Мною снова овладело волшебное чувство нереальности происходящего; тихое поскрипывание парусов, журчание реки, мелькающие силуэты деревьев — все слилось в единый нежный аккорд, в котором растворялись время и пространство, а мир превращался в одну чарующую золотисто-коричневую мелодию. Эрих Мария Ремарк. Силуэт Ян-це-цян
Эрин надеялась мирно провести один из последних предрождественских дней. Она составляла список подарков, которые ещё не были куплены и уложены под ёлку. Занятие это было невероятно приятным. Ей даже казалось, что в эти дни весь мир занят примерно тем же. Лёгкий звон, раздавшийся в комнате, отвлек её от этого чудного времяпрепровождения. Впрочем, она и так знала, что это означает. Явился её любимый Верховный гоблин, следует немедленно отложить все дела и уделить ему время (короли чрезвычайно требовательны к знакам внимания себе обожаемым!). Эрин поднялась с кресла навстречу и невольно улыбнулась, увидев довольную улыбку Джарета. Она ещё не знала, что развеселило его, но его хорошее настроение всё ещё было для неё редкостью — в последнее время тревога за её будущее всё больше заставляла его хмуриться. Завтра в Хиллгрэме большое торжество — Праздник Ночных Фонарей. Не хочет ли она присоединиться к нему и понаблюдать за этим зрелищем? Она могла бы и не торопиться — время для всех течет по-разному. Почему бы не провести вместе несколько дней? Тем более что её прошлый визит в Замок оказался не слишком удачным. Эрин прекрасно поняла его замысел: Его Величество приглашает её в свою резиденцию, чтобы наконец-то побыть вдвоем и в более подходящей случаю обстановке. Она нашла эту идею превосходной. Однако, когда в первый раз она попала в Лабиринт, для неё прошло только восемнадцать часов, а в мире людей — больше десяти суток. Так не может ли Его Величество Король, применив свои волшебные силы, сделать обратный ход: чтобы в Замке прошло десять суток, в то время как в человеческом мире только восемнадцать часов? Ведь всего-то и нужно, что замедлить время в Лос-Анджелесе. Они как раз успели бы вернуться в канун Рождества. Джарет улыбнулся: они действительно настроены на одну волну. Эрин умница, всё понимает налету. — Собирайся. Я заберу тебя прямо сейчас. Она быстро побросала в сумку кое-какие вещи: косметичку, мешочек с банными принадлежностями, ночную майку и шорты, несколько кофточек, пару удобных сапог и недавно начатый роман, показавшийся ей интересным. Всё остальное найдётся на месте. Неожиданно вынырнувший из-под кровати (чёрт, и давно он там?!) крохотный гоблин засопел, утаскивая её багаж. Эрин спустилась на кухню. По её предположению, сестры находились там. Она не ошиблась: Белинда готовила завтрак, а Бэт писала контрольную работу. Она не знала, как сестры отреагируют на её новый поход в Лабиринт. В первый раз они здорово рассердились, потому что она не могла дать им знать о себе и, отсутствовав десять дней, свалилась как снег на голову. — Я снова ухожу в Лабиринт, — осторожно начала она. Вопреки её ожиданиям, сестры не имели ничего против. — Хорошо, — кивнула старшая сестра. — Ты надолго? — Джарет обещал, что здесь пройдёт только восемнадцать часов. А в его мире время движется иначе. Мы успеем вернуться до Рождества. — Скучаешь по этому месту? — Бэт, наконец, оторвалась от своей работы. — Не то слово. — Развлекайся! — Белинда ласково погладила Эрин по плечу. На кухню заглянул Джарет. Надо сказать, Его Величество неожиданно для себя довольно легко вписался в эту семью. Сестры часто смеялись: это у них, видимо, семейное — влюбляться не в себе подобных. Кого только в их семье нету — люди, эльф, оборотень, теперь вот гоблин, по совместительству домовой и грейвелин… Однако смеялись только старшие, Бэт не очень охотно разговаривала об