А если бы...

У Алисы тряслись пальцы. Когда Степан позвонил ей и сказал, что Миша был вынужден бежать, она тут же поехала к тому единственному человеку, у которого он мог бы пересидеть – к Олегу. В самом деле, ну не в «Less»-е же ему прятаться?! Алиса злилась на Куликова так же бешено, как и волновалась за него. Злилась за согласие на продажу «Лондонграда», хотя понимала – он полностью прав, ему нужны деньги для брата. Но, в таком случае… как же она? Как же та его тирада на эскалаторе, когда он, задыхаясь от бега и прикрывая смущение деловитостью, выпалил ей: «Единственное, чего я по-настоящему боюсь – это потерять то, что мы с тобой построили за эти три месяца, что это всё развалится, рассыпется и как-то перестанет быть»? Как же тогда быть с его дрожащими руками, с глазами, настойчиво заглядывавшими в её собственные? Как тогда быть с тем, что Алиса скучала по нему?.. С тем, что в жизни правильной девочки всё становилось правильно только тогда, когда появлялся он. Олег, сидящий в соседнем кресле, смотрел на Алису понимающе и печально. Её визит к нему посреди ночи обрадовал его, но он быстро сообразил, что к чему. Не настолько он был глуп, чтобы не видеть. Лишь бы увидеть его хотя бы раз. Возможно, поругаться с ним, но просто оказаться рядом и услышать его голос. - Его нет уже, - Загорская покосилась на своё запястье, - почти семь часов. С ним точно что-то случилось, иначе где его носит?.. - Да объявится он, Алиса, - негромко ответил Олег. – Никуда не денется. Я знаю его не первый год, он всегда просчитывает ситуацию на два хода вперёд. Давай я тебе ещё чаю сделаю. Он взял её кружку и отправился на кухню. Как раз в этот момент в дверь позвонили. Алиса подскочила, но Олег её опередил: - В комнату! – прошипел он, давая Загорской знак спрятаться. Она подчинилась. Лишь бы Олег открыл дверь быстрее. Это был он, Куликов, продрогший до костей. Олег втащил его в квартиру и крикнул: - Алиса! - М? – непонимающе повернул голову Миша, не в силах произнести что-то большее. - Куликов! Это было так не похоже на то «Куликов» после его вопроса «где подписаться». - Алиса… - прошептал он и раскрыл руки, и серьёзная, красивая, чертовски взволнованная Загорская бросилась ему на шею. Весь тот миллион вещей, что Миша должен был ей сказать, сейчас мог подождать. Окоченевшей рукой он погладил её по волосам, и она прикрыла глаза, прижимаясь к нему плотнее. Олег грустно улыбнулся. Для него стало совершенно очевидным, что Алиса не достанется ему никогда. Он не выдерживал конкуренции. Спустя пятнадцать минут Миша сидел там, где только что сидела Алиса, и держал кружку горячего чая с лимоном, держал обеими ладонями, впитывая тепло. Олег оставил девушке всё необходимое, чтобы позаботиться о Куликове, и тактично отправился спать. - Вот твои носки, надевай, - Загорская отогрела носки парня у отопления и вернула их владельцу. Тот отставил кружку и взял у Алисы носки, а она опустилась с ним рядом. Ей хотелось плакать. Она так сильно боялась за него, что ей стало страшно и за себя. Что она будет делать, если с ним что-то случится? - Я звонила Степану, - негромко сказала она. – Он говорит, что тебя хотят подставить и посадить. - Кто? - Этого мы не знаем. - С Брикманом связалась? - Конечно. Он был не рад, что его разбудили, но обещал сделать всё возможное. - Хорошо… Куликов, натянув тёплые носки на ноги, снова взял в руки чай и откинулся на спинку дивана. Алиса снова чуть не всхлипнула. «Хорошо» ничего не было. Она боялась, она не хотела ещё раз пережить то, что пережила – этот смертельный страх того, что она никогда больше не увидит Мишу Куликова – умного, обаятельного, красивого, талантливого, вляпавшегося в огромные неприятности Мишу. - Ладно, говори. - Что? – не поняла она. - Ты сама на себя не похожа. Говори, о чём ты думаешь. Он посмотрел на неё, и она опустила глаза. - Миш, не продавай Лондонград. Куликов нахмурился. - Что? - Пожалуйста, - проговорила она. Неужели она должна объяснять? Почему он не может поставить себя на её место, понять, почему она так не хочет потерять их офис, Степана… его самого? И саму себя. - Ты забыла, зачем я создал Лондонград? Чтобы спасти брата, - медленно проговорил он тоном, не терпящим возражений. – Продажа – это самый быстрый путь к нужной сумме. Разговор окончен. – Он снова прислонился к спинке дивана и закрыл глаза. Он слишком замёрз и устал, чтобы сейчас ещё и объяснять Загорской очевидные вещи. - «Единственное, чего я по-настоящему боюсь – это потерять то, что мы с тобой построили за эти три месяца, что это перестанет быть», - тихо повторила его слова Алиса, близкая к тому, чтобы разрыдаться. Миша сглотнул. Кадык на его шее дёрнулся вверх и вниз, и он приоткрыл глаза. - Когда я это говорил, Алиса… я имел в виду не фирму. Куликов боялся так же, как и она, хотя и не показывал виду. Он старался как можно меньше думать о том, что будет, когда Алиса Загорская соберёт нужную для колледжа сумму и приступит к учёбе, когда Степан разыщет дочь и вернётся в Рязань. Ему нельзя привязываться. Нельзя никого любить. И никому не желательно любить его тоже. Он не скажет ей, что последние семь часов боялся только того, что никогда больше не увидит Алису – принципиальную, до мозга костей правильную, бесстрашную, как ему казалось, Алису. Но ему, увы, нельзя привязываться. - Я должен спасти брата, - это механическое заученное «должен». – Со всем остальным я буду разбираться потом. – Он отставил чай и встал с дивана, чтобы отправиться спать. - Миша, - девушка остановила его за рукав одолженного Олегом тёплого свитера, прикоснуться к его руке она не решилась, - не пропадай так больше. - Алиса, - недовольно и отчаянно прошептал он. - Я всё знаю. – Она поднялась следом за ним. – Ты можешь делать всё, что угодно. Если хочешь, продавай фирму. Только не пропадай. У Миши воздух застыл в лёгких. За всю его жизнь никто не говорил ему ничего подобного, никто не просил его быть рядом просто так. Просто потому, что это он, Миша. Он взял лицо Алисы в руки, будто желая вытереть большими пальцами её невыплаканные слёзы. Алиска… В широко распахнутых голубых глазах он увидел всё, и всё понял. Никакой архитектурный колледж не даст ей того, что только что почувствовал он, что им обоим дал Лондонград. Ощущения нужности просто так. Не за что-то. Казалось, пропали все посторонние звуки. Куликов слышал только её дыхание и собственное сердцебиение где-то в ушах. Взгляд Алисы увлажнился – внутри её трясло, и Миша прижался губами к её покрывшемуся испариной лбу, прикрыв глаза. Она потянулась к нему, привстав на цыпочки, обняла его нежно и крепко. В груди Куликова разлилось тепло, он с охотой ответил ей на объятия. И так, замерев, оба они улыбались какому-то своему общему горькому счастью сквозь слёзы, думая, что другой не видит. - Загорская, пойдём спать, - попросил наконец Миша. – Я с ног валюсь. - Конечно, - прошептала она. Молодые люди, тесно обнявшись, спали на диване под большим клетчатым пледом. Алиса Загорская никогда не достанется Олегу.