Посвящается моей бабушке Любе, посвятившей себя детям и внукам. Вечная память. 23.11.2019.
«Зрителям вообще безразлично, что каждая иллюзия реальна». Нил Гейман
«Пока законы математики остаются определенными, они не имеют ничего общего с реальностью; как только у них появляется нечто общее с реальностью, они перестают быть определенными». Альберт Эйнштейн
ПРОЛОГ
«Все они были мертвы… Я снял палец с курка. Всё было кончено» Макс Пейн (Игра «Макс Пейн»).
«Средний человек озабочен тем, как бы ему убить время, человек же талантливый стремится его использовать» Артур Шопенгауэр
Прошло слишком много времени. Слишком много. Сложно даже сказать сколько именно. Годы? Десятилетия? Столетия? Кто знает… Никто никогда не собирался считать. А, быть может, это было лишь мгновение? Мучительно долгое, растянувшееся на целую вечность, мгновение. А даже если и вёлся подсчёт – что с того? Не важно. Он снова здесь. Дома. Мир живет как и прежде. Ничего не замечая, не останавливая свой бег. Как заведённый однажды, хорошо настроенный и смазанный часовой механизм, продолжающий тикать сколь угодно долго. Двигаются шестерни, качается маятник, идут стрелки… И, кажется, будто ничто не может замедлить или остановить это движение. Вот они – люди. Спешат по своим делам, снуют туда-сюда по широким улицам города, запруженного машинами, разъезжают в своих, чадящих напропалую, автомобилях, мня себя и свои личные проблемы самым важным, что есть во Вселенной. Позвякивают трамваи, шумит автострада. В небе – и там нет места покою. Авиация. На всё это бесстрастно смотрят светофоры, перемигивающиеся друг с другом цветными глазами, да видеокамеры, зорко шпионящие за всеми вместе и каждым в отдельности. Утром на работы, вечером с работы. Решения и действия. Алгоритм. Может ли вообще хоть что-то изменить заведённый порядок вещей, заставить этот механизм хоть на миг замереть? Похоже, что нет. Ибо ничего так и не изменилось… А вдалеке, стройная до неприличия, надменно возвышается, царапая небеса, Останкинская телебашня. Москва. Славный древний город с богатейшей историей. Свидетель и непосредственный участник многих важнейших событий российской истории. Финансовый и политический центр Федерации, выглядящий приветливо, однако, лишь на обложках туристических буклетов и с экранов телевизора. Второе его лицо вовсе неприглядно. Пристанище порока во всей его мерзости и многообразии. Стоит свернуть не туда, сказать что-то не то, косо посмотреть – особенно в сумерках или под светом звёзд – и уже никто не сможет поручиться за вашу безопасность. Мошенничество и мздоимство, казнокрадство и злоупотребление властью, амбиции и честолюбие, убийства и грабежи, но главное – ложь. С телеэкранов, с газетных страниц. Отовсюду. Всё это и многое, многое другие никуда не делось. Да и разве это вообще возможно? Из года в год клубок человеческих, общественных взаимоотношений подтачивается всеми мыслимыми и немыслимыми пороками, грозя в один вовсе не прекрасный день прорваться, подобно гнойному нарыву, затапливая улицы городов – всю страну – самой отвратной мерзостью. Дом, милый дом. Таков был он. Или, вернее сказать – субъективное отношение к этому городу. А, собственно, вот ион. Дом. Номер сто двенадцать по улице Делегатской. Ничем не выдающийся типичный представитель массовой многоэтажной застройки, каких по всей стране насчитывались тысячи. За всеми этими мрачными мыслями Игорь и не заметил, как добрался сюда. Квартира пятьдесят три всё ещё принадлежала ему, хотя не раз была оформлена и переоформлена на подставных лиц, дабы скрыть все следы её истинного владельца. Время от времени он возвращался сюда, чтобы… А, собственно, зачем он это делал? Он и сам вряд ли мог ответить на этот вопрос. Здесь