Глава 5. Шпион, выйди вон.
21 марта 2021 г. в 20:03
Глава 5. Шпион, выйди вон.
«Верьте мне, что не столько храбрость пехоты или отвага кавалерии и артиллерии решали судьбу многих сражений, сколько это проклятое «оружие», называемое шпионами» Сунь-дзы «Каждый может быть шпионом. Каждый должен быть шпионом. Нет такой тайны которую нельзя было бы узнать» Рудольф Гесс Грохот и звон стихли. Дым и жар. Огонь. Что-то где-то трещало, гнулось, надсадно скрипело. Обваливалось то, что не успело рухнуть в момент взрыва. Выли сирены – полиция и пожарные со спасателями уже подоспели к месту, где ещё пару секунд назад стояла неприметная юридическая контора «Алоис и сыновья». Десяток машин тревожных служб оцепили развалины здания, озаряя улицу светом мигалок. Полицейские быстро отгоняли любопытствующих. Пожарные тушили то, что ещё нужно было тушить. А спасатели искали, кого тут нужно спасать – юркие миниатюрные дроны, похожие на стрекоз, заполонили место катастрофы, залетая во все щели, закутки и даже забираясь под завалы. Но вдруг случилось нечто. Нечто, выходящее за рамки обыденного и разумного. Нечто, превосходящее даже взрыв, такой мощный, что ударная волна выбила или повредила окна в целом районе. Птицы. Сначала это были они. Они вдруг полетели задом наперёд! Потом клубы дыми и пыли, заволакивавшие улицу, двинулись назад, в точности повторяя свой путь и движения в обратном порядке! Звуки тоже превратились свои зеркальные, странные для слуха, обратные аналоги. А затем – люди, машины и всё остальное – весь мир пошёл вспять! Полицейские, пожарные и спасатели, пятясь, но делая это совершенно естественно, как в обратной перемотке, забрались в машины, и те поехали «задним ходом», вливаясь в потоки такого же движения на дорогах. И вот, наконец, кульминация! Руины юридической конторы вздрогнули и невероятным образом начали ползти вверх, восстанавливая, собирая взорванное здание по кускам! Вот заборчик, улетевший на добрую сотню метров, покорёженный, притянуло как магнитов, расправило, и он встал на своё законное место. Окна, стёкла, кирпичи – всё занимало свои места, словно кто-то решил выстроить дом из конструктора. Вот и дым с огнём уже втянулись в окна третьего этажа, которые тут же заросли плёнками собравшихся из осколков стёкол. Дом возродился! Подобно птице-фениксу он восстал из пепла! Но и это было ещё не всё – спустя некоторое время из здания, пятясь, вышел Гарольд Хейл, повторяя все свои действия в обратном порядке. Спиной он подошёл к калитке, которая открылась сама по себе. Вышел, взявшись за её ручку, словно закрывал дверь перед собой. Сел в машину, и та, тронувшись с места, начала сдавать назад, пока не скрылась из виду. Мир ещё какое-то время двигался наоборот. Жил наоборот. А потом – вдруг – его отпустило. И всё стало так, как и должно быть. Скорцени смотрел в окно. Страшная рана на его голове стремительно затягивалась, а кровь, оросившая его парадный мундир, исчезала. Состояние остальных Рыцарей Чёрного Солнца было не лучше – переломы разной степени тяжести, контузии, травмы внутренних органов, рёбра. Иногда и более серьёзные травмы. Но все они заживали неправдоподобно быстро. - Ну, что, Генрих, вы довольны? – хмуро спросил Фюрер, когда кожа на его лице из спёкшейся дочерна маски, прожжённой до кости, вернула себе естественный вид. - Нет, - буркнул Гиммлер, приторачивая на нос очки. - А уж мы как недовольны, - проворчал Борман, всем своим видом изображая абсолютно недовольного жизнью человека. - Зато мы теперь знаем, что будет, если «спящий» агент выяснит, что его разоблачили, - «отлипая» от окна, сказал Скорцени. Этот опыт ему… не понравился. Да, они знали, что ничем не рискуют, но, всё же, не очень приятно оказаться в эпицентре мощного взрыва, а затем – под завалом. Чтобы потом переживать всё это в обратном порядке и регенерировать. – Как он вообще мог взорваться – при себе у него ничего не было? Никто не ответил. Потому, что никто не знал, как такое может быть. - Есть мыслишка, - тронул себя за нос Зиверс. – Слышали о феномене самовозгорания человека? – дождавшись разрозненных кивков, он продолжил: - Возможно это – его более «продвинутая» форма. Нечто наподобие термоядерного синтеза, в который перерождаются реакции в теле человека. - А Хейл – действительно «спящий»? – задал вопрос Розенберг. Министр оккупированных территорий, пожалуй, наиболее неприязненно воспринял всё, что происходило с ними в последние несколько минут. - Он взорвался прямо у нас на глазах. Какие тебе ещё нужны доказательства, Альфред? – недоумённо воззрился на собрата по «Ордену» Гиммлер. - Неожиданно и даже тревожно то, что человек, занимающий настолько высокий пост, оказался «спящим» агентом, и до последнего момента этого никто не замечал, - задумчиво взялся за подбородок с аккуратной щетиной Шаубергер. – Генрих, что его выдало? Почему вы его заподозрили? - Телепатия, Виктор. При последней нашей с ним встрече, - ответил глава МВД, наконец, совладав с непослушными очками. – Как вы знаете, из всех нас у меня этот дар развит наиболее сильно. - Знаем, - нехотя признал фюрер. Ритуал, которому их обучили Великие неизвестные, наделял человека бессмертием и огромной магической силой. Но каждый раз результат немного отличался в деталях – кто-то получал более развитую способность контроля чужого разума, кто-то – склонность к магии определённой стихии, а кто-то – усиленные телепатические способности по сравнению с остальными. И так далее. Фюрер же, как первый, прошедший ритуал, обладал среди всех Рыцарей наиболее выдающимися и мощными способностями. Телепатия входила в их число. А потому Гитлер сомневался. – Однако я несколько раз в течение месяца встречался с оберстгруппенфюрером и ничего подозрительного не замечал. У Гиммлера вертелся на языке вопрос, внимательно ли фюрер всматривался в глубинные мысли и структуры психики Хейла, но, всё же, промолчал. - Это может значить, что его «завербовали» после вашей последней встречи, мой Фюрер, - заметил Зиверс. - Или что воздействие на него было произведено настолько ювелирно, что Генриху просто случайно повезло обнаружить следы ментального программирования, - Геринг взглянул на главу «Аненербе» - Зиверс, казалось, был абсолютно расслаблен и беспечен. – Вольфрам, сколько попыток даст нам твоя машина в подвале? - Я бы не рекомендовал… хм… умирать больше десяти раз. Теперь уже девяти, кстати. - Я бы в принципе не рекомендовал умирать, - хмыкнул Скорцени, скривившись. – Это, знаете-ли, вредно для здоровья. - Итак, мы доказали, что Хейл – вражеский агент, и сам об этом не подозревает. А так же выяснили, что их можно вычислить с помощью телепатии, - подытожил Геббельс. – Но этот вариант нам не подходит как нереализуемый. - Значит, у нас есть ещё девять попыток, чтобы выяснить, как ещё можно разоблачить «спящего» агента, - кивнул Фюрер. Ситуация оказалась хуже, чем он думал – они только недавно узнали о наличии огромного количества «спящих» агентов, внедрённых во все структуры Рейха, а тут выясняется, что глава североамериканского отделения «Абвера», человек, доступ к которому максимально затруднён и в чьей лояльности не возникало сомнений, оказался одним из этих агентов. И если до этого градус паранойи уже был достаточно высок, то теперь и вовсе пробил потолок. Сейчас Гитлер смотрел на соратников, с которыми его связывало столь многое, и разум его сверлила неприятная мысль: «А вдруг и кто-то из них?» - Он едет, - предупредил Скорцени – не зря стоял у окна. - Хорошо, - кивнул Адольф, собравшись. Сейчас было не время предаваться тревоге. – Теперь мы поступим так… Дроны летели впереди, освещая путь яркими лучами фонарей. На самом деле в этом не было необходимости – шлемы бойцов позволяли прекрасно