Ошибка

Немало опасных (но в то же время захватывающих) приключений мне пришлось пережить на Диком Западе вместе с моим любимым братом Виннету, многие из них оставили на моем теле и душе незаживающие шрамы. Одно из этих приключений особенно неприятно для моего – не побоюсь этого слова – самолюбия. Мне был преподнесен жестокий урок; что ж – я прилежный ученик, и запомнил свою ошибку. Не раз Виннету предостерегал меня от чрезмерного доверия к людям, я же только улыбался. Я был уверен, что уж цивилизованный христианин середины девятнадцатого века лучше разбирается в отношениях между людьми, чем коренной житель прекрасной, но дикой Америки. В свое оправдание могу сказать только одно – я был молод и глуп, и я совсем еще не знал жизни… Это случилось весной 1861 года. Отдав последние почести нашему другу Олд Дэту, мы с Виннету расстались. Я остался в Чиуауа, а мой кровный брат отправился на Рио Пекос, к могилам отца и сестры. Он звал меня с собой, но мне показалось, что он хочет побыть наедине с теми, кого любил… Мы договорились встретиться через месяц на Ред-ривер, на ранчо Маркеса. Я никогда прежде не был в тех местах, но год, проведенный с Виннету, не прошел даром, я научился ориентироваться даже в незнакомой местности, как настоящий вестмен, и был уверен, что не заблужусь. Я собирался-было заехать в Сент-Луис, к моему другу Генри, у которого, собираясь домой, я оставил свое оружие. Но дела задержали меня на границе с Мексикой, и поэтому я, купив в поселке гамбусино новое ружье и патроны, отправился в путь. Через месяц после расставания с Виннету я действительно был уже на берегах Ред-ривер. Маркес принял меня очень дружелюбно, когда же узнал, что я друг Виннету, просто пришел в восторг. Весь вечер мы проговорили с фермером и его женой. Они отзывались о моем кровном брате с такой любовью и уважением, словно он был их собственным сыном. Оказалось, что несколько лет назад тогда совсем еще юный Виннету спас Анну от искателей легких денег и развлечений. Я чувствовал невероятную гордость за своего побратима. Он даже словом не обмолвился о том, что сделал для Маркеса и Анны. Я уже привык, что порядочные люди, услышав его имя, уважительно улыбаются, а многие вспоминают случаи, когда молодой апач помог им. Если бы все люди были такими, как он, наш мир был настоящим раем, в нем не было бы подлости и жадности… Я с нетерпением ждал встречи. Внезапно я понял, как соскучился по своему кровному брату. Искренний рассказ фермера пробудил воспоминания, и я, пожелав супругам доброй ночи, отправился в отведенную мне комнату. Лежа в темноте и прислушиваясь к ночным звукам, я вновь размышлял о том, как же странно распорядилась судьба. Я обрел человека, даже короткая разлука с которым причиняла мне боль. Легко привязываясь к людям, я, тем не менее, не испытывал острой потребности постоянно быть рядом с кем-то. Даже к разлуке с родителями и сестрой я привык, понимая, что не смогу всю жизнь прожить рядом с ними. Но теперь я чувствовал, что обрел не просто друга, не просто брата – Виннету воистину был частью моей собственной души, и сердце мое тосковало без него. Как странно переплелись наши пути… Еще год назад мы были врагами. Иногда я думал, как сложилась бы моя судьба, не прими я предложение Генри поработать геодезистом? Как всегда, при воспоминаниях о тех событиях я ощутил глубокую печаль. В племени мескалеро я обрел вторую семью… И, увы, почти сразу потерял ее. Инчу-чуну, который был так добр ко мне, и Ншо-Чи, ясный день народа мескалеро. Я, наверное, никогда не смог бы ответить на чувства прекрасной индеанки, но я любил ее, как сестру, и их гибель причинила мне сильную боль. За этими невеселыми мыслями я не заметил, как заснул. Утро встретило меня яркими лучами солнца и заливистым смехом маленькой Эмми. Вчера я приехал поздно и не имел чести быть представленным третьему члену небольшого семейства Маркеса. Четырехлетняя малышка с уморительной серьезностью протянула мне крошеную ладошку для приветствия, и я галантно коснулся тонких пальчиков губами, вызвав улыбку Анны и восторг ее дочери. Однако, к полудню их искреннее гостеприимство начало меня утомлять – кажется, я становился настоящим вестменом, радующимся свободе прерий и тоскующим среди цивилизованных людей. Поэтому я, взяв только ружье, отправился прогуляться по окресностям. На западе клубилась серая дымка, предвещая один из неистовых южных дождей, способных сравниться по неистовости даже с библейским потопом, но я был уверен, что успею вернуться до грозы. Я заехал довольно далеко в поисках одиночества; впрочем, в те времена здесь жило очень мало людей, и вероятность с кем-то встретиться