Вмешательство извне

Глава 13. Сумерки старого мира. Часть 2.

      «Правит бал мессир –       По делам воздаст       Всем, кто из могил       Прилетел на вальс,       Прилетел на вальс!»       Группа «Ария». «Бал у князя тьмы».       Звягинцев Николай Владимирович был одним из первых людей на Земле, узнавших о том, что флот Шао’ссоров разбит. Учёный и сотрудники контрольного центра базы своими глазами видели картину звёздной битвы, что передавал на обзорный экран один из чудом уцелевших во время инопланетной атаки спутников. Люди видели, как пять маленьких кораблей, казавшихся ничтожной мошкарой в сравнении с армадой вражеского флота, спешили на помощь американским фрегатам, которым грозила гибель.       Все опасались худшего. В сердце каждого, кто был в центре, в тот миг похолодело от страха – никто не верил, что пять недостроенных кораблей смогут изменить исход этого боя, что они смогут хоть что-нибудь противопоставить всесокрушающей силе врага, флагман которого вызывал неподдельный ужас.       В ту секунду, когда корабли под командованием Крутова подошли к армаде ящеров на расстояние выстрела, все замерли. Кто-то зажмурился. Кто-то отвернулся. Кто-то тяжело вздохнул. И лишь на лице Звягинцева играла злорадная ухмылка – он-то знал, что будет дальше. И в этот самый момент чувствовал глубочайшее удовлетворение, сознавая что те, из-за кого он был вынужден бросить базу на Меридиане, на создание которой он потратил столько сил и времени, и которая стала едва ли не смыслом его жизни, наконец-то понесут заслуженное, суровое и неотвратимое наказание.       Он хотел это увидеть.       И он увидел.       Сначала казалось, что ничего не происходило. Но вдруг – в одно мгновенье! – более половины кораблей, окружавших американцев, исчезли! Не взорвались или разлетелись в клочья, а именно исчезли! Те же, что находились в стороне от линии огня, претерпели жуткие трансформации, свернувшись в плоскости, жгуты, спирали, шары размером с футбольный мяч или вообще в нечто совершенно непонятное!       В первую секунду никто не мог поверить своим глазам. Но потом шок и оцепенение уступили место радости, рвавшейся наружу – люди почувствовали вкус близкой победы. Но пока ещё никто не решался проявлять радость открыто, опасаясь сглазить, боясь того, что радость эта преждевременна.       Но когда величественный и казавшийся незыблемым и несокрушимым флагман Шао’ссоров был буквально вспорот и выпотрошен за какую-то пару секунд невероятным оружием маленького кораблика, по залу прокатилась такая волна ликования, в сравнении с которой даже самое мощное и разрушительное цунами было лишь бурей в стакане! Шум, крики, аплодисменты, радостные вопли – всем стало понятно, что теперь они победят!       А тем временем экран засветился ярчайшей вспышкой чудовищного взрыва, в котором канул в небытие космический дракон. И тотчас по залу и всей базе – Звягинцев уже давно переключил трансляцию со спутника на все мониторы «Объекта-217» - разнеслось громоподобное «УРА!», от которого даже сотрясались стены, и дрожала земля! Люди жали друг другу руки, похлопывали по плечу, кто-то бросал в воздух кипы документов, утративших в этот миг всякое значение, кого-то качали на руках и тоже подбрасывали в воздух вместе с документами…       Люди ликовали, понимая, что ужасная судьба, грозившая всему человечеству, миновала его… И лишь Звягинцев не участвовал во всеобщем ликовании, граничившем с безумием. Не тот у него был характер – он всегда предпочитал держать определённую дистанцию во взаимоотношениях с людьми, будь то друзья или коллеги по работе. Собственно, эта замкнутость для него как учёного была даже удобна. Но кроме этой черты характера ему не давала присоединиться ко всеобщей радости одна мысль – мало просто победить ящеров, ведь теперь всему человечеству чтобы выжить придётся сильно потрудиться – бомбардировка