видеть в темноте благодаря встроенной системе ночного видения. Однако учёные настояли. Им, видите ли, было мало изображений в инфракрасно и других спектрах. Обязательно подавай ещё и обычные. Продвижение по этому… кораблю – Ферецци решил считать, что они нашли космический корабль какой-то неизвестной цивилизации – было напряжённым. Непривычная для человека, в какой-то мере диспропорциональная и даже пугающая архитектура и без наличия очевидной опасности давила на психику, вызывая чувство тревоги. Все эти стальные рёбра на стенах, полу и потолке, растяжки и прочие элементы интерьера в помещениях, которые они обследовали, создавали жуткое впечатление противоестественного сращения биологии и технологии в нечто, где уже не отличить одно от другого. Незнакомые приборы, незнакомые вещи, само назначение которых и принцип работы были не понятны. Порой на пути встречались какие-то внушительные агрегаты – сложные конгломераты невообразимых форм, от одного взгляда на которые становилось тошно. Что-то во всём этом было не так. Марио не знал, что именно, но чувствовал – место это не предназначено для любопытных людей. Недаром же его скрывали за мощной дверью, замаскированной под стену! А вот Вюст, ведя отряд вглубь исследованной дронами части комплекса, не выказывал никаких признаков беспокойства. Предельно собранный и готовый в любой момент среагировать на появление угрозы, он вёл себя так же, как и на любой другой операции «Конунгов». Марио снова сверился с картой – перед походом всем участникам была загружена карта комплекса, составленная дронами. Отряд двигался в направлении ещё не исследованной части помещений, обозначенной на карте угрюмой чернотой. И почему-то Ферецци не очень хотелось туда идти. А если конкретно – сейчас они подошли как раз к тому помещению, которое на карте было отмечено гнетущей чернотой, заполнявшей примерный контур. Одно из тех двух, на которые несколько часов назад указывал Вюст, говоря, что они вызывают у него тревогу. Арка прохода, ведущего в то самое помещение, выросла впереди и тут же заставила отряд остановиться. Потому, что лучи фонарей дронов, направленные туда, вдруг увязли в густой черноте, отказывающейся рассеиваться и стоящей в проеме, будто экран или барьер! Выглядело это совершенно дико – вот свет ложится на стены, пол, освещает края арки, но в проёме натыкается на сгусток тьмы, похожий на плёнку или поверхность какой-то жидкости, которая не дает даже отражения. Вообще ничего! - Занятно, - пробубнил Вюст, замерев прямо перед аркой. - Я так понимаю, у нас проблема? – уточнил Марио. Члены отряда могли спокойно связываться друг с другом благодаря мощным радиосистемам. К тому же сейчас поддерживался канал связи с лагерем учёных, где сейчас почти наверняка толпа народу прильнула к экранам мониторов, куда шли трансляции с камер дронов. - Как-то же это помещение оказалось на карте, - пожал плечами Вюст. – Фон Нойман, видите это? – его палец ткнулся в сторону чёрной преграды. - Ja! Das is wunderbar! – прилетел в ответ по общему каналу восхищённый голос главы экспедиции. – Эта… преграда видна только в обычном диапазоне. В остальных спектрах проход кажется свободным. Потрясающе! - Объяснения? Предположения? Советы? – коротко и по делу спросил карл. Ему не нравилось, что опасения начинают сбываться. Эта странная чернота на пути была «первым звоночком», за которым обязательно последует нечто большее. - К сожалению, инструментарий дронов тут бесполезен, - раздосадовано отозвался учёный, ввинчиваясь бестелесным голосом в правое ухо Марио – звук в шлемофоне был слишком громким. Пришлось убавить. К тому же у фон Ноймана в принципе был не самый приятный голос. С куда большей охотой Ферецци бы слушал Кесслер. – Они не определяют наличия чего бы то ни было необычного впереди. Так что остаётся только экспериментировать. - Метод «научного тыка»? – хмыкнул Вюст. – Замечательно. Предлагаете сунуть туда руку? – съязвил он. - Если хотите. Но я имел в виду дрона, - не остался в долгу профессор. - Марио? – Вюст обернулся, и по вопросительному выражению лицевого щитка его шлема (таковым он являлся, естественно, лишь в воображении самого итальянца), Ферецци понял приказ направить одного дрона в чернеющую стену тьмы впереди. За этим дела не стало – программа управления дронами была «вшита» в операционную систему силовой брони, и с ней мог управиться даже ребёнок. Элементы управления выводились на внутришлемный дисплей, а само управление осуществлялось взглядом и движением глаз. Уже через секунду одна из маленьких юрких летающих машин бесстрашно впорхнула в зияющую черноту… Чтобы тут же пропасть! - Проклятье! – выругался Марио, одновременно слыша что-то очень похожее из уст фон Ноймана, зудевшего в ухе у каждого члена отряда, когда картинка с камеры дрона на ничтожный миг показала что-то, а затем пропала. Система тут же оповестила, что связь с аппаратом утеряна. - Занятно, - снова пробубнил Вюст, комментируя случившееся. - Может, в других диапазонах видно? – подал голос один из бойцов. - Это мысль! – и за эту мысль тут же ухватился глава экспедиции. Повторять дважды не было нужды – бойцы тотчас включили режим автоматической ротации спектров видимости, в которых работали оптические системы их шлемов. Марио сделал то же самое и с дронами. Почти сразу пропавшая машина была найдена. Но это лишь прибавило вопросов. Потому что дрон «плыл», перетекая из одного спектра видимости в другой по частям. Часть его была видна в ультрафиолете, часть – в инфракрасном спектре, часть – в рентгеновском. При этом машина хаотично летала по помещению, напоминавшему контрольный зал или центр управления, который теперь был прекрасно виден. - Похоже, он переходит из одного состояния в другое. При этом неравномерно, - бормотал, захваченный процессом, фон Нойман.- меняет частоту вибрации, или… Кесслер, как вы думаете? Что ответила Кесслер, бойцы не услышали. Вместо этого они продолжали следить за «метаморфозами» блудного дрона. И Вюст первым обратил внимание на одну вещь: - Кажется, он… синхронизируется, что ли? Части, видимые в разных диапазонах, становятся…, - фон Нойман, не дослушав, подхватил мысль: - Вы совершенно правы – теперь в разные спектры «перетекает» больше частей дрона. - Это всё, конечно, замечательно, подразумевая, что всё как раз наоборот, заключил глава «Конунгов», - но дальше мы не пойдём, пока не будем знать, что происходит с объектами, пересекающими эту черноту. - Но…, - учёный вознамерился было протестовать, однако в таких вопросах решение оставалось за Вюстом. - Профессор, эта штука от вас никуда не денется – исследуете как-нибудь потом. А мы пока осмотрим другие участки комплекса, - отрезал карл, ставя на карте новый маркер. - Дальше в помещение с «гранулами»? – глядя на место, где был поставлен маркер, спросил один из новичков отряда – Джон Гриссом. - Это очевидно, - пожал плечами Вюст, разворачиваясь. Он уже собирался сделать шаг, как вдруг чёрная плёнка позади него лопнула мыльным пузырём, открывая вид на помещение по ту сторону в обычном, видимом спектре! Только дрона там не было. Кто-то чертыхнулся. Кто-то использовал трёхэтажную матерную конструкцию. И только фон Нойман едко заметил: - Похоже, «эта штука», всё же, куда-то подевалась. Но зато теперь ничто не мешает продолжить исследования здесь. - Проклятые сюрпризы, - проворчал Вюст. Ему показалось, что это место играет с ними, насмехается. Вернее – только начинает это делать. И появление, а затем исчезновение барьера из тьмы – своего рода обещание, что дальше всё будет совершенно не так, как хотелось бы людям. Марио не стал дожидаться приказа – дроны тут же впорхнули в помещение, разглядывая внимательными глазами камер всё, что только