* * *
Джека отбрасывает мощной волной света, и он стучится о ствол дерева. Держась за затылок и скрипя зубами от боли, глядит на Солнце, но на этот раз не очень-то получается. Оно вновь сияет ярче яркого, вот только всё то время, пока Джек приходит в себя, стоит на месте. — Значит, есть шанс, что всё это мне не причудилось? — спрашивает сам у себя. — Что задумала Хрусталка? Ну и жуткие были её последние слова… Стойте-ка… Джейми и Софи! Чего я тут прохлаждаюсь?! Джек как можно быстрее прилетает к их дому. Открытая дверь и зловещая тишина не предвещают ничего хорошего. И когда Джек, осторожно ступая мимо гостиной, видит старших Беннетов застывшими — по-настоящему застывшими, как восковые фигуры — с гримасами ужаса тут-то понимает: ему больше не придётся сдерживать себя не причинять Светлане серьёзный вред. Теперь возмущение взрывает каждую мысль о ней. Готовый к обороне, он медленно проходит в коридор — и срывается, когда видит, как Софи и Джейми сидят в спальне спиной друг ко другу привязанные, а Эмма лежит на полу без чувств. — Что тут произошло?! — сбивчиво выговаривает Джек, пытаясь развязать мёртвые узлы. Никто ему не отвечает, даже Софи, как бы он ни привлекал внимание, и не смотрит в его сторону. И когда с ужасом подносит к её плечу руку и она проходит насквозь, бормочет, глядя на неё: — Не-е-ет… Что это чудовище сделало с вами? Ну же, ребята, почему вы такие вялые! Сзади слышатся шаги, и Джек готовится к нападению. — А ты что, думали, я зря их так оставила? — хихикает голос Светланы: — Не-е-ет, они, люди, мне нужны! И не только для того, чтобы я не исчезла. Главное ведь — я оставлю вас без воображения, но, поверьте, мне оно пригодится больше. Нужно менять этот мир! А своего у меня, как ни печально, не хватает, — и меняет тон на горделивый: — А я надеялась, что родственнички поддержат меня в последний момент. Не-е-ет, всё туда же! Ну как тебе атмосферка, оценил? Пожил бы там века? И Светлана вскрикивает. То ли от злости, то ли от отчаяния — у Джека получается запереть во льду саму дочь Солнца. Но он уже начинает таять, так что бывший Хранитель Веселья спешит докричаться до друзей. — Тогда так. Он замораживает верёвку, и легко рвёт её. Легонько бьёт ребят морозом по щекам и твердит: — Бегите, пожалуйста, куда угодно, только не дайте ей себя найти! И словно услышав, Джейми всё ещё с сонным видом тащит Софи из дома. Джек следит за ними из-за окна, и когда брат с сестрой пропадают из виду, вздыхает с облегчением. Сам он не собирается бежать, как и прятать Эмму: Джек едва ли надеется, что она когда-нибудь проснётся. Просто садится на колени, прижимает к себе, жмурится и целует в макушку. — Всё бесполезно. Теперь совсем.* * *
«И что ты делаешь?» «Хрусталка? Откуда ты… Это как-то очень не круто слышать твой голос вот так вдруг. И куда всё подевалось, как будто я опять на Солнце?» «Представь, что одной ногой ты здесь, а другой там. Знаешь, я очень много энергии трачу, перенося тебя то туда, то сюда, так что не сомневаюсь, что счастливого окончания этой истории я точно не дождусь». «Счастливый финал? Да куда…» «Тш-ш-ш! Куда сдаваться вздумал? Ты уж прости, но сюсюкаться нам некогда: исправляй свои ошибки, пока ещё не поздно. Да, до сих пор не поздно! Ты не бойся, я тебе подскажу, что делать. Сама только-только до этого додумалась. Ну как раньше нельзя было прийти к этой мысли?» «Не знаю, Хрусталка, я уже, кажется, ни во что не верю». «Ага, значит, Светлана добилась своего. Хорошо, давай на этом распрощаемся. Она