А если бы...

Миша давно не помнил себя таким раздосадованным. Даже ситуация с Пашей и та была под относительным контролем. Причина этого его состояния была другой, и он прекрасно её понимал. Как и в последние три месяца, это была Алиса Загорская и всё, что с ней связано. Точнее, её отсутствие. Миша злился на неё за её псевдопринципиальность. Как она смела читать ему нотации о якобы незаслуженном гонораре в тот вечер, когда он чертовски устал, а сама – брать деньги у своего принца, или кто он там, зануды голубых кровей? Почему она считала себя вправе вообще когда-либо указывать ему, что делать? Потому что ты не считал нужным притворяться, что тебе это не нравится. А теперь она, значит, уходит?.. Конечно, не уйдёшь тут. Он ведь не ответил ей на нерешительный вопрос «Мы же всё ради этого начинали?..» И даже взгляд Степана, хмурый и недовольный, им не помог. Миша просто взорвался от подавляемой до того, непризнаваемой ревности. Понёс какую-то чепуху про менталитет англичан, неудивительно, что Загорская молча ушла. «Зачем я… как? Я что, слово неправды какое-то сказал?..» Да какая, к чёрту, разница, на чьей стороне правда?! Какая тут вообще может быть правда? Куликов утопал в собственном эгоизме, ревнуя себя и фирму к Алисе (а Алису – пожалуй, ко всем на свете). «Лондонград» - это его дело, созданное для его целей. Несмотря на это, после разговора с Брикманом он впервые в сознательной жизни переступил через себя и в открытую, заглядывая в ошарашенные глаза Загорской, признался, что боится её потерять. Не прямым текстом, конечно… Он помнил, что чувствовал, стоя напротив неё на эскалаторе, страшно боясь, что она уедет от него куда-то, Бог знает, куда. И она уходит?.. «Степан, ну не воспитывай ты меня, мне нужно её увидеть!» Куликов просто злился, и всё, и больше всего не на Алису – на себя. Всегда, с самого раннего детства он прыгал, как заводной зайчик из рекламы, выше собственной головы, чтобы доказать – он достоин любви и признания. А в этот раз от него уходит Алиса. Получается, он сделал недостаточно. Алиса. Даже её имя сейчас выводило его из себя, долбило по рёбрам. Устав мониторить ситуацию, коллекционировать поводы злиться на свою персону, перебирать в голове – зачем да почему, и какого чёрта с этим делать – Куликов с силой пнул любимое кресло. Скрип паркета совпал со звуком открывающейся двери. Алиса нерешительно вошла в контору. Она рассчитывала увидеть Мишу, она же с ним приехала поговорить, в конце концов, и одновременно боялась этой встречи. Куликов вздрогнул, поняв, что она пришла, и тут же натянул на себя привычную маску иронии и равнодушия. Отвернулся, занимая себя завариванием совершенно бесполезного в первом часу ночи чая. - Ты за вещами? Загорская вздохнула. Опять он… - Миша, я хочу остаться. - Тебе что, любовник деньги перестал давать? – он выбросил пакетик и уселся с кружкой на краешек стола. Чёрт. Чёрт. Хоть бы это не прозвучало слишком зло. Алиса, понимая, что напарник просто не может обойтись без шпильки, прошла и достала вторую кружку. - Миш, не надо так со мной, - попросила она. Куликов обалдел от беззащитности этих слов. «Прости, я не хотел», - подумал он, а вслух сказал: - Ну, а что ещё могло тебя удержать. «Скажи, что, Загорская, чёрт бы тебя побрал. Скажи». «Ты. Дурак». Алиса соврала Маркусу, сказав, что «всё это» - не из-за Миши. Ничего ведь уже нельзя поделать с тем, что она привыкла к Куликову, к его подколкам, улыбке, повадкам и какому-то невероятному запаху, который так ей нравился. «Скажи. Скажи, почему ты остаёшься», - Миша сверлил взглядом спину девушки. Алиса послушалась. - Я тоже не хочу потерять то, что мы построили за эти три месяца. – Она повернулась к нему лицом. Она не ожидала, что он вцепится в её лицо таким изучающим взглядом. - И я… я рассталась с Маркусом, - неожиданно для себя самой сказала Алиса. Делать из этого события она не планировала. - Правда? Почему? – вырвалось у него, и он тут же одёрнул себя, – прости. Это личное. - Ничего. – Алисе пришло в голову, что они закрылись друг от друга кружками с чаем, будто щитами. – Он просто явно не тот, кто мне нужен. Невольно девушка посмотрела ему в глаза, и он не успел спрятать от неё улыбку. - Ну так ты… возьмёшь меня обратно?.. Миша опустил голову. Она же неглупая, что же спрашивает о такой ерунде-то. - Я не говорил, что не хочу потерять. Я сказал, что боюсь этого больше всего на свете. – Он глянул на неё исподлобья. – За последние четыре часа ничего не изменилось. Алиса вздрогнула. Столько в этой фразе было тепла и нежной взаимности, сколько она не получила от него за все три месяца. Поставив кружку, она подошла к напарнику и поцеловала его в щёку. Они оба смутились. Как дети, честное слово. - Отправляйся домой, Загорская. Жду тебя завтра на работе в девять утра, - заговорил Миша, прикрываясь очередной глупостью, чтобы не выдать того, как сбилось его дыхание от накатившего тепла. - Спасибо, Миш. Куликов улыбнулся ей. Свет в её глазах отражался теперь и в его. - Спокойной ночи, Алиса. - До завтра, - поправила она. Поэтому утром Миша и сиял, как начищенный пятак. Светлые ресницы пропускали солнце, оно выплясывало в смеющихся глазах, и Алиса решительно не могла на это смотреть. - Какие планы на ланч? – спросил Куликов, наблюдая за Алисой, погрузившейся в бумаги. Он, в отличие от неё, был занят тем, что кидал в корзину для бумаг мелкие белые комочки, надеясь, что один из них попадёт в Загорскую, и они снова немного «повоюют», как бывало. Что-то подсказывало ему, что сегодня она не смотрит ему в глаза не просто так. - Никаких. Выскочу за салатом, работы полно. - Да ладно тебе, пойдём в «Less» сходим, - улыбался Миша, - там Вадиму какой-то моряк притащил пару ящиков корюшки, он с ней экспериментирует, воняет она… - Кто о чём, - пробормотала Алиса. Сегодняшняя улыбка Куликова ослепила бы любого, но у неё внутри всё волнительно сжималось от того, что он был так счастлив. Миша, Миша. Что же ты вытворяешь с несчастным Алисиным сердцем. - Ну, можем поговорить с тобой про… про «Зенит», - да хоть про особенности нереста той самой корюшки и транспортировки её водным путём. Давай поговорим про что угодно, Алиса. Если хочешь – давай про что угодно помолчим. Загорской не нужно было смотреть на него, чтобы понимать всё это. Как только в дверь позвонил очередной клиент, она побежала открывать. Ничего ведь уже не поделать с тем, что она привыкла к этой его улыбке. Миша удовлетворённо хмыкнул. Пусть она будет какой угодно, пусть занудствует и читает ему морали, упрекает в чём хочет, швыряет в него газеты, мешая смотреть любимые фильмы. Только пусть не думает больше о том, чтобы покинуть «Лондонград».