе! Ухмыльнувшись, он направился в нужный отдел. *** Сакура с удивлением рассматривала предмет, который Сай засунул ей под подушку. Вытащила, потрясла коробочку: стучит. Посмотрела на Акаши. Лицо последнего было обычно-невыразительным, но на нём можно было прочесть: так, мелочь, точно такая же, как и у тебя вчера. Зато в глазах было написано столько всего! Страх – а вдруг не понравится? Любопытство – как она отреагирует? Нетерпение – ну открывай уже, а?! Интересно, у неё тоже было такое лицо пару дней назад? Упаковка снималась тяжело: в отделе подарков постарались на славу. Интересно, так получилось, или парень специально попросил? А ещё интереснее, о чём он думал, когда это выбирал? И какие подарки он обычно дарит девушкам? Нет, ну понятно, что «однодневкам» ничего, но ведь была в его жизни и одна важная связь? Сакура с удивлением уставилась на свои руки, почти уже очистившие коробочку от шелухи. Она ревнует подарок себе к прошлым подаркам давно забытой связи? Что за ерунда? Нет, не может быть! Тогда что? Харуно прикусила губу. Понятно, что. Хочется знать, насколько много души и внимания он вложил сюда, в этот небольшой предмет, и сколько доставалось остальным. Что она значит для него? Или подарком на первый, крошечный юбилей это не определить? Впрочем, для того, чтобы что-то понять, всё равно нужно открыть крышку. Хотя и боязно как-то… Вдруг оттуда пенис выскочит? И начнёт прыгать на пружинке и ржать с неё? Строго цыкнув на «сомневающуюся» саму себя, девушка сорвала последний покров. На неё глядел круглый, почти плоский предмет с круглой же выемкой внутри и шнурком. - Это же… - губы сами собой расплылись в улыбке. Вряд ли он дарил такое кому-то ещё, ведь это касалось исключительно её привычки пить кофе возле компьютера. Да, литровыми кружками – а кому сейчас легко? Только вот остывал он зимой слишком быстро… - USB – нагреватель для чашки, - подтвердил художник. - Спасибо, - сказала Харуно, растерянно улыбаясь. Потом порывисто обняла своего парня и поцеловала в губы. Поцелуй получился неожиданно жадный и горячий. Впрочем, это не мешало ему быть нежным: Сай, видя неподдельную реакцию девушки, всё сильнее ощущал то, чего уже давно не было в его жизни и отношениях с прекрасным полом. Надежду. Веру в то, что всё может получиться. И это было слишком сладкой и манящей конфетой для него. Как и её губы – ещё сложенные в такую искреннюю, растеряно-мягкую улыбку, доказывающую, как она тронута его ответным жестом. И как же это было приятно ему самому, чёрт побери! Ещё никогда ему не было настолько приятно радовать кого-то. Ещё никогда он не ощущал после этого такой прилив сил и вдохновения. И каждый стон, вырывающийся у Сакуры против её воли, каждое встречное движение её рта и ответные прикосновения языка, - всё это кружило голову, сильнее и сильнее. Надежда проникала в душу всё глубже, становясь чем-то большим, чем планы и ожидания – мечтой. Тем, чего у него раньше никогда не было.