его больше ничто не держало. Все его прежние дела, то, что было начато так давно, кажется – в совсем иной жизни - для него были завершены, подхвачены другими, энтузиастами, людьми со взором горящим, радеющими за дело и идею. Так зачем же он возвращался? Чтобы подумать? Едва ли. Побыть одному? Одиночества ему и так хватало. От ностальгии? Желания почувствовать, что вернулся домой? Что-то ещё? Всё возможно. Подъезд. Лифт. Нужный этаж. У двери с номером «пятьдесят три», где тройка покосилась и держалась чуть не на соплях, будучи закопчённой неизвестным любителем игр с огнём, он зазвенел ключами, доставая их из внутреннего кармана своего черного плаща. Щёлкнул замок, отворяя дверь в эту «Крепость одиночества». Здесь всё было как прежде. Точно так, как он оставлял, покидая это место в прошлый, как он надеялся – последний – раз. Старый советский ковёр на полу в коридоре, пара пустующих тумбочек для обуви, такой же пустой шкаф, диван и кресла в зале, старенький телевизор и стол. Кухня тоже не претерпела никаких изменений – стол, табуретки раковина и холодильник были на своих местах. Только всё вокруг покрывал толстый слой пыли. Воспоминания нахлынули неистово, яростно, будто цунами, не ведая жалости. Здесь он жил после первой своей утраты. Ольга. Здесь же, с незаживающей раной в душе, он решил вновь стать тем, кем быть не хотел. Но иначе не мог, ибо только он был способен что-то изменить. Так он тогда думал. Сюда он вернулся годы спустя, вновь найдя любовь, полагая, что на этом его путь окончен. И здесь же он оплакивал свою любовь в самый ужасный день жизни. А потом он решил не возвращаться. Оказался на перепутье, «Перекрёстке», который всё изменил. Игорь ходил среди этих, занесённых пылью, мёртвых вещей, к которым когда-то прикасался не только он, но и его возлюбленная, чувствуя, как червь тоски немилосердно гложет его сердце. - Может, стоило навестить институт? – первые слова, произнесённые им в этой квартире за очень долгое время. – Интересно – хоть кто-то из тех .кого я знал, там ещё работает? - он вспомнил то время, когда работал в институте ядерной физики имени Курчатова в Москве… Впрочем, сразу отверг идею отправиться туда. Тягостную тоскливую тишину убил – точно удар ножом в сердце – внезапно подавший голос дверной звонок! Игорь посмотрел на дверь как на неведомую зверушку – никто не мог знать, что сейчас в квартире кто-то есть. Он сделал всё, чтобы эта квартира была как можно незаметнее для государства, городских служб и жильцов дома. И, всё же, кто-то продолжал звонить в дверь. Настойчиво. Даже нахально. Будто насмехаясь над Игорем и требуя, чтобы тот открыл дверь. Осторожно и даже брезгливо, словно прикасался к ядовитой змее, Игорь отворил дверь квартиры. Вопреки его ожиданиям на пороге стоял обычный почтальон – седовласый сухонький старичок в потёртых джинсах и чёрной кожанке поверх видавшей виды рубашки, с увесистой сумкой корреспонденции на плече. - Игорь Витальевич? – неуверенно спросил он, разглядывая владельца квартиры. - Да. Это я, - подтвердил Игорь, почувствовав то, что японцы именуют «ветром смерти». Чувство надвигающейся опасности. Этот почтальон знал то, чего знать был не должен. И оказался здесь в именно это время не случайно. Однако, сам старик вряд ли подозревал о чём-то подобном. Но сам факт случившегося был крайне тревожным сигналом. - Вам письмо, - доставая из сумки старый, пожелтевший от времени, потрепанный конверт, сказал почтальон. – Честно признаюсь – у нас мало кто верил, что здесь вообще кто-то будет. Жильцы вроде съехали года два назад, и квартира пустует… - То есть? – Игорь остановил руку в сантиметре от конверта, казавшегося сейчас воплощением вселенской иронии. Он уже примерно