Алмауремо
20 сентября 2015 г. в 06:36
Алмауремо бежал, не разбирая дороги, и потому не заметил, когда то ли она кончилась, то ли он свернул с нее. Дальше ему пришлось проламываться через какие-то заросли, что он и делал некоторое время с изяществом, скорее, преследуемого охотниками медведя, чем молодого эльда. Правда, многочисленные удары ветвями и оставшиеся от некоторых из них кровоточащие царапины, в конце концов, несколько отрезвили его. Но окончательно пришел в себя он, только когда выбрался на небольшую, залитую светом Анара полянку, где раньше точно ни разу не бывал.
Момент был не самый лучший, потому что прежде всего Алмауремо заметил, что стоит обеими ногами вовсе не на зеленой траве, а на расстеленном женском плаще. Причем хозяйка плаща, которая, видимо, еще недавно отдыхала, сидя на нем, а после была вынуждена поспешно отскочить в сторону, теперь наблюдала за этой картиной с немалым удивлением и тревогой, но без тени гнева, это, признаться, порядком удивило уже самого Алмауремо, потому что он, пожалуй, был бы сильно сердит, если б кто-то неожиданно вывалился на него из кустов да еще и топтал его одежду.
Тут юноша впервые подумал о том, как выглядит после своего бешеного бега: растрепанный, исцарапанный, и самое страшное, лицо до сих пор мокро от слез. А ведь он давно не ребенок, и, наверное, даже родители не скажут, сколько десятков солнечных лет они не видели его плачущим.
Он уже взрослый, он почти мастер, он ученик Ауле... вернее, был учеником Ауле до сегодняшнего утра... вот еще это... Лицо пылало, руки дрожали, а к горлу опять подкатил ком. Кошмар, хоть полезай обратно в кусты.
Но Алмауремо, конечно, не сделал ничего подобного, напротив, он аккуратно, как только мог, сошел с плаща и вежливо поклонился. Глаза незнакомой эллет сияли светом Древ. а это означало, что она намного старше него.
– Госпожа, – начал он, но слова, с которыми у него, как у всякого нолдо, обычно не было проблем, не находились.
Со вздохом Алмауремо поднял глаза к небу и нашел взглядом ладью Ариэн – это всегда помогало (не даром же он был рожден вскоре после сотворения Второго светила). Но, похоже, не в этот раз.
Алмауремо снова посмотрел на свою собеседницу, до сих пор не проронившую ни слова, и увидел, что, пока он созерцал окрестности в поисках неизвестно чего, она успела отряхнуть и как-то иначе сложить свой плащ, и, более того, даже снова сесть.
Рядом с ней оставалось еще довольно много свободного места, на которое она кивком указала Алмауремо:
– Присядь, кажется, тебе надо отдохнуть.
Он действительно чувствовал себя безумно усталым, но сел все-таки больше потому, что просто не нашелся, что ответить.
На женщину Алмауремо не глядел, а она и не пыталась привлечь его внимание. В какой-то момент ему даже почудилось, что рядом вовсе никого нет, а вся эта история не более, чем странная фантазия. Но тут над поляной поплыл негромкий голос арфы: в нем слышались свежесть и спокойствие самого раннего утра летнего дня, когда Анар еще только собирается взойти на востоке и лишь узкая полоска небес окрашена нежным золотистым светом, а птицы уже поют на все голоса, и дышится так легко, что хочется смеяться... Мелодия завораживала, увлекала за собой, и у Алмауремо от нее стало легче на душе, хоть это и было почти невероятно.
А как только он почувствовал себя лучше, в нем проснулось любопытство, потому что, во-первых, он раньше не видел у эллет арфы, и теперь ему хотелось взглянуть на инструмент, а во-вторых, самой эллет он тоже раньше не видел, а она так играла... наверняка, весь Валинор знал ее, как знали лучших мастеров, охотников, певцов или мудрых.
Алмауремо обернулся: яркие голубые глаза незнакомки смотрели прямо на него, и она сразу же, как будто ждала момента, спросила:
– Не хочешь рассказать, что случилось?
Он пожалел, что не остался сидеть по-старому, даже арфа, маленькая и изящная, словно игрушка, его уже не интересовала, а от женщины хотелось просто бежать, как до этого он сбежал от друзей, как сбежал бы и от себя самого, если бы только мог.
