Глава 8. Пространство и время.
7 июля 2019 г. в 18:17
Глава 8. Пространство и время.
«Люди полагают, что время — это четкая последовательность причин и следствий, но с нелинейной объективной точки зрения оно больше похоже на огромный шар колеблющегося, волнующегося вещества». Доктор, сериал «Доктор Кто» «И мы знаем – пред нами лежит Германия! Внутри нас марширует Германия! За нами следует Германия!» Из речи А. Гитлера перед германской молодёжью в Нюрнберге, 1934 г. Это было кладбище. Гигантское кладбище космических кораблей, простирающееся на несколько астрономических единиц. Гигантские остовы, крупные и мелкие обломки, куски обшивки, вырванные с потрохами, стальные конструкции размером с астероид, мелкий мусор, какие-то приборы, и, конечно, корабли как таковые. Истрёпанные, разодранные, расплавленные, изрешечённые или каким-либо ещё образом окончившие в этом странном месте свой путь корабли. Не известно, сколько лет, а быть может – тысячелетий или даже эпох они находились здесь, за ретранслятором Омега-4, почти в самом сердце галактики. В гравитационном поле сразу нескольких чёрных дыр, озарявших окружающий космос зловещим оранжево-красным светом своих аккреционных дисков. Может показаться странным, что весь этот космический мусор до сих пор болтался здесь, а не пошёл на корм одной из своих сверхмассивных соседок. Но дело было в том, что сам ретранслятор, а, следовательно, и кладбище, располагались в исключительно удачном месте – в той области космоса, где гравитационные силы ближайших чёрных дыр уравновешивали друг друга. И, конечно, такое положение не было случайным… Сама же история этого места, если бы вы спросили любого, мало-мальски знакомого с космическими путешествиями жителя галактики, была бы вам поведана весьма скудно, поскольку никто ничего толком не знал, но в неизменно зловещем ключе. Ведь и правда – никто достоверно не знал, что скрывается по ту сторону ретранслятора Омега-4: ни обитатели станции «Омега», этого рассадника преступности, расположившегося в той же системе, ни самопровозглашённая королева «Омеги», ни прожжённые звёздные волки, ни учёные, ни даже сам Серый Посредник. А уж он-то, казалось бы, «держит руку на пульсе» и ведает обо всём, что происходит в галактике. А всё потому, что безумцы, отважившиеся на рискованный прыжок через этот злополучный ретранслятор, назад уже не возвращались. И таких горячих голов было очень много за очень и очень долгое время. Об этом можно легко судить по невероятному количеству погибших кораблей, медленно дрейфующих на гравитационных волнах по ту сторону ретранслятора. Тысячи и тысячи ныне мёртвых машин всех возможных и даже невозможных конструкций! Здесь были турианские крейсеры разных эпох, фрегаты кварианцев и азари, корабли кроганов времён восстания и машины прочих народов пространства Цитадели. Они были здесь в очень большом ассортименте: большие, средние, малые, даже прогулочные яхты и одиночные истребители с останками пилотов в кабине. Либо здесь было то, что от них осталось. Если постараться, то можно было отыскать даже в этом хаосе даже корабли давно вымерших рахни… Но, всё же, куда больше здесь было железяк совершенно незнакомых очертаний. Чужие корабли незнакомых рас. Что за народы их создали? Существуют ли они до сих пор? Бессмысленно задавать такие вопросы космосу. И, кстати, о вопросах – если вы и дальше продолжите интересоваться всем, что связано с ретранслятором Омега-4, то рано или поздно услышите о Коллекционерах. О расе насекомоподобных существ, превосходящей в научно-техническом развитии все прочие народы галактики. Да – они приходят из-за ретранслятора Омега-4. И уходят туда же, завершив свои дела в пространстве Цитадели. Они – единственные, кто вообще способен делать это безопасно для себя. Коллекционеры… Или сборщики. Они так названы жителями галактики неспроста, ибо приходя в обжитой космос, занимаются – ну кто бы мог подумать? – сбором и коллекционированием. Преимущественно живых или мёртвых представителей иных видов, каких-то уникальных образцов, генов, мутаций и тому подобного. Зачем всё это им нужно никто не знает. Да никто и не спрашивал… Но в последнее время о Коллекционерах ничего не было слышно. Да и кому какое дело, когда галактика оправляется от самого жестокого, разрушительного и кровавого вторжения за свою обозримую историю? Обломки базы Коллекционеров – гигантского астероида, внутри и снаружи которого жуки возвели сложный комплекс строений, болтались здесь же, на кладбище кораблей, тяжеловесно вращаясь и весело подрумяниваясь красно-оранжевым оттенком… Но свято место пусто не бывает. Там, где многие тысячи лет до этого висела зловещая скала коллекционеров, ныне находилась другая станция. Куда более масштабная и величественная. Десятикилометровый чёрный крест, усыпанный огнями зданий, накрытых силовыми полями, вокруг которого назойливо вился флот кораблей самых разных конструкций и типов. «Перекрёсток». Станция с ещё более удивительной и интригующей историей, чем место, в котором она сейчас размещалась по воле своего хозяина. Она отлично вписывалась в антураж… Оперный зал был воистину великолепен, в точности воспроизводя убранство знаменитого театра «Ла Скала», что в итальянском городе Милане на планете Земля. Сейчас он сиял при свете ламп на каждом из шести ярусов и огромной, кажущейся хрустальной, люстры под самым потолком, поражающей своим изяществом. Зал казался отделанным золотом и красным бархатом. Впереди – огромная сцена, а не менее огромный красный занавес лишь начинает движение. Зрители в партере, в ложах на всех ярусах и в бельэтаже замерли. Представление начиналось! Вступил оркестр… Пожилой мужчина неопределённого возраста, занимавший одно из лучших мест в царской ложе, осторожно осматривался по сторонам. Кроме него и ещё одного джентльмена в безукоризненном белом костюме в этой ложе никого не было. Пожилой мужчина был высок, худ, с не слишком короткими немного кучерявыми седыми волосами и римским профилем серьёзного лица. На нем красовался строгий немного старомодный костюм. Главным же, за что сразу цеплялся взгляд, обращённый на лицо почтенного старца, были его брови, могучие и настолько суровые, что ими можно было открывать пиво или отпугивать волков. Они дерзко бросались в глаза, будто хотели отделиться от лица и основать собственное государство бровей! Надо сказать, что выражение лица пожилого джентльмена было уж если не встревоженным, то уж точно не самым спокойным и безмятежным. Взгляд его переместился к его единственному соседу по ложе – блондину с пронзительно синими глазами в белом костюме. Среднего роста, нормального сложения, резкие скулы, узкий подбородок и тонкий нос… Но взгляд его был крайне необычен. В нём чувствовалась не только скрытая внутренняя сила, и немалая, но мудрость и опыт, далеко превосходящие всё, что доступно людям. Похоже, он с интересом наблюдал за происходящим на сцене, в то время как старик, похожий на сварливого шотландца, совсем не уделял этому внимания. Тем не менее, старик уже знал всё, что ему хотелось узнать. - Знаете, а ведь это уже начинает раздражать, - раздражённо бросил он мужчине в белом костюме. – А ведь я уверен, что хорошо защитил свой корабль от очередной незапланированной телепортации… Сколько можно, Наблюдатель? - Не удивлён, что вы узнали меня в этом облике, - улыбнулся «белый костюм». – И пожалуйста – говорите тише. Мы ведь в театре, - попросил он со всей возможной проникновенностью. - О, вы решили пригласить меня в театр? – не известно, чего было в вопросе и тоне больше – наигранности или сарказма. Или наигранного сарказма. Тем не менее, старик мельком глянул на сцену, где уже вовсю шло представление. Странный, лишённый эмоций утробный голос, будто кто-то говорил в нос, произносил слова Гамлета, принца датского. Увиденное и услышанное на сцене заставило старика пристальнее вглядеться в происходящее. И, к своему удивлению, он понял, что, во-первых, действительно идёт «Гамлет» Шекспира, а, во-вторых, все роли играют массивные создания, опирающиеся на четыре мускулистых ноги. Внешним видом они