можно. Внутренне готовый к подвоху, Ферецци, всё же, обрадовался, что барьер из тьмы не появился вновь, дроны не исчезли, и вообще больше не случилось ничего непредвиденного. Через минуту дроны закончили свою работу, и помещение, ранее отображавшееся на карте чёрным контуром, обрело объём, глубину и массу деталей. Согласно процедуре теперь отряд должен был последовать за дронами, которых Марио отозвал на всякий случай, и они теперь висели рядом в ожидании приказа. Но никто не горел желанием испытывать судьбу. Хотя открывшееся помещение определённо было любопытным. Огромное, овальной формы, испещрённое «рытвинами» и «рёбрами», в центре оно имело массивную колонну со множеством технических «наростов» и узлов. С одной стороны колонна вытягивалась книзу, формируя нечто вроде капсулы или ложемента, переплетённого чёрными гофрированными «лианами» и рёбрами, меж которых виднелось что-то гладкое. Размер объекта раза в полтора-два превышал человеческий рост. Вдоль стен тянулись какие-то комплексы, которые являлись, скорее всего, консолями управления… чем-то. Но их конструкция была совершенно отталкивающей, и точно сказать, каково их предназначение, было невозможно. От колонны, «капсулы» и аппаратов у стен к дальнему концу помещения тянулись длинные чёрные штыри, увенчанные на концах образованиями, напоминающими закрытые бутоны. Их было больше сотни, и все они оказались направлены на внушительный агрегат, походивший одновременно вспоротую грудную клетку гиганта и пирамиду – чёрные «рёбра» срастались, переплетались друг с другом, оставляя просветы, сквозь которые дроны, однако, не смогли рассмотреть ничего, как ни старались. Всякий раз, когда они подлетали к пирамидальному объекту, их камеры сбоили. - Герр Вюст..., - напомнил о себе и о долге фон Нойман. Вюст колебался – он не хотел отправлять туда людей. Опасался, что они могут не вернуться. Но так же он понимал, что их долг – проверить комплекс на наличие опасностей. И устранить оные, если это возможно. Наконец – со скрипом – он принял решение. - Гриссом, Фехнер, - кивком командир «Конунгов» указал на арку проёма, ведущего в таинственное помещение. – Чуть что – валите оттуда. И ничего там не трогайте. - Так точно, - без намёка на энтузиазм отозвались бойцы, двинувшись к проходу. Но едва Гриссом занёс ногу, чтобы преступить порог, как… Чёрная плёнка появилась моментально, и Джон едва успел убрать ногу! Но не успел – оружие. И теперь у него в руках была только половина лучемёта – оставшуюся его часть накрыло тьмой и поглотило, оставив идеально ровный сред и оттяпав всё дуло. Ещё бы чуть-чуть – и отчекрыжило бы часть энергетической ячейки. А это было бы уже совсем плохо. - Еб… - Не выражаться, - чуть повысил голос Карл, проведя рукой по лицевому щитку шлема – он только что чуть не потерял двух человек! Проклятое место! Но едва Гриссом и Фехнер отошли на несколько шагов, как пелена тьмы исчезла. - Меня это начинает бесить! – прокомментировал Джон. – Начальник, пусть с этим разбираются учёные. Подгоним сюда пару роботов, чтоб им было не так страшно, а сами двинем к следующей точке. Гриссом был дерзок и не всегда соблюдал субординацию. Впрочем, что взять с американца? Но в бою он был очень хорош, и потому Вюст пока закрывал глаза на особенности его поведения. К тому же сейчас он был согласен с Джоном. А вот Марио… сам не зная, зачем, он решил подойти к барьеру тьмы, снова преградившему проход. То ли захотелось рассмотреть получше, то ли ещё что. Никто бы и не обратил на это внимания, если бы не то, что случилось после. Марио решил коснуться арки прохода, забранного тьмой. И едва его пальцы тронули чёрный то ли металл, то ли очень твёрдую плоть – по ощущениям было не разобрать – как что-то там внутри вздрогнуло, вспыхнуло, поверхность арки пошла рябью, а затем – трещинами! И тьма исчезла! На этот раз, похоже, насовсем. - Что это было? – шлемофон тут же взорвался удивлённым возгласом фон Ноймана, которому вторили приглушённые голоса ещё нескольких человек, наперебой споривших о чём-то. – Показания были просто невозможными! - Похоже, снова сработала удача самого везучего члена нашего отряда, - усмехнулся карл, хлопну Ферецци по плечу. Только что он испытал облегчение – что бы ни случилось, теперь у него не было чувства, что помещение впереди опасно. А своей «чуйке» Вюст доверял. – Ты как? - Нормально. - Не несите чепухи! Удачи не существует! Что вы сделали, Ферецци? Как вам удалось взаимодействовать с этими технологиями? – профессор в наушнике требовал ответа. - Понятия не имею, о чём вы. Я просто коснулся арки… - Oh mein Gott! Он просто коснулся! Просто коснулся и сделал то, что до сих пор не удалось двум десяткам виднейших умов Рейха! – учёный принялся исходить желчью, удивляясь недалёкости тех, с кем приходиться работать. А так же понимая, что разгадка у него почти в руках, но из-за глупости Ферецци она ускользает! - А знаете, - Марио вдруг вспомнил кое-что. – Эта штука сделала то, что я хотел, - именно это его и удивило – не сам факт исчезновения барьера, а именно то, что он исчез, как только Марио коснулся арки, подумав, что неплохо было бы, если бы барьер исчез навсегда. На целое мгновение в радиоэфире установилась тишина. Фон Нойман, казалось, не мог поверить, что от этого «итальянского неандертальца» он только что получил то, что искал уже почти день! А потом он, преисполненный преисполнившись такого энтузиазма, что его аж расплёскивало в стороны, воскликнул: - Эврика! Тактильный телепатический интерфейс! – и тут же принялся засыпать распоряжениями своих учёных подопечных. Бойцы переглянулись. - Тактильный что? – переспросил Фехнер. - Похоже, смысл в том, что любая хреновина здесь работает только если ты её касаешься и при этом думаешь, чтоб она заработала, - по-простому объяснил Вюст. - Мудрёно. - Но если так, это значит, что барьер больше не появится, - заключил Марио. - Отлично, а то занудство фон Ноймана мне уже изрядно надоело, - крякнул Вюст, довольный результатом «неожиданности». И, не колеблясь более ни секунды, шагнул в проём. Он внутренне напрягся, пересекая порог, но в этот раз ничего не произошло, и он спокойно вошёл в помещение. Видя, что с командиром всё в порядке, остальные члены отряда подтянулись следом. Они сразу рассредоточились по залу, явно созданному не людьми и не для людей – сами размеры всего и вся здесь были слишком велики, что наводило на мысль о каких-то великанах, являвшихся хозяевами всего этого 2добра». Фехнер принялся обследовать агрегаты у правой стены. Гриссом озаботился поиском двери, ведущей дальше. Бах и Зиберт заинтересовались «пирамидальной грудной клеткой». - Там внутри что-то есть, - осторожно заглядывая в зазоры меж «рёбер» и стараясь при этом ничего не коснуться, заключил Бах. Собственно, узнать, кто есть кто сейчас можно было только по голосу, поскольку силовая броня, в которой расхаживали все «Конунги», была абсолютно идентичной. Большая же часть отряда столпилась у колонны и выраставшего из неё «ложемента», запелёнатого ребристыми то ли трубками, то ли шлангами. И лишь здесь, вблизи, становился понятен истинный его размер. Полтора человеческих роста – не шутка. - Чувствую себя муравьём, позарившимся на кусочек сахара, - неприязненно произнёс Марио, ощущая некую антипатию к «ложементу», который разглядывал. Он казался важным, как и та штука, возле которой возились Зиберт и Бах. - Кто бы это ни создал, они явно превосходили людей габаритами, - с готовностью развил тему Вилле Аахтисаари, финн по национальности, и штатный философ отряда – по призванию. Не было такой темы, на которую он бы не смог развить философскую дискуссию, и не было такого неизвестного явления или устройства, которые он не стремился бы