Эйдане — эта ошибка стоила ей дорого. — Что это? — Король наугад взял с полки какую-то банку, по обыкновению беззлобно поддевая Белинду. — Куриные головы или кошачьи мозги? — Нет, языки особенно дерзких грейвелинов, — улыбнулась она. — Ай-яй-яй, охотишься на моих подданных? Надо бы взять с тебя налог за браконьерство! — Не пойман — не вор! — отшутилась Белинда. — Джарет, в случае беды… — Просто зовите. — Хорошо. Перед отбытием Его Величество даровал своей избранной новую привилегию. Как и Дориан когда-то, он провел перчаткой по стене в её спальне по невидимому периметру и сквозь обои проступила дверь из темного дерева. — Это дверь в Хиллгрэм, — пояснил он. — Войдя, ты окажешься перед Лабиринтом. Там, куда я перенес тебя в первый раз, — видимо, вспомнив об этом, он с нежностью погладил свою подругу по голове. — Позже я научу тебя, как быстро попасть в любое место в Хиллгрэме и вернуться обратно домой. Эта дверь только для тебя, но в случае опасности она спасет всех вас. Только не забывай маскировать и запечатывать её. Эрин с большим вниманием и удовольствием слушала эти инструкции. Потрясающе! Теперь она и сама может бывать в его стране! Как здорово! — Ты настоящее чудо! — благодарно сказала она. Джарет засмеялся. — Только помни: это не просто дырка в стене. И я даю тебе такое право не бесплатно. За это я наложу на тебя обязательство бывать на всех моих балах и проводить в моем Замке столько времени, сколько я захочу. Эти его слова напомнили ей старинную сказку об одиннадцати принцессах и их туфельках, которые они стаптывали каждую ночь, приводя в недоумение каждого, кто пытался разрешить эту загадку. Да, согласился Джарет, но для неё это не будет столь мучительно. Хотя… поживем — увидим. — Согласна!***
Дарлион встретил их суетой: гоблины метались туда и сюда, убирались на улицах, что-то натягивали, что-то сушили. Одни раздавали указания, другие, едва дослушав, сломя голову бросались выполнять. И каждый ещё при этом выкрикивал приветствие Повелителю. И даже Эрин. Видимо, при Короле гоблины боялись фамильярничать и называли её госпожой. Гвалт стоял невообразимый. Эрин смотрела на город и не узнавала его: дома располагались ровными рядами, улицы были идеально прямыми и чистыми, были разбиты газоны и клумбы, а вдоль тротуаров стояли свечные фонари. Она подумала, что Джарет привел её в какую-то другую часть Города гоблинов, но, оглядевшись по сторонам, увидела невдалеке те же самые ворота, сквозь которые входила когда-то, а за ними виднелась голова железного стража (починили-таки!). — Как тебе здесь нравится? — Джарет испытующе смотрел ей в глаза. — Намного лучше, чем прежде. Здесь стало так красиво… Вот только в стража твоего запустить больше нечем, — Эрин улыбалась, вспоминая эти события. Теперь они казались не такими далёкими, как там, в людском миру. — Как тебе только такое в голову пришло? Знаешь, сколько времени нам пришлось ремонтировать его? — Очевидно, гораздо меньше, чем пришлось бы ремонтировать меня. Они свернули к Замку. Город отступил от его стен и захватил его в полукольцо. Теперь можно было смело сказать, что это достойное обрамление для такой жемчужины, как резиденция Короля. Поднимаясь по лестнице вверх, Эрин почувствовала, как сердце забилось одновременно тяжело и радостно. — Как давно всё это было… Но ничего из памяти не исчезло… Джарет сжал её пальцы. — У нас ещё будет для всего этого время, любовь моя, — каким-то особенным тихим голосом произнес он. Они как раз вошли в вестибюль, когда перед ними, чуть не задев крылом лицо Короля, пролетела дозорная — летучая мышь. Джарету пришлось на какое-то время оставить свою любимую, и, распорядившись проводить гостью в отведенную ей спальню, он поспешил в кабинет. Сейчас он был почти счастлив: Эрин здесь. Он собирался потратить все эти дни на воспоминания, укрепление отношений с нею и создание совместного будущего. Однако вопрос Эйдана по-прежнему стоял на повестке дня, поэтому, вздохнув, он отправился выслушать рапорт легкокрылой разведки. И ему совсем не хотелось, чтобы Эрин услышала хотя бы слово из этого донесения, иначе и на этот раз у них ничего не выйдет, она снова поспешит домой. Это будет равносильно новому поражению, а проигрывать Король не любил.***