будет красть воображение детей, придумает новый мир и этим сломает его. А ты так под вечное самобичевание через пару веков станешь таким, как Кромешник. Вот радость-то нечисти будет!» «Говори… Просто говори, что ты задумала». «Я помню, что у тебя вроде как есть дар замораживать воспоминания. Смотри. Светлана, когда она что-то хочет претворить в жизнь, должна в деталях это представить. Тебе нужно как-то сделать так, чтобы она представила луну. И всё! Проблемы решатся… Хотя погоди. То есть, нет, пока ещё не решатся, но у тебя появится время, и её план с созданием нового мира точно провалится». «Хрусталка! И как я это сделаю? Это очень странная идея, наверное, как и все твои идеи». «Так, я сейчас точно последней капельки энергии лишусь, так что сам додумывай. Желаю удачи, ты давай, поднимайся духом».* * *
— Она пожертвовала силами ради тебя. Даже не верится. Пришедшая в себя Светлана нависает над Джеком, скрестив руки и прожигая его завистливым взглядом: — Хрусталка после твоих путешествий будет веками приходить в себя. Какого чёрта она это сделала? О чём вы говорили? Джек видит, что Светлана боится. Её плечи дрожат, она часто моргает и всё прочищает горло. Он бы опять её пожалел, если бы у него отняли память о всём том, что она с ним сделала. Не с Хранителями, не с Луноликим, не Солнцем, не с временем — а с ним. Джек перекладывает Эмму на кресло, поворачивается к Светлане и наставляет на неё посох. Лицо Светланы нервно дёргается, и она протягивает к нему руку, спрашивая: — Ты, правда, так и просишься на то, чтобы я испортила твою жизнь раз и навсегда? — и её голос дрожит. — Порти, — пожимает плечами Джек, — доводи всё до конца. Ты ж не остановишься. Но всё вокруг не виновато в том, что с тобой случилось. Это обстоятельства, — он с тоской глядит на Эмму: — Думаешь, у меня нет причины ныть, какая у меня ужасная судьба? У всех есть такие причины. Но мы почему-то стараемся ради настоящего, ради будущего, а ты — как застряла в своём болоте, так и сидишь в нём, наслаждаешься! И если что-то у тебя не так — ты это заслужила. Потому что тебе столько давалось шансов начать по-новому! Ты везучая, Светлана — но дурочка, ужасная, распоследняядурочка. — Ну да, это так, — у Светланы брызжут красные слёзы: — Всё так. А я по-другому жить не умею. Да и не хочу… А если бы хотела — ха-ха, уже поздно! Но давай не отлынивать от дел, — она размазывает алые следы по щекам подпалённым рукавом и широко улыбается: — Мне понравилась твоя речь, хоть ты меня и обозвал. Принцесску твою я не трону. А тебе я опять дам выбирать, кем ты хочешь стать: букашкой, или, может быть, второй моей собачкой, сразу после Кромешника? Джек сжимает покрепче посох и отвечает: — Может быть, пора и тебе начать выбирать? И вновь её морозит. Когда Светлана с диким хохотом падает на пол, Джек признаёт, что у неё была возможность атаковать первой и сделать с ним, в общем-то, всё, что ей захочется. И эта одна-единственная мысль вселяет надежду на то, что идея Хрусталки не выйдет провальной. Джек садится рядом со Светланой и внимательно вглядывается в её округлившиеся глаза: — Это действительно ты? И дочь Солнца замирает. Нет больше хохота. Она сипло произносит: — Да. Как же ещё. Джек вздыхает: — Ты притворяешься, потому что хочешь поговорить со мной? Светлана молчит. — Раз ты всё равно собиралась превратить меня в зверушку и остаться в одиночестве на вековечные, почему бы тебе не раскрыть свою душу? — осторожно предлагает Джек. — Я не могу. — Почему