напоминали маленьких сухопутных китов или слонов с добрыми глазами, серой кожей и полным отсутствием эмоциональной выразительности! – Удивительно! Никогда раньше не видел таких… артистов. Кто они? - Местные обитатели. Элкоры, - отозвался Наблюдатель. – «Гамлет» в их исполнении, поставленный Френсисом Киттом, был хитом на Цитадели… Вы не представляете, скольких усилий мне стоило организовать их выступление здесь. Даже сложнее, чем переместить мою станцию на новое место или снова пригласить вас в гости, - обезоруживающая улыбка сработала бы на ком угодно. Вот только старик не был «кем угодно». - Интересный замысел – дать зрителям возможность судить о Гамлете не по его эмоциям и мотивам, но по его поступкам, - кивнул он, сцепив руки и вроде всерьёз наблюдая за спектаклем. – Уильяму наверняка бы понравилось… Может я даже устрою для него поход в театр. - Было бы интересно посмотреть. Помолчали, наблюдая за перипетиями театрального действа. Впрочем, из-за особенностей речи и общей медлительности артистов, являвшейся их естественной природной чертой, оно двигалось ну очень неспешно. - Элкоры, значит? – наконец нарушил молчание обладатель самых суровых бровей. Просто потому, что молчать было скучно, а душа жаждала действия. В конце концов, его ведь оторвали от важных дел! – В какой мир вы затянули меня на этот раз, Наблюдатель? - Помните того славного капитана… коммандера, который отправился в вояж вместе с вами, Странником и Геральтом? - Шепард? Хм… Я мог бы догадаться. - Я решил посмотреть, что будет с этим миром теперь, когда Жнецы уничтожены… - Вы решили проконтролировать свои инвестиции в Шепарда, - отмахнулся шотландец. – В конце концов, вы ведь для этого спасали ему жизнь. - Ничего-то от вас не утаишь, - поднял руки Наблюдатель, делая вид будто сдаётся. - А теперь вы, полагаю, расскажете мне, зачем я здесь, - это было утверждение. Шотландец… хотя никакой он вовсе был не шотландец на самом деле, знал, что говорил. Да и вообще – он много всего знал. - Признаться, я собирался это сделать по окончании спектакля. - Примерно четырнадцать часов спустя, если артисты будут играть в том же темпе? К тому времени я успею разорить ваш буфет и между делом пару раз спасти эту вселенную… Когда разберусь, как запустить от неё мою ТАРДИС. - «Когда»? То есть теперь вы считаете, что в принципе нормальное функционирование кораблей подобного типа в иной вселенной возможно? – изогнутая бровь Наблюдателя и сощуренные глаза делали его похожим на вождя мирового пролетариата. Видимо, он и сам так решил, поскольку секунду спустя его облик плавно изменился, превратив блондина в белом костюме в натурального Ленина! В чёрном пиджаке, кепке, с бородкой и картавящего! - О, - усмехнулся старик. – Кипяточку не найдётся? - Шутить изволите, батенька? – вопрос был задан шутливым беззлобным тоном, но «не-шотландец» понял, что сейчас разговор станет абсолютно серьёзным. - Ладно, признаю – после прошлого посещения вашей станции я получил исчерпывающие доказательства того, что можно без проблем запитать ТАРДИС от энергии не родной для неё реальности. Кстати - как вам это удалось? Какой-то трансформатор? - Грубо говоря – да, - кивнул «Ленин», картавя. – Что ж, поговорим о делах насущных, верно? - Я весь внимание. Внимательнее быть не может, - старик откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. – Вы говорите – я прекрасно вас слышу. - Странник передавал вам привет, Доктор, - в предложении было слишком много «Р», и речевой аппарат «Ленина» сделал его весьма забавным по звучанию. Но не по сути. - Вы виделись с ним? – потянул Доктор за ниточку. А потом рванул так, чтобы распустился весь клубок. – Впрочем, конечно, виделись. И, конечно, из-за него я снова оказался вашим гостем поневоле. - Не прибедняйтесь – вам на самом деле здесь нравится, - широко улыбнулся фальшивый Ильич. - Не отрицаю, - всё ещё с закрытыми глазами сказал Доктор. – Но если сейчас речь пойдёт о том, чтобы помочь ему… или кому-то за пределами моей вселенной – это не в моих силах. Если только вы не хотите поделиться со мной секретом своего преобразователя энергии для ТАРДИС, - приоткрытый глаз хитро глянул на Владимира Ильича из-под суровой брови. - То есть, в принципе, вы не против? - «Ленин» принялся задумчиво поглаживать бородку. Он рассчитывал, что разговор пройдёт несколько иначе и ему долго придётся уговаривать эксцентричного Повелителя Времени. Но так даже лучше. – И вы даже не будете спрашивать, какая именно помощь от вас требуется и так уверены, что моё предложение связано с другой реальностью? - Оно связано с вами, Наблюдатель. Да мы и сейчас в другой реальности, так что…, - Доктор, наконец, открыл глаза и развёл руками. Жест был понятен. - И то верно. Хорошо, что вы согласны. В таком случае всё нужное оборудование и документация к нему будут доставлены на ваш ТАРДИС в течение часа. А дело, собственно, вот в чём… И «Ленин» принялся вещать о том, как «космические корабли бороздят Большой театр». Ну, и о подоплёке истории, в которую сумел влипнуть Странник, конечно же… Крапинки звёзд весёлой россыпью посеребрили тёмное ночное небо. Слабый ветер колыхал травяное море, темнеющее в ночи, по которому прокатывались настоящие волны. Это была равнина, простиравшаяся от горизонта до горизонта, сплошь поросшая высокой, сочной, сухо шелестящей на ветру травой. И не было здесь, под чистым высоким небом, никого – ни птиц, ни полевых зверей, ни другой живности. Будто они все сбежали или спрятались. Никого. За исключением одинокой фигуры, укутанной в длинный балахон с накинутым на голову капюшоном. Ветер игриво примеривался к бредущей при свете звёзд фигуре, лениво трепал балахон, в шутку пытался сбросить капюшон с головы… Но это было так скучно, да и фигура никак не реагировала. Ветер устремился дальше, оставив странного путника в покое… По крайней мере трава могла делать красивые волны. А путник всё брёл и брёл. Медленно, но упорно и целеустремлённо. Даже как-то фанатично. Вдруг небо вспыхнуло! Это был столь яркий свет, что его и вообразить сложно – ярче десяти тысяч солнц! Плотный, тугой, тяжёлый будто гора! А за ним раздался треск, столь оглушительный, что можно было подучать – небо падает! Свет мгновенно потух, но не прошёл безследно. Он оставил на небе багровый, кровоточащий энергией шрам, гигантскую рану, протянувшуюся на всё небо, края которой клубились чёрными вихрями, прорезаемыми разрядами и туманами энергии столь чужеродной, что это не могло не отразиться на всём вокруг. МИР НАЧАЛ МЕНЯТЬСЯ! Под гулкий рокот, от которого хотелось бежать, рокот, вызывающий оторопь и чувство панического ужаса, точно щупальца или метастазы, от «раны» на небе протягивались во все стороны всё новые более мелкие «ранки»! Они крошили, перекраивали материю, пространство и даже само время! «Рана» стремительно разрасталась, поглощая и уничтожая всё, чего касалась своими смертоносными отростками и основным «телом» - звезды гасли, а потом появлялись на других местах, луна раскололась на три больших осколка, которые закружились в гротескном танце и соединились вновь во что-то отвратительное, небо перекрашивалось в алый, осыпая всё вокруг хлопьями серого пепла… Трава мгновенно истлела, обратившись прахом, тотчас унесённым яростным ветром, а земля ссохлась, покрываясь твёрдой коркой и сетью страшных трещин… Катастрофа была стремительна, безжалостна и неостановима. Но фигура просто стояла и смотрела. Ждала. Потому, что невозможно было помешать неизбежному. И в последний миг, когда метастазы порочного искажения, раны в самой ткани реальности, были уже в секунде от неё, фигура, наконец, сказала: - Как и было предсказано. Волна бушующей голодной силы накрыла её, мгновенно срывая плоть с костей, распыляя и уносясь дальше, разрушая основы мироздания… Лишь на один ничтожный миг умирающему миру было явлено лицо того, кто скрывался под балахоном. Юная черноволосая девушка с длинными косичками и раскосыми глазами… Зал Совета Кандрокара в Предвечной Цитадели буквально лучился светом и великолепием – белый мрамор, изящные вычурные колонный и