Глава 13. Во тьме ночной.
«Тьма уже давно повсюду. Любое противодействие ей бессмысленно». Роланд Дискейн, «Тёмная башня» Стивен Кинг. «Свет считает, что он быстрее всех, но он ошибается: не важно, как быстро летит свет – темнота уже на месте и дожидается его» Терри Пратчетт. Улыбка, игравшая на лице Фюрера, из-за этих усиков, которые стали частью его образа, срослись с ним, казалась карикатурной. Но от этого она не была менее зловещей. В глазах Гитлера пылал огонь триумфа, пусть и немного тускнеющий из-за ряда небольших огрехов. Они снова были здесь, в Вевельсбурге, в зале «Чёрного солнца». Одиннадцать рыцарей высшего оккультного ордена Рейха. За круглым чёрным столом из морёного дуба, крышка которого была украшена оккультным символом ордена. Гитлер и Скорцени, Геббельс и Зиверс, Геринг и Гиммлер, Борман и Шахт, Риббентроп и Розенберг, а так же Виктор Шаубергер. Снова холодные каменные стены окружали их, стыдливо прячась за гобеленами с символикой Рейха и оккультных обществ. И холодные каменные сердца бились в груди этих людей, неведомым образом сумевших обмануть, отринуть не только смерть, но и свою судьбу. Но лица их сегодня были светлы, лучась неподдельной, нескрываемой радостью. - Я должен поздравить вас, Генрих, - сказал Фюрер, немного растягивая слова. – И вас, Герман. Ваша совместная операция, наконец, принесла ощутимые результаты в борьбе с мятежом. Лица многих присутствующих исказила гримаса отвращения. - Не корчите такие мины, господа, - усмехнулся Гитлер. В таком хорошем настроении он не был уже очень давно. И даже если остальные начинают нервничать, когда он в таком настроении, ему было всё равно. – Деятельность «Фронта освобождения» это не просто терроризм. После Замбаллы уже нельзя считать их обычными террористами. Это мятеж. Я бы даже сказал – его новая форма, доселе не встречавшаяся в истории. - Формулировки не существенны, мой Фюрер, - тихо заметил Скорцени, который сейчас люто завидовал Гиммлеру – его верных итальянских коммандос не пригласили участвовать в операции. Зато участие этого выскочки ди Сеньи, капитана крейсера «Идальго», было вообще своеобразным щелчком по носу от Геринга и этой «крысы в очках». Но, конечно, бывший диверсант не подал виду, что ситуация его как-то задела. – Что уже известно? - Да, Генрих, расскажите нам, - согласился Фюрер, переместив взор на сложившего пальцы домиком Гиммлера. Тот буквально лучился самодовольством. В отличие от Геринга – были потеряны почти все эсминцы, участвовавшие в операции. Погибло много хороших офицеров. Геринг прекрасно понимал, что это может быть использовано против него. - Наш небольшой флот, - Генрих поправил очки, предательски съехавшие на переносицу, и нажал что-то на столе – тотчас над ним развернулась красочная голограмма, изображавший большой участок астероидного поля, где были видны фигуры кораблей Рейха – сигара дредноута, шары крейсеров и дисколёты-эсминцы, а так же неказистое нечто, напоминающее гриб с бахромой антенн на «ножке» и оспинами орудий, усеивающих «шляпку» со множеством ангаров, - как и предполагалось, обнаружил мобильную базу «Фронта» в секторе 341-С пояса Койпера, следуя за сигналом одного из их кораблей. Заградители не позволили преступникам сбежать, а дальше было дело техники – обездвижить, обезоружить, выбить авиацию, - пока он рассказывал, голограмма в точности воспроизводила ход сражения, случившегося день назад. Над столом сверкали миниатюрные лучи и сполохи плазмы, вспыхивали взрывы, вилась «мошкара» истребителей «Фронта», в то время как их база отчаянно пыталась разорвать дистанцию, яростно отстреливаясь. Дредноут выпустил рой ракет. – Затем начался абордаж. К сожалению, на этом этапе враг преподнёс нам неприятный сюрприз. Оказалось, что мобильная база представляла собой модульную конструкцию, состоявшую из двух узлов – боевой и двигательной части, способных к расстыковке и автономной работе. - Разве это не должно было быть выявлено первым же сканированием? – едко поинтересовался Скорцени. Теперь он готов был придраться к любой мелочи, чтобы Гиммлер не чувствовал себя уж слишком хорошо. - К сожалению, нет, - ничуть не смутился Генрих, ловя на себе колючий взгляд «дуче», как рейхсмаршала Италии и Испании звали за глаза. – Противник воспользовался этим для организации отступления, разделив базу, предварительно эвакуировав оставшийся в строю экипаж в боевую часть, одновременно вызвав перегрузку силовых установок двигательной части, направив её в сторону нашего флота, - голограмма продолжала воспроизводить ход событий, но замерла, когда корабли Рейха исчезли, совершив прыжок в гиперпространство. Изображение изменилось, охватив огромную область пояса Койпера, в которой вдруг произошёл колоссальной мощи взрыв, на миг ослепив всех присутствующих. - Следует ли понимать, что части террористов удалось сбежать? – когда глаза оправились от вспышки, спросил Зиверс. Он подозревал, что не имей «Фронт» плана отступления, то вряд ли бы пошёл на такие радикальные меры как подрыв части базы. - Когда наш флот вернулся к месту сражения, сканирование показало остаточные следы мощного магического выброса, экзотических частиц, деформации гравитационного и торсионного полей, - ответил Гиммлер совершенно спокойно. Конечно, он знал, что найдутся те, кто станет придираться к не идеальным результатам операции. Но на самом деле они получили более чем достаточно, чтобы спланировать дальнейшие действия против «Фронта освобождения». Поэтому Генрих был спокоен. Он был готов ответить на любые вопросы. Или почти на любые. – Полагаю, части пр5еступников действительно удалось сбежать. - Какой позор, Генрих! И это вы называете удачной операцией? – скривился в ухмылке Скорцени, от чего шрам на его лице, казалось, должен был вот-вот разойтись. - Мы захватили более пятисот террористов, образцы их техники, их базы данных, - загибая пальцы, принялся перечислять Гиммлер персонально для оппонента, вперив в него взгляд своих водянистых глаз. – К тому же нам удалось раскрыть подпольную логистическую сеть «Фронта» здесь, на Земле! – едва это было произнесено, как воцарилась тишина, и Гиммлер с удовольствием взглянул на лица соратников. Улыбнулся. - Генрих, - слово взял Гитлер. – Я не ставлю под сомнение успех вашей операции. Но, чёрт побери, как вы могли проморгать целую подпольную сеть террористов в столичном мире? – внезапный удар кулака по столу заставил Генриха вздрогнуть, когда Фюрер резко встал, полыхнув взглядом. – Сколько лет она уже существует? Десять? Двадцать? С момента изгнания «Фронта» с Земли? – Фюрер начал срываться на повышенные тона. – Что же вы молчите, Генрих? - Скорцени злорадно ухмыльнулся, глядя на «крысу в очках». - Мы подозревали о её существовании несколько лет, - в этот раз голос Генриха уже не был столь самоуверенным, предвидя реакцию Фюрера. Но тот пока лишь гневно сверкнул глазами. Пока. – Однако достоверные данные удалось получить совсем недавно – чуть менее недели назад, когда мы начали проверять частные компании и индивидуальных предпринимателей, работающих в сфере космических перевозок. В итоге логистическая структура, обеспечивающая «Фронт» сырьём, транспортными услугами и иными средствами. Естественно, никто из её участников не подозревал о своей истинной роли – большую часть использовали в тёмную, играя на их сочувствии взглядам «Фронта». Но найдя одного – некоего Гарднера – мы потянули за нитку и распутали весь клубок. - Не пытайтесь уйти от темы и представить всё в выгодном для вас свете, Генрих, - рубанул рукой воздух Гитлер, пригвоздив Гиммлера к месту взглядом. – Вы теряете хватку. Этот просчёт – доказательство. - Полагаю, здесь есть и моя вина, - встал со своего места Геббельс. – К моему сожалению, существование сочувствующих «Фронту» показывает, что работа моего ведомства не достаточно эффективна. Суровое, словно вылепленное из глины лицо бессменного министра народного просвещения и пропаганды не выражало и тени эмоций. Тонкие, плотно сжатые губы, пронзительный взгляд. Он признавал часть вины за собой, готовый к последствиям. Благодарно-удивлённый взгляд Гиммлера был ему наградой. - Да, похоже, что так, - так же внезапно, как «взорвался», Фюрер успокоился и сел. – Мы с