Полночь. Бежевые кафельные полы. Белые стены. Шарканье сотни ног и кашель. Смутные запахи валидола и йода. Такие же смутные мысли. Писк машины в реанимационной. Все это пробивало насквозь сознание Кютаро. Пик. Большая сколопендра. Пик. Кровь любимой. Пик. Белое, как мел, лицо Коити. Пик. Белые стены. Пик. Кафель. Пик. Сколопендра. Пик. Пик. Пик…
Из палаты вышел врач и посмотрел на единственного не удрученного наукой медицины человека во всей больнице. В коридоре было пусто, только Хорихита младший сгорбился на скамейке у реанимации, рассматривая пол.
Равномерный писк машины, и шарканье тысячи ног, и кашель, и стоны тяжело больных.
В больнице было давным-давно тихо, за исключением жужжания аппарата жизнеобеспечения. Довольно старый врач подошел к уборщику и положил жилистую ладонь ему на плечо. Шарканье и кашель в его голове мгновенно прекратились.
— Как там она?
— Новости не сказать, что плохие, но и не сказать, что хорошие.
— А по-нормальному?
— Она в коме.
— «Не сказать, что плохие» говорите?
-- Ну, это лучше, чем смерть. — Мужчина сел на избитую временем койку и оперся на подлокотник. Он будто видел, что нечто нехорошее словно шевелится вокруг парня, но не мог точно сказать, что. — Знаете, а она крепкая. Точно выберется, даже не переживайте, только пусть немного наберется сил. Я никогда не видел таких сильных девушек! Так что даже не вздумайте переживать, скоро вы сможете пригласить ее в кино. Но пока навещать ее не советую, пусть отдохнет.
Тьма начала отходить от ног парня под взором ясных серых глаз врача. На душах обоих стало легче.
— Я знаю, но не переживать не могу.
— Кто она вам.?
-- Она? Ну, если быть честным, то довольно близкий мне человек, которого я потерял много лет назад. Теперь она меня не помнит, но отпустить я ее не могу.
— Да хранит вас Господь. — Он поднялся — Не задерживайтесь тут и знайте, что все будет хорошо.
— Спасибо вам, доктор.
— За выполнение своей работы не благодарят.
Кютаро шел по освещенной улице, разглядывая серую плитку тротуара до тех пор, пока не дошел до порога своего дома.
Там снова было чрезвычайно тихо и от темных окон веяло замогильным холодом. Хорикита зашел в дом с каменным, ничего не выражающим, лицом. Его взгляд встретили лишь холодные люстры, словно изо льда, и блестящий пол, как настоящий каток. От всего веяло холодом и одиночеством. Парень поднялся к себе и, не раздеваясь, грохнулся на постель.
Пасмурное утро встретило парня, который едва ли спал ночью, скорее, забывался на пару часов, а потом вскакивал в холодном поту. Дождь барабанил по стеклу, крышам, зонтам и головам редких прохожих.
Кютаро приподнялся на локтях и огляделся. Комната была абсолютно пуста, от всего веяло холодом, словно это было и не его родное поместье вовсе, а тюрьма. В душе творился хаос. Хорихита понимал, что бежать бессмысленно, но и не бежать он не может. Он не достаточно силен, чтобы оставаться на месте, не рваться к ней. Попросить бы помощи… Но у кого?
Внизу слышался шум и доносился запах жареного бекона. Парень не хотел есть, но понимал необходимость этой процедуры, поэтому, умывшись, быстро спустился на кухню. Проглотив впопыхах свой завтрак, Кютаро помчался к двери.
— И куда вы, молодой юноша, направились в такой ранний час? — На пороге «молодого юношу» встретил Коити, надевавший наскоро ботинки и пальто.
— Туда же, куда и ты.
— Что ж… Давай подвезу.