постичь. Как при всём этом он умудрился стать бойцом антимагического спецподразделения, а не учёным, не понимали не только его коллеги по отряду, включая командира, но даже сам Аахтисаари. Внезапно в помещении мигнул свет. - Так, кажется, мы нашли способ включить освещение, - донёсся по радио голос осточертевшего всем фон Ноймана. Складывалось впечатление, что он завалил работой подчинённых, чтобы бездельничать, забавляясь беседами по радио. - Прекрасно. Станет немного проще, - угрюмо отозвался Вюст. Что-то укололо его интуицию, когда мигнул свет. Что-то неуловимое. Не достаточное для того, чтобы скомандовать отступление, но побудившее Карла ещё раз окинуть помещение пристальным взглядом. Свет моргнул ещё раз, засветив системы ПНВ шлемов, разгорелся, превращая кромешную тьму в мутный унылый чёрно-серый полумрак. - Твою мать! – крик Зиберта заставил всех обернуться к «костяной пирамиде». Устройство пришло в движение! Оно раскрыло свои «рёбра» так, словно те были растопыренными в стороны пальцами рук, сведённых вместе. Они вздымались и опадали, как будто имитируя дыхание, и от этого становилось не по себе. И там, внутри, теперь можно было рассмотреть… что-то. Что-то, чему не было названия. Что-то, для чего любого названия было бы мало. Что-то, выглядящее как чёрная клубящаяся, перетекающая сама в себе сфера, постоянно меняющая очертания. Постоянно принимающая другие формы – знакомые и совершенно чуждые. Тысячи форм в секунду. Камень. Планета. Городской район. Какое-то существо. Крона дерева… И многое, многое другое, чему несть числа. Формы либо возникали на поверхности загадочного объекта, как будто стремясь вырваться наружу изнутри сферы, либо сам объект на мгновенье перетекал в одну из них. И ещё в одну. И ещё! И ещё! Ожили сотни штырей, тянущиеся от колонны, «ложемента» и аппаратов у стен к загадочному объекту. Бутоны на их концах раскрылись, исторгая пучки синего сияния в направлении «пирамиды», которая, напротив – затворилась, одевшись шубой силового кокона. Сферу внутри перестало «корчить» метаморфозами, и… Громкое шипение за спиной – так стравляют воздух из баллонов. Молниеносный бросок! Никто не успел ничего понять, не успел среагировать. А оплетавшие «ложемент» «трубки» и «шланги» вдруг ожили, метнувшись к Марио, что стоял ближе всех, спеленали его и уложили в протаявший в абсолютно гладкой, антрацитово-чёрной, поверхности овальной капсулы, которая пряталась внутри, проём. На это ушло меньше секунды, и единственное, что успел сделать Вюст – запоздало пальнуть в закрывшийся «ложемент», которому луч не нанёс никакого вреда. А потом пространство вокруг вспыхнуло разноцветными огнями… - Полагаю, оберстгруппенфюрер, вы уже пришли к определённым выводам относительно того, почему мы здесь собрались на самом деле, - Фюрер посмотрел в глаза Хейлу. Они повторили всё почти до мелочей, воспроизводя предыдущий разговор. Не самая лучшая мысль, но на этом настояли Зиверс и Шаубергер. Они хотели понять, как именно приходит в действие механизм самоуничтожения «спящего агента». Но это в том случае, если им не повезёт. Если они в этот раз не найдут новый и простой способ выявлять «спящих». - Да. Меня интересует только один вопрос – почему вы пригласили меня? – от чего-то, озвучив этот вопрос, Хейл почувствовал себя неуютно. Показалось, что он – букашка, подопытный на лабораторном столе, и его сейчас будут препарировать. «Психологический вариант или магический?» - коснулась всех Рыцарей мысль-вопрос Гиммлера. Потому, что они хотели испытать несколько вариантов действий. «Психологический – долго. Магический – опасно», - пришёл ответ Скорцени. «Психологический» «Психологический» И так далее. А в итоге – восемь голосов за психологию. Принято большинством. «Хорошо», - мысленно кивнул Фюрер. - Хм…, - Гитлер не ответил. Вместо этого он полез в ящик стола, достал оттуда бутылку «Шнапса» и два стакана. Наполнил оба. – Выпьете? Хейл немного растерялся – он совершенно не ожидал такого поворота. Пить ему, конечно, не хотелось, но… «Что всё это значит?» - мелькнуло в мозгу оберстгруппенфюрера, когда он потянулся за стаканом. И эти взгляды. Они как будто сверлили его, норовя проникнуть в самое нутро. Гарольд опрокинул содержимое стакана в рот, видя, как то же самое сделал Фюрер. Огненная жидкость растеклась по пищеводу. Титанических усилий стоило сохранить невозмутимое выражение лица. Гарольд не любил алкоголь – вкусовые качества сомнительны, а последствия – разрушительны. К тому же он не любил терять контроль. - Вы здесь потому, что нужны нам, - наконец снизошёл до ответа глава государства. Здесь и сейчас Гитлер совершенно не был похож на себя, на свой, привычный миллионам людей, образ. Минимум экспрессии и жестикуляции, а взгляд так пронзителен и тяжёл, что ощущается физически. «Вот теперь», - понял Хейл, - «теперь и начнётся серьёзный разговор». Он решил подождать, что ещё скажет Фюрер. Строить предположения сейчас было неразумно. - У нас уже есть план действий, но мнение такого специалиста, как вы, будет для нас очень ценным, - никто более не вмешивался в беседу – говорили только сам Фюрер и Хейл. Однако одновременно с этим велась и другая беседа – телепатическая. «Провокация, мой Фюрер», - пояснил замысел Гиммлер. «Необходимо постоянно провоцировать его на какую-либо реакцию. Раз вторая личность или что там сидит у него в подсознании, он не может это контролировать. Рано или поздно оно выдаст себя реакцией». «Я знаю». - Почему именно я? – вопрос, который ничего не значил. Ответ был известен заранее. - За последние двадцать лет вы – лучший руководитель североамериканского отделения «Абвера» с заделом на главный пост в этой службе, - констатировал Фюрер. «Провокация… Чем же тебя спровоцировать, Хейл? Что заставит твоего внутреннего зверя ослабить бдительность и выглянуть наружу?» - Думаете, я смогу сказать или посоветовать что-то, что не посоветовали ваши аналитики? – Гарольд всё ещё не вполне понимал, в чём смысл его присутствия здесь, если план выявления и устранения «спящих» уже был разработан. Вся эта ситуация с каждой секундой становилась всё более странной. - Думаю – можете. Но, прежде чем посвятить вас в детали, я хочу задать вам вопрос. Представьте, что вы – человек, стоящий во главе «Фронта освобождения». Представьте, что располагаете возможностью превратить почти кого угодно в «спящего» агента, перепрограммировав его, что вы можете наводнить Рейх массой таких агентов. Какую задачу вы бы поставили перед такими агентами? Гарольд замер. Задумался. Безусловно, это был один из тех вопросов, над которыми он размышлял после недавней встречи с Гиммлером. Наверняка об этом же думали одиннадцать человек, что сейчас были в кабинете Алоиса Фромма вместе с ним. Вероятно, они даже пришли к тем же выводам, что и он. Как и в предыдущем вопросе. Но если сам Фюрер спрашивает, то не ответить Гарольд не мог. - Масштабная диверсия, - наконец, спустя почти полминуты, сказал оберстгруппенфюрер. – В прямом столкновении с нами «Фронт» неизбежно будет уничтожен, а террористические атаки не дают нужного им эффекта… - Ничего себе – не дают! – воскликнул Розенберг, задетый за живое. – А как же Замбалла? - Глобально – не дают, господин министр, - спокойно ответил Хейл, продолжив. – Они не могут свалить Рейх, просто нанося удар за ударом – их ресурсы куда меньше, чем наши. Но главное – Рейх – это монолит, способный выдержать любое внешнее воздействие. - И поэтому они решили, пользуясь терминологией горняков, пробурить в этом «монолите» шурф, заложить в него шашку динамита и разнести в клочья изнутри, - сощурился Скорцени. Не знай он, что сейчас перед ним двойной агент, он бы посмотрел на Хейла с некоторой долей уважения, пусть для подобных