этим ещё разберёмся. Продолжайте, Генрих. Генрих продолжил под пристальными взглядами коллег: - На текущий момент ведутся допросы задержанных. Поступает большой поток информации, и мы его обрабатываем. Уже можно с уверенностью сказать, что существует минимум три мобильные базы «Фронта», включая ту, с которой мы столкнулись. Все они – сплав науки и магии и способны совершать прыжки между реальностями. - В самом деле? - зачарованно воскликнул Шаубергер. Старый учёный, создатель дисколётов, впоследствии внесший весомый вклад в развитие физической науки Рейха, был определённо заинтригован. Корабли Рейха до сих пор не были способны совершать межпространственные переходы. Всё упиралось в количество энергии, необходимой для этого, и не достаточную мощность современных корабельных силовых установок. Поэтому корабли малых классов приходилось переправлять с помощью стационарных установок, и налаживать производство крупных уже на местах. – Вам удалось раздобыть хоть какие-то сведения об этой технологии? - Базы данных ещё на расшифровке, - пожал плечами Гиммлер. И в этот момент Скорцени решил сходить «козырем» - не зря же у него были люди в ведомстве Гиммлера. - Скажите, Генрих, а как удалось выйти на базу «Фронта»? – улыбка «дуче» была слишком злорадной, чтобы на неё не обратить внимания. Гиммлер поправил очки. - Выследили. - Каким же образом? - Арестованный Гарднер сообщил о присутствии на Земле отряда «Фронта». Мы установили за ними слежку и вели до самой базы, - Генрих уже понял, к чему клонил Скорцени. Но он не мог не отвечать на вопросы. - Чем этот отряд здесь занимался? - Разве это имеет отношение к делу? – сверкнул глазами Гиммлер, пророча итальянцу самую жуткую расправу. - Имеет, - вместо Скорцени сказал Фюрер, не оставляя ему выхода. - Они следили за Валькириями, - почти процедил Гиммлер, глядя в глаза Отто, наслаждавшегося «представлением». - А потом похитили одну из них, допросили и подорвали всех троих на бомбе, - услужливо продолжил «дуче» за Генриха. - Вы посмели использовать их в качестве наживки? – холодно, голосом, лишённым всяких эмоций, уточнил Фюрер, а взгляд его потемнел. Все знали, что означал такой тон – холодную ярость, которая была так сильна, что Фюрер не позволял ей вырваться наружу, ибо она была разрушительна. Все знали, как Гитлер относится к Валькириям. Этот проект был целиком его детищем, как «Последний батальон» у Монтаны. И Фюреру была не безразлична судьба валькирий, ставших символом и воплощением идеологии и ценностей Рейха для широких народных масс. - Мой фюрер, я понимаю, что должен был сообщить вам… Но вы бы не позволили, а действовать нужно было быстро и осторожно, - выдохнул Гиммлер. Сейчас он выглядел жалко. Вся его самоуверенность испарилась. - Я не идиот, Генрих, и прекрасно понимаю, когда ситуация требует тех или иных действий, - казалось, от голоса Гитлера в зале стало холоднее. Взгляд его упёрся в министра внутренних дел, и тот вдруг замер. Лицо его побагровело, ноздри вздулись, и он принялся хватать ртом воздух, потянувшись руками к шее, на которую как будто накинули невидимую удавку! В следующую секунду неведомая сила подняла Гиммлера над столом и он беспомощно засучил ногами в воздухе. – Но если вы ещё раз подвергнете Валькирий опасности без моего ведома и согласия, без подготовки, либо совершите ещё один промах, то за этим столом освободиться одно место, - сказал Фюрер, и министр буквально рухнул на свой стул, едва не свалившись на пол, и жадно хватая ртом воздух. - Я… понял… мой… фюрер, - просипел Гиммлер, приходя в себя. Скорцени не мог отказать себе в удовольствии наслаждаться мигом унижения Гиммлера. Но внезапно ощутил, как его собственную шею сдавила неведомая сила, перекрывая доступ воздуха! Удивлённый взгляд метнулся к Гитлеру – тот смотрел на него! - А вы, Отто? Я думал, вы более серьёзный человек Ваша вражда и интриги должны остаться в прошлом. Это слишком мелочно. Раскол в правящей верхушке Рейха недопустим, - лязгнул металлом голос Адольфа, и Отто с облегчением почувствовал, что его отпустили. – Вам понятно? - Да, - массируя шею, кивнул рейхсмаршал. Фюрер вновь обратился к Гиммлеру. - Что с Валькириями сейчас? - Их жизни и здоровье вне опасности. Им оказывается вся необходимая медицинская помощь. Распространение информации о случившемся купировано в зародыше, - просипел тот. Лицо министра постепенно обретало нормальный цвет. - Что ж, хоть в этом вы действовали правильно, - констатировал Фюрер. Он всё чаще задавался вопросом – нужны ли на своих постах все эти люди? Они, да и он сам, были у власти уже слишком долго. А, как известно – власть развращает. Да, это настоящий тысячелетний, вечный Рейх. Это его мечта во плоти, его видение будущего, совершенного и сильного человечества. Но их взгляды, решения, действия определяются тем, через что они прошли, накопленным опытом и ощущением собственной власти. И порой кажется что они – истина в последней инстанции. Может и так. А, может, и нет. Может, пора уступить дорогу «молодой крови»? Но думать об этом сейчас было ещё слишком рано. Пару сотен лет Адольф ещё оставлял за собой и этим орденом «Чёрного солнца»… Космос чёрным бархатом тьмы раскинулся вокруг. Искорки звёзд игриво светились вдали, с интересом наблюдая за всем, что происходит в их владениях, будь то полёт кометы, столкновение астероидов, размеренный бег планет по своим орбитам, или же полёты межзвёздных кораблей самых разных форм и размеров. Сейчас, без сомнения, они наблюдали за этой, никому не известной, не нанесённой ни на одну звёздную карту, системой о трёх планетах и яркой красной звезде. Систему пересекал корабль. Странный, похожий на купол, израненный, он появился внезапно за орбитой третьей планеты – пёстрого газового гиганта с внушительной системой колец. Появился из ниоткуда, разбрасывая обломки, капли раскалённого металла, искря потрохами, истекая плазмой и частицами антиматерии, мгновенно аннигилировавшими с материей обычной. К счастью, сдерживающее поле корабля ещё работало, не позволяя аннигиляции перейти в самую разрушительную стадию. Корабль – полуторакилометровая полусфера тёмно-серебристого цвета, напоминавшая шляпку гриба или медузы, покрытая выщерблинами, оплавленными бороздами и пробоинами – дрейфовал. Почти все его орудия были уничтожены или уныло опущены. Большая часть ангаров разрушена или повреждена, зияя дырами в корпусе, либо представляя собой нагромождение обломков обшивки, створок ангарных врат и лёгких летательных аппаратов. Курс, приданный кораблю инерцией при выходе их прыжка, пролегал мимо газового гиганта. Мимо второй планеты с изумрудно-сиреневой атмосферой, располагавшейся в «зоне жизни». Мимо первой планеты – безжизненного каменного шара, изрытого кратерами и каньонами. Курс был смертелен. Корабль летел прямо к звезде. И жалкие попытки маневровых двигателей гибнущего корабля спасти ситуацию, эту самую ситуацию не спасали. Мостик был окутан мраком, в котором тревожно сияли немногие работающие мониторы. Часть стены слева обгорела и оттуда, из дыр и трещин, торчала искрящая проводка. Пахло расплавленным пластиком. Обзорный экран был разбит. Несколько консолей превратились в лом. На полу лежали тела. Офицеры мостика, погибшие при атаке нацистов. Если, конечно, слово «офицеры» можно применить к членам группировка вроде «Фронта освобождения». -…делайте что угодно, но это должно изменить наш курс, вы поняли? – коммандер Джексон – немолодой мужчина с вьющимися каштановыми волосами, широким лицом и обречённым взглядом, одетый в некое подобие военно-морского капитанского кителя, говорил с кем-то на другом конце коммуникатора, стоя у поста связиста. Она была здесь – молодая темноволосая уроженка Базилиада с миндалевидными глазами. Чёрные волосы водопадом спадали на её плечи. - Мы сделаем, - донеслось из динамика, и Джексон отключил связь, подавляя рвущийся наружу гнев и ощущение бессилия. Слишком много повреждений у корабля – от базы только и осталось, что железная скорлупа, набитая обречёнными пассажирами. Но могло не остаться и этого… - Больше мы ничего не можем? – взглянула на него девушка. - Можем вынести их, - кивнул на тела Джексон. Два человека и рослый меридианец, один из тех, что