фрески, амфитеатр, выполненный столь искусно, что даже самые лучшие мастера всех миров могли бы позавидовать, пол арены, где разыгрывались нешуточные диспуты, а порой – магические дуэли, был покрыт волшебными символами из драгоценных камней и металлов… Все ярусы амфитеатра была заняты магами в белых или бледно-зелёных мантиях. Кого здесь только не было! Люди, меридианцы, уроженцы Базилиада и многих других миров, чьи имена до сих пор никому не известны! Десятки магов с интересом, осуждением или иными чувствами сейчас устремили свои взоры вниз, на «арену». На Оракула, щеголяющего шикарной лысиной. На Любу, таинственную женщину-кошку, хранительницу Орамеров. На бывшую стражницу огня Галенор и непередаваемо седобородого Тибора. И, конечно, не только на них. Ещё маги смотрели на неё, и её подруг – Вилл Вандом, Ирму Лэр, Тарани Кук и Корнелию Хейл. Был здесь ещё один человек, к которому члены Совета настороженно присматривались. Высокий статный жилистый мужчина с ежиком светлых волос. На вид ему можно было дать лет тридцать пять - тридцать семь. Несмотря на свой рост, он не производил впечатления атлета, но в нём чувствовалась скрытая сила. Лицо его было, что называется волевое, слегка продолговатое, с резкими, рублеными чертами и твёрдым подбородком. Нос тонкий с горбинкой и пронзительно серые глаза. Он держался уверенно, а его деловой костюм не оставлял сомнений – он землянин. Оракул начал что-то говорить, но вместо его голоса раздалось странное бульканье, которое тотчас привело магов на скамьях в неистовство! Они принялись улюлюкать и закидывать всех и вся не понятно откуда взявшимися чернильницами… А затем всё вокруг завертелось, слилось и смешалось, как краски в палитре, превратившись просто в серое «нигде», простирающееся повсюду. И вот внезапно всё снова изменилось. Это была долина, зажатая меж могучих горных кряжей, окаймлявших её по широкому кругу. В такой долине спокойно могла поместиться пара Нью-Йорков, и ещё осталось бы место на три Ватикана, каждый – со своим Папой Римским. Эта долина являла собой одновременно величественное и устрашающее зрелище. Но не из-за своих размеров или высоты гор. Из-за того, что было в её «чаше». Здесь собралась армия. Маги Братства во главе с Оракулом, королевские солдаты Меридиана, земляне в высокотехнологичных боевых костюмах. Даже несколько танков со странными орудиями крошили своими гусеницами сухую серую землю, изъеденную сетью трещин. И хотя долина была огромна, усеянная чёрными мёртвыми деревьями, то, что было впереди – от этого воистину захватывало дух! Гигантская, циклопических размеров башня! Эта странная, текучая серебристая и подрагивающая конструкция, точно знаменитая вавилонская башня, начинаясь у самой земли, вздымался в небеса, разрывая облака... Очертания её терялись в туманной дымке, в верхних слоях атмосферы, а её основание имело в диметре двадцать километров! Этот невероятный, невозможный шпиль являл собой образец непередаваемой мощи, которая ощущалась физически! Даже сами размеры сооружения кричали об этом! И вновь здесь был тот человек. Землянин с суровым лицом и пронзительным взглядом. Он что-то говорил, похоже – раздавал приказы, но разобрать его слова было невозможно… Она с подругами тоже была здесь. Как? Зачем? Почему? Это казалось важным, но она не могла вспомнить. Пространство вокруг циклопического шпиля вдруг засветилось. Мир содрогнулся – люди едва удержались на ногах. А затем всё стало меняться, искривляться, скручиваться, распадаясь и собираясь вновь, приобретая немыслимые форму, изменяя мерность… Сам вакуум менял свою структуру. Основа мироздания трещала по швам! Небо же потемнело, явив звёзды, мерцающие и гаснущие. От земли вокруг ртутной «башни» медленно и тяжеловесно отрывались гигантские куски и, поднимаясь вверх, закручивались вокруг невероятной конструкции. И все понимали – башня пробудилась, и уже ничего нельзя было сделать. Гибель всех существующих миров – такова была цена их поражения! Но внезапно что-то изменилось – куски земли перестали вращаться вокруг шпиля, уносясь вверх, небо стало нормальным, а пространство перестало корчиться в судорогах! А в следующий миг башня по всей своей невероятной длине оделась сетью сокрушительных молний, засветилась ярким белым светом и в небо ярчайший белый луч! Он шёл от основания башни, устремляясь в неведомые космические просторы и дальше… А башня начала разрушаться. От неё откалывались огромные куски и, подгоняемые лучом, испарялись или уносились в космос… Картина столь яркая, столь напряжённая, столь невероятная! Но она внезапно сменилась тьмой, прянувшей во все стороны от невероятной башни. Тьма пожрала и скрыла всё, сделав зрение, осязание и обоняние бесполезными. И раздался голос. Необычный, скрипучий, и будто с трудом произносивший слова: «УхОодиИт что быЫыло, чтоО ессть – у могиИлы, И это – плохоОй повоОрот. От сссевЕера к югУу мы ходиИм по кругуУгу, Но смеррть одногоО изз нас ждёЁт. Спасссенье знааеЕшь, где исскаАть – ПосмоОтришшь вверх и обратиИшь вссЁ всспяЯть, Но глааАвное – о циИфрах никогдАа не ззабываАть!» Странный неказистый стишок всё ещё отзывался эхом в сознании, когда в этой абсолютной черноте вдруг стали возникать сотканные из пламени цифры! Четыре. Восемь. Пятнадцать. Шестнадцать. Двадцать три. Сорок два. Они горели, источая адский жар, буквально вплавляясь в память. Это было больно. Невероятно до безумия больно. Боль проникала повсюду, заполняя каждую клетку, она жгла глаза, испепеляла мозг и нервы, и… Хай Лин с криком подхватилась на кровати, хватая ртом воздух и трясясь от внезапно нахлынувшего озноба. Она ошалело оглянулась по сторонам – небольшая комната, каменные стены, пол и потолок. Стол в центре. Освещения почти нет, если не считать таковым тусклую полосу света, видимую через щель стыка двери… И, наконец, она вспомнила! Резервная база! Спасение от Валькирий! - Слава Богу – это всего-лишь сон, - облегчение, которое испытала девушка, мгновенно изгнало страх и оцепенение. Липкие мерзкие щупальца ужаса медленно, нехотя втянулись в бездну инстинктов и безсознательного. – Ненавижу такие сны! Девушка откинулась на подушку, положив руку за голову. Сон был слишком ярким. Слишком реалистичным. Опять! А ведь она надеялась, что появление Игоря избавит её от таких снов. Ведь из-за них она могла спать нормально в лучшем случае через раз. А отсюда – синяки и мешки под глазами, общая вялость и дикая раздражительность. И, всё же, этот сон был не таким, как остальные. Он был новым! А прежде сны о «другой жизни» и человеке-в-плаще повторялись. В этот же раз она увидела нечто совершенно иное. - Что бы это значило? – прошептала Хай Лин на самом деле даже не желая думать на эту тему. Но пересилить это было невозможно, и мысли против её воли устремились в столь нежеланном сейчас направлении. Куда желаннее было бы снова уснуть… Но тут уж ничего не поделаешь. Хай Лин зло зарылась в подушку носом, укрывшись накидкой с головой. Но для разбушевавшихся мыслей это ничего не значило. Они твердили – сон может быть важен. Если прежде, сама того не осознавая, она предсказывала появление Странника, то и сейчас, похоже, увидела то, что имеет отношение к будущему. Но какое? Вот уж извольте…. А ещё из головы не шло лицо того сурового статного мужчины-землянина… Она помнила каждую деталь, каждую морщинку в уголках глаз, каждую складку и пуговицу его костюма. Так живо она помнила до этого лишь являвшийся ей многократно образ Странника. И так же, как в те разы, её тянуло запечатлеть новое лицо в рисунке. Иррациональное, не поддающееся контролю желание, словно некий зов или даже принуждение, неизбежно побуждающее к действию. Как будто непреодолимая высшая сила требовала от неё взять в руки карандаш или кисть. - Какого хрена! Чёрт побери, как же это достало! – последний рубеж её обороны был сломлен, и Хай Лин медленно, нехотя, встала. Фонарь, примостившийся на полу рядом, тот же был включён. От его яркого света глаза зажмурились сами собой. Спустя несколько секунд луч упал на несколько коробок, сваленных у дальней стены – в них уместились все пожитки стражницы. По