выводов о целях заброса «спящих» и не требовалось особого ума. Но Скорцени знал, кто сидит перед ним. И потому в оберстгруппенфюрера вперился внимательный выжидающий взгляд. Хейл заметил, но виду не подал. - По-вашему они готовят мятеж? – строгий тон фюрера показал, что он недоволен вмешательством других Рыцарей в беседу. Те поняли. - Я этого не говорил, - склонил голову набок оберстгруппенфюрер. Эта беседа всё больше начинала напоминать ему экзамен, где строгий экзаменатор ищет повод завалить его, а потому права на ошибку попросту нет. Только что экзаменатор посчитает ошибкой? – Рейх монолитен. Идеологически – в том числе. Это его основа. Поэтому любые попытки разжечь антиправительственные настроения потерпят крах. Единственное место на Земле, где на подобный вариант «Фронт» ещё может рассчитывать – Южная Америка, где всё ещё сохраняются концлагеря для остатков местного населения и последних нигеров. И, конечно, другие лагеря за пределами Земли. - Это немало, - сцепил пальцы в замок Гитлер. Мысли Хейла были интересны. Они во многом совпадали с выводами, которыми «Орден Чёрного Солнца» уже располагал. Но кое-что было внове. Слушать оберстгруппенфюрера, располагавшего куда меньшим объёмом информации, но пришедшим к сходным выводам, было занимательно. Однако не его выводы в первую очередь привлекали внимание Фюрера – жесты, мимика, мельчайшие изменения тембра и интонации, движения глаз и зрачков, даже стук сердца. Иными словами – физиологические реакции, которые Хейл не мог контролировать осознанно. А вот Фюрер благодаря своим сверхъестественным способностям мог их подмечать лучше любой техники. И не просто подмечать, но читать как открытую книгу. Но пока Хейл не проявил ничего, что выходило бы за пределы его обычных реакций. - Этого недостаточно, чтобы свалить нас. На оккупированных территориях большой воинский контингент, а работа контрразведки поставлена даже лучше, чем на самой Земле. После восточного восстания мы учли все свои ошибки, сделав повторение подобного сценария практически невозможным. Так же, полагаю, несостоятельная версия подготовки масштабной именно диверсии террористического типа вроде, например, ядерной атаки на крупнейшие города, энергетических или иных стратегически важных объектов, либо устранения высшего руководства страны. Даже всё это вместе не даёт «Фронту» главного – гарантий победы над нами. Поскольку подобная масштабная акция мгновенно приведёт к введению на всей территории Рейха военного положения, а протоколы для государственных и частных структур, разработанные на подобный случай, позволят достаточно быстро преодолеть кризис, предотвратить новые атаки, а так же – сформировать новое правительство. Враг не сможет развить и закрепить успех при этом сценарии. Они не смогут проникнуть во властные структуры из-за строжайших проверок, включающих полное ментальное сканирование и магическое обследование, вводящихся для всех высших чинов с объявлением военного положения. Большинство же их агентов выдадут себя, совершая столь масштабную атаку. Захватить наши территории «Фронт» не только не сможет ввиду отсутствия достаточных сил – это в принципе лишено для них всякого смысла. Население Рейха испытывает к ним лютую ненависть, и в результате подобной атаки лишь консолидируется против общего врага, - Хейл замолчал, оглядев Рыцарей, высшее руководство Рейха, и ожидая от них хоть какой-то реакции на свои слова. Но они молчали. Хмуро глядел в пол Гиммлер. Шаубергер и Зиверс не спускали с него глаз, ожидая продолжения. Борман, казалось, вообще уснул. Но только казалось – из-под полуприкрытых век он следил за Гарольдом. Остальные вели себя в том же духе. «Неуютно», - подумал Гарольд, поправив галстук, который вдруг стал тесным. - Интересное умозаключение, - кивнул Фюрер, пронзая взглядом, смотрящим, кажется в саму душу. – Но если это – то, чего "Фронт" с помощью своих «спящих» агентов сделать не может, что же тогда он сможет? - Глубокое внедрение, - тут же, не задумываясь, ответил Хейл. – Работа в долгую. Шпионаж, сбор информации, внедрение своих людей в низшее и среднее руководящее звено, поскольку в их случае проверки не столь суровы. Если повезёт – кто-то займёт более высокий пост. Возможно, будет даже завербовано несколько птиц высокого полёта – если очень повезёт. - И, в итоге, они будут стремиться к…? - К слому идеологии, смене государственного строя изнутри, выставляя всё естественными социальными процессами. Они будут медленно расшатывать основы нашего общества, выбивая идеологическую основу из-под ног. Очень медленно. Возможно – в течение десятилетий. Постепенно они будут внедрять в общественное сознание на первый взгляд безобидные, но фактически враждебные официальной идеологии мысли и идеи. А значит, они должны получить контроль над потоками информации – СМИ, кино, литература, «Биврёст», министерство пропаганды… Они хотят вернуть старый мир. Ведя военные действия, они смогут этого добиться, только уничтожив всё население Рейха. Даже если бы они могли, они бы на это не пошли из-за очевидных чудовищных потерь со своей стороны. А потому единственный вариант для них достигнуть желаемого – изменить образ мысли всех граждан Рейха, перетянув их на свою сторону, - Гарольд закончил и замолчал, переводя дух. Он произнёс этот монолог почти на одном дыхании, и сейчас чувствовал себя выдохшимся, выжатым как лимон. Однако, это было ещё не всё – мысль не была оформлена полностью. – Но я не исключаю смешанного варианта, они могут попытаться устроить что-то масштабное, чтобы в образовавшемся хаосе – в том числе кадровом – попытаться занять удобные, но неприметные места. Вот теперь было всё. И в воцарившейся звенящей тишине было слышно, как тикают наручные часы Геринга. - Это… действительно ценное мнение, - не стал скрывать своего удовлетворения Фюрер. Как он и предполагал – Хейл пришёл к тем же самым выводам, что и Рыцари, но при минимуме информации. Или, может, сам того не подозревая, он использовал знания подсадной личности, спрятанной глубоко в его подсознании, и выдал действительный план «Фронта», при этом не проявив ни одной подозрительной реакции. С предварительными вопросами было покончено и пришло время отрабатывать психологический вариант. Но кое-что Гитлеру не давало покоя. «Если он выдал нам действительный план, почему он не…», - додумать мысль фюрер не успел. Чудовищной мощи взрыв был ему ответом. Двадцать человек. Десять мужчин и десять женщин, максимально соответствующих образу «истинного арийца», ставшего своеобразным архетипом и врезавшегося в коллективное бессознательное. Двадцать человек, прошедших Процедуру и выживших в процессе. Двадцать легионеров проекта «Супериор». Глаза горят энтузиазмом, а сердца бьются в унисон. Метафора, конечно. Все – в форме, чёрной как ночь, с начищенными до блеска пуговицами. Стоят по стойке «смирно», выстроившись в шеренгу, и ждут. Ждут, а Штрассе не спешит начинать и просто смотрит на них. Смотрит с гордость, как на произведения искусства. Как на величайшие свои творения. Рядом с ним, - напротив двадцатки – Геринг. И он тоже ждёт. Встречается взглядом с людьми напротив, оценивает, прикидывает – кто на что способен, что они вообще за люди. И ждёт. Кабинет у Штрассе хоть и большой, просторный, светлый, слегка напоминающий музей научных достижений, идей, не пошедших дальше прототипа, и кунсткамеры, но даже он не способен выдержать того напряжения, что грозовыми тучами накапливается каждую секунду. Наконец, Штрассе начал. - Полагаю, вы не знакомы, - проскрежетал старик своим неприятным голосом, изобразив, насколько мог, улыбку. А почему бы не улыбнуться, ведь они все действительно ни разу друг друга не видели до сего дня – секретность «Супериора» была настолько велика, что каждый легионер до этого самого момента считал – и его в этом специально убеждали – что он такой один. Каждый, кроме Геринга. И то, что он стоял рядом с Вильгельмом, а не в шеренге вместе с остальными, наводило на определённые мысли. – Но это ещё успеется. Как вы теперь понимаете – вы все стали участниками проекта по раскрытию истинного потенциала человека. Никто его не перебивал, не торопил. А Штрассе – что удивительно – не торопился. Он будто наслаждался моментом. Или, может, Гансу это только казалось. - Вы являете собой будущее человечества, воплощённую мечту Фюрера. Даже Валькирии – при всём моём уважении к ним – не способны сравниться с вами, - продолжил старик, размеренно и степенно расхаживая из стороны в сторону. Если бы Геринг не успех немного узнать характер самого засекреченного учёного Вечного Рейха, то решил бы, что тот волнуется. Но это было невозможно – Вильгельм никогда не позволял эмоциям брать над собой верх. За исключением одной – научного азарта. – Вы потесните Валькирий на пьедестале и станете новым символом для миллиардов граждан нашей державы. Ганс продолжил изучать лица легионеров. Молодые, без изъянов. Иногда с грубыми чертами, иногда – с резкими, словно высеченными из камня. Порой – мягкими, или изящными. У кого-то был выдающийся нос. У кого-то – курносый. Чьё-то лицо присыпано веснушками. У одной из девушек волосы вопреки уставу собраны в два озорных хвостика. И, всё же, было в лицах этих людей что-то общее. Как будто все они были родственниками. - Герр Штрассе, разрешите обратиться? – подал голос самый рослый из мужчин – под два метра, атлетического телосложения, которое даже форма была не в состоянии скрыть. - Вы уже обратились, обершарфюрер Барка, - оскалился в подобии улыбки старик. – Здесь все свои. Можете говорить относительно свободно. Что значило – в рамках устава. - Вы хотите, чтобы мы стали медийными персонажами вроде Валькирий? На потеху публике? Я думал, что должен буду отправиться на передовую, - сказал Барка, и по взглядам остальных его коллег было видно, что они вполне разделяют эту позицию. - Я хочу совместить и то, и другое, - монокль Штрассе сверкнул отражённым светом ламп, когда он взглянул на обершарфюрера. - То есть… - Только представьте, какой огромный пропагандистский эффект это возымеет! – с жаром пустился в объяснения учёный. – Сверхлюди на передовой. И каждая ваша операция – достояние гласности. Подавление восстаний, присоединение новых миров, космические исследования и многое другое! В отличие от Валькирий, большинство миссий которых носят секретный характер, ваши деяния всегда будут на виду, внушая всем и каждому веру в абсолютную несокрушимость и величие Рейха. И подрывая боевой дух любого противника. Вы станете символом новой эпохи, в которую со временем войдёт всё человечество. Вы сформируете образ этой эпохи. Образ, полный величия, достоинства и безграничных возможностей… Надеюсь, я ответил на ваш вопрос, обершарфюрер? - Да, герр Штрассе, - кивнул Барка. А Ганс так и не понял, как тот отнёсся в услышанному. - Как и Валькирии, - между тем продолжил Вильгельм, - вы будете сформированы в отряд особого назначения с очень широкими полномочиями. И вот теперь пришёл черёд Ганса – он выступил вперёд. - Приказом фюрера командиром отряда назначен с присвоением внеочередного звания «штурмбаннфюрер» Ганс Геринг. Тут же все двадцать человек как по команде гаркнули: - Хайль Гитлер! – штыки рук взметнулись вверх. - Зиг хайль! – ответствовал Геринг, пребывая в несколько смущённых чувствах. Он никак не ожидал, что ему вновь доверят командование отрядом после провала в Хайдеркраутфельде и спорных результатов совместной миссии с Валькириями. Однако случилось то, что случилось. Ему дали отряд. А первый в своём роде отряд, состоящий из сверхлюдей. Это было куда серьёзнее того, о чём он мог помыслить ещё пару месяцев назад. - Я слышал, что вы служили в спецназе «Гестапо», - то ли спросил, то ли констатировал небольшого роста юноша с вытянутым лицом и склонный к худобе. - Да. До недавнего времени так и было, - кивнул Геринг. Сейчас он не видел смысла в том, чтобы корчить из себя «сурового начальника», строго придерживающегося буквы устава и молящегося на субординацию. - Постойте! – та самая девушка с косичками изобразила удивление на лице. – Геринг? Герр штурмбаннфюрер, а вы случайно не… - Я его внук. - Так и знала! Резкий хлопок ладоней прервал формирование непринуждённой атмосферы. Ещё не время было расслабляться. - Господа офицеры, - Штрассе, наконец, перестал нарезать круги по пятачку перед своим рабочим столом, и замер. – Всё, что я говорил до этого, было лишь предисловием. Господа офицеры всё поняли и тут же обратились в слух. - Обстоятельства таковы, что прямо сейчас вы получите ваше первое в новом статусе задание, - и теперь Вильгельм стал предельно серьёзен. Из речи его исчезла столь не свойственная учёному мягкость, с которой он говорил до этого, а взгляд стал жёстким, колючим, пронизывающим. Он больше не смотрел на легионеров, как на своё величайшее творение. Теперь перед ним были бойцы. - Задание? – переспросил за всех Геринг. До этого момента всё шло ровно так, как ему перед мероприятием рассказывал Штрассе. Но о задании тот упомянуть забыл. - Да, штурмбаннфюрер, задание, - кивнул старик, и рот его растянулся в оскале, который заменял Штрассе улыбку. – Продолжение той самой истории, которая и привела вас сюда, Ганс. - Вы хотите сказать… - Путешественнику удалось немыслимое – ему удалось сбежать, - Штрассе тут же подтвердил неприятную догадку, что промелькнула в мыслях Геринга, оставив неприятный осадок на душе, а эйдетическая память услужливо воскресила образы первой встречи с человеком, которого, как теперь знал Ганс, звали Игорем. Хайдеркраутфельд. Городская библиотека имени Геббельса. Первый и самый громкий его провал. – а потом он с сообщником проник сюда, на «Базу-211», и узнал государственную тайну такой степени секретности, что в сравнении с ней даже меры, принятые для сокрытия проекта «Супериор», кажутся детской игрой в прятки. - Какова задача? – Геринг сжал кулаки. Досада – это было самое мягкое определение того чувства, которое он сейчас испытывал. Злость – куда же без неё? Праведный гнев. Они с Валькириями, отрядом «Конунг», а потом – оберстгруппенфюрером Хейлом, самим Зиверсом и людьми из «Аненербе» приложили столько усилий, чтобы изловить пришельца. Но даже этого было бы мало, не вмешайся протеже рейхсмаршала Монтаны. Столько трудов – и всё псу под хвост! А ведь ещё тогда, в библиотеке, он понял, что этот человек доставит массу хлопот. Но как же было неприятно оказаться правым именно в этом случае! - Найти и уничтожить, - сухо, жёстко ответил Штрассе. Ответил с каким-то затаённым предвкушением, нездоровым азартом. – Его, его… сообщника и всех, с кем они контактировали. - Задача принята, - кивнул Ганс. И теперь-то он был намерен во что бы то ни стало свершить, наконец, свою месть Игорю за то унижение в Хайдеркраутфельде. - Путешественник? - взглядом Барка дал понять, что не против получить дополнительную информацию. - Брифинг через час, - теперь уже было не до соблюдения политесов. Геринг принял командование. – Там и получите всю необходимую информацию. А пока – разойтись. Раны затянулись, боль утихла, и фюрер почувствовал себя намного лучше, чем ещё мгновенье назад. Учитывая, что мгновенье назад он и остальные Рыцари Чёрного Солнца лежали под завалами со смертельными для обычных людей травмами, это было не удивительно. - Адольф, мне надоело «умирать», - недовольно скривил лицо Скорцени, массируя шею – в этот раз на него обвалился потолок, эту самую шею свернув. – И вообще мне интересно, почему