были с коричневой кожей и гипертрофированными грудной клеткой и руками, лежали у своих постов. Двое со следами ожогов – консоли, с которыми они работали, подверглись перегрузке. На третьего обрушилась секция потолка, пронзив несчастного балкой, которая теперь соединяла пол и потолок. - Я о выживании. - Всё остальное мы уже пробовали, Нийота. Маневровых двигателей не хватит, чтобы вовремя отвести нас от звезды, - пожал плечами Джексон, подходя к ближайшему телу. Жестом подозвал рулевого – молодого парня в чёрно-оранжевом комбинезоне. Вместе они взяли первое тело… На палубах кипела работа. Все, кто мог хоть что-то делать, занимались ремонтом. Чинили всё, но в первую очередь – жизнеобеспечение, энергосистему и двигатели. Кто-то латал мелкие пробоины в корпусе и стенах, через которые в космос утекал драгоценный воздух, используя для этого баллоны с мгновенно застывающим гелем. Целые бригады трудились над подачей энергии к двигателям. Но сами двигатели тоже приходилось чинить на ходу. Кто-то латал проводку, кто-то тушил пожары, кто-то разбирал завалы или прорезал в стенах пути в обход уничтоженных или разгерметизированных отсеков. Те, кто имели хоть малейшие медицинские навыки, оказывали помощь пострадавшим – раненным, контуженным, травмированным, обгоревшим, надышавшимся угарным газом, вытащенным из-под завалов, и так далее. Трупы не убирали. Пока было не до этого. Заняты были все – инженеры и бойцы, повара и маги, пассажиры и ремонтные роботы. Всюду стоял шум, сверкала сварка, скрежетало железо. Маги оказывали неоценимую помощь. Они, облачённые в скафандры, заделывали пробоины в разгерметизированных секциях, заставляя металл конструкций регенерировать так, словно он был живой плотью. Они телепортировали людей из-под завалов или из помещений, доступ к которым был перекрыт, оказывали медицинскую помощь, мгновенно исцеляя, силой своей магии питали многие системы. Но магов было мало. И их силы не были бесконечны. На палубах было тесно от людей, часто – темно, людно и шумно. Нескончаемая рабочая суета рождала ассоциации с муравейником, где, вроде бы, все суетятся, но при этом каждый занят своим делом. Иногда динамики хрипели голосом Джексона, разнося по палубам приказы командира. Времени было мало. Калеб, облачённый в белый скафандр, наконец, разрезал очередную внушительную балку, и оттолкнул её части, которые начали отплывать в сторону, сияя раскалённым металлом в месте разреза, и распрямил спину, окинув взглядом ангар. Этому ангару досталось куда меньше, чем многим другим – пара пробоин в крыше, вышедший из строя атмосферный щит, да выбитая створка так и не закрывшихся ворот, кривой загогулиной торчавшая теперь внутрь, позволяя видеть слепяще-яркий красный свет приближающейся звезды, заливавший всё вокруг точно кровь. Краны были целы, но энергии ноль. Несколько завалов образовались на посадочных площадках, корабли с которых ушли в бой, чтобы не вернуться. Часть потолка при ракетном обстреле рухнула на небольшой грузовой корабль – этакое подобие стальной «буханки» размером с три грузовых вагона. Антенна корабля снесло напрочь, да и корпус местами деформировался. И да – были проблем с искусственной гравитацией. - Любуешься видами? – прозвучал в шлемофоне голос Рейтера – он вместе с ещё несколькими десятками членов экипажа, включая сородичей Ватека в специальных габаритных скафандрах, так же трудился здесь, приводя ангар в порядок. Сверкали вспышки резаков. Несколько человек, закрепившись на повреждённой створке врат, пытались её отрезать. Работа шла бодро. Во многом благодаря невесомости и неотвратимо приближавшейся звезде. - Оцениваю перспективу, - угрюмо ответил Калеб, вновь принявшись за работу. – Смерть от красного карлика… Это как-то не звучит. - Джексон нас вытащит, - уверенный голос старого вояки немного успокаивал. Калеб очень хотел бы верить, что у них получится спастись. Но пока что не верилось. Может, дело было в приближающейся звезде, которую отсюда можно было разглядеть через светофильтр шлема? В любом случае чувство почти неминуемой гибели, неотвратимой, угнетало сильнее, чем висящий над головой атакующий нацистский флот. Хотелось делать хоть что-то, чтобы отвлечься от этого чувства. – Не для того погибла Миранда, чтобы мы теперь упали на звезду. Упоминание подруги, соратницы, отозвалось болью в душе киборга. Только сейчас, после её смерти, он понял, как много не знал про неё, но хотел бы узнать. Сколь о многом хотел бы с ней поговорить… Резак вспыхивал плазмой. Разрез здесь, разрез там. И вот очередная балка или часть стальной плиты отлетает прочь, к общей куче, в которую её аккуратно укладывали и закрепляли несколько рабочих. - Думаешь, этот план коммандера с транспортниками и магами сработает? – нарушил молчание Калеб, освободив правый бок корабля из цепких лап завала. - Думаю, что-то лучше за оставшееся время всё-равно не придумать, отозвался Рейтер. – Так что не трать время на болтовню и работай, парень. И они продолжили работать. Но в этот момент под костями своего черепа юноша вдруг услышал громкий назойливый писк! Столь резкий и внезапный, что Калеб даже вздрогнул, выронив резак, принявшийся болтаться на ремне, и машинально потянулся к голове, наткнувшись на свой шлем! Заработала встроенная в мозг секретная система связи! Нужная частота была обнаружена моментально, и шум в голове утих. На смену ему пришёл бестелесный потусторонний голос, который при каждом слове сменялся другим – детским или взрослым, мужским или женским, басом или альтом, а порой и вовсе нечеловеческим или синтезированным. - Калеб, - произнёс неведомый собеседник, и юноша инстинктивно вытянулся во фрунт. Никто в организации не знал, кем на самом деле является личность, скрывающаяся за легионом голосов. За исключением одного факта – именно эта личность непосредственно руководила «Фронтом освобождения» с самого его основания. И никому с тех пор не удалось даже приблизиться к разгадке тайны личности командующего. Его окружал ореол властности и таинственности, а имён, придуманных рядовыми членами «Фронта», чтобы хоть как-то эту личность называть, ныло не счесть: батя, маршал, загадочник, шеф, легион, мистер «икс», призрак, энигма, пророк… Каждое из них в чём-то отражало суть могучей личности, стоявшей во главе «Фронта освобождения». - Слушаю, - мысленно ответил киборг, прекрасно зная, зачем с ним связался «шеф». - Сочувствую о смерти Миранды, - неожиданно услышал он и немного растерялся, в очередной раз убедившись в очень широких возможностях главы организации – было решительно не понятно, как он мог узнать о гибели девушки. – Но ситуация не терпит промедления. Доложи о результатах. - Вот уж точно – промедление смерти подобно, - мысленно усмехнулся Калеб, тут же осёкшись – каждая его мысль передавалась сейчас «шефу». – Захвачена и допрошена Ирма Лер. Путешественник был схвачен нацистами в 1939 до вмешательства в ход истории. Отличился Крюгер, подчинённый рейхсмаршала Монтаны. После этого путешественника передали некоему Штрассе. Лер утверждала, что именно он – архитектор возвышения Рейха, а не Зиверс, которого просто сделали ширмой. - Это… неожиданно, - впервые юноша услышал тень эмоций в легионе голосов. Что же это было? Удивление? – Участие Монтаны настораживает. Сведения же о Штрассе предполагают серьёзную корректировку всех наших действий. Что ещё? Дальнейшая судьба путешественника известна? - Судя по всему, над ним провели какую-то операцию, и затем направили в трудовой лагерь, - ответил Калеб. Сведения были действительно тревожными, вскрывая ранее не известные возможности Рейха. Но ещё более волновало то, что нацисты добрались до пришельца и его секретов. В будущем это сулило кучу проблем. - В какой именно? - Не известно. Где-то в поясе астероидов между Марсом и Юпитером. - А вот это интересно, - сонм голосов постоянно менял даже интонации, от чего было почти невозможно понять его эмоции. – Позавчера на резервную базу в Базилиаде прибыл полевой командир Вентрис, уроженец этого мира. Как ты помнишь, он был схвачен нацистами полтора года назад. К счастью, им так и не удалось выяснить, кем он являлся на самом деле. С нашей помощью ему удалось организовать побег из лагеря «Unterwelt 