***
На следующее утро я проснулась намного раньше будильника, а всё для того, чтобы выполнить наш с Мэг план, придуманный вчера вечером. Мы с сестрой засиделись допоздна, обсуждая вчерашний день. Я рассказала ей всё — от происшествия с Карлоттой до встречи с мистером Дестлером — почти слово в слово. Мэг, честно говоря, тоже заинтересовалась папкой с неизвестной музыкой, и придумала этот «самый гениальнейший из всех гениальных планов» по раскрытию «таинства папки» (глупое название плану придумала также Мэг, насмотревшись всяких дешевых детективов). Заключался он в том, что я должна была первой прийти к уроку сольфеджио, который, к нашей радости, был первым в этот день, отвлечь на время мистера Дестлера, и, по возможности, подглядеть в эту самую неизвестную папку, чтобы понять, что там находится, и кто это написал. Да, конечно, план не отличался остроумием, надежностью и так далее, что я сразу же и предъявила Мэг, но сестра даже не пожелала меня слушать. Это, по её мнению, было лучшим её творением, и я просто обязана была его выполнить. Про возможные вопросы мистера Дестлера, если я всё-таки провалюсь, Мэг тоже не хотела слушать, и мне ничего не оставалось делать, как постараться для сестры. Я, конечно, прекрасно понимала, что ничего не получится, и даже уже придумала, что ответить Мэг в случае неудачи, но в душе я все же надеялась на победу, так как непонятное, какое-то совершенно сумасшедшее любопытство взыграло во мне. Сейчас же я размеренно шла по совершенно пустому коридору консерватории и приближалась к небольшой двери кабинета мистера Дестлера, в котором и должна была осуществить план. В какой-то момент я даже подумала, что кабинет закрыт, и хотела уже с облегчением выдохнуть и вернуться к Мэг, поджидавшей меня в предыдущем коридоре, с пустыми руками, но вдруг я услышала музыку. Она была не очень громкой, немного приглушенной, но сильной и совершенно необычной. Высокие ноты с непередаваемой лёгкостью сменялись на более низкие, слышался какой-то напор и, в то же время, грусть. Словно крик души, стон, играла она, не смолкая, и все больше затягивала, обволакивала. Я, будто под гипнозом, схватилась за ручку двери и дёрнула её, входя в помещение, чтобы громче слышать прекрасные аккорды, но музыка резко смолкла, оставляя всё в звенящей тишине. Я приоткрыла глаза и увидела мистера Дестлера, сидящего за черным роялем и повернувшегося ко мне. Преподаватель был весь в чёрном, за исключением красного галстука, и держал в руках ту самую кожаную папку с нотами. Он явно был недоволен тем, что его потревожили, и его необычные глаза сверкали еле уловимой яростью. Мне стало не по-себе, но тут же я вспомнила музыку… Она была необычной, и, наверное, самой красивой, которую я когда-либо слышала. Нет, это точно не какой-нибудь известный композитор! — Мистер Дестлер, это Вы написали? — вопрос сам сорвался с моих губ.Часть 5
18 октября 2015 г. в 21:18
Осознание этого промелькнуло в моей голове так же быстро, как и исчезло. Что за глупость? С чего я это взяла? Я, конечно, понимаю, что всю жизнь любила строить всякие совершенно нереальные предположения, но чтобы такие! Да уж, Кристина, так себя вести больше не стоит.
Но вдруг мне в голову закралась самая «гениальная» в мире идея: спросить у самого мистера Дестлера про эту злосчастную папку. Но эта идея тут же пропала под действием здравого смысла: никакой сткрытный человек, как мистер Дестлер, не станет отвечать на вопрос в лоб. Тогда я решила придумать какую-нибудь хитрость, но с этим у меня всегда было плохо, так что…
Вдруг я внезапно вспомнила, что в этой песне ещё и слова были. Да, да, точно: под корявыми нотами были написаны буквы! Так, какой же там текст?
Я резко схватила свою сумку и запустила в неё руку, чтобы найти какую-нибудь письменную принадлежность. После того, как я всё же выудила ручку, я стала быстро записывать какие-то обрывочные фразы на руке.
В какой-то момент в мою голову ворвался здравый смысл — а зачем я вообще это делаю? Простое любопытство? Или что-то другое? Ну, нет, на этом я явно перебарщиваю, ведь…
— Кристина? — от неожиданности я выронила ручку, с треском встретившуюся с полом, и взглянула на другой конец коридора, где стояла обладательница столь резкого напугавшего меня голоса. Да, конечно же, это была Мэг собственной персоной — имеющая редкую способность появляться в самую неожиданную минуту. — Ох, наконец-то я тебя нашла! Где ты была?
— Вообще-то, сначала я была в столовой, но тебя не дождалась, — мне совсем не хотелось говорить о стычке с Карлоттой, иначе не далее чем завтра об этом будет знать весь институт.
— Ты не умеешь врать, — вдруг на полном серьезе констатировала она, подойдя ко мне поближе, — про произошедший инцидент с Гуидичелли я и так знаю, и даже не пытайся от меня ничего скрыть. У тебя все на лице написано… И, похоже, на руке, — она резко схватила моё запястье и посмотрела на ладонь, на которой я записала вспомнившийся мне текст. — Это что, шпаргалка?
Мэг бегло окинула меня лукавым взглядом, и, не давая мне ничего ответить, стала читать мои «письмена».
— Нет, это не шпаргалка, — сказала сестра, продолжая цепляться за мою руку, — похоже на песню какую-то…
— Так и есть, — я, наконец, вырвала запястье из цепких пальцев, — просто записала песню, которую видела у мистера Д… — я спохватилась и зажала рот исписанной рукой. Про стычку с Карлоттой все итак уже знают, но об этом Мэг точно растрезвонит.
— Так ты и в чужих вещах копаешься? — она ухмыльнулась. — Да ещё и в вещах преподавателей?
— Да не копаюсь я нигде! У него просто папка выпала…
— Что-то часто именно у него что-то случается, — Мэг подозрительно прищурилась, не скрывая улыбку до ушей.
— Мэг, вот только этого не надо! — после моей реплики она невинно захлопала глазами. — Я тебе всё потом расскажу!
— Ты только сначала не опоздай на лекцию, — сестра мне подмигнула. — До звонка осталась минута.
— Сколько? Минута? — я в испуге подхватила свою сумку. — А раньше сказать было нельзя?
— Что делать, что делать…
Я сорвалась с места и побежала вперёд, пытаясь хоть как-то обогнать злополучное время, хотя день пролетел так же быстро, как и все остальные…