уничтожила почти все крупные города со всем их населением. Уничтожены и научные центры по всей планете, а политические силы, государственные лидеры и вообще наиболее влиятельные лица в большинстве стран были наиболее приоритетными целями, подлежавшими уничтожению в первую очередь…       Конечно, он не мог не понимать, что такая атака уничтожила и «Теневое правительство», пусть даже и не в полном составе. Теперь враг, которого они с Крутовым пытались разбить уже три года, не сможет восстановиться. У них был шанс перехватить контроль над ситуацией, над планетой. Нужно было только воспользоваться этой возможностью, как бы цинично это ни звучало.       Но пока вокруг царил настоящий конец света, постапокалипсис.       А это значит – хаос и анархия. К тому же огромная часть посевных площадей по всему миру превратилась в выжженные пустыни. «Наверняка проклятые ящеры использовали свою ментальную сеть, чтобы так точно определить цели и скоординировать нападение… А ведь разрушения – это ещё не самое страшное. Самое страшное – радиация, которую они нам оставили в «наследство». Здесь, за щитом, мы этого не чувствуем, но счётчики Гейгера по периметру показывают значения в сотни раз превышающие смертельную дозу… Вся Тайга за куполом экрана заражена. Да и в мире ситуация не лучше. Иными словами, даже несмотря на победу над флотом, мы в полной ж…», - тут внезапно его мысль прервали:       - Похоже, вы понимаете, что не всё так просто, - констатировал Фобос, искоса поглядывая на учёного – они с Магнусом тоже были в центре всё это время и следили за космическим сражением. И тоже вели себя сдержанно.       - Хм… А? – Звягинцев неожиданно для себя «рухнул» из заоблачных высей на грешную Землю, и у него ушла пара секунд, чтобы придать разбившемуся в лепёшку о твердь реальности сознанию целостность и подобающий вид. – Да. Я это понимаю. Понимаю, как невероятно трудно будет восстанавливать цивилизацию… А ведь по большому счёту мы сейчас даже не располагаем сведениями о ситуации в мире.       - По крайней мере, вы сохранили свой мир, - сказал Фобос. Сказал совершенно спокойно, хотя Николай Владимирович ожидал обвиняющего тона, поскольку ему было известно, что с тех пор, как Меридиан пал, некоторые члены Гильдии магов затаили обиду на землян за то, что те не предприняли никаких решительных действий для спасения их мира… Среди беженцев такие настроения тоже не были редкостью. Но так повели себя не все.       - Вот так спокойно? – приподнял бровь учёный, показывая удивление. – А мне казалось, что многие меридианцы нас невзлюбили в последнее время.       - Они остались в других мирах, - пожал плечами князь. – Я не могу обвинять вас в том, что вы не защитили Меридиан. Во-первых, потому, что это было невозможно.       - А во-вторых?       - В конечном итоге Меридиан для вас – чужой мир. Вам не было смысла отдавать за него свои жизни.       - Хм, довольно цинично, - поморщился учёный. – Не думаю, что вам до конца понятны наши мотивы.       - Мне и не нужно их понимать. Я просто знаю, что в аналогичной ситуации сам вряд ли бы смог поступить иначе, - князь помедлил, ожидая, когда очередная волна выкриков утихнет. – Но это не значит, что мне была бы безразлична судьба чужого мира.       - Да… Но одним сочувствием и моральной поддержкой делу не поможешь, - мрачно проговорил Звягинцев, посмотрев в глаза князю. Отвернулся. – Скоро их радость уляжется, - кивнул он на ликующих сотрудников центра, которые хотя и были ещё в изрядно приподнятом настроении, но уже проявляли свою радость гораздо спокойнее. Некоторые уже вообще вернулись на свои места, продолжив работу. – Но эта победа дала им возможность хоть ненадолго забыть, в каком положении оказалось всё человечество…       - К сожалению, такова жизнь, - пробормотал в бороду долго молчавший Магнус. Похоже, что всё это время он обдумывал какую-то мысль, но так и не решался пока высказать её вслух. А может – не хотел. – Это избитая истина, но от реальности никуда не денешься… Хм… Ну, разве что в другую реальность, - усмехнулся старик. – Но у меня складывается чувство, что хоть сейчас над врагом и одержана победа – это победа всего лишь в бою, но не во всей войне…       - Ящеры не отступят, - согласно кивнул Звягинцев.       - Вам что-то известно? – спросил Фобос.       - Не знаю, - с сомнением ответил Николай. Информация, полученная от Васильева, была всего-лишь догадкой искусственного интеллекта, которому к тому же несколько миллионов лет! Однако, он всё-равно отправил экспедицию, чтобы проверить эти догадки. И сам не знал, чего было в этом действии больше – отчаяния или надежды.       - И всё же…       - Есть предположение, что целью ящеров… вернее тех, кто ими управляет, был именно Меридиан. Ведь если бы ящеры действовали сами, то уже давным-давно начали бы своё Изменение, благо, что подходящих планет у них на пути к Меридиану было предостаточно. Сам командующий Шро’так говорил, что перед получением приказа следовать к Меридиану, он собирался повести армаду к планете, утверждённой в качестве завершающего узла ещё в самом начале кампании. И утверждал её в этом статусе сам Император, основываясь на данных, полученных от учёных…       - Интересно, что могло такого произойти, чтобы их планы вдруг так резко изменились? - задумчиво сказал Фобос. – И Меридиан… Почему именно он?       - Заветный Город! – Магнуса осенила догадка.       - Что? – непонимающе переспросил князь. Но потом и сам понял – в этом что-то есть. – А ведь очень даже возможно, - сказал он. – Город был всегда и не известно, кем и когда он построен.       - А те немногие легенды о нём, что сохранились до наших дней, лишь придают ему ещё большей таинственности, - кивнул архимаг. – Но откуда было ящерам знать о Городе…       - Они и не знаю, - качнул головой князь. – Знают их кукловоды, один из которых – двойник Странника.       - Да, - кивнул маг.       - Если предположение верно, - продолжил Звягинцев, - то им о Городе известно больше, чем всем нам вместе взятым. Тот, кто выдвинул эту идею, полагает, что Город имеет множество этажей и опоясывает всю планету, а в некоторых местах даже достигает ядра Меридиана… Или что-то вроде того, - и говоря это, Николай сейчас с трудом верил в то, что говорил. Но, всё же, он не мог не признать, что эта версия объясняла очень многое. – Наиболее вероятно, что цель врага где-то там.       - До самого ядра? – словно не веря своим ушам, переспросил Магнус. – Кто же мог сотворить нечто подобное? Кому это под силу?       - Богу, - спокойно отозвался Фобос. И не ясно было, то ли он так шутит, то ли говорит всерьёз.       - Только давайте оставим Бога в покое, - сказал Звягинцев. Ему не слишком нравилось, когда что-то непонятное пытались объяснить действием сверхъестественных сил. Он всегда считал такой подход непродуктивным и антинаучным. Как и слепое отрицание непознанного ортодоксальной наукой. Ни тот, ни другой вариант не приносили человечеству ничего хорошего и лишь тормозили развитие цивилизации.       - Как угодно, - пожал плечами князь… И тут по базе пронёсся визжащий, режущий слух, сигнал тревоги!       - Что за…, - только и успел сказать Звягинцев, а ликующий народ сразу присмирел окончательно.       «Внимание!» - раздалось из динамиков. «Странник совершил побег из тюремного блока! Повторяю! Странник совершил побег из тюремного блока!» - прогремел голос. Звягинцев тотчас метнулся к коммуникатору громкой связи:       - Когда это произошло? – рявкнул он, едва ему ответили на той стороне, абсолютно не заботясь о том, что его перепалку с тюремщиком будет слышать вся база.       - Не известно. Мы только сейчас обнаружили, что камера пуста, - последовал ответ. – Этой девчонки, что вы сюда впустили, тоже нет.       - Джайна? – архимаг посмотрел на Звягинцева, который играл желваками.       - Уже слишком поздно объявлять тревогу и искать его – теперь он может быть где угодно во вселенной… Чёрт! – процедил учёный. Побег Странника наглядно показал, что система подавления пси-способностей не так эффективна, как Звягинцев надеялся. Но хуже было даже не это – не известно, что ещё на уме у этого непредсказуемого человека. Но в нынешнем положении ничего нельзя было сделать. Почти ничего.       - Внимание бригаде сканирования! Немедленно провести обследование тюремного блока на наличие остаточных следов телепортации или портального перемещения! – скомандовал учёный. И только сейчас он заметил, что Магнус смотрит на него. - Джайна был там вместе со Странником, - сказал он таким тоном, будто извинялся.       - Она бы не стала помогать ему совершать побег, - маг озвучил то, в чём Звягинцев и сам был уверен. – Она не такой человек… И даже после всего, что вы рассказали мне о Страннике… Я уверен – он не стал бы подвергать её жизнь опасности.       - Но вы всё-равно безпокоитесь, - заключил Николай. – Понимаю. Могу сказать лишь, что у нас есть шанс их найти. Небольшой, но всё же…       - Что-то мне подсказывает, что всё будет совсем не так, как мы ожидаем, - угрюмо проворчал Фобос, покидая зал и оставляя учёного и архимага гадать, к чему это было сказано…       Горе…       Печаль…       Тоска…       Боль…       Чувство потери, которое невозможно вынести…       Только это сейчас осталось у Джайны. Она осталась одна. Один на один со своим горем. Один на один с одиночеством, которое впилось ей в сердце острым кинжалом. Один на один со Странником, который уже никогда не поднимется, никогда не заговорит… Могла ли она это вынести, пусть даже и поняла, что любит, совсем недавно? Могла ли она это пережить? Могла ли смириться? Она не знала. И не хотела знать. Сейчас лишь боль и горе властвовали в её душе и мыслях. Горе и боль изливались слезами, но легче всё-равно не становилось. Легче просто не могло стать. Это было невозможно.       Сейчас она ни о чём не думала – ни о будущем и том, как будет жить дальше, ни о своих чувствах, ни – тем более – о виновнике случившегося. Нет. Сейчас она была чистым горем. Она состояла из него и упивалась им. И не могла им ни насытиться, ни избавиться от него.       Весь мир вокруг уже давным-давно померк, истончился, истаял, оставив только Джайну и Странника, безвольно лежавшего на холодной сырой земле, которого обнимала девушка, словно намереваясь таким образом удержать его здесь, в мире живых, не дать его душе перейти в мир иной.       Но всё было тщетно.       Лишь горе было теперь её спутником. Лишь пустота в душе осталась у неё. Пустота и боль, понять которые не сможет никто.       Времени уже не существовало. Время теперь не имело значения. И вообще, зачем оно теперь нужно, если его нельзя провести с любимым человеком?       Время не нужно.       И время покорно согласилось, остановило свой бег, замерло. Исчезло. Весь мир замер и лишился красок. Весь мир исчез. Потому, что теперь он не имел смысла.       Только горе, от которого хотелось выть как волк на луну, только боль, рвавшая душу в клочья…       И никаких вопросов. Никаких «как» и «почему», никаких «за что». Потому, что не важно. Потому, что ничего не исправить. Потому, что невозможно унять её боль, утешить её.       Сколько это продолжалось? Джайна не знала. Не хотела знать. Не хотела задумываться. Она полностью растворилась в своём горе, позабыв обо всём. Сейчас единственное, чего она желала – быть здесь, вместе со Странником, столько, сколько возможно. Как можно дольше. И хоть краем сознания, не поддавшимся горю, она понимала, что её слёзы ничего не изменят, что она безсильна и попросту поддалась чувствам, что нужно смириться и принять случившееся, но ничего не могла, да и не желала с этим делать.       