316», помимо прочего промышлявший секретными генетическими экспериментами и исследованиями сверхспособностей. Сейчас Вентрис проходит проверку, но в свете добытой вами информации некоторые факты, изложенные им, обретают новый смысл. - Какие факты? - Если мои догадки верны, то именно в этот лагерь и был направлен наш путешественник. С амнезией, кучей имплантов и порядковым номером 510. По словам командира, 510-й был завербован и оказал содействие в организации побега… Весьма экстравагантным образом, после чего весь астероид с лагерем был уничтожен залпом нацистского дредноута. - Думаете, пришелец погиб? - Такие люди не погибают просто так. Он ещё заявит о себе. Нужно подготовиться… - Сейчас нам нужно сойти с курса, ведущего в звезду, - позволил себе перебить высшее начальство Калеб. Хотя разговор и происходил со скоростью мысли, занимая лишь несколько мгновений. Но даже они могли играть решающую роль в спасении гибнущего корабля. - Понимаю. Свяжитесь со мной позже, - распорядился «шеф». – Валькирия сказала что-то ещё? - Да. Теперь мы знаем источник бессмертия Фюрера… За окном занимался рассвет. Солнце робко выглянуло из-за горизонта, сдёрнув с города покрывало затхлого мрака и задув уличные огни. Порозовевшие облака резвее побежали по светлеющему небу, обретающему глубину. Крыши и окна домов подёрнулись золотом. Но на улицах ещё царствовали тени высоток. Вот лучи коснулись красных полотнищ со свастикой, украшавших фасады домов, заиграли на стёклах машин, лениво ползущих по дороге впереди… Вилл отвернулась от окна. Почему-то сегодня вид утреннего Хайдеркраутфельда был ей в тягость. Как и взгляд матери, полный тревоги, любви и заботы. Сьюзан стояла в дверях. Изящная как всегда. Чёрные брюки, элегантная рубашка, туфли… Стиль её одежды так и не изменился с тех пор, как Вилл встречалась с ней в прошлый раз. - Вилл, - вымолвила Сьюзан, глядя на дочь и, не в силах сдержать чувства, подошла и обняла её, несмотря на робкие протесты. - Мам, я уже не маленькая, - смущённо сказала девушка, чувствуя, как запах маминых духов щекочет нос. - Я знаю. Но это не значит, что я перестала за тебя волноваться, - ответила женщина. На миг объятия стали крепче, но потом Сьюзан, всё же, отпустила смущённую дочь. Поправила свои иссиня-чёрные волосы. – Как ты? - Не важно, - честно ответила Вилл. Здесь и сейчас в этой медицинской палате были лишь они вдвоём. Не перед кем было строить из себя стоического лидера Валькирий. Уж мать прекрасно знала, какая Вилл на самом деле. Девушка села на край кровати и посмотрела на маму. – Это снова случилось, мам. Снова, - скупая слеза скатилась по щеке рыжеволосой волшебницы, пытаясь взломать тяжесть, сковавшую сердце и душу. – Я снова подвела подруг, и мы чуть не погибли. Подвела всех… - Но вы не погибли, Вилл, - одним богам известно, сколь великих трудов стоило Сьюзан сейчас сохранять самообладание. Её дочь избежала смертельной опасности – какая мать может быть спокойной при этом? Но сейчас Вилл нуждалась в ней, как в опоре. Она не могла сама разреветься. Сьюзан села рядом, положив ладонь на руку дочери. Сердце женщины сжималось, когда она видела свою Вилл такой подавленной. Почти сломленной. У всех был свой предел. Даже у Валькирий. - Нет, - мотнула головой волшебница, ощущая нечто щемящее в груди, требующее и не находящее выхода. – Но Саммерс и его ребята… А до них – люди Вюста…, - в этот момент девушка поняла, что просто не может быть спокойной говоря о тех, кто погиб из-за неё. Но слёзы… Разве такая, как она, может себе их позволить? Символ могущества рейха? Но слёзы не спрашивали. Они просто пошли. А перед глазами стояли образы погибших – Саммерс и его люди. Со многими она дружила… - Вилл, как бы к тебе ни относились, кем бы ни считали тебя и твоих подруг, даже во всей вашей подготовкой и магией – вы всего-лишь люди, - мягко сказала Сьюзан, гладя юную Вилл по голове как в детстве. – Люди не всесильны. Люди совершают ошибки. И часто людям не под силу предотвратить беду или спасти всех, кого они хотят. Не вини себя, Вилл. - Знаешь, почему-то это совсем не помогает, - всхлипнув, ответила та, подняв взгляд. И теперь тепло, доброта и забота, которые она увидела в глазах матери, проникли в её душу, наполнив её саму теплом и покоем. Стало чуточку легче. Но призраки товарищей не исчезли. Только почтительно отступили на шаг, давая ей немного побыть с матерью. - Знаю, - улыбнулась женщина, изо всех сил стараясь не заплакать. Казалось, что она ощущала часть той душевной боли, которая сейчас мучала её дочь. И она была готова разделить эту боль с ней, принять её хоть всю, только бы Вилл стало чуточку легче. – В следующий раз давай встретимся на твой день рождения. Но учти – тебе придётся осилить торты ещё за два предыдущих, которые ты пропустила, - сказала женщина, распушив дочери чёлку рукой, от чего так запоздало и комично попыталась заслониться. - Эй! Я же… потолстею! – это было так по-детски. Так по-домашнему, что на мгновение Вилл забыла обо всех тревогах. А потом она решила остаться в этом мгновении подольше. - А я тебе всегда говорила, что тебе лучше немного поправиться, - лукаво подмигнула Сьюзан, прекрасно зная, как ответит дочь. Она уже видела изменения в её настроении. - Вот ещё! - Да. Глядишь – и замуж выйдешь… - Мам! – зарделась Вилл, смущённо отсев. - Отец будет рад тебя видеть, - резко сменила тему Сьюзан. Она знала, до какого момента можно вот так поддразнивать дочь. - Он в городе? – удивилась волшебница. – Но это было радостное удивление. - Да, - кивнула мать. – Но я не говорила ему, что с тобой случилось. - Это же здорово! – воскликнула девушка от нахлынувшей радости. Но поняла, как двусмысленно это звучало, и решила поправиться. – В смысле – здорово, что он в городе. И спасибо, что не сказала ему. Одной волнующейся тебя мне вполне достаточно. - Ты же его знаешь – он всё равно всё выяснит и будет здесь уже днём. - Ну… такова жизнь, - пожала плечами Вилл. Да, отец таков… Отец. Сколько себя помнила, Вилл всегда обожала проводить с ним время. Ещё в воспоминаниях раннего детства – тех, что не были опечатаны и захоронены в глубинах памяти – она видела себя играющей с отцом. Помнила тот чистый детский восторг, когда он брал её, маленькую девочку, на руки, и начинал кружить. Помнила, как он учил её ездить на велосипеде. Как брал с собой на рыбалку. Как всей семьёй они ходили в походы. Именно благодаря отцу Вилл заинтересовалась плаванием. И он научил её плавать. А потом они стали ходить в городской бассейн… От воспоминаний на душе стало тихо и мирно. Все проблемы и обязательства словно исчезли. И Вилл улыбнулась солнцу, нагло подсматривавшему за ними в окно. - Спасибо, мам, - и ничего больше не говоря, она обняла маму. Глаза совсем не хотели открываться. Веки казались налитыми свинцом, тяжёлыми, неподъёмными. Но ощущение чего-то неправильного - пока не известно, чего – не давало покоя. Неизвестность раздражала и заставляла прилагать усилия в борьбе со своим, явно протестующим против раннего пробуждения, организмом. И организм бы победил, если бы не что-то мокрое, оказавшееся вдруг на лбу. Ирма разлепила глаза. Еле-еле. И сразу почувствовала, насколько ей хреново. Даже так – ХРЕНОВО. Она ощущала себя высушенной мумией, воскресшей, промокшей, напившейся вусмерть и снова умершей, чтобы вновь восстать с дьявольским похмельем-обезвоживанием-голодом-ломотой-хрен-знает-ещё-чем всего организма. Что-то мокрое всё ещё было на лбу. Мокрое и холодное. Ирма скосила взгляд вправо – окно, тумбочка, небольшой столик с цветами в вазе… Белые тапки рядом с кроватью. Ничего такого, чего бы она не видела во время прошлого пробуждения. А потом она посмотрела направо… и сразу всё поняла. На неё большими честными глазами пялился веснушчатый мальчишка с наглой физиономией и каштановой шевелюрой. И как-то очень подозрительно улыбался. - Я же говорил, что сработает, пап! – гордо заявил он, едва Ирма открыла глаза. Рука сама потянулась ко лбу и нащупала мокрый холодный компресс. - Крис…, - ослабевшим, едва слышным голосом страдальчески изрекла Ирма, увидев за спиной брата своих родителей – в меру упитанного, но утверждающего, что он широк в кости, папу, и маму, стройную и обычно