ты приказал не использовать защитные способности и физическое усиление. - Изначально – опасался, что это приведёт к непредвиденным последствиям со стороны Хейла – вдруг он чует магию и работу ментальных способностей? – снизошёл до ответа Гитлер. Он был хмур и задумчив. Вторая подряд неудача навевала тоску, заставляя размышлять над тем, почему всё вышло именно так. – Но теперь я считаю, что этот опыт для нас полезен… - Весьма эксцентрично, - судя по тону, Ялмар Шахт не разделял мнения фюрера. Впрочем, его мнения никто сейчас не спрашивал. – Чем же нам полезно… это? - Закаляет характер, Ялмар, - почти по-отечески произнёс Гитлер. – Мы сидим в своих кабинетах, резиденциях, встречаемся в охраняемых замках и посещаем иные измерения… Но мы стали забывать, что такое боль, страдания, невзгоды и смерть, с которыми – как бы мы ни старались – граждане Рейха сталкиваются ежедневно. - Очень по-философски. Правда. Но это не поможет нам раскрыть секрет «спящих», - Борман говорил без какого-либо сарказма, но казалось – как раз наоборот. - Это верно, - Зиверс уж на что был человеком подготовленным к подобного рода «встряскам», но даже он уже ощущал некоторый дискомфорт, перерастающий в простую и понятную боязнь в третий раз пережить и прочувствовать то, что обычный человек никак пережить бы не смог. – Мы не только не поняли, как активируется и происходит взрыв его тела, но и не нашли нового способа выявить «спящего». - Предлагаю не играть в психологию и прочую ерунду, а использовать то, чем наделил нас Ритуал, - спокойно сказал Геринг. Он казался невозмутимым и почти всё время сегодня молчал. Но даже ему начало надоедать столь долгое отсутствие результата. – Образно выражаясь – рассмотрим оберстгруппенфюрера под микроскопом, разложим на атомы. Посмотрим, что там и как устроено, и чего там быть не должно. - Что ж, я готов с тобой согласиться, Герман, - Фюрер, наконец, решил покинуть кресло за столом и пройтись по кабинету. – Раз уж нам нужен простой и быстрый способ выявления лазутчиков, то и нам самим можно попробовать действовать просто, быстро и незатейливо. А в случае чего у нас ещё будет шесть попыток. - В случае чего – я больше не буду принимать на себя взрывную волну, ощущая, как дробятся мои кости, разрывая внутренние органы, - хмуро сказал Розенберг, пытавшийся скрыть нервную дрожь пальцев, пряча руки в карманы брюк. – Хватит. Я возвращаю защиту, - едва это произнеся, он вспыхнул алым внутренним светом, собравшимся затем в глазах. Алое потухло, и министр оккупированных территорий заметно приободрился. - Кстати, вы не думали, кто и как завербовал Хейла? – пыхнул сигаретой Геббельс. Он всё никак не мог её докурить – когда происходил взрыв, оставалось выкурить половину. А потом происходила перемотка назад, и Йозеф обнаруживал себя с только что раскуренной сигаретой меж пальцев. Хоть какой-то плюс в этой петле времени. - Вопрос, кстати, не праздный, - согласился Борман, усталым взглядом окидывая лица присутствующих. – Доступ к Хейлу очень ограничен. Напрямую, лично, с ним могут контактировать лишь единицы. А значит, один или несколько из них – как минимум агенты «Фронта». - Семья, - ёмко бросил Гиммлер. – Хотя за его женой, дочерями и их окружением ведётся постоянное наблюдение, этого не достаточно, чтобы контролировать все цепочки контактов. Особенно это касается младшей дочери… - Он едет, - уже в третий раз сообщил Скорцени, и напряжение волной прокатилось по кабинету. - Итак, действуем быстро и жёстко, - подытожил фюрер, когда под окнами юридической конторы зашуршали колёса останавливающейся машины. - Надо будет создать вокруг не барьер – не хочу помирать ещё раз. Пусть и условно, - проворчал Шаубергер, когда на лестнице послышались шаги и скрип сухих деревянных половиц. Спустя минуту дверь кабинета отворилась. На пороге стоял Гарольд Хейл. - Итак, все, наконец, в сборе, - констатировал Гитлер, усаживаясь в кресло за директорским столом. – Оберстгруппенфюрер, проходите, - жестом пригласил его глава государства. Гарольд молча вошёл, вскинув руку в приветствии. И тут же на него обрушилась тьма, выбивая сознание прочь! Могучий взгляд фюрера лишь едва коснулся Хейла, и тот обмяк, рухнув на пол как подкошенный! В то же мгновенье Гарольда окутало плотным коконом энергии, переливающейся перламутром – Зиверс и Шаубергер выставили в его направлении ладони, испускавшие сияние того же цвета. - Барьер готов! – возвестил Вольфрам, внутренне напряжённый, как струна. Он ждал нового взрыва. - Удерживайте, - кивнул Гитлер, вставая. – Отто, Йозеф – на вас сканирование физического тела. Генрих и я возьмёмся за психику. Альфред, Ялмар, Мартин – тонкие, энергетические тела. Герман, Иоахим – страхуете. - Ну, похоже, на этот раз он не собирается взрываться, - взглядом, полным недоверчивого сомнения, посмотрел на обездвиженного и пребывающего без сознания оберстгруппенфюрера Риббентроп. - Будем надеяться, что он не передумает, - бросил Гитлер. А потом вихрь неведомой силы окутал всех… «Слабак». Слово, полное презрения, пренебрежения и брезгливости сродни той, какую испытываешь глядя на какое-нибудь мерзкое насекомое. «Мусор». Эмоциональная окраска та же. Те же интонации. Только в этот раз чуть больше желчи. Тьма. Объёмная, колеблющаяся, будто живая. И очень-очень тихая. Она властвовала безраздельно, укрывая всё. Или, быть может, в ней ничего не было? Быть может, она сама была ничем? Его физическим воплощением, проявленным наяву? Или, быть может, всё это – бред? «Ты жалок… Хотя нет – ты даже хуже, чем просто жалок. Ты – пыль». Сарказм. Им, точно ядом, сочилось каждое слово. Он проникал в разум, а оттуда – в душу. И как яд отравлял её сомнением или чем-то, что ощущалось очень похоже. «Ну же! Скажи что-нибудь!» Говорить ничего не хотелось. Даже невзирая на оскорбления. Потому, что даже сейчас в памяти отчётливо сидело главное правило: никогда не говори с голосом. И он не говорил. Никогда. «И это – тот, кто занял моё место? Смотреть тошно», - голос обдал жгучим презрением и насмешкой. Он звучал высокомерно, словно принадлежал какому-то аристократу, глядящему на всех вокруг свысока. И голос не желал уходить, как было раньше. И подмывало ответить. Как раньше не случалось. Тьма вокруг была непроглядной. И, всё же, что-то в ней было. Что-то сверкало алым, а порой – оранжевым, как будто на это что-то падал свет. «И не думай, что ты спишь. Не в этот раз». А вот это уже действительно настораживало. Голос не уходил, хотя раньше никогда не был таким настойчивым. Возникало желание узнать – почему. Но единственный способ это сделать – задать вопрос. Нарушить правило. А его нарушать нельзя. «Слабак. Какому господину ты служишь на самом деле?» - едкий, исходящий, кажется, из глубины собственной души, этот голос, всё же, был чужим. «Тогда, в войну, вы были храбрее. И сильнее» - Это что – сон? Правило было нарушено. Но ничего не произошло. Или, быть может, ещё не нарушено? Вопрос ведь был задан самому себе, а не голосу? «Идиот. Мы не видим снов. Только воспоминания тех, чьи души поглотили. Воспоминания, переиначенные человеческим атавизмом – подсознанием», - на удивление пространное объяснение от подозрительного голоса во тьме. - Уйди! – брошено небрежно, раздражённо. «Ха-ха-ха-ха! Ну, наконец, хоть что-то!» - Уйди! Теперь правило нарушено точно. Потому, что в этот раз голос слишком настойчив. Потому, что не уходит после пары фраз. Потому, что с каждой следующей фразой тянет ответить ему всё сильнее. Морок. «Только вместе с тобой». Молчание. «Уже поздно молчать – ты нарушил своё правило, так что теперь для тебя всё будет несколько сложнее…» Голос не закончил говорить – Крюгер открыл глаза, уставившись на мягкую обивку бордового цвета прямо