это? Светлана то ли усмехается, то ли начинает новую истерику: — А разве у меня что-то от неё осталось? Джек чувствует себя нехорошо. Способ внушить Светлане, чтобы она вернула всё как было, который он придумал, ему не очень-то нравится. Пока тяжело представить, что он будет делать с воспоминаниями об этом моменте, но ничего другого на ум не приходит — и медлить никак нельзя. — Конечно, — говорит Джек, едва скрывая жуткое волнение, что щипает живот: — Вот же ты, сейчас, настоящая. Тебе бы попробовать всегда быть такой искренней. И доброй. В конце концов, никогда же ничего не поздно исправить. Он убеждает, что в других обстоятельствах так бы с ней не церемонился. А когда лёд полностью оттаивает, а Светлана не спешит на него нападать и не сводит с него глаз, он понимает, что и делать-то почти ничего не придётся. Всё как-нибудь само. «Только бы не умереть, — повторяет он себе и старается не зажмуриться, когда Светлана наклоняется к нему ближе, чем обычно. — И как вообще можно было докатиться до этого? Если Хрусталка обманула, я её из Солнца обратно сюда притащу и сделаю из неё ледяную статую. Вот бы было круто, окажись всё кошмаром. Так, я не о том думаю». И Джек старается как можно чётче представить себе, как сияет в чистом ночном небе луна, а её лучи чистым светом укрывают землю. Поцелуй получается странным. Непонятным. Коротким. — Спасибо, — бормочет Светлана и торопится уйти: — Я…– она нелепо машет рукой, подходя к двери, и произносит с жалостью: — Ты забирай сестрёнку и уходи. Сделай так, чтобы я ещё раз тебя не увидела. Потому что следующий раз точно будет последним… Я предупредила, пожалуйста, послушай. И когда дверь захлопывается, Джек заворожено моргает, смотрит на руки, на ноги и шепчет: — И всё-таки не умер…* * *
Дочь Солнца в ужасе жмурится и бьёт себя по лицу. Кром с любопытством выглядывает из будки, а она прячет от него лицо: — Нет-нет-нет… Садится прямо на траву, обнимает колени и качается, как маятник, ледяным взглядом смотря в никуда: — Что же со мной происходит… Светлана закрывает глаза, возводит руки к небесам и шепчет: «Пусть то, что я вижу перед глазами, станет явью». Медленно и с громом из-за горизонта выкатывается луна. Тучи рассеиваются. Её волшебное сияние смешивается с лучиками Солнца. Они висят по разные стороны света и, кажется, не могут друг на друга налюбоваться. — Луноликий? — Светлана, вставшая на ноги, пошатывается и прислоняется к кирпичной стене: — Как? Что… Я… — красные слёзы бегут по её лицу, и она с горечью проговаривает: — Вот почему он… Сильнее пахнет волшебством. — Уничтожу, пусть мне это будет стоить жизни! — и вопит так, что с деревьев сбегает листва. С опухшими чёрными венами Светлана зажигает в ладонях огненные шары и с ноги разметает дверь в щепки, готовая разметать так того, кто обманул её. Но Светлана спотыкается о пустоту. — Сбежал, — цедит сквозь зубы Светлана: — Я же теперь погибну!.. Проклятье… Оно вновь…– задыхается, — мои силы… — неловкими шагами выходит на крыльцо и грозит пальцем Солнцу: — Хрусталка, случись что со мной, и тебя не станет. Тупица! И резвый солнечный луч сбивает Светлану на землю. Она задевает собачью миску, и одежду забрызгивает остатками корма. — Ну что же… Ненавижу! Раскалённой рукой дочь Солнца задевает цепь, и та за секунды плавится. Кром, не медля, прыгает ей на грудь, оставляя грязные следы, и убегает. — И от тебя я и лужицы не оставлю, раз ты так, — кричит, срывая голос, Светлана, пытается обратиться в лучик, но не получается: — Та-а-ак… Солнышко оживает, значит. Да пошло всё! Прихрамывая и вопя от боли, Светлана следует за псом, который со всех лап бежит в парк, и она не перестаёт пытаться.* * *