улыбчивую, но сейчас смотрящую на неё с тревогой, жалостью и нежностью. - Да, - мальчишка вздрогнул, когда сестра к нему обратилась, выдав своё волнение. - Подойди… ближе…, - слабость, разлитая в теле, была невыносимой. Но именно сейчас она была полезна. Всё так натурально. - Ладно…, - Крис сделал шаг вперёд, оказавшись в опасной близости от Ирмы. Потому, что едва только он оказался в зоне досягаемости, как на его голову обрушился тот самый компресс! - Я прибью тебя, Крис! Нельзя так больных людей будить! – воскликнула справедливо возмущённая девушка, метко метнув причину своего пробуждения в брата, не успевшего уклониться. - Я ж для тебя старался! Теперь уже обиженно возмутился мальчишка, и всё бы в мгновение ока переросло в очередную их перепалку, но тут Томас Лэр, этот серьёзный с виду, но мягкий как плюшевый мишка в душе, человек рассмеялся. Как плюшевый мишка в полицейской форме. Громко, раскатисто и очень по-доброму. Не удержалась и его супруга, чей смех оказался подобен перезвону колокольчиков. Хмурящийся Крис с компрессом в руке и мокрыми волосами утёр рукавом нос и улыбнулся. И Ирма ощутила необычайную лёгкость на душе. - Пап, мам… Как вы здесь? – спросила она, приподнимая нажатием кнопки спинку кровати так, чтобы принять сидячее положение. - Я – начальник полиции города, - хвастливо отозвался мужчина, отсмеявшись. Сейчас он был просто счастлив. Дочь была перед ним – живая и относительно здоровая. Это было веским поводом для улыбки. – Не нашлось ещё такого врача, который сумеет мне помешать тебя увидеть. - Нам, Томас, нам, - поправила мужа Анна, подойдя и садясь на кровать рядом с дочерью. – Думаю, нет смысла спрашивать, как ты себя чувствуешь. - Как будто неделю на курорте отдыхала, - улыбка получилась слабой. Шутка – тоже. Но Ирме было всё-равно. Главное, что сейчас они были здесь, рядом с ней. - Девочка моя, я так…, - Анна просто не смогла сказать. Слёзы навернулись на глаза, и она обняла Ирму. – Как хорошо, что ты цела. - Да, - отец встал рядом, положив руку ей на плечо. Сейчас, глядя на живую, спасённую врачами дочь, он вспоминал как кошмарный сон те полтора дня, в течение которых, переложив все дела на заместителей, был здесь. Полтора дня, в течение которых врачи боролись за жизнь Ирмы. Так страшно ему не было никогда в жизни. - Семейные «обнимашки», - скривился Крис, всем своим видом показывая, несколько сильно он не приемлет такое проявление эмоций. Но здесь все знали его как облупленного. - Иди сюда, братишка, - совсем беззлобно, по-дружески, позвала его Ирма. Да, он был занозой в заднице. Но он – её брат. И, несмотря ни на что, она его любила. – Не отрывайся от коллектива. - Чтобы ты в меня ещё подушкой запустила? – недоверчиво нахмурился мальчишка. Но в стороне не остался. Он никогда бы не признался в этом – особенно самой Ирме – но очень ценил её и безмерно волновался сейчас. Когда стало известно, что она оказалась в больнице чуть ли не при смерти, он сам перепугался за неё и ринулся сюда на велосипеде поздней ночью и даже сумел опередить родителей, приехавших вместе. А потом как-то смог уговорить лечащего врача – добрую женщину по имени Беверли – чтобы ему разрешили присутствовать в палате Ирмы, когда её, наконец, привезли после процедур. Его пустили, а родителей – нет. Конечно, он подошёл. И Ирма сгребла его в охапку. - Как я рада, что вы есть у меня, - прошептала она, подавляя слёзы. В такие моменты единения она чувствовала себя совершенно счастливой. Возможно даже – самой счастливой на свете. - Всё, отпусти! Дышать не могу! – забарахтался Крис, пытаясь высвободиться из объятий сестры, оказавшихся на удивление крепкими для человека, который недавно был при смерти. Его отпустили, и «кружок единения» расцепился. - Сейчас хорошо бы поесть, - беззаботно констатировала девушка. Потому, что организм действительно требовал. - Кстати об этом, - Томас подошёл к столу и взял лежащую там коробку конфет. С нарочито хмурым лицом и насупленными бровями он протянул коробку Ирме. Та потянулась к ней, но отец нарочно отдёрнул руку. – Врач запретил тебе сладкое, - с напускной серьёзностью заявил он. - Это во-первых. - Но я… - А, во-вторых, - тут в руке главы полиции, словно по волшебству, оказалась открытка, кем-то подписанная, и он её зачитал, - «Ирме Лэр от сеньора Ферецци с пожеланиями скорейшего выздоровления». Не подскажешь, кто такой этот сеньор Ферецци? Вопрос и шутливо-намекающий тон, каким он был задан, оказались настолько неожиданными, что Ирма застыла с выражением истинного, незамутнённого удивления на лице, продолжая тянуться к коробке. Чем и воспользовался Крис, мгновенно запечатлев её удивлённую и от того особенно комичную физиономию на фото. - По…понятия не имею, о чём ты! Крис! – растерянно, но со смущением во взгляде отозвалась Ирма, сделав попытку перевести разговор и иное русло, обратив внимание на брата. Но не тут-то было. - Секундочку! – рука матери легла на плечо тяжёлым камнем. В мыслях только и проскочило: «Ну, Ферецци! Только попадись мне!» - Я тоже хочу услышать, кто такой этот Ферецци. - Коллега по работе, - с самым невинным и постным выражением лица ответила девушка, гадая, выдают ли её сейчас щёки, которые по ощущениям должны были пылать как топка доменной печи. - Это точно? – когда хотел, Томас Лэр мог быть невероятно ехидным. – Только коллега? - Что за странные толстые намёки? – Ирма ощутила, что её почти загнали в угол этой неожиданной «вопросительной атакой», но она не собиралась так просто сдавать все явки и пароли. Учитывая, что и сдавать-то было нечего – по её мнению они с Ферецци действительно были просто коллегами. Хотя он был такой… Мысль о том, что итальянец был обаятельным красавцем, Ирма подавила в зародыше. - И вовсе я не толстый, - хохотнул Томас, отдавая коробку конфет дочери. И тут в палату вошла врач. Немая сцена, воцарившаяся в этот момент, встретила её удивлённо-разочарованными взглядами посетителей и благодарным – Ирмы. - Время посещений закончилось, - деловито сообщила женщина с каштановыми, почти рыжими волосами и значком с именем «доктор Беверли Крашер», приколотым к нагрудному карману её медицинского халата. Увидев коробку конфет в руках пациентки, врач строгим тоном спросила: - Кто принёс ЭТО в палату? – её взгляд ледяным лезвием заскользил по лицам членов семьи Лэр, от чего Крис вжал голову в плечи, Ирма попыталась прикрыть лицо краем одеяла, и даже влиятельный начальник городской полиции почувствовал себя неуютно. - Похоже, здесь побывал ещё один посетитель кроме нас, - пожала плечами Анна, вставая. – Это его рук дело. - Ясно, - врач решительно забрала так и не открытую коробку из рук попытавшейся что-то пискнуть, но проигнорированной Ирмы. – В следующий раз можете навестить Ирму завтра после одиннадцати утра. - Понятно, - кивнул Томас. Помахал рукой дочери. – Не скучай тут. - До завтра, - мать снова обняла девушку и отошла к двери. Только Крис не спешил прощаться. Он жадно смотрел на коробку конфет. А потом своим фирменным «честным» взглядом примерного мальчика взглянул на врача: - Скажите, а раз Ирме нельзя конфеты, можно мы их заберём? С ними ничего не случиться, чес-слово! - В вашем взгляде читается исключительно гастрономический, а не благородный порыв, молодой человек. Я оставлю их у себя в кабинете, пока ваша сестра не пойдёт на поправку. - Пойдём, Крис, - похлопал того по плечу усмехнувшийся отец. - Пап, мам, пока, - махнула им рукой Ирма. – Крис, надеюсь, тебя завтра не отпустят из школы. - Не надейся – я, если что, прогуляю… - Я тебе прогуляю, - погрозила сыну пальцем Анна, и они втроём скрылись за дверью. - Спасибо, что так вовремя пришли, - когда, наконец, голоса родных стихли за дверью, сказала Ирма врачу. – Ещё немного – и они бы под пытками выведали мои… некоторые секреты. - Относительно сеньора Ферецци? – лучезарно улыбнулась доктор, как-то мгновенно подобрев. – Очень обходительный и галантный мужчина, - заключила Беверли, от чего Ирма едва не поперхнулась, а улыбка доктора показалась ей уж слишком подозрительной. - Доктор, вы ничего не хотите мне сказать? - Не знаю, как ему удалось меня уговорить, но это я принесла сюда этот его презент, - она качнула рукой, в которой держала коробку. – Впрочем, это