крайней мере, переправить их из Убежища сюда было легко. Поиски завершились быстро – из верхней коробки были извлечены тетрадь и карандаши. Хай Лин уже не боролась. Она знала – тяга изобразить увиденное во сне исчезнет лишь в одном случае. Когда увиденное будет нарисовано. Она не знала, почему так происходит. Не знала, почему это происходит именно после таких снов. И это её пугало. Как и то, что когда она рисовала, то казалось, будто и не она вовсе рисует, но её рукой водит некая внешняя сила, а сама она – лишь наблюдатель. Она не могла найти этому объяснения. Члены совета - тоже. Автописьмо не объясняло всего. И ей было страшно. И пока никто не мог ей помочь, всё оставалось как есть. Вот уже три месяца. - Надеюсь, скоро это закончиться, - не веря, что это действительно произойдёт, сказала она, открывая тетрадь и беря карандаш… - Ты знал, что так будет, да? – вопрос повис в тишине, лишь изредка нарушаемой доносившимися снаружи приглушёнными звуками. Глаза отдыхали в темноте. Но не разум. Вопрос требовал ответа. Впрочем, требовал ли? Пожалуй, всё и так было известно. Требовалось лишь озвучить. - Любые действия неизбежно имеют последствия, - сухо ответил Странник пустоте. И самому себе. Своему внутреннему голосу, которому вдруг в кои-то веки приспичило заявить о себе. - Какой удобный ответ, - ухмыльнулось внутреннее «Я», пропитав сарказмом каждую букву. – А главное – ни на что не отвечает. - Зачем задавать вопросы, на которые знаешь ответ? – в тон ему отозвался Игорь. Естественно – в собственных мыслях. Было бы крайне странно говорить с самим собой или собственным внутренним голосом вслух. Особенно – если кто-то заметит. Нет, конечно, всегда интересно поговорить с умным собеседником, но всё равно это выглядело бы как минимум странно. Пусть в комнате кроме него сейчас никого и не было. - Так значит я – умный? – внутренний голос чуть смягчился. Похвала и есть похвала. Даже если хвалишь сам себя. - Надоедливый. - Смирись. Я – твоя совесть! – пафосное заявление было столь наигранным, что воспринимать его всерьёз не получалось. – Ты не ответил. - Что я не ответил? Что не знал, как моё вмешательство отразиться на всех этих реальностях? Что не знал, чем обернётся передача этим землянам знаний и технологий, которых у них быть не должно? Что незначительно изменю ход истории этого скопления реальностей? Или, что благодаря последствиям моего вмешательства удастся предотвратить несколько катастроф, остановить инопланетное вторжение и предотвратить целое изменение мультивселенной? - А случилось бы всё это вообще, если бы ты не вмешался? Не забывай – именно твои действия, пусть и опосредованно, привели к вторжению Шао’ссоров. А потом ты ещё героически их спровоцировал уничтожить большую часть населения местной Земли. Большое достижение, - внутренний голос играл тонами иронии, сарказма и осуждения. И бил по больному. Может он и правда был гласом совести? - Я прекрасно знаю, что я сделал, - эта беседа с самим собой, с вредным в въедливым альтер эго, пробуждала воспоминания и бередила старые душевные раны, вновь выставляя на свет Божий всё то нелицеприятное, что Игорь сотворил, будучи Странником. - Да ты так не напрягайся, - наигранно-простодушно успокаивал, а на самом деле. Конечно, нагнетал внутренний голос. Будь у него руки, он бы точно сейчас ими махнул в соответствующем жесте. – Сейчас-то это уже не имеет значения. Нацисты изменили историю и сделали тебе одолжение, стерев все твои ошибки. Слава Рейху! Хе-хе, - «хе-хе» звучало совсем недружелюбно. - Откуда мне было знать, что нацисты такое провернут? – мысль опалила сознание яростью. Кроме того этот внутренний диалог, начатый, как обычно говорится в таких ситуациях, «по инициативе другой стороны», не нравился Игорю. Во-первых, потому, что это в принципе было для него нехарактерно – обычно внутренний голос не позволял себе таких вольностей. И это мягко сказано. Во-вторых – уж очень это напоминало то, что он сам проедал со своим квантовым двойником, Первым Советником Императора Шао’ссоров, внедрив в него копию своей личности, чтобы та медленно, но верно, проводя с ним мысленные «профилактические беседы», направляла Второго на путь истинный. В-третьих – в конце концов, почему он всегда должен чувствовать себя виноватым за свои поступки? Хватит! Во всех своих ошибках и грехах он уже давно покаялся! - Тебе, может, и хватит, - внутренний голос говорил так, что закрадывалось подозрение, будто он являет собой воплощение самого Локи, бога огня, обмана и озорства. Было ну очень похоже. – Но у других на этот счёт иное мнение. - А это уже не моя проблема, - в любом случае эта беседа с самим собой ни к чему не могла привести. Только настроение испортить. – Мы закончили. - Если ты так считаешь. - Мы закончили, - это было утверждение, в своей монументальности соперничающее с Эверестом. Против такого «лома» у альтер эго приёма не нашлось, и оно умолкло. Но мысли, взбудораженные этой странной внутренней беседой – нет. Впрочем, они так же не могли привести ни к чему новому. Игорь уже думал на эту тему не раз. Как бы всё сложилось, не вмешайся он? Не создай он переместитель? Не появись он, Медведев мог бы до сих пор заведовать «Особым отделом» ФСБ, который стражниц бы даже не заметил. Крутов, конечно, свалил бы его с поста, собрав доказательную базу по злоупотреблению должностными полномочиями, но сам вред ли получил бы такое влияние, как при вмешательстве Странника, и уж точно не получила бы развития история с расследованием, приведшим к уничтожению «Теневого правительства» и раскрытием фальсификации истории. Не было бы у русских невероятных технологий, баз на Луне и в Меридиане. Да жизнь стражниц была бы куда проще. Но только до определённого момента. Даже появление некроманта Сандро, нашедшего Зиккурат-Слингер ничего бы не изменило. Ведь если бы Игорь не занялся разработкой межпространственного переместителя вместе с Ольгой, то не было бы несчастного случая с его первой возлюбленной, она бы не оказалась в адовых реальностях, не стала бы соратницей Выразителя, не оказалась бы затем на Меридиане и не помогла бы Сандро активировать Слингер. А без неё маг не смог бы ничего сделать с этим реликтом. Но затем в дело всё равно вступили бы эмиссары «Равновесия» и бойцы «Врат разума», сильно осложнив стражницам жизнь. Но в этом случае Оракул и Совет Кандрокара смогли бы уцелеть – некому было бы притащить к ним атомную бомбу. А даже если бы стражницам удалось выкрутиться из западни «Врат разума» и Скиннера, то «Равновесие» так же сохранилось бы, продолжая ввергать миры по всему фракталу в контролируемый хаос. Осталось бы тайное правительство на его родной Земле, а господа Рэнд, Андерсон, альтернативный Эйнштейн и мадам Анна, спасаясь бегством из своего мира, вступили бы в контакт с Элион или Кандрокаром. Но в любом случае всё накрылось бы здоровенным медным тазом при вторжении Шао’ссоров, которое должно было состояться в любом случае – хоть с демоном во главе, хоть без него. Во втором случае ящеры изменили бы реальность Меридиана под себя, попутно зацепив процессом все прилегающие реальности. Со всеми вытекающими. Это не говоря уже о том, что нацисты из мира стражниц и без его вмешательства отыскали портал, ведущий к входу в Слингер, вышвырнувший их в альтернативное будущее, из которого они вернулись с трофеями… Выходит, известная ему линия времени в любом случае должна была измениться. «Но почему это не произошло сразу? Почему существовала реальность стражниц, а не Рейха? Почему так много нестыковок?» - мелькнула разумная мысль. «Если только…», – но догадка ускользнула в последний момент, ужом вывернувшись из цепких рук сознания, оставив неприятное послевкусие приоткрывшейся тайны. Что ж, не важно. Сейчас ему просто хотелось спать. Это и не мудрено после такого насыщенного дня! Встреча с Советом убежища, противостояние Валькириям, спасение, снова беседа с Советом, но уже на резервной базе… Спать очень хотелось. Треугольная арка-портал покрылась зеленоватыми сполохами неведомой энергии, центральная её часть исказилась, перечёркнутая