Джек, слабо улыбаясь, видит всё из-за угла и говорит спящей на руках Эмме: — Надо же, получилось… Хрусталка, — поднимает взгляд, — ты гений. Что же теперь? Он решает присматривать за Светланой до самого конца. Легко прячась от неё, обгоняет и почти сразу в парке натыкается на необычного пса. Кром, шумно дыша, останавливается у жёлтого дуба и вымученно роняет морду к его корням. Джек, поняв, что вот оно — то, что называют близкой победой — совсем рядом, оставляет Эмму на скамейке за кустами, перехватывает посох и идёт к рычащей собаке, выставляя руку. — Не трогай меня, а то ведь знаешь, что я могу с тобой сделать, — и для убедительности покрывает облезлую шерсть пса инеем. Продолжая прожигать его неистовой ненавистью, Кром замирает, поджав хвост и навострив уши. — И от этого блохастика зависит судьба мира… — вздыхает Джек, садится на корточки и с серьёзным видом командует: — Когда твоя дочь тебя догонит, ты сделаешь всё, чтобы показать, как любишь её, понял? — пёс издаёт звук, похожий на смех. — Я ведь из тебя ледышку сделаю, даже не пожалею, только попробуй не послушайся! Пёс дёргается с места, но Джек, ожидая чего-то такого, примораживает лапы к земле. Кром скулит, а бывший Хранитель Веселья, легонько постучав посохом по его голове, обещает: — А ледышку расколю на мелкие кусочки. Это работает: пёс обречённо склоняется и, как только Джек освобождает лапы, обратно садится у дерева и ждёт. Джек, вовремя заметив яркий блик вдалеке, еле ползущий между домов и аллей, прячется вместе с Эммой за памятник. Он осторожно выглядывает, сжимая ладонь Эммы. Шепчет Солнцу, чтобы всё было хорошо, как ему и обещали. Теперь ему чудится, что такого понятия как «время» вообще не существует. Мгновения тянутся, как века. Светлана обращается в девушку и, сильно пошатываясь, торопливо подходит к недвижимому Крому. — Ты посмотри, как я всё устроила. Ты же этого и хотел, правда? — она нервно хихикает и прячет лицо: — Теперь этот мир принадлежит нам двоим. Теперь ты меня вспомнил? Кром подходит к ней, поскуливая, и чуть не выдаёт Джека, взглянув в его сторону — но он успевает спрятаться, и Светлана его не замечает. Её лицо сияет, а глаза широко раскрываются, когда Кром позволяет погладить себя, да ещё и машет хвостом. — Теперь ты меня любишь, — охает она и тискает собаку, безумно улыбаясь и целуя её. –А ведь это так хорошо, что Хранители вышли против тебя. По-другому мы бы не встретились. Как же здорово, что мы теперь есть друг у друга, папочка. Больше мне ничего не надо. И ветер поднимает вместе с листьями и палками грусть, тоску и отчаяние, бьёт ими по лицу Светлане, а она всё ещё счастливо обнимает Крома, покрываясь чёрнотой. Лунный и солнечный свет густеют. Джек не может такое перенести и жмурится. А Светлана, как бы опасно и больно это ни было, всё смотрит нежным взглядом на Крома. Поднимается шум, похожий на стук миллионов барабанов, прогоняя мрак и черноту за тридевять земель. Светлана кричит, закрывая уши, а Кром спешит сбежать с её колен. Дочь Солнца тянется к нему, чтобы догнать, встряхивает пыль с юбки, и с новой вспышкой света не удерживается на ногах, как будто он сталкивает её. — Куда ты убежал, папа? Ты же любишь меня! –грустным голосом говорит Светлана, пока мимо неё пролетают сучья, палки, мусор. Всё это ранит её, и от красавицы остаётся больная, раненая и уставшая странница, сиротливо глядящая вслед Крому: — Я была права… Никому я не нужна. Что же… Раз так, раз вы ни в какую даже и помнить обо мне не хотите — я устала от этого. Забери меня, Солнышко, — она не может поднять руки и едва шевелит пальцами: — Что мне новый мир? Таким, как я, надеяться не на что. Воет вихрь, кружит вокруг неё сверкающей пылью. И всё затихает.* * *