была крайне мала. Однако уже через полчаса я понял, что ошибался. В той стороне, где вставала иссиня-черная стена туч, появилась крошечная точка, постепенно становившаяся больше. Было еще слишком далеко, чтобы разглядеть подробности, но я был уверен, что не ошибся – к Маркесу едут гости. Повернув коня (я купил его в Чиуауа и, признаться, на раз успел пожалеть о своем гнедом, оставленном у Генри), я поспешил обратно на ферму. Насколько я знал, ни одно племя в округе не находилось сейчас на тропе войны, но осторожность в этих местах – главная добродетель, помогающая выжить. Уже подъезжая к ферме, я понял, что мои опасения были напрасны. Теперь уже можно было разглядеть, что приближались несколько крытых фургонов, какими пользовались переселенцы. Хозяин ранчо вышел из ворот с ружьем в руках, но, приглядевшись, тоже облегченно улыбнулся. - А я уж было испугался, что это, не приведи Господь, индейцы. - Разве у вас есть повод бояться шошонов? Мне казалось, что у вас дружеские отношения? - Пока что – да, - Маркес усмехнулся. – Но, когда они выкопают топор войны, разбираться, кто прав, а кто виноват, не станут. Знаете, мистер Шеттерхенд, я даже винить их за это не могу – наша раса принесла им столько бед, что их гнев вполне оправдан. Впрочем, в случае нападения я все равно буду защищать свой дом и свою семью – и пропасть между нашими народами еще более расширится… Меня поразила горечь, звучащая в его словах. И, как ни горько было это признавать, он был прав. Белые люди, христиане, проповедовавшие любовь и всепрощение, не принесли краснокожим ничего, кроме огненной воды, новых болезней и опустошенных алчностью белого человека земель. Зачем далеко ходить за примером – я сам приехал в земли апачей как вор, измеряющий их землю. Я знал, что, несмотря на любовь и уважение Виннету, я никогда не смогу забыть подробностей нашей первой встречи, горьких упреков, брошенных мне Инчу-Чуной, и того, что виновником произошедшего после был я сам и мои спутники… Я так и не нашелся, что ответить фермеру, поэтому просто распряг своего коня, отвел его в конюшню и вернулся к воротам. К этому моменту обоз с переселенцами уже подошел к ферме, и, вернувшись, я застал Маркеса беседующим с довольно молодым рыжеватым человеком, судя по всему, знакомым. Не успел я подойти к ним, как юноша бросился ко мне навстречу и затряс в приветствии мою руку, признаться, ошарашив меня своей экспессивностью. За полминуты он успел представиться – оказывается, его звали Мишель МакЛейн – забавное сочетание – выразить свое восхищение от знакомства «с таким знаменитым вестменом, как вы, мистер Шеттерхенд» и пригласить меня к себе в гости. Наконец, опомнившись от первого потрясения, я решился вставить слово в его словесный поток. - Мистер МакЛейн, я тоже очень рад встрече, хотя вы сильно преувеличили мою славу. Однако, быть может, вы все-таки представите своих спутников? - О да, конечно! Как я мог забыть! – и юноша разразился новой речью, по горячности не уступающей предыдущей предыдущую. К счастью, его экспрессивный монолог прервал хозяин ранчо, пригласив всех во двор. *** Рыжеволосый МакЛейн, как выяснилось, был предводителем маленького каравана, состоящего из семей его дяди и двоюродного брата. Переселенцы направлялись в новый поселок, расположенный недалеко от английского форта. В то время вокруг военных фортов часто селились люди, не нашедшие себе места в старом свете, строили свои фермы, распахивали прерию, сеяли зерно. Под защитой фортов было безопасней – в случае нападения индейцев можно было рассчитывать на защиту военных, хотя, конечно, далеко не все и не всегда успевали добраться до крепких стен в случае войны… Как я уже упоминал, в этих местах сейчас было спокойно, но даже в это время белый человек не мог чувствовать себя в полной безопасности. К искреннему моему изумлению, МайЛейн попросил меня сопроводить их до форта, выразив уверенность, что со мной переселенцам ничего не угрожает. За последние несколько месяцев слава обо мне разнеслась по прерии со скоростью степного пожара, причем в большинстве случаев(не иначе, Сэм Хокенс постарался) мои «подвиги», пока что, на мой взгляд, довольно скудные, были приукрашены до полной неузнаваемости. Признаться, такая известность вызвала у меня легкую оторопь, но, рассудив здраво, я согласился. С Виннету я должен был встретиться только через три дня, я приехал намного раньше назначенного срока. За это время я вполне успею проводить переселенцев до форта и вернуться, а еще один человек с оружием не будет им лишним. Таким образом я, сам того не ожидая, отклонился значительно к северу от места нашей с Виннету встречи.