энергетическим вихрем, сформировавшим зелёную подрагивающую плоскость, за которой можно было разглядеть картины иного мира. Оттуда на пол, созданный из необычного матового тёмно-зелёного материала с золотистыми и светло-зелёными проводящими дорожками и контактными площадками, сходившимися у портала, ступили шестеро. Первыми появились два трёхметровых гиганта в массивной чёрной силовой броне с комби-бластерами наперевес. Следом появились два бойца обычного роста, так же с ног до головы закованные в герметичную броню. Каждый нёс на спине внушительный ранец. И последними с той стороны переправились два мужчины в чёрной форме офицеров СС. Всё как полагается – кожаные плащи в пол, чёрные фуражки с черепами, за спиной в кобурах приторочены резонаторы. При внимательном взгляде на этих офицеров становилось понятно – что-то с ними явно не так. Слишком бледная кожа, слишком грациозные, плавные и хищные движения. Красные радужки глаз. О да, это, пожалуй, было самым странным. К тому же на правом предплечье их плащей красовались необычные шевроны – капля крови, вписанная в затейливую пентаграмму на фоне свастики. «Внимание персоналу! Возвращение группы Крюгера на десять часов раньше запланированного срока!» - возвестили динамики. Разнося грубый лающий голос под куполом помещения. Это был небольшой, но довольно просторный зал. Самое интересное – здесь была лишь одна массивная бронированная дверь в стене, сейчас закрытая наглухо. И всё! Никаких тебе окон, проходов, других дверей, никакого мельтешения техников и прочего обслуживающего персонала. Ну, и, конечно здесь был портал, оказавшийся матовой чёрно-зелёной пирамидой без передней грани. Яркие лампы в высоком потолке изливали тугие потоки противного ненатурального света, с того же потолка на прибывших хищно поглядывали дула четырёх лазерных турелей. Впрочем, они почти сразу скрылись в своих нишах. - А нас не торопятся встречать, растянул губы в улыбке один из ССовцев, тот, что был повыше и казался чуть ли не холёным аристократом с этой своей аккуратной бородкой и длинными светлыми волосами. - Протокол, - пожал плечами второй, кряжистый, хмурый, с лицом, словно вырубленным из камня. С потолка на них устремились синие лучи сканеров. Надо сказать, что весь зал был напичкан всевозможными сканерами, сенсорами, детекторами и системами защиты. С помощью оборудования, встроенного в стены и пол, при желании можно было ставить точнейшие диагнозы, проводить сложнейшие химические и прочие анализы, выявлять и устранять любые биологические угрозы. Операторам в контрольном центре достаточно было нажать пару кнопок, и их распоряжении оказывалась самая подробная информация о тех, кто находился в зале, вернувшись через Врата. «Герр Крюгер, герр Шнайдер!» - голос из динамиков звучал весьма бодро и даже приветливо. «Похоже, вас можно поздравить с досрочным выполнением задания». - Эрик, ты что ли? – светловолосый «аристократ», а именно его звали Крюгером, улыбнулся шире, показав кончики клыков. Слишком больших для обычного человека. – И долго ты собираешься нас здесь мариновать? Заканчивай с процедурами. «Сей момент, Дитрих. Мы уже почти закончили», - отозвался бесплотный голос Эрика. Спустя пару секунд лучи сканеров перестали щупать путешественников, а вся остальная аппаратура и вовсе работала без каких-либо видимых световых эффектов. Створки массивной бронированной двери начали расходиться с тихим гулом, открывая вид на широкий коридор с окнами в стенах по обе стороны, ведущий к камере дезактивации. Потому, что безопасности много не бывает. И вот, наконец покончив с процедурами, все шестеро ступили в ставший за долгое время работы здесь родным, контрольный центр. На самом деле это лишь название звучало внушительно. Центр хотя и выполнял задачи, сходные с теми, которые возложены и космический ЦУП, но выглядел куда как скромнее. Помещение было не велико, и лишь центральную его часть занимала рабочая зона, где, сияя всеми цветами радуги, висела сложная голограмма, представляющая собой неизъяснимо гармоничное нагромождение пузырей, щетинок, игл и других, не менее странных объектов. Вокруг неё расположились семь рабочих мест – настоящих информационно-аналитических станций, ощетинившихся голографическими экранами и работающих на нейро-интерфейсе. Конечно, перед тем, как попасть сюда, путешественники миновали три буферные зоны, где прошли дополнительные обследования, в том числе – психологические. Это заняло около сорока минут. И на каждом шагу до этого самого места они находились под бдительным присмотром службы безопасности комплекса. Если бы хоть один из проверяемых параметров оказался под сомнением, хоть один тест не был пройден, то ничто уже не смогло бы спасти путешественников. Но все проверки были пройдены успешно, и вот они здесь, в контрольном центре. Один из семи специалистов, работавших за инфо-станцией, снял нейрошлем и подошёл к группе. Он был молод, но недельная небритость вкупе с мешками под глазами придавали ему вид сорокалетнего и наводили на мысли о чрезмерной переработке. Он пожал руку Дитриху. - Хреново выглядишь, Эрик, - прокомментировал внешний вид товарища Крюгер. - Ха! Уж кто бы говорил, - беззлобно усмехнулся тот. – Сам-то смотришься так, что хоть в гроб клади. - Туше, - улыбка придала Дитриху на удивление дружелюбный вид. - Ну, и как оно там было? – кивнул Эрик на голограмму. Любопытство распирало – однажды он сам надеялся войти в состав полевой группы. - Самое интересное прочтёшь в нашем отчёте. Специально для тебя составлю расширенную авторскую версию с комментариями моих уважаемых коллег и безценным автографом самого автора, - казалось, Крюгер говорил на полном серьёзе, но глаза выдавали его – такой озорной взгляд просто невозможно было не заметить. – Что скажете, народ? Составим для Эрика особую версию отчёта? – лукавое подмигивание отряду уж и вовсе не оставляло сомнений в намерениях Дитриха. - А то как же, - пророкотал один из трёхметровых великанов. – Кстати, - его толстый как сарделька палец указал на Эрика. – Ты ведь всё ещё должен мне две бутылки «Шнапса» за тот случай. - Да помню я, помню. Зайдите сегодня, как сдам смену… - Ловлю на слове, - сказал великан. - Мы зайдём, - заверил Эрика Дитрих. – А теперь нам пора, - его обезоруживающая улыбка стала ещё более внушительной. – Начальство ждёт не дождётся наших гостинцев, - он похлопал по рюкзаку, напоминающему экранированный контейнер, за спиной одного из членов отряда. - Работа прежде всего, - согласился Эрик, возвращаясь на своё рабочее месте. Прежде, чем одеть шлем, он очень убедительно заявил: - Сегодня в восемь! И на этот раз победа будет за мной! - Понял-понял, - усмехнулся великан, жаждущий «Шнапса», и группа двинулась к выходу… Дверь кабинета с золотой табличкой, гласящей «Рейхсмаршал Венеры М. Монтана, директор проекта «Откровение», бесшумно отворилась, едва Крюгер оказался на пороге, пропуская его внутрь. И, как прежде, входя в кабинет своего непосредственного начальника, а ранее – боевого командира, под чьим началом Дитрих служил уже очень давно, у офицера возникло чувство безмерного уважения к этому человеку, сумевшему достичь небывалых высот одними лишь умом, талантом и фанатичным упорством в служении Рейху. Свет в кабинете был приглушён, но Дитрих прекрасно видел в темноте. Убранство было до предела аскетичным. С одной стороны. И элегантно-старомодным, даже несколько роскошным – с другой. Шкафы с документами. Из редких сортов дерева. Картины художников-баталистов на стенах. Чрезвычайно удобное красное кожаное кресло для посетителей… Второе такое же занимал сам хозяин кабинета, восседавший за ручной работы столом из морёного дуба, которому жутко не соответствовал полупрозрачный, висящий над ним, экран. Вроде бы ничего лишнего в кабинете не было, даже государственной символики, но впечатление создавалось совершенно определённое. - Дитрих, мне как раз доложили, что ты вернулся, - круглые линзы очков директора сверкнули отражённым светом экрана, когда он посмотрел на посетителя. Директор выглядел лет на тридцать пять. Немного полноватый, в белом плаще