Когда Джек открывает глаза, сестрёнка уже улыбается ему, но бормочет сонным голосом: — Как классно– я думала, что сны не видят сны. А я видела. Ты сражался со злой ведьмой и победил. Джек охает и прижимает её к себе крепко-накрепко, глядит наверх — солнце уступило место луне, и она по-королевски возвышается над небом, а тучи отползают как будто в страхе. Он обращает внимание, что прохожие тоже просыпаются от спячки, и каждый идёт по своим делам, совсем не замечая ни Джека, ни сестрёнку. Вновь ветер теребит по макушке, по-братски бьёт по спине и обещает унести хоть на край света, а в воздухе витает волшебство — Джек чувствует, как невидимые бабочки порхают в животе, и хочется весь мир перевернуть с ног на голову. Но неприятное воспоминание, как капелька нефти в роднике, портит чистоту момента: — Эмма, — сжимает её за плечи, — ты не выходи за тень, не дай лунному свету коснуться ни дюйму себя. Я так не хочу оставлять тебя, но нужно проверить, как там дочь Солнца. Не бойся, ладно, я скоро при… И раскалывается его пробудившееся счастье. Светлана лежит замертво, а чёрные вены похожи на густыесухие лозы, которые обвили тело. Джек кладёт её голову на колени и с жалостью гладит по волосам, не может ничего сказать окликающей его Эмме и даже встать на ноги. Джек мысленно обращается к ней: «Ну как ты там? У меня получилось? Всё, обида ведь ушла, в чём же дело?» Он ждёт, когда Светлана откроет глаза и прежней смущённой улыбкой, такой, как на мельнице, расцветёт. — Я знаю, о чём ты думаешь: «О, небеса, наконец-то она отстала!» Признаюсь, я и сам не нарадуюсь. А ты молодец, догадался, что к чему. Может, всё же мы станем одной командой? Джек медленно поворачивает голову и хмурит брови, когда видит прямо перед носом довольное лицо Кромешника в человеческом обличии. Повелитель ночных кошмаров сверкает жёлтыми глазами на бездыханную Светлану и с наглым видом дёргает её локон: — А эта девчонка получила то, что заслужила. Но чего расстраиваться? Лучше подумай о том, каких дел мы с тобой наворотим! Я буду пугать детей, а ты замораживать воспоминания о кошмарах, и запомнят нас навеки-вечные! Смотри, в последний раз предлагаю. Джек бьёт морозом по ладони Кромешника и всем видом показывает, что приближаться к нему и к Светлане не стоит. Кромешник усмехается: — Она уничтожила вас, а ты по ней тоскуешь! Она же монстр, в ней нет ничего, за что любят и ценят. — Правда? — сквозь зубы процеживает Джек. — Вот что ты говоришь о собственной дочери? — Я бы с большей охотой признал такого сына, как ты, чем такую дочь, как она, — хохот Кромешника пробирает до мурашек. — Она мне не нужна, слишком капризная и неуправляемая.