Машина ехала по асфальтному полотну, за окном проносились дома, деревья, люди, снова дома, автобусные остановки, брошенные под дождем детские качели. Кютаро смотрел сквозь стекло, углубившись глубоко в свои невеселые мысли. Они роились, как насекомые, не дававшие покоя его и так измученной за ночь душе, когда он просыпался, крича ее имя. Он плакал. Никто этого не видел, поэтому он мог позволить себе эту роскошь. Он кричал и метался, как раненый зверь. Никто этого не слышал, ведь из горла доносился лишь слабый хрип.
Коити нажал на тормоза, и парень, наконец, заметил, что они прибыли. Над тротуаром высилось белое здание больницы. Кютаро выскочил, хлопнул дверью, и помчался на всех порах к дверям здания.
Запах валидола и еще каких-то медикаментов неприятно, но привычно ударили парню в нос. Регистратура. Кабинеты, кабинеты, кабинеты… И наконец палаты. По коридору ходил его вчерашний знакомый.
— Здравствуйте, доктор!
— Здравствуйте, Кютаро. — Опережая вопрос, тот продолжил. — Фуми Нишиоку мы перевели в отдельную палату. Она вышла из комы этой ночью.
Сердце парня куда-то ухнуло и застучало в голове. Он пошатнулся, но устоял на ногах.
-- Вы можете ее навестить, но она до сих пор без сознания.
Кютаро молча проследовал за врачом, и в итоге оказался в отдельной палате. Широкое окно освещало небольшую комнату, рядом с кроватью стояла капельница. Парень упал на стул рядом с постелью. Врач ушел на осмотр других пациентов.
Хорихита молча смотрел на почти бездыханное тело Фую. Неестественно бледное лицо, синева под глазами, сбившиеся короткие волосы. Вены, выступающие на белых руках. Едва поднимающееся вслед за дыханием одеяло. Парню казалось, что это не может быть та солнечная Фуми, которую он знал все это время. Которая просыпалась позже других и с заспанным лицом шла на кухню. Которая приходила к нему и ела сладости по ночам, если приснится кошмар. Которая всегда была внешне веселой и спокойной, в какое бы приключение она ни вляпалась. Кютаро все это время винил себя. То, что он превратил свою любимую Фую в её тень, это было на его сердце камнем. Это была его вина.
-- Фую… Нет, Фуми. — Парень запинался, но продолжал. — Прости меня. Прости. Я так виноват перед тобой. Может, ты меня услышишь… — Хотя, в глубине души он надеялся, что нет. — Фуми, мне очень жаль. Я бы всё отдал, чтобы лежать здесь вместо тебя. Чтобы ты продолжала освещать эту жизнь, словно солнечный лучик. Освещать и мою никчемную жизнь, привнося хоть какой-то смысл. Фуми, пожалуйста, очнись… Фуми… — Кютаро склонился к коленям, закрывая лицо. — Я ведь люблю тебя…
Маленькая ручка коснулась тёмных волос.
Хорихита резко поднял голову. Повернувшись на подушке, смеющимися глазами на него смотрело окаймленное светлыми волосами лицо. На щеках Фуми появлялся румянец.
На глазах обоих проступили слезы… Счастья? Наверное, именно его.
***
Мияко в виде совы сидела на плече Коити. Темнота общего разума обступала их, только одинокий фонарь рассеивал тьму, давая рассмотреть одинокую деревянную дверь. Коити и бабуля молча переглянулись, и мужчина дернул за ручку. Дверь со скрипом отошла, и уборщики вошли в жидкую темноту комнаты сердца Фуми.
***
— Фуми? Ты уже проснулась?
Девушка сидела на постели в доме Хорихиты, читая какую-то книгу.
-- Да, господин Кютаро.
— Сколько раз можно повторять, что я тебе не «господин»? — Парень немного огрызнулся, но помяв за спиной бумагу, смягчился. — Я тут хотел у тебя спросить…
Девушка вопросительно смотрела на него. Хорихита нервно сглотнул и продолжил.
— Ты свободна сегодня вечером?
-- Да. А что?
— Давай сходим в кино… — И Кютаро протянул ей билеты.