Вспоминать и то было нестерпимо, а уж говорить... Впрочем, нравится ему или нет, скоро весь Тирион будет обсуждать это. Шутка ли: владыка Ауле прогнал всех своих учеников. И Алмауремо, которого еще недавно так хвалил, тоже прогнал, а сказать вернее, именно из-за него отослал прочь и остальных.
Алмауремо помнил, как был счастлив, когда Ауле только согласился взять его в обучение, казалось, он вот-вот оторвется от земли и полетит, не хуже любой птицы. А как родители были рады! И, без преувеличения, весь город разделял эту радость, потому что с самого Затмения Валинора не избирал Ауле себе учеников среди нолдор и вот взял троих.
А теперь все так скверно закончилось... и хотя горько думать, что он опозорил свой народ, да и многих секретов мастерства ему уже не узнать, сто крат горше осознавать, что из-за него пострадали Эллаирон и Неллэлиндо, с которыми за годы совместного ученичества Алмауремо сдружился крепче, чем с кем бы то ни было, а еще он, кажется, обидел своего учителя, которого успел полюбить всем сердцем, но не понимал, чем обидел.
– Это просто конец света! – воскликнул Алмауремо и осекся, и только тут сообразил, что давно уже говорит вслух.
Женщина смотрела на него внимательно и сочувственно, продолжая совсем тихо наигрывать на арфе все ту же мелодию. Похоже, ни его рассказ, ни этот злосчастный "конец света" ее не покоробили. Она удивляла Алмауремо все больше.
Про то, какое впечатление должна была произвести его история, он вообще старался не думать, а выражение точно было не по душе почти всем, кто видел свет Древ. Когда-то Алмауремо придумал его сам, давно, еще совсем мальчишкой, и сначала даже немножко гордился: хорошее ведь имя для ситуации, когда все складывается так плохо, что просто уж хуже не куда. А потом он как-то сказал это при маме, а у нее стали такие глаза, будто ей больно. Тогда Алмауремо присмотрелся и начал замечать, что многие старшие так реагируют.
Но как бы ни хотел он забрать слова назад, они уже вошли в язык и зажили сами по себе среди молодых нолдор, которые, как и Алмауремо, знали только свет новых светил, а о прежнем лишь слышали в песнях, поэтому он ограничился тем, что сам старался так не говорить, а сейчас оно вдруг вылетело, как будто без того мало неприятностей.
Повисло молчание, женщина, вроде бы, не собиралась им пользоваться, чтобы возмутиться или огорчиться, или еще что-нибудь в этом роде, только мелодия зазвучала чуть громче и как-то так ободряюще, и под ее аккомпанемент Алмауремо, рассудив, что хуже уже не будет, высказал до конца все, мучившее его:
– Я просто не могу понять, почему так вышло. Да, владыка говорил, что с этим сплавом экспериментировать опасно, что у нас, и даже у меня, пока не хватает сил и опыта. Но получилось же! Я потому и признался, что хотелось похвастаться, – он почувствовал, как заливается краской. – Владыка рассердился... Мы все поначалу ужасно боялись его сердить, а он смеялся только. Но тут... будто земля дрогнула, и он сказал, что устал от тех, для кого его совет – лишь пустой звук, кому не терпится разрушать... и еще много всего. А потом сказал, чтобы мы уходили и не возвращались больше. И сам исчез. Я знаю, что валар тела не нужны, но он так раньше никогда при нас не поступал.
Алмауремо замолчал и перевел дух.
– После этого ты решил немного прогуляться и оказался здесь? – мягко спросила женщина.
– Да, госпожа, – он чуть улыбнулся и тут же опять посерьезнел. – И теперь я, признаюсь честно, не знаю толком ни как все получилось, ни как это исправить. Вернее, можно ли это вообще исправить... Хотя, конечно, вам тоже неоткуда знать, – последняя фраза была невежливой и вообще совершенно лишней, и Алмауремо почувствовал досаду на самого себя, что не смог удержать ее на языке.
Но женщина тихонько рассмеялась, похоже, она совсем не умела сердиться.
– Ну, может быть, кое-что я и знаю, – сказала она. – Тебе, наверное, приходилось слышать сказания о тех временах, когда эльдар еще не пробудились?
