Брюс Бизаро

Метропольский Центральный Госпиталь шумел, как растревоженный улей. Пострадавших в битве было действительно много. Суета. Крики. Беготня… Все почти как там, откуда я только что прибыл. Вот только там не было толпы безумных родственников в холле. Там собственно и холла не было. Я подошел к регистратуре и показал бумаги, полученные от Брюса. Меня тут же направили к главврачу. У того времени не было и он отослал меня сразу в операционную. Собственно началась работа. Знаний мне хватало, рука при виде крови уже не дрожала, инструменты и оборудование в метропольском госпитале значительно лучше, чем-то, с чем я работал раньше, «рентгеновское зрение» — подспорье покруче любого томографа… Как оказалось, пострадавших все же было меньше, чем показалось в первые минуты: в тяжелом состоянии всего около двух сотен, средней тяжести вполовину меньше, а с легкими травмами я не работал — персонала хватало. С теми условиями, что обеспечивала операционная, нормальная операционная, смертельных исходов было вдвое меньше, чем я помнил. — Итак, Брюс, — после всей этой безумной гонки со временем, где мое ускорение не могло помочь, главный врач все же нашел время со мной познакомиться. — Вы к нам перевелись из Европы… Честно говоря, не знал, что у них там есть такие высококлассные специалисты. — Я там просто проходил стажировку, сэр, — пожал я плечами. То, что с бумагами у меня все в полном порядке, я был уверен на триста процентов. Ведь все, что делает Уэйн, он делает идеально. Методы у него, конечно, на грани фола, но в результате сомневаться не приходится. А за практику… За ошибки свои отвечать я буду уж точно не перед этим человеком. А перед глазами родственников не спасенных мной людей. — Вот как? И что же привело вас к нам? Не спорю, ваше появление пришлось как нельзя кстати, и к проведенным вами операциям нет ни одного нарекания, только восхищение и благодарность. Но все же? — Знакомый устроил перевод. Он считает, что мне следует набраться опыта со сложными случаями в хорошей клинике. Так что, по большому счету, я тут тоже на стажировке. — Да? И к чему же вы готовитесь? Если Центральный Госпиталь Метрополиса для вас только ступенька? — Я собираюсь стать лучшим врачом планеты, — если хочешь соврать, скажи правду. Так кажется было написано в одной из прочитанных мной книг (читать все время только медицинскую литературу, иногда очень утомляет. Вот я и делал небольшие перерывы, давая отдых мозгу, — время от времени читал и просто художественную литературу). — Рад, что у вас сохранилось чувство юмора, даже после такой напряженной недели, — улыбнулся он. Дальше мы обговорили несколько бытовых мелочей, таких как мой кабинет, график работы, размер заработной платы, место моего проживания и все в таком духе. Больше в мое прошлое и тем более в душу он не лез. И дни потекли своим чередом. Шутки шутками, а он, видимо, если и не поверил, то взял как руководство к действию мою фразу о стажировке и сложных случаях. В госпиталь повезли пациентов по моему профилю со всей страны! Операции были каждый день! А иногда и не по одной. Причем случаи действительно, один другого сложнее. Правда, когда в моем отделении стала появляться самая передовая и дорогая техника из существующей на данный момент на Земле, я понял, чья затянутая в черную перчатку с гребнями лезвий рука приложилась к моему рабочему графику. Иногда. Где-то раз в неделю. В какой-нибудь будний вечер, свободный от дежурств, я ускорялся и шел в знакомую кафешку на окраине Готэма. Там меня кормили вкусной едой и развлекали приятной беседой. С Ванессой я наконец определился в отношениях. Друзья. Просто хорошие друзья. Тем более, что у нее появился парень: веселый молодой таксист Джонни. Им было хорошо вместе. У них было все серьезно и шло к свадьбе. Пару раз мы даже сидели в этом кафе все втроем. Никакого дискомфорта это ни мне, ни им не доставляло. Просто друг. Тем более, что я и правда ни на что большее не претендовал. А однажды на своем операционном столе я увидел очень знакомый позвоночник. С очень знакомой пулей. Теперь, уже имея определенный опыт, я мог оценить эту травму по достоинству. Не самый сложный или непоправимый случай в моей практике. Пуля, влетая в тело, уже потеряла часть своей скорости и энергии. Поэтому позвонок не сломала. Она буквально раздвинула два соседних позвонка. И