— Праздник Ночных Фонарей… Должно быть, это самое любимое празднество в году? — поинтересовалась Эрин у своего провожатого, шагая по коридорам Замка. — Столько приготовлений… — Это что! — охотно отозвался гоблин. — Ко Дню Рождения Его Величества приготовления куда более хлопотные. Вот уж будет праздник так праздник! — В самом деле? А когда День Рождения Его Величества? — спросила она, стараясь не выдать своей заинтересованности. — Так скоро уж… Меньше месяца осталось. — В середине января? — В самой, — довольный её догадкой, просиял гоблин. Должно быть, пятнадцатого, решила она. Но ведь именно в это время они будут далеко отсюда. Почему же гоблины об этом ничего не знают? А они не знают, раз готовятся к торжеству. — Только Его Величество не любит об этом говорить. — Отчего же? — Понятия не имею. Он всегда сердится в этот день. Но нынче праздник-то особенный. — Особенный? Чем же? — Так ведь не каждый год исполняется пять тысяч лет! — ухмыльнулся чумазый провожатый, открывая какую-то дверь. — Всё, моя госпожа, пришли! Спальня оказалась такой великолепной, что Эрин даже замерла у самой двери, едва сдержав возглас восхищения. Гамма бирюзовых и золотых тонов поражала воображение и создавала ощущение невиданной роскоши. В интерьере едва различимо угадывалось какое-то восточное веяние, однако это была всего лишь иллюзия из сказок тысячи и одной ночи. Из-под чудного балдахина с кистями кокетливо выглядывала кровать внушительных размеров. По обеим её сторонам располагались тумбочки с удивительно уютными светильниками. На кофейном столике стояла ваза из нежно-голубого дымчатого стекла с причудливой лазурной росписью. Подзеркальный столик был так же хорош: фарфоровый бледно-голубой с золотым орнаментом корпус покоился на изящных ножках. Над ним на стене висело прямоугольное зеркало со скругленными уголками в великолепной позолоченной раме. Вдоль стен стояло несколько удобных кресел. На полу лежал ковер насыщенного цвета морской волны и золотым шитьем, мягкий, словно мех. Жалко было ступать на него. Потолок сплошь был лепной и вызолоченный. Эрин была поражена этим невероятным богатством. Она не могла поручиться, что другие спальни столь же роскошны или, напротив, гораздо беднее той, что была приготовлена для неё. Но ей подумалось почему-то, что Король, как бы между прочим, решил ослепить её богатством, как однажды ослепил блеском своей красоты и могущества. Гоблин устал ждать, пока она вдоволь налюбуется своим новым жилищем, и куда-то испарился. Вещи её, оказалось, уже доставлены, сумка терпеливо стояла рядом с креслом у окна. Какой сервис, однако… Она решила не торопиться и села в кресло, чтобы как следует рассмотреть дворцовые апартаменты.***