Алмауремо сперва даже опешил от такого вопроса, но все же ответил:
– Да, конечно, – сказаний он и правда слышал немало, матушка знала их великое множество, а Алмауремо в детстве обожал слушать.
– Тогда для тебя не станет новостью то, что я скажу: Ауле был одним из главных работников при сотворении Мира, еще когда Земля была полна пламени, он трудился над укрощением ее бурь, потом создал земную твердь и все, что в ней, и чаши морей, и воздвиг горы, но Моргот – хотя тогда он не носил еще это имя – обрушил горы, расколол чаши, а облик земель извратил, и Ауле пришлось много трудиться, чтобы вернуть хотя бы часть созданного. Конечно, во все это время он не был один, ему помогали многие, но и он помогал многим, и он потратил много сил и перенес много разочарований, потому что не все можно было спасти. Затем Ауле создал Светильники, которые стали первыми источниками света в Арде, и валар поселились на острове Альмарен и продолжали свой труд, но Моргот разбил Светильники и уничтожил остров, и снова исказил многое из сотворенного валар. И снова много сил потребовалось на исправление вреда. А затем валар ушли в Валинор и здесь создали новый прекрасный край и новые источники света – Древа. Потом, когда мы, эльдар, пробудились, валар призвали нас в свои земли, и Ауле, который так любит делиться знаниями и мастерством, открыл эльдар, и в особенности нолдор, множество секретов, и сильно привязался сердцем к своим ученикам. И он был счастлив в то время, но потом Моргот посеял смуту и отвратил учеников Ауле от Ауле. Нет, не всех, конечно, но очень многих. А когда погибли Древа... – женщина сильно побледнела, ей явно было бы слишком трудно говорить дальше, и Алмауремо решил остановить ее.
– Я понял, – сказал он и для верности несколько раз кивнул головой.
И он действительно понял. Женщина не обманула: ничего нового в ее рассказе не было, все это по отдельности знал, пожалуй, каждый ребенок в Валиноре, но собранное вместе... Алмауремо чувствовал себя так, как будто заглянул в очень глубокую пропасть. Бессчетные времена до появления эльдар, да и после их появления... столько потерь.
"Он думает, что нас тоже отвратит какой-нибудь Моргот, или уничтожит, или обрушит, или что там еще бывает... или мы его бросим сами".
Алмауремо невольно поежился. Поднял взгляд на женщину.
– Спасибо! Вы мне очень помогли! Правда! И простите, я...
Она только рукой махнула, показывая, что извиняться не за что.
– Спасибо! – еще раз повторил Алмауремо. – Но что же мне теперь делать? Может, вы и об этом кое-что знаете? – он постарался, чтобы в его голосе не звучало слишком уж отчаянной нажежды. В конце концов, первая встречная эллет не обязана знать решения для всех его проблем.
Она покачала головой и грустно улыбнулась:
– Нет, об этом я, к сожалению, ничего не знаю.
Алмауремо ожидал, что ответ будет именно таким, но все же расстроился. И это, видимо, отразилось на его лице, потому что женщина сказала:
– Но если ты хочешь мой совет, то лучше всего было бы вернуться в кузницу, где он учил вас, и ждать его там, сегодня, завтра и каждый день, сколько...
– Потребуется! – подхватил Алмауремо, вскакивая на ноги.
– Сколько хватит терпения, – поправила эллет. – И я не обещаю, что он придет, но, может быть, он придет.
– Да, понимаю... конечно. Спасибо еще раз! – Алмауремо уже лихорадочно озирался, пытаясь определить, где он все-таки находится и как отсюда добраться до кузницы.
– Думаю, по тропе будет удобнее, чем напрямик, – подсказала женщина. – Тропа в той стороне, – она указала направление рукой, и посмотрев туда Алмауремо в самом деле увидел тропу. Идти до нее было недалеко, а бежать так и вовсе близко.
И Алмауремо побежал, перед этим, конечно, еще раз поблагодарив эллет и попрощавшись с ней.
Только удалившись на немалое расстояние от полянки, он вспомнил, что так и не узнал имени женщины, которая так ему помогла, и как раз раздумывал, не повернуть ли ему обратно, когда сзади раздались знакомые голоса, и очень скоро его нагнали Эллаирон и Неллэлиндо. При виде Алмауремо на их лицах явно отразилось огромное облегчение, и он не мог не улыбнуться друзьям.
– Айя, Алмауремо! – крикнул Эллаирон.
