Наше небо

Дарвин Милл оказался достаточно интересным молодым человеком. Наши вкусы в жанрах книг и фильмов совпадали, что очень располагало к себе. Если бы отец не был помешан на моей будущей свадьбе со Стингом, то Милл бы понравился ему. Последние пять дней до отъезда я провела с новым знакомым. Днем мы гуляли, а вечером ходили на пляжные вечеринки, на которых я встречала Лексуса. И каждый раз он был в компании другой девушки. Стоило его увидеть, в груди все сжималось от невыносимой боли, а к горлу подступал ком слез. Но меня спасал Дарвин. — Смотри только на меня, — говорил он, закрывая своей грудью Дреара. Эвергрин пару раз пересекалась с Миллом на вечеринках, но так и не смогла дать ему оценку, когда я попросила. У неё возникли смешанные чувства. У меня тоже было так сначала, но потом я твердо решила, что попытаюсь забыть о чувствах к Лексусу, раз они делают мне так больно. Иногда, сидя на балконе и смотря на звезды, я думаю о том, что было бы куда лучше, если бы я не пошла в «Хвост феи». Все могло бы быть совсем иначе, не встреться мы с Дреаром. Сейчас бы мы жили каждый в своём мире, не беспокоясь ни о чём, но вместе с тем, не испытали бы того прекрасного чувства. Любовь, словно запретный плод. Хочется попробовать, а попробовав, уже не можешь остановиться. Эвклиф тоже знал о Дарвине, но не спешил жаловаться моему отцу, не видя в нём соперника. Стинг был настроен решительно, и я каждую минуту, находясь рядом с ним, ждала, когда же он начнет завоёвывать меня. Но он только говорил и говорил, не действовал, что было мне на руку. Через пять дней мы с отцом и Стингом покинули курорт. Дарвин должен был вернуться в город за несколько дней до начала второго триместра, а Эвергрин с ребятами за неделю до начала занятий. У меня был месяц на то, чтобы привести свои мысли в порядок. Эвклиф уехал со своими друзьями в небольшое путешествие по стране, что меня ужасно обрадовало. Отец понял, что на курорте что-то произошло между мной и Лексусом, но молчал. В прошлый раз, когда он пытался расспросить меня и отчитать после, я разрыдалась так, что пришлось принимать успокоительное. Поэтому он решил посетить своего старого друга в столице. И так я осталась одна. Мне предстояло подготовиться к новой жизни, к жизни без Лексуса, «хвостатых» и их преступного мира. Но это оказалось достаточно сложно. Как бы я ни пыталась забыть о Дреаре, это было сложно. У нас было столько прекрасных и веселых моментов, от которых отказаться было невозможно, но нужно. В один из вечеров я напилась, сидя в своей комнате у окна, и после написала Лексусу. Не знаю, что тогда двигало мной. «Мы глупцы. Так глупо отвергать любовь. Тебе так трудно взять ответственность? Так трудно выкрасть меня из отчего дома? Почему ты отказался от своей любви? Почему?..» Я тщательно подбирала слова, утирая слезы. Казалось, что рана никогда не затянется, и существует лишь одно лекарство — Лексус. Я включила грустную музыку, сидела и плакала под волшебные звуки, в которых было столько боли и скорби, что в груди начинало болеть сильнее, ожидая ответного сообщения. Вино давно закончилось, а ответа все не было. «Его и не будет», — подумала я, как вдруг пришло извещение. «Просто забудь об этом, как о страшном сне. Теперь мы чужие. У тебя появился другой, у меня тоже. Давай не будем друг другу мешать? И, если честно, думая, что это любовь, я ошибался». — Какая же ты сука, Лексус Дреар, — усмехнулась я, на глазах были крупные слезы. Одна скатилась по щеке, затем вторая, и я зарыдала взахлеб, задыхаясь. — Такая сука! Я закричала, что было силы. — Ты отказался от меня в один миг. Решил все так быстро, — прошептала я. — Как ты мог? А в голове раздавалось: «Какая же ты сука, Лексус Дреар!».

***

После того раза я больше не пила. На следующее утро удалила всю переписку с Дреаром и его контакты, но не стерла самое важное. Фотографии на компьютере. Их было всего несколько штук, где мы были вдвоем, и еще парочка общих фоток с «Громовержцами» и «хвостатыми». Духу не хватило удалить. Я оставила их в папке под названием «Прошлое». И всё. Когда отец вернулся, он забрал мои документы из «Хвоста феи» и отдал в Академию искусств. Меня приняли в класс с музыкальным уклоном. До начала второго триместра осталась неделя. Приехали ребята. Я в тот же день встретилась с Эвергрин в кафе. Девушка пришла очень счастливая и загорелая, она взахлеб рассказывала о том, что произошло за этот месяц. Она старалась не упоминать Лексуса, но некоторые истории не имели смысла без него. Когда я слышала его имя, то старалась не реагировать, но в груди все еще покалывало, хоть и не так сильно, как раньше, а пальцы нервно сжимали подол юбки. — А ты как тут? Я вздохнула и посмотрела в окно. — Все в порядке. Скоро приедет Дарвин. Мы молчали. — Я перевелась в Академию искусств. — Убегаешь? — усмехнулась русоволосая. — Ухожу. Он отказался от своей любви и попросил не мешать ему в его новых отношениях, взамен он не будет мешать мне. — О чем ты? — недоумевала Эва. И я ей рассказала. Не знаю зачем. Может мне хотелось вспомнить, а может найти поддержку подруги. — Вот это да, вот это новость! — Поэтому и ухожу. Если увижу его, то всё. Пиши пропало. Тогда я просто не выдержу. Мы еще немного поговорили и разошлись. — Вы — два идиота, — сказала Эвергрин, когда Люси была уже далеко от неё. — Оба говорите об одном и том же, но так и не отказались от своей любви. Идиоты.