Новость, принесенная летучей мышью, не очень-то порадовала Короля. Эйдан снова отказал своей госпоже в перемирии. Это выглядело так, словно он встал на путь исправления. Джарет никому до конца не доверял, поэтому не спешил менять своё мнение о вампире. Что бы там ни происходило между Лилит и её помощником, положение Бэт это вряд ли исправляло. Однако именно через Эйдана можно было бы проникнуть в планы Королевы и Хозяина. Если Бэт поведет себя правильно… Его Величество неохотно оставил свою жемчужину и направился прямо в её дом. Бэт никого не ждала. Она готовилась к экзамену по истории Соединённых Штатов и до того увлеклась процессом, что даже вздрогнула от неожиданности, когда краем глаза заметила неожиданно возникшего из ниоткуда высокого светловолосого мужчину в углу своей спальни. — Не пугай меня так! — недовольно проворчала она. — Предпочитаешь, чтобы тебя пугали другие? — пожал плечами Король. — Что ты имеешь в виду? — А ты как думаешь? У Бэт было много мыслей на этот счет, однако она предпочла, чтобы правильный ответ высказал сам Джарет. Но и он не спешил как-то пояснить свои слова. Поэтому, подождав минутку, Бэт поинтересовалась: — Чего ты хочешь? — Вот, уже лучше, — Король прошелся по комнате девушки, с неудовольствием отметив про себя характерный для подобных натур легкий творческий беспорядок, напрочь отсутствовавший в спальне Эрин. — Ты встречалась с Эйданом? Бэт отвернулась. — Я не хочу его видеть. — Очень жаль, потому что тебе придется увидеться с ним. — Это ещё почему? — Потому что Эйдан появился здесь не ради твоей неземной красоты. Ему что-то нужно. И это что-то может быть у любой из вас. Я хочу знать, что. Это прозвучало довольно жестоко. Но Бэт нашла, что доводы Короля вполне резонны. — Разве ты сам не можешь выяснить это? — Он ведь не со мной роман закрутил! — И что же мне делать? — неохотно спросила она. — Если он пригласит на свидание, не вздумай отказаться. Не показывай вида, что знаешь о нем что-то, иначе можешь здорово пожалеть об этом. — И ты отправишь меня к нему одну, безо всякой защиты?! — Защиты от вампиров почти нет. От еретиков — тем более. — А все эти слухи про вербену, серебро, боярышник… — Это просто детский лепет, — пожал плечами гоблин. — Единственное оружие против вампира — деревянный кол. Не думаю, что у тебя хватит скорости и сноровки даже оцарапать его. Лучшее, что ты можешь сделать, — не смотреть ему в глаза. Да, и за тобой будут приглядывать. Но лишнего не рискуй. Бэт была недовольна. Зачем Джарету нужно сводить её с Эйданом, когда ей и так больно! Это ни к чему хорошему не приведёт. Умом она понимала, что это нужно для них всех, для безопасности всей семьи. Но сердце так болело при каждом упоминании о недавней любви. Теперь она представляла, что ощущала Эрин, будучи сама в подобном положении. Боже, как же мучилась сестра, это просто невыносимо — знать, что ничто невозможно, и вместе с тем каждую минуту желать встречи с ним! Бэт неохотно пообещала, понимая, что Джарет всё равно добьётся желаемого. В конце концов, он пообещал ей защиту. Она не знала, как сможет разговаривать с Эйданом, зная его тайну. Но она была благодарна Королю гоблинов за то, что он открыл ей глаза, хоть это он сделал вовсе и не ради нее, и долг благодарности готова была заплатить сполна. — Я слышала голоса. Это был Джарет? — Белинда внесла поднос с завтраком в комнату Бэт. Ещё не хватало, чтобы экзамены подрывали её здоровье. — Да куда ж без него! — А сейчас он где? — сестра обвела глазами комнату и, разумеется, никого в ней не обнаружила. — Свалил без прощания, как всегда, — проворчала Бэт. — Что ж, — Белинда постаралась как-то сгладить грубость младшей сестры, на случай если Король в этот момент незримо присутствует в комнате. — Он монарх, и ему некогда терять время… — Особенно когда его у него полно! На что бессмертным его вообще тратить!***
