Лия умирала от беспокойства и то и дело выглядывала в окно — не покажется ли у ворот знакомая машина. Холодный пронизывающий ветер гнал позёмку, а снежинки, которые всего час назад крупными хлопьями мягко падали вниз, устилая белым ковром недавно расчищенные дорожки, вдруг превратились в злые колючие льдинки, кружащиеся в бешеном танце метели.
Наконец он вернулся: холодный, чужой, запорошенный снегом, блестевшим на ресницах. Даже не взглянув в её сторону, он почти бегом поднялся вверх по лестнице. Хлопнула дверь мастерской: девушка почему-то всегда отличала от других этот стук…
Здесь что-то неуловимо изменилось. Дэн не находил вещей на привычных местах, а хуже всего — пропала всегда стоявшая под натюрмортным столом бутылка коньяка. Она отыскалась на полке, где раньше можно было пальцем делать пометки на толстом слое пыли. Сейчас здесь царила нехарактерная чистота. Художник скрутил пробку, налил янтарный напиток в бокал и тяжело опустился на стул.
Он провел ладонью по лицу, вытирая влажные капли от растаявших снежинок и уставился в одну точку. Отец Коры прав. Тысячу раз прав. После того, что произошло, он не имеет права наслаждаться жизнью. Острое чувство вины вновь захлестнуло его с головой.
Макс всегда говорил: «Ты превратил себя в труп, разве Кора обрадовалась бы, увидев тебя таким? Открой глаза, слепец, посмотри вокруг…»
Открыл. Посмотрел. И как же теперь больно. Она рядом, тёплая, живая, восхитительная… Лия. Он должен её уберечь — в первую очередь от себя самого. Он проклят. Не подпускать её к себе — единственный выход.
Злобный призрак из прошлого явился не случайно — это предупреждение для того, кто посмел забыться. Обещания, данные мертвым, следует выполнять. Дэн никогда не считал себя суеверным, но сейчас почти физически ощущал липкий, обволакивающий страх. Всё повторится, всё снова будет так же, этого не изменить. Его руки в крови, он обречён нести смерть тем, кого любит. Он должен её отпустить, должен, как бы тяжело это ни было.
Измученный тяжелыми мыслями художник стиснул зубы и так сжал бокал, что едва не раздавил его.
— Я понимаю, как вам больно, — произнёс где-то за спиной тихий и такой бесконечно родной голос.
Дэн резко обернулся. Лия стояла и смотрела на него, прижав руки к груди. Какие же у неё глаза, сколько в них жалости, участия и… любви. Он вдруг остро, до кристальной ясности осознал, что если она останется возле него ещё хотя бы на пару минут, он уже ничего не сможет с собой сделать. С этим надо покончить разом, одним махом — иначе ему просто недостанет сил.
— Убирайтесь! Я вас в дом впустил, так какого чёрта ещё в душу лезть! Вон отсюда! — яростно выкрикнул он и с силой запустил бокал в стену. Осколки со звоном брызнули во все стороны у неё над головой.
— Что? — беспомощно выдохнула Лия, но Дэн уже отвернулся, закрыв глаза, и почти ничего не слышал от отдающегося в ушах гулкого биения собственного сердца.
— Вы… как же… я думала, что … а вы… — каждое её слово ранило ему сердце, слёзы в голосе любимой причиняли физическую боль. Больше всего на свете он хотел сейчас броситься перед ней на колени и просить прощения, но это было невозможно…
Хватит! Это невыносимо! Она немедленно уезжает отсюда. Пусть остается один со своими воспоминаниями, со своей невестой, а она здесь больше ни при чём! Лия заливалась горючими слезами, кое-как упихивая вещи в сумку. Руки дрожали настолько, что она еле справилась с застёжками на ботинках и куртке.
Сбежав со ступенек крыльца, она невольно оглянулась назад. А вдруг?.. Но нет, в доме царила какая-то особенная гнетущая тишина. Девушка поспешила к гаражу. Ветер тут же безжалостно стирал её следы, занося их белым крупчатым снегом. Он бил ей прямо в лицо и, смешиваясь со слезами, больно морозил щёки.
— Лия, ты чего? — удивленно спросил Тед, перестав раскладывать по местам инструменты, и вытер руки тряпкой. — Дверь закрой, а то дует.
Девушка промолчала, крепко сжав губы. Она села за руль, завела мотор и открыла ворота гаража, нажав кнопку на валяющемся на приборной панели пульте.