перед глазами. Его капсула. Он действительно… спал. Хотя нет – это неверное определение. Таким как он сон не нужен. Но необходим некий аналог этого процесса. И это было чем-то похоже на деактивацию робота для подзарядки. Дитрих не знал, что ощущают роботы при этом, но сейчас готов был поспорить – почти то же самое, что и он. Капсула с шипением раскрылась. Сегменты разъехались в стороны, выпуская Крюгера наружу, в помещение, стилизованное под комнату в средневековом замке со стенами из массивных кирпичей, свечами на длинном деревянном столе, уставленном яствами и напитками, гобеленами с символикой германских правителей древности и рыцарскими доспехами по углам, не было ровным счётом ничего. Внушительная прямоугольная капсула нарочито белого, почти стерильного цвета, стоявшая на специальном ступенчатом возвышении там, где должен был быть трон, осталась позади. Конечно, всё это окружение было лишь голографической иллюзией. За исключением зеркала, капсулы и деревянного резного стула с высокой спинкой. В открытых дверях напротив стояли Монтана и Док. Майор заложил руки за спину и горделиво взирал на своего подчинённого. Непьер же казался полной его противоположностью не только внешне – худой, вытянутый – но и по поведению. Он казался нервным и взволнованным. Но, пожалуй, Док был таким всегда. Вскинутая рука. Традиционное приветствие. - Собирайтесь, Дитрих, - изрёк Монтана, и очки его сверкнули, отразив свет голографических факелов. - Вы договорились со Штрассе? – это было утверждение, произнесённое в вопросительной форме. Крюгер прекрасно помнил прошлый разговор с рейхсмаршалом. - Лучше – он договорился со мной, - наметил победную улыбку «майор». – Ему и его новым сверхлюдям нужна твоя помощь. - Зачем? - Путешественник. Всего одно слово. Но оно значило так много! Азартный, алчный блеск в глазах Крюгера полыхнул с такой силой, что не заметить это было невозможно. Монтана и Док заметили. «Майор» улыбнулся той самой улыбкой. А Док… Похоже, он сам теперь был бы не прочь наложить свои загребущие руки на тушку пришельца из-за пределов. Потому, что успехи Штрассе не давали ему покоя. Потому, что это был вызов его научному сумрачному гению. - Когда отправляться? – спросил Дитрих. Это – единственное, что сейчас имело смысл спросить. - Корабль уже ждёт, - короткий ответ Монтаны вызвал… удовлетворение. Всё уже было готово заранее. Его просто ставили перед фактом. Но так и должно быть. - Я готов, - сомнений у оберфюрера не было. Он сейчас испытывал нечто иное. Он жаждал новой встречи с… Игорем. С достойным противником, который на несколько удивительных мгновений сумел не только вернуть ему, вампиру, лишившемуся почти всего человеческого, радость жизни, но заставил почувствовать то, что казалось давно потерянным – что он на самом деле живёт! Ради одного лишь этого стоило броситься в омут с головой. А ещё было любопытство. Сверхлюди. Дитрих очень хотел посмотреть, кого же сумел сотворить Штрассе. Достойны ли они? - Первый док. Полетите на моём личном фрегате, - тем временем сообщил рейхсмаршал. – Экипаж проинструктирован. - Так точно! – по старинке козырнул Дитрих, обнажив клыки в хищной улыбке, напоминая зверя, изготовившегося перед прыжком. - И помните основную задачу – узнайте секрет старика. - Я вас не подведу, - заверил вампир, и шагнул в темноту, плотным покровом нахлынувшую на него. Казалось, она выплеснулась изо всех тёмных углов, скрыв фигуру оберфюрера, и через мгновение опала, рассосалась. «Склеп» был пуст. Лишь два посетителя остались на пороге. Пару секунд длилось молчание. А затем Монтана махнул рукой, бросив: - Приступайте, доктор. Непьер просочился в помещение с грациозностью змеи. Скользнул к раскрытой «капсуле восстановления», как её называл. - Компьютер! – сказал Док, небрежным жестом поправляя свои необычные очки. – Телепортация отмеченных целей из зоны № 7 «Последнего батальона» к моим текущим координатам. В ту же секунду яркая вспышка озарила всё вокруг, оставляя после себя массу сложного оборудования и пару ассистентов, споро принявшихся это оборудование готовить к работе. Сам Непьер тут же схватил планшет и шнуром подсоединил его к разъёму капсулы. «Майор» взирал на всё это… со смешанными чувствами. Но лучше было перестраховаться. А ещё он должен был спросить: - Вы уверены в своих выводах, Эйвондейл? - Абсолютно, - не отрываясь от работы, ответил учёный, который в иное время и в ином мире мог бы считаться безумцем. Я всегда распознаю вмешательство в мою работу. Его печать была… взломана. Переделана. - Штрассе, - зло процедил Монтана, сжав кулак в белой перчатке. В этот момент он представлял, как душит скрытного старика… Всё шло лучше, чем они ожидали. Хейл не торопился взрываться. Сейчас он, обездвиженный, пребывающий в беспамятстве, походил на учебный манекен в какой-нибудь медицинской академии. Или на подопытного. Сила, не имеющая почти ничего общего с магией, клокотала вокруг, вихрилась, бурлила. Работала. Она окутывала оберстгруппенфюрера непроницаемой плёнкой перламутрового щита. Она пронизывала его тело, сканируя, просвечивая до таких подробностей и в таких диапазонах, какие любому непосвящённому показались бы просто невозможными. Структура и взаимосвязи элементарных частиц, энергетический баланс, и так далее. Эта же сила овевала, делая видимыми, его тонкие энергетические тела. Все семь. Полупрозрачные, похожие на призраков, они расположились вокруг в причудливом, но неизъяснимо гармоничном порядке. Даже аура сияла, переливаясь всеми цветами радуга. А над всем этим, будто голограммы, проплывали образы из памяти Хейла. Далёкое и недавнее прошлое. Детство и юность. Вот он стоит в лесу с оружием в руках, а рядом – Валькирии, Зиверс и люди из «Аненербе». Напротив – группа диверсантов во главе с пришельцем, из-за которого всё и началось. А вот он же, но гораздо раньше – в роддоме – впервые берёт на руки свою первую дочь. Она сущая кроха, завёрнутая в пелёнки так, что оттуда выглядывает только милое серьёзное личико… Это длилось уже… Никто не знал, сколько это длилось. Быть может, прошло пять минут. А может – несколько часов. Потому, что работа была настолько кропотливой и трудоёмкой, что никому не было дела до времени. Что-то мелькнуло в туманных образах памяти. Мимолётное, почти неуловимое. Но Фюрер и Гиммлер, стоявшие у головы «пациента», заметили. И буквально вгрызлись в его психику, прорываясь всё глубже и глубже. И - неожиданно для себя – преодолевая сопротивление, барьер, на который человек, не владеющий магией или особыми ментальными техниками, просто не способен. Теперь над действом вместо образов из памяти вихрилась тьма, прорезаемая бледными сполохами. - Кажется… что-то есть, - неуверенно изрекает Скорцени, и тут же его слова подхватывает Борман: - У нас тоже. Только что появилось! И тогда все всё поняли. - Мой Фюрер, что бы вы ни делали – продолжайте! – просит Геббельс. И Фюрер с Гиммлером продолжают. А наложенный на физическое тело Хейла образ его внутреннего устройства начинает подсвечиваться красным. Сотнями и тысячами красных точек. Они оплетают его сетью, передвигаясь в кровеносной системе. Они в его сердце и мозгу. А подсвеченные, проявленные энергетические каналы, связывающие физическое тело с эфирным, астральным и иными тонкоматериальными, вдруг начинают передавать огромные объёмы энергии. Они буквально раскаляются на этой эфемерной схеме, а тонкие тела скукоживаются, всасываются сами в себя, разрушаются, накапливая чудовищную энергию. И вся она идёт в физическое тело по «раскалённым» каналам. - Я вижу! – торжественно восклицает Фюрер. - Твою мать! – выдыхает вслед за ним Скорцени. А дальше, разрывая барьер Зиверса и Шаубергера как тряпку, происходит очередной взрыв.