Эрин сидела на подоконнике в своей голубой спальне, наслаждаясь видом из окна и попивая горячий чай, принесённый услужливой горничной. До этого у неё побывала Мюла, зайдя спросить, как устроилась гостья и не нужно ли чего. Она, как никто другой, понимала, что статус эльфийки изменился. Из строптивой девчонки, бросившей смехотворный вызов Его королевскому Величеству, она превратилась в особу, дорогую его сердцу. Это нельзя игнорировать. Джарет не простит небрежения к ней. Девушка оказалась совсем не капризной и попросила лишь кружку чая. Выполнив её просьбу, Мюла удалилась командовать по хозяйству, а хозяйство у неё большое — целый Замок. Бесшумно возникнув в комнате Эрин, Король собирался обратиться с вопросом к своей гостье, но слова застыли у него на губах. Он невольно залюбовался. Она сидела у окна, задумчиво рассматривая расстилающуюся перед Замком панораму города. Мягкие волны волос были уложены в затейливую прическу, не походившую ни на одну из людских. Как будто эти волосы привыкли быть наполненными ветром лесов и полей и солнечным светом. Ему показалось, что от неё исходит сияние тайных знаний и мудрости, недоступных для него. В эльфах всегда ощущается что-то особенное, что-то своё, что делает их непохожими на других существ. И яснее всего это заметно было сейчас, когда она не следила за выражением лица. Он предпочел оказаться по ту сторону двери. Коротко постучав, он вошёл. Она сразу обернулась к нему, сияние исчезло. Теперь она снова была такой, какой он привык видеть её. Но Джарет не обманывался: их было две, и обе были ему дороги. — Надеюсь, ты голодна! — сказал он, и на его губах появилась улыбка, которую Эрин называла «улыбкой превосходства», когда казалось, что ему известно гораздо больше, чем его собеседнице. — Потому что мой шеф-повар, как и все виртуозы, страдает избытком самомнения. Даже я не рискнул бы рассердить его. Её воображению сразу представился Король Джарет, стоящий с видом уличенного в проказах шкодника, которого сурово отчитывает грозный повар за оставленную без внимания тарелку манной каши. Картинка получилась такой забавной, что она едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Повар и впрямь оказался виртуозом. Эрин не знала названия всех блюд, да и не стремилась узнать. Но его кулинарные шедевры привели её в восторг, правда, Джарет по секрету заявил, что она готовит ничуть не хуже его. Но она сильно сомневалась, что сможет повторить хотя бы что-то из этих лакомств. Воистину, именно таким и должен быть придворный кулинар. Джарет внимательно следил за нею. Эти десять дней он предполагал не только провести с ней, знакомясь ближе и следуя, наконец, зову сердца. Он собирался принять одно из самых важных решений в своей жизни и в жизни своих подданных. Девушка сидела прямо, не опираясь на спинку стула и не ставя локти на стол. Её движения были аккуратны и изящны. Она прекрасно разбиралась в столовом серебре, ни разу не перепутала ложку для мороженого с кофейной и не использовала бокал для воды вместо бокала для красного вина. Все эти тонкости были, возможно, не слишком значительны в среднестатистической американской семье, но это было более чем существенно для Королевы. После того как подали кофе, в столовую явился шеф-повар. Им оказался невысокий гоблин в белоснежном халате и высоком поварском колпаке. Он держался с достоинством профессионала своего дела, привыкшего к признанию и уважению. Тот, кого Король назвал Риалетти, хотел знать, по нраву ли гостье пришлась его кухня. Зная, что гения трудно перехвалить, Эрин не стеснялась в выражениях, чем повар остался весьма доволен. Риалетти — итальянская фамилия, заметила девушка. Да, он подобен древесному листку, подхваченному осенним ветром. Бедный итальянец (Джарет при этих словах закатил глаза) немало попутешествовал по свету, оказывая честь разным дворам… — Впрочем, мой прежний повелитель — герцог (он назвал громкое имя)… Его Величество прекрасно понимал, что шеф-повар просто набивает себе цену. Разумеется, ему и в голову не приходило сомневаться в словах этого предприимчивого нахала, они были тщательно проверены, а кроме того, вряд ли он осмелился бы врать в присутствии Короля. Но к месту сказанное слово порой бывает очень полезным, именно поэтому господин королевский кулинар и не торопился уходить, стараясь произвести впечатление на особу, которую так внезапно приблизил к себе Владыка гоблинов, а заодно и напомнить ему о собственной значимости. — Что ж, можно поздравить тебя с повышением, — не слишком-то вежливо перебил Риалетти Джарет. — Пожалуй… увеличу тебе жалование — за репутацию. С низким поклоном, пряча довольную улыбку, Риалетти удалился.***