— Ты куда собралась на ночь глядя, да еще в такую погоду? — крикнул ей вслед парень, но красный Фольксваген уже покатил к воротам, надежно прячась за плотной завесой снегопада.
***
За спиной хлопнула дверь. Ривенхарт уронил голову на руки. Так лучше, так будет лучше для них обоих. Отец Коры прав — он проклят, он не может принести ничего, кроме смерти и разрушения тем, кого любит.
Обещание, данное им когда-то, теперь висело на шее неподъёмным грузом. Сдержать его — значит, признать, что он и сам уже давно мёртв. Не сдержать — значит, предать свою клятву и навлечь несчастье на ту, кого хочется уберечь любой ценой и кого он уже заставил плакать слишком часто. Он не видел выхода.
Тяжесть стала физически ощутимой, давящей, душащей. Он встал и, подойдя к окну, рванул на себя одну створку. Стекло жалобно звякнуло, и в мастерскую ворвался холодный ветер. Снег тут же рассыпался по подоконнику и полу, не думая таять. От очередного порыва приподнялись и тревожно зашелестели листы бумаги на столе.
Собственное отражение в стекле показалось Дэну жутким. Он и правда походил на мертвеца, которого за грехи не пустили ни в рай, ни в ад, и теперь он обречён вечно скитаться, не находя покоя. Горло сдавило спазмом, и он ощутил, что задыхается, точнее — уже давно разучился дышать. Ривенхарт глухо застонал и схватился за воротник рубашки.
За окном бушевала метель, змеясь и свиваясь в спирали, бросая в окна горсти холодных колких крупинок. Дэн тяжело опёрся о раму, неотрывно смотря на несущийся по ветру снег. Хаос отражений в стекле, — его собственное лицо, отсветы лампы, тени деревьев, белые полосы вьюги, — внезапно сложился в образ. Девушка, сотканная из снега и темноты, шла по садовой дорожке, не касаясь ногами земли. Лицо её безмятежно сияло, а короткие тёмные волосы не двигались на ветру. Она остановилась и протянула к нему руки.
— Кора, — прошептал он. — Прости. Я не могу больше… не могу с собой бороться. Я люблю её. Прости… так получилось.
Снежный призрак поднял голову, словно услышав его слова. Дэн видел всё до мельчайших деталей — лицо девушки озарила спокойная улыбка, она кивнула, прикрыла глаза и поднесла к губам сложенные лодочкой ладони. В следующий миг из них вспорхнула, расправив крылья, большая белая птица и ринулась прямо к нему, разбившись о стекло мириадом сверкающих снежинок.
Дэн отпрянул от окна. Видение исчезло, не оставив никаких следов. Почти никаких. В его руке, которая до сих пор судорожно сжимала воротник, остался маленький плоский камушек на невесть как развязавшемся шнурке.
***
Дворники не справлялись. Снег летел навстречу, залепляя лобовое стекло и рассеивая бесполезный свет фар. Смутные силуэты деревьев внезапно возникали из клубящейся белым мглы и тут же исчезали в ней. Дэн вёл машину наугад, примерно держась середины заснеженной дороги.
Кора отпустила его. Он знал это, чувствовал всем сердцем. Что бы ни говорил её отец — Дэн теперь наверняка знал, что она не держит на него зла. Теперь его проклятье разрушено.
Сбывшийся сон. Он всё-таки сам прогнал её. Станислав, который зачем-то открыл ей ворота — он что, совсем с ума сошёл?! Лицо Теда, когда хозяин примчался в гараж и стал требовать ключи от машины. Эта метель, которая становится всё сильнее и сильнее.
Он должен догнать её. Должен. Остальное неважно. Теперь, когда он чувствовал себя… свободным? живым? — он вернёт её, чего бы ему это ни стоило. Быстрее, ещё быстрее, в этот раз опоздать никак нельзя.
Пару раз ему казалось, что он видит фары маленькой машины где-то впереди, и Дэн практически до упора давил на газ. Снег летел из-под колёс, автомобиль заносило, но ему было всё равно. Лишь бы быстрее, лишь бы успеть…
Всё случилось очень быстро. Крутой поворот дороги, машину в снегу повело и она неловко, боком слетела в сторону. Впереди из ниоткуда возник тёмный ствол дерева. Как в замедленной съёмке смялся гармошкой капот, грибами одна за другой вздулись подушки безопасности.
Дэн не почувствовал удара — только мельком успел удивиться, почему он не пристёгнут. Боль — где-то очень далеко, не его, чужая. И темнота…