Истеричка. — Остался бы ты псом, мир стал бы чудеснее, — буркает Джек, а Кромешник скалится и вновь наклоняется к нему с самым недобрым видом, и он язвит: — Ну надо же, Кромик как с цепи сорвался! — Ну ты сам виноват, Джек! –выкрикивает Кромешник, протягивает руки к небу и закрывает глаза. Поднимается тьма, окутывает его, как кокон бабочку. Ветер срывает с магазинчиков неподалёку вывески и пугает людей. Все бегут, кто куда, в ужасе крича о спасении, но Джек не думает и с места сдвинуться. Он с каменным лицом наблюдает, как из рассеивающегося мрака нескончаемо выступают кошмары. Приспешники страха с большой злостью и отчаянием носятся по улицам городка, выискивая дома, где спят дети, как голодные вампиры. Часть кошмаров послушно остается с Кромешником и окружает Джека, который тихо ликует, что тот ещё не знает об Эмме. — Пока тьма только вернулась и у неё полно сил, она поглотит тебя, Джек. Извини, но я добьюсь своего. Джек не может остановить чёрный дым, который ползёт к нему липкими щупальцами: лёд и снег не удерживают. И бежать ему не хочется — он просто не готов поверить, что из-за прихоти Кромешника Джек изменит себе и станет равным ему. И он смело глядит на надвигающийся мрак, а Повелитель ночных кошмаров рассказывает приспешникам, какой Джек самонадеянный и глупый. И песочный хлыст рассекает эту тьму одним ударом. — Песочник, — сияет Джек, и Хранитель Снов снимает перед ним воображаемую шляпу, приземляясь рядом. Он тот, что прежде — милый добрый дух, который похож на маленькое солнышко. — Эй! Тебя уже не должно существовать, ты исчез! –с сорвавшимся голосом Кромешник залетает на кошмар и командует: — Везите прочь отсюда. Но бумеранг пролетает сквозь кошмара, и тот исчезает. Кромешник сваливается в лужу. — Кро-о-олик! — с ещё большим восторгом протягивает Джек, и Хранитель Надежды, подмигнув ему, берёт Кромешника за шкирку, как провинившегося котёнка, и тыкает прямо в пузо только что прибежавшему Северянину. — Привет, Джек, — ещё не отдышавшись, он машет другу рукой: — Мы тут опоздали чуток, всё в себя приходили после того, что случилось. Да и кто-то нас в доме запер, долго не могли выбраться. — Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть! –улыбается во все зубы Джек. А оскорблённый Кромешник как раз оттряхивается, как в него не полной скорости врезается Зубная Фея. — Что-то я подразучилась махать крылышками… Только не смейся, Джек, — поднявшись, она озадаченно потирает затылок и вдруг первая замечает притаившуюся на памятником Эмму: — Ты чего пугаешься, лисёнок? Всё будет хорошо, мы не дадим твоего брата в обиду этому буке. — И сейчас мы с ним разберёмся раз и навсегда, — деловито хлопает лапами Пасхальный Кролик и не успевает подойти к Кромешнику, как он свистит кошмарам, и лошади с жёлтыми глазами мчатся к ним. — Быстрее, прячьте Эмму! Они её вытолкнут на лунный свет! –испуганно дёргается Джек, и Пасхальный Кролик, шустро сообразив, заслоняет её собой: — Чёрта с два вы её найдёте, неудачники! — Хранитель Надежды показывает им кукиш, и, засмотревшись, кошмары сталкиваются. — Откуда вы только взялись, — бурчит Кромешник, пока Песочник один за другим без устали сбивает кошмаров, мчащихся на помощь Повелителю. — А ты думал, чудеса только к тебе вернулись? — усмехается Северянин и что-то нащупывает в рубашке: — О, превеликий Чуковский, мне нужен мой тулуп! В его бездонных карманах должны уже были созреть порталы! — Ребята… Всем нам не терпится вернуться домой, но пока у нас полно дел, — Зубная Фея подсаживается к Джеку и с сочувствием глядит ему в глаза: — Мне кажется, ты столько всего пережил, что вообще не понимаешь, что происходит… Ой, смотрите, что со Светланой! Надо же… Как ты победил её? — Я не побеждал её, — тяжело вздыхает Джек. — И не злитесь на Светлану, вы всего не знаете. Надо ей как-то помочь, если… это ещё возможно. Почему Луноликий молчит? — Она буквально стёрла нас в порошок! — в ярости всплёскивает