не отменяет того факта, что сладкое вам противопоказано в течение ещё двух дней. - Вот же… счастье какое, - с шумом выпустила воздух из лёгких волшебница. – Ох уж этот Ферецци… без смазки везде пролезет. А ведь и знакомы-то всего ничего. - Вы напрасно к нему так суровы – он искренне беспокоился о состоянии вашего здоровья. - И вы туда же? Мне хватило намёков от папы, - Ирма повалилась на спину, ощутив идеальную мягкость подушки. - Как скажете, - не стала спорить доктор. – Через двадцать минут вам на процедуры, - сказав это, она удалилась. Вместе с коробкой конфет. Гарольд Хейл сидел напротив своей дочери, Корнелии, лежавшей на больничной койке, и буравил её взглядом. Слишком часто за последние несколько недель они стали встречаться вот так – в больничной палате. После серьёзных травм, полученных Корнелией. Оберстгруппенфюрер, конечно, знал, что Валькирии Фюрера – тоже солдаты на службе Рейха. Знал, что их миссии и роль – крайне важны, а часто – небезопасны. Что риск может быть смертельным, как и для любого солдата. Но знание не облегчало душу. Тревога за дочь была естественна. Тем не менее, он всегда верил в её силы. Верил, что она и её подруги всегда найдут выход из любой ситуации. Потому, что их этому учили, как и многому другому. Потому, что он сам участвовал в их обучении. Потому, что их подготовке могла позавидовать даже самые эффективные спецподразделения. Но последние неудачи Валькирий заронили семя сомнений в его сердце. Достаточно ли они подготовлены к своей роли? Достаточно ли подготовлена Корнелия? Корнелия спала. А отец не хотел её будить. Может она и не идеальный солдат, не идеальный сверхчеловек, но какому отцу захотелось бы, чтобы его дочь рисковала собой? Если бы в этом вопросе хоть что-то зависело от него… Но наличие врождённого магического дара – уникальный для Земли случай. И здесь всё решал Фюрер. Холодная ярость закипала в сердце при мысли о тех, кто сделал с его дочерью подобное – Гарольд читал отчёт врачей о её состоянии при поступлении в больницу. Но это была бессильная ярость, поскольку по своим личным каналам он получил донесения о том, что виновные в состоянии его дочери, оказавшиеся боевиками «Фронта освобождения», погибли или были захвачены во время недавней секретной операции МВД и «Люфтваффе», о которой даже ему знать не полагалось. И пусть Хейл ничего не мог поделать с виновниками состояния Корнелии, но испытывал мрачное удовлетворение от осознания простого факта – неотвратимое возмездие настигло ублюдков. И он искренне желал, чтобы те ещё были живы – уж ему было хорошо известно, что в таком случае ожидает этих выродков в крепких объятиях системы правосудия Рейха. Вот только ничего конкретного – ни имён, ни лиц в донесениях не было. Только общие сведения. Корнелия пошевелилась, рассыпав золотистые локоны по подушке. Солнечный зайчик, коварно пробившийся в окно, мазнул по её лицу, и девушка открыла глаза. Пару секунд они так и смотрели друг на друга – суровый мужчина с соломенными волосами, «заточённый» в чёрную форму высшего офицера СС, и кажущаяся хрупкой, сияющей в падающих на неё солнечных лучах, молодая девушка. - Папа? – прошептала Корнелия, окончательно проснувшись. Мысли ещё текли вяло, двигаться лишний раз не хотелось. - Добрый день, - на удивление мягко для человека в должности оберстгруппенфюрера сказал Гарольд, улыбнувшись. И они замолчали вновь, думая каждый о своём. Неловкая пауза. - Мама с Лиллиан прибудут вечером, - наконец взломал тягостную тишину отец. – Путь из Нью-Йорка, всё же, не близкий. - Жаль, что мы встретимся… вот так, - Корнелия отвернулась от окна, норовившего своими слепящими солнечными лучами залезть в глаза и «облапать» её лицо. Но не только поэтому. Жгучее горькое чувство вины комом поднялось в душе, мешая девушка взглянуть в глаза отцу. Она снова его подвела. Не оправдала ожиданий. - Действительно жаль, - кивнул оберстгруппенфюрер. Он заметил перемену в настроении дочери. И он прекрасно знал, что тому причиной. – Ты не виновата. Корнелия не ответила. - Ты думаешь, что не оправдала мои ожидания, - сказал тогда Гарольд. Что ж, пришло время расстаться с этой «картой», если от этого зависит душевное равновесие и спокойствие дочери. Он найдёт другой способ её мотивировать. - Я же здесь, - глухо ответила блондинка, не ожидая от этого разговора ничего хорошего. Не то, чтобы у неё был повод – отец никогда не отчитывал её за неудачи, не сердился, но всегда давал понять, что она способна на большее. И именно это – подчёркнуто холодная отстранённость, сухой тон и указание на ошибки было страшнее всего. Если бы хоть раз он поговорил с ней в такой момент как любящий отец, а не оберстгруппенфюрер. Другое дело, что таких моментов было очень не много. - Я вижу, - кивнул Гарольд совершенно спокойно. И так же спокойно повторил: - Ты не виновата, - и улыбнулся. Тепло, по-отечески. Как в далёком детстве, когда ещё никто не знал про её магический дар. Тогда отец улыбался так гораздо чаще. Но сейчас одна эта улыбка сказала Корнелии, вновь посмотревшей на отца, больше, чем тысяча слов! Сокрушительная правда вознесла её на седьмое небо, хорошенько встряхнула и заставила увидеть всё в истинном, невероятном ещё мгновение назад, свете: отец не был разочарован! Она не подвела его! А все неоправданные ожидания, весь этот стыд – всё это было лишь следствием недопонимания! Дыхание спёрло. Захотелось рыдать и смеяться. Девушка буквально ощутила как с её души куда-то вниз, в бесконечную бездну ухнула, дико грохоча и раскалываясь с треском на части, гора размером с Эверест. Стало очень легко и возникло ощущение полёта… Впрочем, секунду спустя Корнелия поняла, что возникло оно не просто так – от переизбытка эмоций, сама того не заметив, она воспарила над кроватью, всё ещё пребывая под одеялом в положении «лёжа». И едва она это заметила, как магия рассеялась, и блондинка плюхнулась в койку с возмущённым «Эх!» Койка натужно скрипнула. - Это я называю спуститься с небес на землю, - усмехнулся Гарольд, огладив правый ус. Хотя понять, где у него правый, а где левый ус, было не просто – усы у него были сплошной «щёткой». - Я так долго считала, что… - Я знаю. Но на самом деле всё было не так. - То есть ты знал, что я себя накручиваю, и пользовался этим, чтобы… мотивировать меня? – нахмурилась девушка, прекрасно прочтя между строк. Было неприятно осознать, что отец так с ней поступал. Но, по крайней мере, на самом деле он не считал, что она его подвела хоть в одной из своих неудач. И, признаться честно, будь Корнелия на его месте, возможно, поступила бы так же. - Ты сердишься? – на самом деле Гарольд лишь казался спокойным. Одного недовольного или хмурого взгляда дочери было достаточно, чтобы тронуть его сердце, заставить чувствовать вину. Но когда он был с ней по-настоящему откровенен в прошлый раз? Пожалуй, ещё до всей этой истории с Валькириями. И сейчас, наконец, Гарольд Хейл начал понимать, сколь многое упустил. - Ну, не скажу, что приятно узнавать такое, - ответила девушка. – Но знаешь, мне всё равно стало легче, - улыбка озарила её лицо, и оберстгруппенфюрер улыбнулся в ответ. - Не спросишь меня, как там твои подруги? – поинтересовался он. - Немногим лучше меня, полагаю, - пожала плечами волшебница. Она уже была в курсе состояния Вилл и Ирмы. Последняя даже заглянула к ней вчера вечером по пути в свою палату. Правда, как всегда, конструктивного диалога между ними не случилось. – Как там мама и Лиллиан? - Лучше спроси их сама, когда они приедут, - ответил мистер Хейл. И лицо его стало серьёзным. Он тоже хотел кое-то спросить у дочери. – Скажи, кто это сделал с вами? Улыбка исчезла с лица девушки – вопрос заставил её мыслями вернуться к тем событиям, что приятными никак нельзя было назвать. - Разве ты не знаешь? - Нет. К тому же, ведя своё расследование, вы не утруждали себя заполнением документов и составлением отчётов, - развёл руки Хейл, как бы говоря, что даже он со всей мощью североамериканского отделения «Абвера» не всемогущ. - Калеб, - отвернулась Корнелия, вновь испытав это неприятное чувство стыда. И в этот раз вполне заслуженно – она должна была быть более бдительной. Должна была распознать в нём коварного врага, оказавшегося