зажала ими нерв. Повреждения спинного мозга к счастью не было. Вся сложность была именно в том, чтобы извлечь ее и не сделать хуже. Для этого нужна была очень твердая и точная рука. И у меня она таковой уже стала. А в сочетании со зрением, способным просвечивать отдельно каждую мышцу и регулировать глубину погружения вплоть до микрона, появлялся реальный шанс на удачный исход. Операция прошла штатно. Большего тут не скажешь. Девушка была, кстати, не под своим именем, но фотографическую память обмануть сложно. Через неделю позвонил телефон. Тот самый контакт «Уэйн Б.». — Спасибо. — Тебе спасибо. Без тебя, ничего бы у меня не вышло. — Что теперь? — Полгода еще не прошли. Да и думаю задержаться еще, хотя бы на годик. Мне еще много чему стоит научиться. — Через месяц я приеду в Метрополис. Будет к тебе одно дело. — Добро… — успел ответить я, прежде чем послышались гудки. Жизнь продолжалась. Ритм ее не менялся. Все те же сложные пациенты со всех концов страны. Все те же умоляющие глаза родственников, ждущие чуда. Иногда, они же счастливые и получившие это чудо. Иногда потухшие от отчаяния. Я не бог. И далеко не все случаи даже теоретически возможно вылечить. Я старался не отказывать никому. Но и никому не обещать. На все воля Божья. И чем дольше живу, тем больше в него начинаю верить. Правильно говорят: в окопах не бывает атеистов. Моя работа, к сожалению незамеченной остаться не смогла. Несмотря на прикрытие на самом, что ни на есть высоком уровне (а Брюс Уэйн мелко не плавает и низко не летает) слишком много людей прошло через мой операционный стол. Слухи расходились, словно круги по воде от упавшего камня. Журналисты. Слухи и журналисты не разделимы. И вот на пороге моего кабинета трое. Двое мужчин и одна женщина. Высокий широкоплечий очкарик в сером офисном костюме, эффектная брюнетка в провокационном платье, макушкой достающая ему хорошо до груди, и щуплый веснушчатый парень с фотокамерой. — Здравствуйте, мистер Бизаро! Я Лоис Лэйн из Дэйли Плэнет. А это мои помощники Кларк Кент и Джимми Олсен. — Добрый день, — вежливо поздоровался я и пожал руку Олсену и Кенту. Этот Кент, кстати, был удивительно похож на меня по телосложению и даже чертам лица. Но не настолько, как я похож на Супермена. Был. Пока не отпустил волосы до плеч, покоящиеся сзади собранными в хвост, и усы, как у Джима Гордона. И пока седина не закралась серебряными нитями в виски и даже несколькими волосками в эти усы. — Мистер Бизаро, — уже щебетала Лейн, успевшая расположиться на стуле у моего стола и достать диктофон, блокнот и карандаш. — Брюс, могу я вас так называть? — Можете, — вздохнул я, располагаясь в своем кресле напротив нее. Это кресло я неделю назад спер у Уэйна из особняка. Он претензий не предъявил. Так, что теперь оно стояло у меня в кабинете. Мебель под мой рост и габариты вообще достать проблема. А у Брюса фигура почти такая же. Он-то с его возможностями всегда сможет найти себе еще. А я как-то немного занят, чтобы на это отвлекаться. Вот и сейчас, я только закончил операцию. Сложную. Хотя, когда у меня последний раз были простые? Успел закончить и принять душ, переодеться и собирался отдохнуть в лучах солнца в своем кабинете (по моему заказу сделали окно во всю стену, и оно открывалось, в отличии от стандартных вариантов). А тут эти… Акулы пера. Пираньи аквариумные!  — Брюс, вы работаете в этом госпитале меньше полугода, но слава о вас, как о чудотворце, уже разошлась чуть ли не по всей стране! Как вам это удалось? — Слава? Очень просто. Родственники пациентов очень не воздержаны на язык. Вот и превращается обычный хирург в «чудотворца». — Обычный? Да вы за эти месяцы спасли людей больше, чем иной «Герой» за всю жизнь! — Я не считаю пациентов, я делаю свою работу, мисс Лейн. — Вот как? Это достойно уважения! — воскликнула журналистка. Эта ее активность и буквально хамская непосредственность слегка раздражали. — Брюс, ходят слухи, что вам доводилось оперировать не только простых людей. — А как вы делите людей на простых и не простых? Поделитесь секретом? — Простите, Брюс, я неудачно выразилась, — тут же пошла на попятную она. — Известно, что вам доводилось оперировать так называемых «мстителей». Это так? — Возможно. Пару раз я срезал маски с разбитых голов моих пациентов. Мстители они или их просто привезли с карнавала, меня мало интересовало. В