поверх кителя, и белой рубашке. Чёрный галстук играл на контрасте с остальными элементами его гардероба. На руках – белые перчатки. Именно таким его и помнил Дитрих на протяжении многих лет. Даже его лицо не изменилось – округлое, кажущееся обманчиво дружелюбным, длинная чёлка светло-золотистых волос, зачёсанная влево. Весь облик Рейхсмаршала словно кричал: «Мне можно доверять, я на вашей стороне и не опасен». Но его выдавал взгляд. Пронизывающий взгляд гения, способного на всё ради достижения цели. - Было не легко, но мы справились, - коротко ответил Дитрих, вынимая из кармана микро-диск размером чуть меньше самой маленькой пуговицы и кладя его на стол. – Здесь всё, что удалось скачать из их компьютерной сети. Много весьма интересного… - Превосходно, - рука в белой перчатке накрыла диск. – Полагаю, с остальным тоже проблем не возникло? - Все нужные образцы собраны и доставлены в целости. Сейчас ими ужа занимаются учёные «Откровения», - кивнул Крюгер. Он был доволен выполненной работой. Миссия прошла успешно, поставленные цели и задачи достигнуты. - Это ещё на шаг приблизит нас к успеху, - кивнул Рейхсмаршал, сцепив руки перед лицом. Дитрих слишком хорошо его знал. Он уже видел такой взгляд как бы поверх очков. И не раз. У Монтаны ещё было что сказать. – Вам не надоело на Венере, друг мой? - Меня всё устраивает, - странный вопрос, не понятно к чему заданный. Похоже на какую-то проверку. Или на что-то с подвохом. Поэтому на всякий случай Крюгер ответил то, что должен был. - Да бросьте – я не в этом смысле, - понял его директор. Его примирительный тон подействовал – сомнения Дитриха развеялись. – Сколько лет прошло с тех пор, как вы участвовали в покорении Арханты вместе с Валькириями? - Тринадцать, - Дитрих всё ещё не вполне понимал, к чему клонил Рейхсмаршал Венеры. - Тринадцать лет…, - выдохнул Монтана. Казалось, что в этом выдохе ему удалось выразить всю немалую степень своего разочарования тем, как для него прошли эти тринадцать лет. – И с тех пор не случилось ни одной значимой военной операции, тем более такой, в которой бы посчастливилось участвовать нам. Хотя не всё так плохо, - Монтана кивнул сам себе. – Всё же вылазки в иное измерение открывают определённые возможности, да и я на месте не сижу… Но мне всё-равно чертовски не хватает настоящей войны, Дитрих, стрёкота пулемётов, разрывающих людей в клочья, лязга танковых гусениц, перемалывающих вражескую пехоту, воя сирен, запоздало предупреждающих об авианалёте…, - директор даже закрыл глаза, представляя себе все прелести истинной войны, войны, которую любил искреннее и всем сердцем, во всех её проявлениях. - Но разве не для этого мы здесь? – Крюгер прекрасно понимал… майора. Да. Всё-таки именно так было привычнее всего думать о человеке, сидевшем за столом напротив него. – Готовим почву. - Да-да, вторжение в иной мир, расширение жизненного пространства, - с готовностью согласился Монтана. – Этап стратегического планирования и подготовки крайне важен в любой войне. Но, всё-таки, мне не хватает войны здесь и сейчас, этой симфонии разрушения, играющей на людских душах. Дитрих прекрасно его понимал. Все, кто работал с Монтаной, понимали. «Майор» грезил войной. Великой Войной. Войной, способной превзойти ту, в огне и крови которой был выкован Вечный Рейх. Не без их помощи, конечно. Такова была его жажда. Дитрих тоже испытывал жажду. Но иного рода. Она была с ним постоянно, не утихая ни на миг. Лишь могучая воля позволяла контролировать её. И – да, война и для Крюгера была желанной. По своим причинам. - Понимаю, - кивнул Дитрих. – Да. На Венере для таких, как мы, скучновато. - Я знал, что могу на вас рассчитывать, Дитрих, - хищная улыбка исказила холёное лицо Рейхсмаршала. – Впрочем, я всегда был уверен в своём «Последнем батальоне». - Каково задание? - Полагаю, оно будет весьма интригующим, - улыбка стала ещё шире, хотя такое казалось попросту невозможным. – Очень много интересного произошло на Земле и Меридиане в последние дни. Ни много, ни мало – мы будем спасать Рейх, - линзы его очков зловеще сверкнули. – Я предвкушаю нечто захватывающее… Выход на поверхность нашёлся на удивление быстро – спустя пару часов следования за местной системой вентиляции Марио и Ганс набрели-таки на лестницу, уходившую вверх. Всё это время они говорили о чём угодно – травили анекдоты, рассказывали байки, но не упоминали о странных картинах, увиденных на стенах коридора, больше походившего на картинную галерею или музей древнего изобразительного искусства. Либо пытались безуспешно связаться с отрядом. Что свидетельствовало об одном – где бы они ни оказались, но они точно были слишком далеко. Впрочем, никто не отменял и каменной толщи, почти наверняка не пропускавшей сигнал слишком уж далеко. Но вот, вопреки самым пессимистичным расчётам, лестница, вырубленная в виде восходящего туннеля в скальных породах, привела их на поверхность! Приятное дуновение ветра и ток воздуха мужчины ощутили ещё за несколько сот метров до выхода, и это ощутимо прибавило им энтузиазма. Оставшееся расстояние они преодолели будто на крыльях – всего секунд за десять. Однако картина, открывшаяся их взорам, быстро остудила их пыл. Не без помощи холодного пронизывающего ветра. Они оказались на небольшой каменной площадке, прилепившейся к склону горы минимум на двухкилометровой высоте! И склон, насколько можно было судить в свете клонящегося к закату солнца, был настолько крут и изрезан расщелинами, складками и просто острейшими камнями, что даже с альпинистским снаряжением попытка с него больше попахивала суицидом! Сама же гора уходила вверх ещё километра на полтора-два, оканчиваясь живописной снежной шапкой. - Это мы хорошо зашли, - выдохнув едва заметное облачко пара, заключил Марио, наслаждаясь холодным, но чистым горным воздухом. Хотя уже ощущалось, что он разрежен. «Их» гора была не единственной – похоже, она являлась частью внушительного горного массива, тянувшегося слева направо изломанными зигзагами. Большинство этих гор были просто неприлично высокими по мнению итальянца. Уж точно выше той, на которую их вывела судьба. Примерно раза в полтора-два. Однако они, безусловно, были весьма красивы с этой мелкой (с такого-то расстояния) порослью на склонах и снежными шапками, искрящимися в лучах заходящего светила. - Ну, могло быть и хуже, - пожал плечами Ганс. По крайней мере, они выбрались из подземелья. Он давно научился относиться к трудностям в лице вот таких вот непреодолимых обстоятельств философски. Впрочем, это ничуть не сказывалось на его, мягко говоря, неудовольствии по поводу проваленной операции по захвату пришельца. - Тише, а то накаркаешь, - на полном серьёзе предостерёг его Марио. – Я к тому, что эти горы мне знакомы. Узнаю очертания. Кряж братьев Хубертов, южное полушарие, континент Туле, - естественно раньше все эти места имели иные названия, данные им коренными жителями Меридиана. Но с приходом Рейха всё изменилось. В том числе и географические названия. - Действительно далековато, - почесал затылок Ганс. Это было мягко сказано – Новый Вевельсбург и база «Хеймдалль» находились на другом континенте! – у нас есть что-нибудь рядом? Город? База? - Лагерь «Краузвиц» в ста километрах к югу, - кивнул Ферецци, с трудом вспоминая карту Меридиана, которую в последний раз видел несколько месяцев назад. – Горнодобывающая и перерабатывающая промышленность и всё такое. - Значит, есть шанс связаться с патрульными дисколётами. - Небольшой. Но это лучше, чем ничего, - согласился итальянец, мысленно высчитывая, сколь велика вероятность, что патрульный дисколёт лагеря вот прямо сейчас окажется в зоне действия их передатчиков и примет их сигнал. С точки зрения теории вероятности выходило не слишком многообещающе. Но другого плана всё-равно не было. Не спускаться же по склону, в конце концов! А в подземелье в поисках иного выходи ни его, ни Ганса не тянуло. Впрочем, Марио честно признался себе – лучше не заморачиваться и снова положиться на удачу. До сих пор она не подводила. И – о чудо! – удача не подвела и на этот раз! Едва Геринг выдал в эфир