отличным манипулятором. - Калеб… Калеб, - словно пробуя имя на вкус, задумчиво пробормотал Гарольд. – Тот парень, которого на концерте представили вместе с вами? - Да, - подтвердила Корнелия, внутренне готовая к тому, что вот теперь-то по ней заслуженно пройдётся каток отцовского порицания. Но ожидания вновь не оправдались, и на душе стало легче. – Ты смотрел? - Нет, - качнул головой оберстгруппенфюрер. – Я больше по классике – Вагнер, Гендель, Бах, ты же знаешь. Но я всегда в курсе того, что происходит с тобой. - Ещё бы, - хмыкнула девушка. Этот разговор с отцом выдался куда более… душевным, чем она рассчитывала. Конечно, по обычным меркам ему до душевности было очень далеко. Но учитывая то, как они общались в последние несколько лет, это было душевно. - Так что там с Калебом? – напомнил отец. - В лицо мы знаем только его, - вздохнула блондинка, вороша свою память. Но думать о таких вещах сейчас совершенно не было настроя. – Под подозрением ещё один человек, но скорее всего их было больше. - Расскажи подробнее, - попросил оберстгруппенфюрер, и Корнелия с неудовольствием поняла, что работа вновь накинула на неё свои тяжёлые цепи… Чернота космоса давно сменилась мерным багряным сиянием – светом приближающейся звезды, таким густым и тягучим на вид, что казалось, будто его можно зачерпывать ложкой. Движение здесь совсем не ощущалось, если исключить увеличение диска звезды, создавая впечатление замурованного в янтаре муравья. Но так только казалось. Корабль нёсся в пространстве со скоростью, достаточной для того, чтобы за день с небольшим пересечь всю эту небольшую планетарную систему и почти достичь её яростного, бушующего термоядерного сердца. Звезда. Красный карлик. Радиация и вихри прочих излучений уже заполонили всё вокруг, вынуждая команду, всё ещё сражающуюся за живучесть и спасение своего судна-полусферы, покидать отсеки и секции, лишившиеся защиты в ходе недавнего боя. Температура окружающего космического пространства и обшивки корабля повышалась. Сторона полусферы, обращённая к солнцу, уже нагрелась до нескольких сот градусов. Но пока ещё не была пройдена «точка невозврата», после которой избежать падения на звезду станет невозможно. И потому в сердцах членов экипажа ещё жила надежда на спасение. И его должен был обеспечить план коммандера Джексона. План уже начали приводить в исполнение – оставшиеся в живых пилоты или просто те, кто имел хоть какой-то опыт управления космическими аппаратами, занимали места в пилотских кабинах летающих машин. Транспортники, тягачи, грузовики – авиапарк бывшей мобильной базы вовсе не ограничивался одними боевыми машинами. Но аппаратов мирного назначения было куда меньше, и почти все они после боя были повреждены и ремонтировались в авральном режиме. Но и сейчас к полёту было готовы далеко не все. К тому же уцелело около половины машин – нацисты очень старались уничтожить как можно больше ангаров. И существенно преуспели. Пилоты заняли свои места. Но пока ещё не поднимали свои машины, разбросанные по уцелевшим или частично отремонтированным ангарам в разных частях корабля. Они ждали пассажиров. И те не замедлили явиться, возникая в ярких вспышках света сразу в салонах космических машин. Маги. Все, кто остались в живых. На все корабли их не хватило. Запущена и пройдена предполётная подготовка. И вот аппараты начали отрываться от стартовых площадок – сигары пассажирских шаттлов, угловатые, похожие на гроздья слипшихся железнодорожных вагонов грузовики, овалы украденных нацистских тягачей. Одновременно они покинули открытые ангары, минуя мерцающую плёнку атмосферного щита или приоткрытые створки врат. Со стороны казалось, будто медленно плывущий в багровом свете купол выпустил наружу небольшой рой мошкары, тотчас метнувшийся к его правому борту. Звезда всё ближе. Времени всё меньше. И всего пара десятков машин, выровняв свою скорость, устроились у правого борта огромного корабля. Джексон всё ещё был на мостике, следа за ходом операции по вспомогательным мониторам. Кроме него здесь были ещё двое – ответственная за связь Нийота, и молодой парень – рулевой. График траектории угрюмо отсчитывал расстояние, оставшееся до «пламенной встречи». Там же была отмечена и точка невозврата с иконками кораблей, двигавшихся в её направлении. При текущей скорости до неё оставалось каких-нибудь пять минут лёту. На мостике царила гробовая тишина, натянутая как пружина. Напряжение было неимоверным. И оно было разлито по всему кораблю, живя в душе каждого члена экипажа. - Внимание буксирам! – произнёс Джексон, и его голос, подхваченный радиоволнами, полетел к кораблям, занявшим позиции у правого борта. И в каждой машине, шедшей сейчас параллельным кораблю курсом, приготовились пилоты и маги. Напрягся за своим пультом рулевой. – Включить тяговые лучи! – резко отчеканил коммандер, и «рой» малых космолётов синхронно «плюнул» в купол базы прозрачными световыми дорожками, расходящимися конусом и прилипающими к определённым участкам обшивки. - По моей команде рулевой – маневровые левого борта на максимум, буксирам – смещение вправо! – продолжал отдавать распоряжения Джексон, кожей чувствовавший зловещее и неуклонное приближение звезды. Субъективное неприятное ощущение, лишь усиливавшее концентрацию и напряжение. – Три! Два! Один! Рулевой виртуозно пробежался пальцами по пульту и мостик, а вместе с ним и весь корабль тряхнуло – заработали маневровые двигатели. Основные до сих пор были неисправны. Тут же тягловыми лошадьми впряглись и корабли. Полусфера купола, омываемая всё более убийственны багровым светом, полыхнула соплами маневровых по левому борту – десятки небольших реактивных и ионных факелов вспыхнули на раскалённом корпусе, который вздрогнул, как будто чихая. Малые звездолёты в тот же миг попытались рвануться вправо по курсу, до предела натягивая энергетические «поводки», коими захомутали своего исполинского «хозяина». Они старались изо всех сил, сжигая топливо и энергию. Но масса купола была слишком велика. Как и его инерция. - Две минуты до точки невозврата, - сообщил импровизированному буксирному флоту Джексон, ощущая неприятный холодок в области сердца. Жизни всех его подчинённых и его собственная висели на волоске. – Смещение – одна тысячная градуса. Одна тысячная. Слишком мало, чтобы успеть вовремя. Нудно отклонение как минимум три-четыре градуса, но и тогда корабль пролетит в опасной близости от звезды, рискуя быть захваченным её гравитацией. - Магам – приготовится, - последовала следующая команда. Вот он – последний шанс. Если сейчас не поможет магия, то уже ничто не поможет. Джексон скрипнул зубами. Если не повезёт – это будет его последний приказ. - Магам – действовать! И они начали действовать. Одновременно. Синхронно. На каждом корабле. Седой старик в скафандре сплетает заклинание, стоя посреди пассажирского салона в транспортнике. Ему вторит, повторяя те же слова, юная девушка в вычурном наряде, столь неуместном в грубом и грязном коридоре грузовика. А вслед за ними те же слова неизвестного наречия слетают с губ юноши с глазами старца, опирающегося на посох за спиной у пилота тягача… И так далее. Двадцать кораблей. И всего десять магов – мужчины и женщины, люди и представители иных видов. Все одновременно они прочли одно и то же заклинание! И магия пришла в движение! Гигантский купол корабля подёрнуло сияющей сизой дымкой, очаги которой возникли одновременно сверху и снизу, под днищем. Дымка мигом обернулась чем-то аморфным, сияющим бирюзой даже ярче самой звезды, что уже была так близко. И это «нечто» принялось расти, наползать на корабль, покрывая его желеобразной энергетической плёнкой сверху и снизу метр за метром, секунда за секундой. Образовалась сфера! Сияющая, колеблющаяся и исходящая волнами. А буксиры не сбавляли напор – тяговые лучи всё ещё цеплялись за дрейфующий купол базы, свободно проникая сквозь сферу бирюзового сияния. Всё ещё работали маневровые двигатели огромной «шляпки гриба», «надгрызенной» в нескольких местах. Абсолютная тишина космоса. Космоса, где движение, зачастую, воспринимается совершенно не так, как на планетах. Медленное. Непомерно медленное. Особенно – в отсутствие ориентиров. Секунда текла за секундой. На