живых они остались. Для меня это главное. — Это радует. Но, я знаю, что вы же оперировали и нескольких известных мафиози? — Не знаю. Единственное, что меня интересует в пациенте — это его мед карта и история болезни. Так, что возможно среди моих пациентов были и мафиози. — Спасибо за такой честный ответ. А что вы чувствуете, когда спасаете очередную жизнь? Возвращаете здоровье очередному «безнадежному» пациенту? — Удовлетворение. Было бы это иначе, я бы этим не занимался. — Вот как? Я слышала, что прежде чем врач станет хорошим врачом, он должен заполнить своими пациентами небольшое кладбище? Это так? — Это так. И у меня это кладбище отнюдь не закрыто. Я не бог. И не всех можно спасти, даже если удалось донести до стола хирурга живыми. — И каково это, чувствовать, что именно этого пациента не спасти? — Вы действительно хотите знать, что чувствуешь, когда у вас на руках умирает человек? — тяжело посмотрел я ей в глаза. Иногда бестактность журналистов переходит всяческие разумные границы. — Вы маньячка, мисс Лейн? — Простите, Брюс. Я сказала это, не подумав, — на миг стушевалась она под моим взглядом. Но лишь на миг. — А что вас сподвигло стать именно врачом? Ведь это совсем не легкий труд. И неблагодарный. — Одна моя знакомая получила травму. У нее отказали ноги. Врачи развели руками. Сказали, что случай безнадежен. Я решил выучиться и оценить безнадежность случая сам. — И как? Эта девушка. Она смогла снова ходить? — Не знаю. Операцию я провел. Но с тех пор мы не виделись. Если ее отец еще не прострелил мне башку, значит хуже ей точно не стало. — Цинично. — Это профессиональное. Смиритесь. — А как у вас с личной жизнью? Жена, девушка? Как к вашей работе относятся родители? — Я не женат. Родители мертвы и похоронены. Давно. — А девушка? Трудно представить, что при вашей внешности, которая буквально воплощенная мечта женщины, вы не пользуетесь популярностью. — Нет. Девушки у меня тоже нет. Признаться честно, у меня пока что не хватает времени даже завести собаку. Не то, что начинать отношения. — Но ваша работа, она хотя бы хорошо оплачивается? — Не знаю. Я пока трачу деньги только на одежду и еду. — А жилье? — Госпиталь предоставляет мне служебную квартиру, в непосредственной близости от работы. Это удобно. Экономит массу времени. — Вот как. А хобби? У вас есть хобби, Брюс? — Мое хобби… Я учусь. Продолжаю учиться. Ежедневно в мире происходят открытия в области медицины. Тысячи ученых и докторов делятся своим опытом, проводя мастер-классы и публикуя материалы исследований. Я стараюсь не отстать. Это мое хобби. — Спасибо, Брюс. И под конец, что бы вы могли сказать нашим читателям. — Берегите здоровье. Не рискуйте им просто так. Собрать обратно, то что вы по глупости сломаете, не всегда может даже лучший хирург. — Спасибо, Брюс. Мы закончили, — сказала она и выключила диктофон. — Надеюсь мы не отняли слишком много вашего времени? — Вам повезло. Вы только испортили мне отдых. Если бы был пациент, нуждающийся в моей помощи, я послал бы вас к черту без разговоров. Прощайте, мисс Лейн. — Прощайте, Брюс, — ответила она и, наконец, покинула мой кабинет. — Какой неприятный тип, — услышал я, как она делится со своими коллегами впечатлениями, спускаясь по лестнице с моего этажа. — Это не мешает ему спасать жизни, — заметил Кларк. Я следил за этой компашкой взглядом сквозь стены и перекрытия. Ничего сложного. Вообще, после человеческого организма остается очень мало сложных вещей в мире. — Да, и оставаться лучшим хирургом Америки, — вздохнула Лейн. — Я навела о нем справки. Все именно так, как он и говорит: оперирует всех, кого ему привозят, за исключением случаев, когда операция вообще не нужна. Гений диагностики. Диагноз ставит точнее патологоанатома. И бывает проводит до пяти сложнейших операций в день. Это абсолютный рекорд для врача. В его личном деле говорится, что раньше он работал полевым хирургом при миссии ООН в Казнии, во время недавнего вооруженного конфликта там. Везде отзывы только крайне положительные. — Видимо Супергерои носят не только трико, но и медицинские халаты? — пошутил Олсен. Вот только никто не засмеялся. — Если бы не он, то в прошлой битве этих Суперов людей погибло бы вдвое больше. Так что твоя шутка, является шуткой только отчасти… Дальше я слушать уже не стал. Ничего действительно важного они не накопали.