догадывался, что может услышать в ответ. - Дело в том, что это письмо хранилось в нашем почтовом отделении более полувека – с двенадцатого апреля 1961 года, - Игорь не дал старику закончить. - Это что – дурной розыгрыш? Всё это я видел во второй части фильма «Назад в будущее», - возмутился он. Хотя и понимал, что розыгрышем тут не пахнет. - Молодой человек! – нахмурил седые брови почтальон, чему-то в своём облике и манере держаться неуловимо напоминавший старого доброго Печкина. - Не порите чушь! Понимаю – ситуация не тривиальная. Мы и сами думали, что кто-то решил нас разыграть… На протяжении всех эти лет мы так и не смогли понять, розыгрыш это или нет. Но здесь и сейчас всё сошлось – и ваш адрес, и описание вашей внешности, даже время вплоть до секунды! Всё это было в инструкциях, приложенных к письму – когда, кому и где его передать. Не все верили, что в этом есть хоть капля здравого смысла. Но сегодня я, похоже, выиграл кругленькую сумму… Так вы его возьмёте? – взгляд почтальона говорил о том, что дед не отстанет. Для него это было делом личным. И он хотел узнать, что написано в столь странном документе. - Да, возьму, - ответил Игорь, беря конверт из руки старика. Былая тоска исчезла, сменившись тревогой. Вся эта ситуация выпадала за пределы того, что могло произойти случайно. Расписавшись за доставку, он вскрыл конверт, который был старше его чуть не в два раза. В руках оказался всего один пожелтевший лист с парой фраз, написанных очень прилежным, аккуратным почерком. Весьма странных фраз, которые Игорь почему-то решил прочесть вслух. Наверное, чтобы оправдать ожидания почтальона. «Бываю интересной и не очень, но древней - так уж точно. Рискнёшь меня узнать – придётся покопать, коль истиной ты хочешь обладать. Но истину ведь Стражи берегут, скрывают от других и лгут, скажи-ка – сколько же их тут?» - Что за ерунда? – удивлённо произнёс старик, явно рассчитывавший, что письмо даст ответы на все вопросы о жизни, вселенной и всём остальном, или, хоть отдалённо его содержание будет сопоставимо с тем письмом, что получил Марти Мак’Флай. - Тут ещё постскриптум, - продолжил Игорь. «Хотел бы я сейчас видеть ваше лицо, Игорь Витальевич. Наверное, оно такое же, каким было моё в завершении нашей первой и единственной встречи в гостинице «Космос»… Напоследок скажу вам то же, что вы мне сказали тогда. Время – вещь относительная. Искренне ваш Александр Владимирович В.» Внизу листа красовалась витиеватая размашистая подпись. - Что это значит? – спросил почтальон, удивлённый так сильно, будто только что обнаружил в своей сумке яйцо динозавра. Игорь знал. Не мог, вернее – не хотел поверить, но знал. И это отнюдь не прибавляло ему радости. - А вы сами как думаете? – глянул он на старика. - Загадки… Это простенькая загадка. В первой части говориться об «истории» как понятии. А вот во второй… Неужели это всё действительно розыгрыш? – разочарованно спросил почтальон. - Нет. К великому сожалению. И я знаю, что загадано во второй части. Уж кто, как не я. Пожалуй, только я, да ещё несколько человек моли бы понять, о чём идёт речь, - горько усмехнулся Игорь. – Мне пора идти, - покидая свой давно оставленный дом и закрывая дверь, сказал он. - Постойте. А этот Александр Владимирович. Неужели это Вя… - Вяземский. Бывший глава счётной палаты РФ. - Но ведь он же… Но как же? – только теперь почтальон начал осознавать, что происходит нечто совсем уж из рядя вон. - Вот и я думаю – КАК? – сказал Игорь и в тот же миг пред ним, озарив всё вокруг сине-жёлтыми сполохами энергии, разверзлось окно в иное пространство, портал. И он шагнул в сияющую дверь меж мирами, оставив ошарашенного почтальона в одиночестве копаться в осколках только что рухнувшего мировоззрения…