Следующим пунктом плана Его Величества был осмотр дворца. Король отлично помнил, как потрясена была девушка великолепием его чертогов и как сетовала она на то, что не хватит у неё времени осмотреть всё, что в них есть. Снова и снова смотрела она восторженными глазами на полные дивных сокровищ залы. Разум даже не мог полностью охватить всего того, что поражало её воображение. Пещера Али-бабы показалась бы хижиной последнего бедняка, вздумай кто-нибудь сравнить эти две обители. Она бродила по бесчисленным залам и гостиным, поднималась по лестницам, выходила на балконы… Она почти забыла о сопровождавшем её хозяине всего этого очарования. Эрин казалось, что она попала в удивительную сказку, что этот мир — заповедный, людям в него хода нет и не может быть. Более того, она была убеждена, что они бы и не оценили бы всего этого чуда, ведь они так недоверчивы и так боятся магии! Его Величество тем временем внимательно наблюдал за каждым её взглядом, за поминутно менявшимся выражением лица, вслушивался в звук её тихого дыхания, в сбивчивый стук сердца. Она очарована и счастлива… Ей хорошо здесь… Однажды она сама захочет остаться. Всё зависит оттого, как пройдут эти десять дней. Уж он постарается, чтобы здесь ей было куда лучше, чем в жалком людском мирке, чтобы сюда она не шла — бежала. Осмотр второго этажа привел их в гостиную, так потрясшую её в прошлый раз. Она залюбовалась свисающей с потолка огромной центральной люстрой, золотой отделкой белых стен, большими старинными зеркалами в позолоченных рамах. На полу лежал тонкий ковер, орнаментом напоминавший инкрустацию. По нему жаль было ходить в обуви. Возле одной из стен стояли диваны, обитые золотистой кожей, деревянная резьба их была также вызолочена. На стене висел портрет неизвестной особы, очевидно выполненный каким-то великим художником. Впрочем, Эрин могла бы поклясться, что никогда такого портрета не видела: ей совершенно незнакомы были и само полотно, и рука, его написавшая. Женщина была красива какой-то резковатой, немного злой красотой. Хмурый вид немного портил её. У неё были выразительные губы, но, недовольно поджатые, они придавали ей раздраженное выражение, видимо, в тот момент, когда художник увековечивал её лик, ей кто-то основательно подпортил настроение. — Это моя мать, — не очень охотно пояснил Король, поймав взгляд своей гостьи. — Выглядит недовольной. Должно быть, ей не нравилось позировать. — Вовсе нет. Это было её обычное расположение духа. Эрин нашла, что Джарет мало похож на мать. Пожалуй, разве что стремительный разлет бровей был общим. Она подумала, что тогда он должен быть почти копией своего отца. И в самом деле, портрет старого короля подтвердил эту догадку: отец был не столь красив и прическа была иной, но цвет волос был тем же и черты его лица были такими же выразительными. Видя, что Его Величество не слишком расположен разговаривать о семье, она не стала задавать вопросов, решив при случае расспросить кого-нибудь другого. Джарет устроился на диване, похлопав рукой по золотистой коже и предлагая сесть рядом. — На таких диванах, наверное, только королевы имеют честь сидеть, — с невольным трепетом предположила эльфийка. Джарет покачал головой: — Не только та королева, что носит корону. — О