– Вот мы тебя и нашли! – одновременно с ним сказал Неллэлиндо.
Алмауремо увидел, что оба выглядят заметно потрепанными, хотя, к счастью, не так сильно, как он. И словно в ответ на эти мысли, они продолжали:
– Ничего себе прогулка, я порвал рубашку!
– А я потерял пояс, но это не важно.
– Что тебя остановило на той поляне, стадо лосей? – хмуро спросил Эллаирон, но было видно, как он нарочно старается не усмехнуться.
– Нет, всего одна эллет, – ответил Алмауремо, наконец получив возможность вклиниться в этот поток слов. – Сейчас расскажу.
И Алмауремо быстро пересказал друзьям обстоятельства встречи и разговор, и, конечно, совет, который получил.
– В этом есть смысл, – задумчиво протянул Неллэлиндо.
– Ты собираешься так и поступить? – поинтересовался Эллаирон у Алмауремо.
– Да, я прямо сейчас вернусь туда, – ответил тот, не раздумывая.
– А если он не придет? Я хочу сказать, совсем. Ты так и будешь его ждать до Второго хора?
– Не знаю, надеюсь, так много времени не понадобиться, – честно признался Алмауремо.
– А может, лучше не надо? – спросил Эллаирон. – Можно ведь учиться и у кого-то из эльдар или вообще заняться чем-нибудь другим.
– Нет, – твердо сказал Алмауремо. – Я не хочу ничего другого и другого учителя не хочу. Я возвращаюсь.
– Я, пожалуй, составлю тебе компанию, – вступил в разговор до этого молчавший Неллэлиндо. – Не уверен насчет Второго хора, но пока время у нас есть.
У Алмауремо потеплело на сердце. Он знал, что ожидание может оказаться действительно долгим и очень непростым, а вместе все-таки не так тяжело. Вот бы еще...
Алмауремо посмотрел прямо в лицо Эллаирону:
–А ты? – он сам не чувствовал, как сильно закусил губу, ожидая ответа.
Эллаирон, явно сомневаясь, переводил взгляд с одного друга на другого, и наконец решился:
– Ладно, я с вами.
И они двинулись дальше все втроем. Через некоторое время Эллаирон спросил:
– А что это была за женщина?
– Не знаю, если честно, – откликнулся Алмауремо. – Вы ее не видели?
– Нет, на поляне было пусто, – ответил Неллэлиндо.
– Жаль, – Алмауремо и правда огорчился.
– Ну, может, ее еще можно узнать по чему-нибудь, – предположил Эллаирон. – Что в ней было самое приметное?
– Голубые глаза, очень яркие, – припомнил Алмауремо.
– Это не поможет, – уверенно сказал Эллаирон, – Глаза у всех ваниар такие, и, кажется, чем они старше, тем глаза ярче.
– Еще она играет на арфе...
– Ну, точно ваниа, – решил Эллаирон. – Они все музыканты.
– Нет, все так играть не могут,– возразил Алмауремо, которому живо вспомнилась чудесная мелодия. – К тому же, она говорила, как нолдэ, и одета была, как нолдэ, только волосы убраны под темное покрывало, цвета не узнать.
– О! – воскликнул Неллэлиндо.
– Что?! – хором откликнулись Алмауремо и Эллаирон.
– Нет... я просто подумал... – Неллэлиндо поколебался секунду и договорил: – Что это могла быть госпожа Индис, мать нашего короля. Мне бабушка рассказывала, что когда-то она играла, как никто другой, и самый слабый отголосок ее мелодий веселил сердце. И она пела, и ей подпевали птицы. Но теперь, говорят, она не играет и не поет, потому что горе утомило ее душу. Она не приходит в Тирион, и много лет никто из нолдор не видел ее, – Неллэлиндо сделал паузу. – Так что вряд ли это она.
– Но мы ведь не в Тирионе, правда? – откликнулся Алмауремо. – И едва ли кому-то приходило в голову разыскивать ее в лесу, чтобы узнать, играет ли она здесь.
– Да, может, ты и прав, – согласился Неллэлиндо.
– Но все равно этого никак не проверить, – заметил Эллаирон. – Не станем же мы спрашивать.
– Конечно, не станем, – ответил Алмауремо. – И по-моему, нам стоит идти быстрее.
Друзья прибавили шагу.