лапами Пасхальный Кролик, дав Кромешнику по носу: — Украла память, а потом издевалась, хотела выкачать из детей воображение, как дурацкаявампирша! Этому вообще можно придумать оправдание? — Э-э-э… Ну… Вообще если с ней поговорить, она неплохой человек. Её испортила обида на отца, помните? — Чего? — хором переспрашивают Хранители, а Песочник выпускает пар из ушей. Кролик добавляет: — Друг, ты это, не переволновался часом? — Я знаю, это звучит… — Абсурдно. Сумасшедше! — Да хватит перебивать меня!.. И спор прерывает Луноликий. Он несколько мгновений освещающет Хранителей так ярко, что они прикрывают лица.Когда на Светлану падает лунный луч, она вспархивает тысячью тысяч светлячков и улетает к звёздам. А в руке Джека остаётся лишь хрустальный осколок из её кармана. — Мы могли ей помочь измениться, — шепчет он, хватаясь за голову, и срывается на крик: — Северянин, спроси у него, почему он это сделал?! — Да потому что ему наплевать, что ты чувствуешь, — вставляет слово Кромешник и получает подзатыльник от Песочника. Северянин, постучав Джеку по плечу, задирает голову, жмурится, и несколько мгновений слышно, какую грустную колыбельную поёт миру ночь. — Прости, — с виноватым видом отвечает Северянин, — но ондумает, что тебе не время знать причину. И… ты должен ещё кое-кого ему вернуть, — со вздохом Хранитель Детства кивает на памятник. — Он сердится. — А я говорил, — подытоживает Кромешник и злобно хохочет: — Да ты погряз в этой мусорной яме навсегда, мальчик. Джек мечется к Эмме и крепко прижимает её к себе, не выпуская из тени. Незаметно замораживает воспоминания друзей о ней — такой печальной, но улыбающейся, в платье из фантиков и со спутанными волосами, с самыми ясными и прекрасными глазами и тёплыми объятиями. — Ты должен меня отпустить, — спокойно говорит Эмма, оттряхивая его растянутый свитер от травинок: — А я тебе расскажу про свою самую заветную мечту — и, знаешь, она сбылась. Она зовёт, чтобы он наклонился, и тихонько проговаривает на ухо: — Я мечтала вернуть тебя. И Джек целует её в макушку, дрожащим голосом напевая колыбельную их матери: — Солнце съело небеса, Лучики гоняют Родинки туда-сюда, Щёчки загорают. Для тебя моя душа Птица крепостная. Я тебя, моё дитя, В жизнь не потеряю. Джеку кажется, что чем крепче они будут держаться за руки, тем чётче он будет помнить это мгновение. Эмма вытирает с его лица слёзы дрожащими пальцами, шмыгает носом и бормочет: — Я буду с тобой всегда, только подумай обо мне — куда же я денусь? И одной ногой шагает в лунный свет — и Джек хватает её за плечи, пока Эмма наполовину становится песочной. — Но стой же! Столько планов… — лепечет он. –Магазин живых игрушек… мы бы следили за ним вместе. Считали плохие и хорошие поступки детей, их горести и радости. Мы бы уболтали Северянина подарить нам самые-самые крутые подарки и устроить Рождество у самой-самой большой ёлки. Нужно только уговорить Луноликого, он добрый, он согласится… — Джек, — добродушно усмехается Эмма, сияя сильнее луны, — и всё это у тебя будет. Впереди — такая весёлая и интересная жизнь! Ты станешь лучшим смотрителем магазина живых игрушек. Теперь ты точно готов. Я хочу, чтобы ты не зависел от прошлого, хорошо? Она делает ещё шаг, с трудом отстранившись от Джека, и становится прозрачной, как призрак, но всё улыбается: — И да… придумай другое название этому домику для живых игрушек, ладно? «Магазин» — не классно звучит. Поднимается ветер, и разбрасывает Эмму по миру звёздной пылью. Джеку чудится, будто