да, — пошутила Эрин, желая разрядить неловкую ситуацию. — Вот ты король, а корону не носишь! На этот раз Король откровенно расхохотался: — Да ну! Это что-то вроде шапки летом: жарко и колется! Этим вечером произошла одна встреча. Гоблины, несмотря на строгий запрет Короля отвлекать его под каким бы то ни было предлогом, всё-таки вторглись за каким-то пустяком в приватную беседу как раз в то время, когда Эрин поинтересовалась, что сталось с тем ребёнком, которого она видела здесь раньше. Оказалось, что малыш и не покидал дворца. Когда мальчика принесли, Джарет предложил ей взять его на руки. Эрин несколько растерялась, поскольку прежде ей не доводилось так тесно общаться с детьми, но ребёнка взяла. Мальчик был довольно тяжёлый. По её подсчётам, ему должно было быть чуть больше полутора лет, но отчего-то казалось, что ему никак не меньше трёх. Видимо, ему понравилось сидеть у эльфийки на руках — он прикоснулся к волосам, к лицу, потрогал воротник свитера, а потом уверенно сказал: — Мама. Эрин от неожиданности чуть руки не разжала, да вовремя вспомнила, что этого делать не стоит. — Я не мама, — не менее уверенно покачала она головой, но мальчик упрямо повторил: — Мама. Настроение у неё несколько испортилось. Ей никак не хотелось внезапно становиться матерью, ибо свобода надоесть ещё не успела. Она вознамерились во что бы то ни стало откреститься от нежданного материнства. Но виду всё-таки решила не показывать. — Он выглядит как человек. Но я думала, что, попадая сюда, дети быстро становятся гоблинами. Возможно, ей показалось, но Джарет и Эйтрин, так назвали мальчика, как она потом узнала, обменялись взглядами. Затем Джарет улыбнулся: — Покажи ей. Эльфийка изумленно уставилась на Эйтрина: прямо на её глазах его кожа быстро потемнела и приобрела бронзовый оттенок, глаза вспыхнули ярким зелёным огнем, а улыбка стала какой-то… клыкастой. Волосы, в человеческой ипостаси аккуратно подстриженные, теперь отросли и падали на плечи. Но миг — и на неё снова смотрел милый румяный белокурый малыш.***
Солнце клонилось к горизонту. В лучах заката гоблины метались по городу. Шум становился всё громче. Очевидно было, что обитатели Дарлиона стараются учесть абсолютно всё и подготовиться к празднеству как можно лучше. Впрочем, оно было и не удивительно, коли в Хиллгрэме Праздник Ночных Фонарей считался одним из самых любимых. Эрин наблюдала за этой суетой, сидя на перилах балкона, выходящего из Тронного зала на главную площадь. Сейчас зал был пуст, Джарет, сославшись на срочные дела, оставил её на часок. Собственно, она планировала лечь поспать, с тем расчетом Джарет и удалился, лишь когда она уже лежала под одеялом. Но сон мигом покинул её, едва за ним закрылась дверь, и она отправилась побродить по замку. Она отчаянно желала снова попасть в тот зал, где танцевала во время своего первого гостевания. Но ей не хотелось, чтобы Король, который, как правило, появлялся из ниоткуда, застал её там, да ещё заглянул ей в душу так глубоко. И без того она для него чуть ли не как открытая книга! С наступлением темноты в городе зажигались фонари. Эрин к удовольствию своему заметила, что фонари здесь всё ещё свечные. Ей казалось, что это необыкновенно уютно. И в самом деле, их свет заливал вечерние улицы тёплым медовым сиянием. Темнеющее небо с проступающими звездами и мягкий ветерок… Здесь всё казалось таким умиротворенным! Окна домов были ярко освещены, из дверей пабов доносились громкие веселые возгласы собравшихся там гоблинов. Сами улицы были пустынны, но то тут, то там через площадь пробегал какой-нибудь пострелёнок, а за ним, пыхтя и отдуваясь, спешила с озабоченным видом мамаша. Эрин охватило ощущение тихого счастья. Тут ей было так хорошо и спокойно! Именно этот мир казался ей естественным и настоящим, как и там, в Итиль Имрат. Людские суетные города с их постоянным шумом, спешкой, бесконечной погоней за всемогущим долларом — там она словно бы теряла часть своей сущности. Но в мирах, где сверхъестественное не было новостью и как сверхъестественное никем не воспринималось, всё дышало свободой. И сейчас она была счастлива.***