свой позывной и сигнал СОС, как в наушнике заговорил сухой мужской голос: «Это командир патрульного судна F-442 «Дойч», Адам Стерн. Приняли ваш сигнал. Направляемся к вам». Марио аж просиял от такого поворота событий. Всё сложилось как нельзя лучше. По крайней мере, в данном случае. Впрочем, он иногда задумывался – какую плату однажды с него потребует такая удача? Ганс… Он вообще ни о чём не успел подумать, удивлённый удачным до нелепости стечением обстоятельств. А спустя полминуты в небе уже можно было разглядеть стремительно несущуюся серебристую точку, быстро растущую в размерах и превращающуюся в аппарат, напоминающий перевёрнутый таз с тремя небольшими полусферами в днище. Размером метров в пятнадцать, диск безшумно завис над «терпящими бедствие», в его днище открылся люк, а сферы тускло засветились, и мужчин подхватила мягкая сила, бережно оторвав от земли… Нью-Йорк был взбудоражен. Больше, чем взбудоражен. И без того многолюдные обычно улицы сейчас едва справлялись с потоками горожан, в сей утренний час покинувших свои дома. Их было много. Слишком много. Так много, что людской поток был сродни полноводной могучей реке, зажатой в тисках крутых берегов из угрюмых высоток. Дороги тоже были переполнены. Нет, конечно, никаких пробок - движение уже несколько десятилетий регулировалось автоматически единой вычислительной системой. Но транспорта сегодня на дорогах и впрямь оказалось не в пример больше, чем в иные дни. И люди, и машины уверенно следовали меж надменных, серых и безликих, но внушительных высотных зданий, направляясь в центр города, на Таймс-Сквер. В воздухе стоял гомон тысяч голосов, автомобильных сигналов, где-то играла музыка… Количество патрульных на улицах сегодня тоже увеличилось. Всеобщее возбуждение лишь нарастало. В эти часы город жил в предвкушении праздника. День Вознесения! Сегодня исполнялось семьдесят лет с победы Рейха в войне! Дроны новостных компаний кружили над улицами, утюжили камерами Таймс-Сквер, где был возведён подиум с трибуной. Фюрер! Он был здесь, в Нью-Йорке! И сегодня он обратиться к нации из самого сердца бывших Соединённых Штатов Америки! Да, Вашингтон был их столицей, но «Большое яблоко» - это, без преувеличения сердце. Эта новость, объявленная вчера в СМИ, буквально взорвала местный сегмент «Биврёста». Огромный общественный резонанс! Первое посещение Америки Фюрером после 1948 года! Такое нельзя было пропустить! Непростительно! И потому весь город вышел на улицы – уж если не добраться до Таймс-Сквер, то хотя бы присоединиться к общему движению и порыву. Хоть таким образом приветствовать Фюрера и воздать ему дань уважения. Патрульные и новостные дирижабли барражировали на предельно низких высотах. Первые зорко следили за соблюдением порядка, «Большой брат» им в помощь, вторые – за общим ходом событий и последними приготовлениями к праздничным мероприятиям. А их, кроме парада и выступления Фюрера, было запланировано немало. На борту дирижабля, носившего весьма говорящее имя «Граф Цеппелин» и логотипом «CNN» на боках, царила напряжённая деловая атмосфера: ведущие в нескольких студиях выходили в эфир, в иных – люди усиленно трудились над какими-то программами кроме новостных, операторы дронов управляли своими юркими машинками, разбросанными по всему городу, в поисках наиболее удачных ракурсов и эффектных кадров, кто-то связывался с репортёрами на земле, ведущими прямые репортажи прямо из центра событий… И именно с этого дирижабля сейчас во всех телевизорах Североамериканских Территорий, включённых на «CNN», вещал знаменитый на весь мир Лоуренс Харви Зейгер, более известный как Ларри Кинг, которому было уже далеко за восемьдесят, но он всё ещё оставался в непревзойдённой журналистской форме. «Время без пятнадцати десять, дамы и господа. Всего лишь какие-то пятнадцать минут отделяют нас с вами от, пожалуй, важнейшего события в истории Северной Америки последнего десятилетия. И вы прекрасно знаете, о чём я говорю». Конечно, все знали. И потому, после непродолжительной паузы, Кинг продолжил: «Для всех нас стало большой неожиданностью решение Фюрера посетить Нью-Йорк для традиционного обращения к нациям в День Вознесения. Большой, почётной и ответственной неожиданностью. Безусловно, Таймс-Сквер – это не Зал Народов в Берлине, где Фюрер ежегодно выступал в этот день на протяжении шестидесяти пяти лет. Но она – один из символов Нью-Йорка и старой Америки. Где как не здесь появление Фюрера вызовет наибольший эффект?» Кинг снова замолчал, поправляя очки. Камера дала крупный план. «Я помню, как это было в сорок восьмом. Мне тогда было пятнадцать. Я помню, как войска Вермахта маршировали по той самой Таймс-Сквер. Помню, как Фюрер стоял на трибуне в самом центре площади, всматриваясь в лица людей, вышедших на улицы, чтобы слушать его. Тысячи людей с надеждой или опасением смотрели на него, не зная, чего ждать. Я помню, как он говорил. И о чём…» В этот момент изображение Кинга на всех устройствах, настроенных на «CNN», сменилось кадрами чёрно-белой немой хроники, показывавшей именно те события, о которых рассказывал пожилой ведущий. Стройные ряды солдат в характерных касках и чёрной форме с оружием наперевес, шагающие в ногу по столь знакомой каждому американцу улице, за ними – полугусеничные бронемашины Sonderkraftfahrzeug 250, колонны мотоциклистов… Фюрер о чём-то вещает с трибуны. Вновь на экранах появился Ларри Кинг: «Сегодня вершится история, друзья. И мы становимся её частью прямо сейчас. А теперь я передаю слово Джеку Кирби, который находится на Таймс-Сквер» - Доброе утро, уважаемые телезрители, мистер Кинг, - на экранах возникло молодое лицо рыжеволосого репортёра, стоявшего на фоне трибуны и здания «Таймс-Сквер 1» с огромным экраном на фасаде, демонстрировавшим развевающийся на ветру нацистский флаг. – Как вы можете видеть – площадь заполнена до отказа. Это просто какое-то столпотворение, - камера услужливо делает панорамный вид: тысячи людей собрались здесь, упираясь в железные заграждения, установленные на разметке. Люди стояли буквально живыми стенами по обе стороны дороги, и стены эти, подобно Великой Китайской, разрушенной двадцать лет назад, тянулись в сторону Бродвея и Седьмой Авеню. И наверняка – дальше, по маршруту следования кортежа Фюрера. – Никогда ещё в новейшей истории Нью-Йорк не знал ничего подобного, - репортёру приходилось говорить очень громко, чтобы перекричать шум толпы, накатывавший штормовым прибоем. – Мне довелось поговорить с некоторыми из присутствующих. Так вот – здесь не только жители Нью-Йорка. Многие прибыли из других городов и даже округов, собравшись в дорогу сразу после вчерашних вечерних новостей… Тем временем по толпе прокатилась волна оживления. Люди зашептались, загалдели, кто-то кричал. Они передавали друг другу всего два слова. ОН ЕДЕТ! - Что ж, дамы и господа! – поднося руку к уху, где у него был наушник, важно сказал Кирби. – Вот и началось! Мне только что сообщили, что кортеж Фюрера уже на Бродвее! Буквально пара минут отделяет нас от исторического момента. А наши дроны уже на месте и готовы вести трансляцию… И вновь изображение сменилось. Бродвей. Улица, сумевшая остаться пёстрой даже в мире победившей унификации архитектуры. Культурное сердце Нью-Йорка. Театры, выставки, вернисажи, офисные здания различных кампаний – всё это было здесь. Известные и не очень, прибыльные, массовые, и для избранных. Но сейчас всё это было не важно. Толпы людей заполонили улицу, заняв пешеходные зоны по обе стороны дороги по всей её длине. Людское «море» волновалось под тенью, создаваемой сонмищами больших красных флагов со свастикой, вывешенных на каждом доме по два-три, создавая ряды багровой, трепещущей на ветру, тяжёлой материи. Весь город сейчас был в этих флагах… И вот по толпе откуда-то издали прокатился восхищённый возглас! Каждый, кто сегодня пришёл сюда, восклицал или кричал что-то своё, неизбежно сливающееся с другими криками в нечто восхищённое, приветственное, но не поддающееся расшифровке. И каждые последующие подхватывали этот общий возглас, привнося в него что-то своё и передавая