её едва различимая рука треплет его по голове перед тем, как исчезает. Никто не решается издать и звука — а Кромешнику, слишком вдохновлённому увиденным, Песочник затыкает рот. Джек горько вздыхает и поднимает взгляд к небу — из загадочного далёка за ним пристально следит Луноликий. Закрывает глаза и расплывается в улыбке — то мгновение с Эммой всё ещё с ним, и так будет всегда. — Хрусталка! — зажигается Джек и готовит посох: — И о тебе никогда не забудут, что бы с тобой ни случилось. Снежинки щёлкают Хранителей по носам, и те удивлённо переглядываются. Но Джек торопится к Кромешнику, и им ничего не объясняет. — Твоя дочь любила тебя, рыцарь прекрасных сновидений, — говорит он, надеясь увидеть в жёлтых глазах что-то кроме злости: — Я верю, что ты всё ещё там и слышишь меня. Тебе есть за кого бороться — так чего же ты медлишь? Может, уйдут века, как ты одержишь победу над кошмарами — но что для нас теперь время? Не забывай никогда о тех, кто тебе дорог — какое бы проклятье тебе ни мешало. И хотя Кромешник ухмыляется и бормочет грубые слова, Джек надеется, что искорка веры в его взгляде не показалось, когда он замораживал воспоминание о его дочери. То, где Светлана говорит, как любит своего отца и что всё было ради него.* * *
— Джек! Я вижу тебя, я вновь тебя вижу! — Фух, нашли, весь город избегали… А я говорила, что он настоящий и твои воспоминания тоже! И его сбивают с ногДжейми с Софи — на вид уставшие и потрёпанные, но счастливые. Джек смеётся и кидает в них снежки, не успевают они отбиваться. А когда они делают перерыв, чтобы отдышаться, Джейми смущённо проговаривает: — Ты прости меня, я почему-то не мог никому верить. Ни тебе, ни Софи, ни себе. Что это такое? — Переходный возраст, — и без капли обиды отвечает Джек. –Ты решал, что оставить во взрослую жизнь. И я жутко рад, что нас ты решил взять в своё будущее! — Но я бросил тебя, когда был так нужен. — А вот и нет, Джейми. Именно благодаря твоему письму я вспомнил, что же для меня важно на самом деле. Тебе было сложно, но ты старался — и спасибо за это, дружище! И тебе, храбрая Софи! Вы — часть моей семьи! И они валяются в сугробах, которые без проблем сотворил Джек, а прохожие безумно таращатся на ранний первый снег. Так проходит много времени, и когда ребята прощаются, с обещанием непременно скоро увидеться вновь, Джек замечает, что только Северянин и остался умиляться на их встречу. — Хранители спешили по делам, а Песочник с собой Кромешника прихватил, интересно, зачем? — хитро спрашивает Северянин. — Ну, а я не устоял перед таким моментом. Прямо дух захватило. Хорошо, что у тебя такие замечательные, верные друзья. Но ведь и нам пора за работу, правда, Ледяной Джек, Хранитель Веселья? — Не думал, что когда-нибудь обрадуюсь слову «работа», — и они вместе с Северяниным хохочут: — О, как же я скучал по этому… Северянин, — нерешительно топчется на месте и робко поднимает глаза: — Я всё ещё в деле? Вместо ответа, топнув несколько раз ногой возле фиалки и открыв кроличью нору, Хранитель Детства спрашивает: — Может, сначала ко мне в гости заглянешь? — и тихо добавляет, прикрыв рот ладонью: — На самом деле я хочу проверить, как там йети с эльфами, и один, боюсь, грохнусь в обморок. — Коне-е-ечно! Самому не терпится увидеть этих лохматых приятелей и бестолковых гномиков! — с энтузиазмом протягивает Ледяной Джек и перед тем, как запрыгнуть в нору после Северянина, мельком взглядывает на исчезающего в рассветеЛуноликого: — Вот бы и у неё был ещё один шанс.