Бэт сидела в ресторане за столиком возле окна. Столик этот был почти скрыт от глаз посторонних за обилием зелени, зато с этого места отлично просматривалась улица с вереницами спешащих по своим нуждам пешеходов. Пожалуй, она слишком уж долго скользила взглядом по лицам людей. Это было не очень-то прилично, но она делала всё, чтобы не встречаться глазами с Эйданом. Помня наказ Джарета, она согласилась встретиться с бывшим возлюбленным (впрочем, с бывшим ли, она ещё толком и сама не знала). Она не стала ставить его в известность, что знает о том, что он представляет собой. Но этого и не потребовалось — он рассказал сам. Эйдан не стал кривить душой: он пригласил ей встретиться, должно быть, в последний раз, как раз за тем, чтобы объясниться, Ему противно лгать и использовать её, она ни в чем не виновата и не в ответе за закулисные интриги Владык миров. Он честно признался в своей роли в замысле Королевы Лилит. Но этот замысел с каждым днем ему всё менее по душе, хотя и прежде-то не слишком нравился. Да, всё это его не красит. Но лучше однажды услышать жестокую правду, чем годами слушать приятную ложь. Теперь ей решать, что делать дальше. Если она не захочет больше его видеть, он поймёт. Нет, она может не бояться, вредить ей или её семье он не будет. Грейвелины, резавшиеся в карты под столом, вполуха прислушивались к разговору, памятуя о строжайшем наказе его Величества днем и ночью стеречь эту особу. Партия как раз подходила к концу, когда Бэт осторожно изменила позу, положив одну ногу на другую. О том, что творилось в этот момент под столиком, она, разумеется, знать не знала, ведь никто не может видеть грейвелинов, кроме их повелителя и Жнецов. И вот этим случайным движением она так саданула одного из могильщиков прямо под ребра, что тот на пару минут потерял всякую способность дышать. Остальные повалились на пол от хохота. Бэт тем не менее было совсем не до смеха. Она никак не могла придумать, на что решиться. Её возмущал тот факт, что она стала пешкой в чужой игре, что лишь эта роль ей отведена. Никто не спросил её мнения на этот счет, её просто грубо использовали. И Джарет был прав в своих подозрения, они полностью подтвердились. Это одна сторона медали. С другой стороной всё было не менее сложно. Наравне с негодованием, какая-то её часть ликовала, видя Эйдана. Он был дорог ей, и страшной казалась мысль, что это конец, что она больше никогда не увидит его. Однако он не испугался объяснения с ней, ему было не всё равно, что она думает. Это вселяло надежду, хотя и он сам ясно дал понять, что то, что испытывает к ней, — не любовь, это зовётся как-то иначе. И Джарет весьма прямо высказался на этот счет: всем известно, что Эйдан — любимец Лилит, и вполне понятно, что означает это слово. Так что, решила она, откровенность Эйдана радует, но её положения никоим образом не меняет. Об этом она размышляла остаток вечера и почти до утра, ворочаясь в постели с боку на бок. Она ни к какому выводу не пришла и решила выждать, поскольку всё равно не знала, как ей следует поступить. Вампир был настроен благожелательно, не стоило его сердить. А дружеским отношением еретика вообще мало кто бы мог похвастаться, ибо все остальные — всего лишь безжалостные садисты. Таким образом, сказала себе Бэт, она правильно сделала, не ответив ни да, ни нет. Время покажет, права ли она, но пока это время не пришло. ©