дальше. Это была настоящая волна эмоций. Кортеж Фюрера медленно, степенно и властно плыл по абсолютно пустой дороге, а сверху на него, на людей, на всю улицу сыпался непрекращающийся дождь из разноцветных конфетти под звуки государственного гимна. Сотни дронов застилали небно над улицей, роились меж зданий, выхватывая лица, эмоции, жесты, во всех деталях разглядывающие четыре машины, движущиеся по улице в каком-то сомнамбулическом темпе. И не было в Вечном Рейхе сейчас ни одного человека, который бы не наблюдал за происходящим в Нью-Йорке. Те, кто не смог прибыть в город довольствовались телевидением или сетевыми трансляциями, радио или даже гипер-связью для тех, кто на Земле не был. Земля, Венера, Марс, Фобос и Деймос, Ио, Каллисто, Титан и Европа, Меркурий и пояс астероидов, Меридиан и Арханта – трансляция велась повсеместно, преодолевая космические расстояния и даже барьеры меж реальностями! А четыре чёрные машины продолжали движение. Предельно комфортные и предельно защищённые. Первым шёл лимузин «Мерседес», на заднем сиденье которого, прекрасно видимый в окна, не сидел – восседал сам Адольф Гитлер. В остальных трёх была охрана. Возбуждение людей нарастало по мере приближения процессии к Таймс-Сквер. Разрозненные возгласы уже слились в нечто единое, громогласное и ревущее громче, чем эскадрилья реактивных истребителей. Не известно, с кого это началось, да это и не имеет значения, но едва кортеж оказался на Таймс-Сквер, все эти люди – десятки тысяч добропорядочных граждан, пришедших сюда, чтобы увидеть своего лидера, великого Вождя, объединившись в едином порыве, вскинули руки и возвестили: ХАЙЛЬ ГИТЛЕР! И волна стремительно понеслась дальше, и весь город огласился этим приветствием. И снова! И снова! И снова! Они продолжали скандировать, заглушая всё, когда машины остановились у подиума в центре площади. Дождь из конфетти покрывал улицу слоем разноцветных бумажных прямоугольников, они цеплялись за одежду людей, оставаясь на плечах, в капюшонах, путались в волосах Они продолжали скандировать, когда затихли звуки государственного гимна. И они буквально взорвались этим приветствием, когда сам Фюрер, преисполненный достоинства, вышел из машины и вскинул руку им в ответ! Это было подобно звуковому взрыву – тысячи глотов к унисон закричали «Хайль Гитлер» так громко, что окна в ближайших зданиях задрожали, а некоторые не выдержали и треснули! А затем вдруг наступила гробовая тишина. Словно небо рухнуло на землю, и вся жизнь исчезла! И в этой непередаваемой звенящей торжественной тишине Фюрер в своём парадном коричневом кителе взошёл на трибуну. Экран на «Таймс-Сквер 1» теперь показывал Адольфа Гитлера крупным планом. Он встал за трибуну, обводя властным покровительственным взглядом мудрого вождя всех, кто собрался здесь. И всех, кто смотрел на него по всему Рейху благодаря СМИ и телевидению. Его взгляд проникал в душу каждому! Он выдержал нужную паузу, и начал. - Сограждане германцы! Я рад, что в этот день могу приветствовать вас здесь! Да! Вы не ослышались! Германцы! – резким жестом руки он обвёл всех, кто были здесь, все эти тысячи людей на улице перед ним и миллиарды на Земле и за её пределами. – Рейх един. И мы все – германцы. Вы, присутствующие здесь и по всем нашим мирам сегодня, являетесь олицетворением того, что мы видим по всему Рейху. Олицетворением того, за что мы боролись, проливая кровь свою и чужую, - резким жестом он согнул руку, сжав в кулак. – И мы победили! – глаза Фюрера сверкнули праведным пламенем, а в толпе поднялся одобрительный гул. – В этот день ровно семь десятилетий назад мы окончили величайшую войну в истории человечества. Объединительную войну. Войну, разбившую наши оковы, освободившую нас, - каждое слово Гитлера, каждый жест были полны эмоций. Интонации его речи были так сильны, так естественны и живы, что слушатели, сами того не замечая, проникались ими, переживая те же чувства. - Я помню, как стоял здесь, на этом самом месте в этот самый день семьдесят лет назад. И я говорил о единстве, о свободе, о равенстве. О том, что для этого нам нужно сделать, и какие возможности откроются перед единым человечеством. И мы стали единым народом! Вы, жители Рейха, стали этим народом! – Фюрер возвысил голос, он почти выкрикнул это, подкрепив жестом руки к народу. И народ взорвался овациями, ибо, поддавшись словам, голосу, эмоциям Фюрера, люди не могли сделать ничего иного! Но вскоре наступила тишина. Все понимали – Вождь ещё не закончил. - Мы не желали видеть классовых различий. И вы не допустили их появления среди нас. Мы желали видеть единый Рейх. И вместе с вами мы достигли этого. Мы хотели, чтобы наши люди были послушными. И вы воспитали в себе послушание. Мы желали, чтобы наш народ был миролюбивым, и в то же время отважным. И вы стали таковыми. Фюрер сделал паузу, сцепив руки на уровне пояса. Взглядом он выхватывал лица из толпы, запоминал каждую деталь. Сколько раз уже это было в его жизни? Сотни? Тысячи? Слишком много. Жесты, мимика – это уже рефлекс, автоматизм. Они чётко выверены и используются в строго нужный момент. Но не эмоции! Их подделать невозможно. Но ему это и не нужно, поскольку они – настоящие. Сейчас Фюрер не просто показывал эмоции, он жил ими. Весь состоял из них! А миры безмолвствовали, затаив дыхание и ожидая продолжения. - Мы желали, чтобы наш народ не стал мягкотелым, но был крепким, и вы закалили себя. Все вы умеете переживать лишения, не падая духом. Вы – новое поколение, полностью свободное от оков и условностей старого мира. Сегодня старой истории приходит конец! Сегодня, германцы, для нас начинается будущее!! – он говорил с нажимом, ускоряя темп, а жест рукой в сторону лишь усиливал эффект его слов. И снова волной прокатились аплодисменты, превращающиеся в нечто большее. Овации. Повсюду - на улицах Нью-Йорка, в других городах, в квартирах перед телевизорами, даже за пределами Земли! Будто Адольф Гитлер – не просто Фюрер, даже не просто человек, а оракул, настоящий повелитель умов, сердец и душ! - Но на нашем великом пути всегда будут те, кто желает нам зла. Те, кто не довольны нами, нашими успехами, идеями и тем, что нам ценно и дорого. Даже сейчас они изо всех сил стараются подорвать мощь, величие и единство Рейха! Но сталкиваясь с врагами, мы должны быть сильными! Должны быть стойкими! И должны быть едиными! Наш взор обращён на Кандрокар, и скоро этот враг будет повержен! – небольшая пауза, чтобы дать людям прочувствовать всю важность и значимость сказанного, чтобы ещё раз вглядеться в их лица. – Но что бы мы ни создали, чего бы ни достигли, мы все однажды уйдём. Но Рейх, Германия – продолжат жить внутри вас. И когда от нас ничего не останется, вы будете обязаны крепко держать в руках те стяги, которые мы подняли из ничего! Фюрер ещё продолжал речь, когда овации подобно всесокрушающей цунами захлестнули Таймс-Сквер. Всё работало на него – каждый жест, быстрый и твёрдый. Каждое изменение интонации и выражения лица. А сейчас он указывал на самих слушателей, на свой народ, чьи жизни были в его руках. Ещё один жест – и воцарилась тишина. И центром её был дирижёр человеческих душ. Вечный Фюрер. - И я знаю, что не может быть по-другому. Потому, что вы – плоть от нашей плоти, кровь от нашей крови. И в ваших сердцах горит тот дух, который движет нами! Вы не можете не быть едиными с нами! И мы знаем – пред нами лежит Рейх! Внутри нас марширует Рейх! За нами следует Рейх! А мы идём во вселенную!!! Финальный аккорд. Эмоции обнажены, играя на струнах чужих душ. Их так много, они так насыщенны, так напряжены, что каждый, слушающий сейчас Фюрера, где бы он ни был, ощущает это напряжение сам. Всё в душах людей сжалось в единый комок. И вот все слова сказаны. И - КАТАРСИС! Таймс-Сквер взрывается аплодисментами. Как и Нью-Йорк. Как и Земля. Как Марс, Меридиан, Арханта… И это даже не овации. Это нечто большее, превосходящее их в стократ. Это – единство!
Примечания:
Для меня эта глава оказалась весьма неожиданной. У меня не было плана и я писал, как диктовало вдохновение. И, чёрт-побери, "Хеллсинг"! Вот уж не ожидал!