корабле и буксирах все затаили дыхание, с замиранием сердца ожидая, что же будет дальше. Получится или нет? Удастся спастись или их ждёт неминуемая гибель? Сейчас само время и даже законы физики казались жестокими врагами, вознамерившимися изуверски пытать ожиданием и надеждой, а затем просто сказать «нет», отправив корабль в термоядерное горнило. Но вот что-то изменилось! Сначала это было неуловимо для взгляда, но… Циклопическая бирюзовая сфера с заключённым внутри, что новогодний сувенир – в стеклянном шаре, кораблём сдвинулась с места! Сдвинулась и потянулась вправо, увлекаемая синхронными усилиями двадцати буксиров и выдыхающимися маневровыми, затухавшими один за другим! Сантиметры, десятки сантиметров, метры! С каждой секундой всё дальше и всё быстрее сфера отклонялась от смертельного курса, выходя на новый и безопасный! - Внимание буксирам, - связался с пилотами кораблей Джексон, ощущая невероятное облегчение. Получилось! Нет, сегодня они не умрут! Захотелось выпить чего-нибудь алкогольно-успокаивающего. Но не сейчас. Позже. – Работаете ещё пять минут и возвращаетесь. Рулевой – глуши маневровые. Рулевой исполнил. Корабль стало трясти меньше. - Я до конца не была уверена, - нервно выдохнула Нийота, откинувшись на спинку своего рабочего кресла. - Это ещё не конец. Теперь нам надо как-то отсюда выбраться… Где бы мы ни были, - усмехнулся Джексон. – Но, по правде, я и сам не был уверен. - Выбраться… У тебя уже есть план? - Нет. Без силовых установок – думаю, нам поможет только чудо, - угрюмо ответил коммандер, теперь совсем не ощущая радости от победы над звездой. Вставшая перед ним во весь рост новая проблема была куда масштабнее. Корабль-полусфера, взятый на «поводки» тяговых лучей и одетый в магический кокон, плыл в пустоте, отворачивая прочь от красного карлика. В неизвестном мире. В незнакомом космосе. Совершенно один… Бесконечная тьма небытия, наконец, отпустила его. Тьма, в которой он был заточён целую вечность, не имея ни малейшей возможности сбежать. Не имея возможности даже осознать своё положение. Так было. И так было всегда. До этого самого момента. Холодное обжигающее тепло вдруг окутало его, придавая сил, заставляя появиться мысли и пробуждая чувства. И он рванулся из небытия что было сил, не желая задерживаться здесь более ни мгновенья. Рванулся туда, ввысь, откуда изливалось морозное тепло, обжигая и ободряя, охлаждая и успокаивая. Бесконечный путь в бесконечной пустоте забвения к бесконечно далёкой искре света в необозримой дали. Но его воля была сильна, несокрушима и могуча. Именно она несла его, пожирая бесконечность расстояния, к тому, что все инстинкты определяли как путь к свободе. Точка света стремительно росла, превращаясь в солнечный диск, в мяч, с блюдце, в гигантский шар, пока, наконец, не затопило светом всё вокруг… Дитрих открыл глаза. Полумрак встречал его безмолвием и тихим гулом каких-то механизмов, работавших неподалёку. Красная пентаграмма, на которую смотрели его глаза, начерченная на потолке, угрюмо сияла алым в обрамлении пучков кабелей, спускавшихся к нему. - Герр Крюгер, вы очнулись! – сверкнув линзами очков, похожих на глаза насекомого, над ним склонился Док. Узкое угловатое вытянутое лицо лучилось триумфом, а от улыбки веяло могильным холодом. - Профессор, - Крюгер сел, осмотревшись, и узнал главную лабораторию проекта «Последний батальон» на Венере. Осмотрел себя – чёрная, с иголочки, форма. Кабели, вонзающиеся в тело. Пробежался по последним воспоминаниям, воскрешая образы сражения с путешественником. В том, что заменяло душу, шевельнулось чувство досады, и одновременно – удовлетворение. Противник оказался достойным. Возможно, в следующий раз… - Что… Как долго? - Больше недели, Дитрих, - ответил профессор Непьер, что-то записав в блокноте. – Как ваше самочувствие? Прошу подробно описать ощущения – для вашего пробуждения была использована экспериментальная технология, и… - Всё было настолько плохо? – изогнул бровь Крюгер. Ощущения говорили, что именно так оно и было. Кивок доктора только подтверждал это. – Ощущаю… вялость, - Дитрих поворочал слово на языке, оценивая, подходит ли оно тому, что он сейчас чувствовал. За неимением лучшего – подходило. – Чувства работают вполсилы, странное покалывание во всём теле. - Так-так, именно это я и предполагал, - кивнул Док, яростно что-то зачеркнув и принявшись переписывать. – Это пройдёт. - Надеюсь, - Крюгер с неудовольствием поглядел на кабели, вонзающиеся в тело. Вытащил их по очереди – каждый оканчивался несколькими десятками тонких коротких стержней. - Кстати, у меня для вас новость, - Непьер оторвался от блокнота, взглянув в красные глаза вампира. – Ваш противник сбежал, - Дитрих рывком поднялся и встал нос к носу с Доком. Ярость и жажда крови на миг захлестнули его, но разум, рассудительный и холодный, взял их под контроль. – Не стоит волноваться. Это входит в план майора и Штрассе. - И что ещё предусмотрено этим планом? - О, скоро вы всё узнаете, - Док театрально поклонился, изобразив приглашающий жест. – Следуйте за мной – наш проект ожидают серьёзные перемены, - и вместе они скрылись в сумраке лаборатории… - Итак, герр Геринг, почему вы хотите пойти на это? – тепло и даже как-то по-отечески спросил Штрассе, сцепив пальцы и глянув на молодого мужчину, сидевшего в кресле по ту сторону стола. - Я…, - Ганс задумался. Да, просьба, с которой он обратился к Вильгельму Штрассе, была, мягко говоря, неординарной. Но теперь, зная, кто такой Штрассе и что он может, унтерштурмфюрер просто не мог не попытаться. Невзирая на последствия. - Если вам нечего сказать…, - Вильгельм, этот старик со сморщенным лицом, скорбно развёл руками. Мерно тикали старинные напольные механические часы в вычурном деревянном футляре, напоминающем башню готического замка, стоявшие в углу кабинета. - Полагаю, вас интересует честный ответ, а не тот, который красиво звучит, - наконец сказал Ганс, пытаясь за всеми этими морщинами и шрамами на лице самого засекреченного учёного Рейха разглядеть хоть тень эмоций. Но это лицо было словно маска – оно «играло» эмоции только когда это было нужно хозяину. - Вне всяких сомнений, молодой человек. - Месть, - признаться в этом вслух было куда труднее, чем в мыслях – самому себе. Как вообще желание свершить справедливое возмездие превратилось в… это? А может, так и было с самого начала? Ещё в тот раз, когда он ухватился за предложение оберстгруппенфюрера Хейла? – Этот путешественник… - Игорь, - улыбка превратила лицо Штрассе в жуткую гротескную гримасу. - Я был первым, от кого он ушёл. И тогда я чуть не лишился всего. А теперь он сбежал и от вас. - Он мёртв, - с полной уверенностью заявил Штрассе – в этом Геринг не сомневался. - Вы действительно в это верите? - Я видел, как астероид, на котором был он, превратился в пыль вместе с… другим незваным гостем, - кивнул жуткий старик. – У меня достаточно материала, с которым можно работать, так что… Сигнал тревоги резанул по ушам резко и внезапно, заполняя собой звенящую тишину и будоража кровь. - Это… невозможно, - выражение лица Штрассе изменилось мгновенно – на нём отразилось искреннее удивление! Тут же над столом «расцвела» экранами информационная голограмма, показывая всё, что происходило на базе – вернее пытаясь показать, поскольку на многих были помехи, а иные и вовсе показывали детские мультфильмы! Тут же раздался голос начальника службы безопасности базы: - Герр Штрассе! Проникновение на нижний уровень! Код «красный»! - Проклятье, Кауфман! Это же ваша работа! Пойдёте под трибунал! – воскликнул старик в сердцах, а потом его взгляд зацепился за изображение на одном из мониторов. И тогда всё встало на свои места. И он понял, что ошибся. Серьёзно ошибся. На экране, запечатлённые камерой одного из солдат, появились сухопарый старик в старомодном костюме с кучерявой седой шевелюрой, и… - Нет, - прошептал Штрассе, увидев второго человека. – Это просто… потрясающе! Посмотрел на Геринга. – Похоже, унтерштурмфюрер, мы придём к соглашению. Кауфман, выпускайте прототип «S». С голографического экрана на учёного с изуродованным лицом и молодого офицера, жаждущего мести, смотрел Странник.Глава 13. Во тьме ночной.
7 августа 2020 г. в 09:26