Ни холодный ветер, ни начавший моросить дождь не имели сейчас значения. Они не могли достучаться до сознания волшебницы, заставить её обратить на себя внимание, вернуть её, всё глубже погружавшуюся в пучину апатии и отчаяния, к реальности…       А зелёный океан тайги шумел под нависшими тяжёлыми серыми тучами, изливающимися дождём на заражённую радиацией землю. Озорной ветер играл в верхушках деревьев, с лёгкостью нагибая их, гоняясь за самим собой, стелясь по земле и пригибая траву, унося листья в необозримые дали вместе с каплями дождя, который, казалось, тоже грустил о Страннике. И обо всех тех, кто погиб в этот день. Слишком много их было. Слишком много, чтобы оставаться равнодушным…       Дождь всё усиливался. Он уже лил тугими потоками. Именно о таком дожде обычно говорят «льёт как из ведра». Все остальные звуки уже давно заглушил громкий шелест тысяч крупных капель, разбивающихся о землю, путающихся в кронах деревьев… Глядя на это буйство стихии можно было подумать, будто сама природа пыталась этим неистовым ливнем смыть с себя всю ту отравленную смертельным излучением мерзость, которая осталась здесь после бомбардировки. Это была сплошная стена воды, застилавшая белым непроглядным саваном всю тайгу.       Но Джайна не видела этого. Капли с ощутимым шлепком разбивались о её лицо, но девушка не чувствовала этого. Она уже промокла насквозь, и вода лилась с неё ручьями, а одежда – свободная холщовая рубаха, накинутая поверх неё куртка и штаны, намокнув, липли к телу. Но волшебнице было всё равно. Она словно была в трансе, продолжая обнимать мёртвого Странника, медленно раскачиваясь из стороны в сторону… Казалось, ничто уже не сможет вывести её из такого состояния…       Фрейнар не знал, почему ему вдруг понадобилось шататься по глухому дремучему лесу, который к тому же некоторые земляне, с которыми ему удалось пообщаться на базе, назвали заражённым и смертельно опасным. Но, несмотря на все предупреждения, он почему-то ушёл. Да и разве мог кто-нибудь остановить боевого мага, когда тот желал куда-нибудь пойти?       Конечно, едва он оказался в лесу, за пределами защиты энергетического купола, его волшебные шары моментально заключили Фрейнара в силовой кокон, подтверждая слова землян – лес и вправду был заражён чем-то, что они называли радиацией. А шары – своего рода волшебные автоматы – ощутили это и сделали то, что должны были. Впрочем, такая защита нисколько не мешала магу…       Поначалу, оказавшись в самой чаще после телепортации – неподалёку от места, где он с юной волшебницей и Аноаром прибыл на Землю, маг несколько растерялся, не зная, куда идти, и задавая себе вопрос, зачем ему вообще понадобилось быть здесь? Может потому, что рядом с землянами и всей их такой чужой и непонятной техникой он чувствовал себя неуютно? Возможно. А может потому, что Магнуса и тех, кто пришёл с ним на Землю уже не нужно было спасать… Хотя, конечно, нужно. Вместе со всеми землянами. Но вот тут-то он как раз, боевой маг, ничего не мог сделать – сражение с врагом происходило в пустоте между мирами! В такие моменты Фрейнар чувствовал уважение к землянам. Он побывал во многих мирах. Во многих было известно о существовании Пустоты. Но лишь землянам удалось развиться настолько, что они теперь могли путешествовать в этом мрачном «ничто». И сражаться. К сожалению, ящеры тоже это умели… Но, всё же, ни один из миров, что маг видел прежде, не был так развит, как Земля. И Фрейнар был рад, что у Гильдии есть такой союзник, хоть пока этот союз и не принёс весомых плодов.       И, всё же – почему он здесь? Безцельно бродя по лесу и любуясь видами долины, которые время от времени открывались ему по мере хаотичного хождения по чащобе, размышлял маг. Он никогда не поддавался мыслям и чувствам настолько, чтобы хоть на миг утратить связь с реальностью. Боевой маг не может себе этого позволить. Он всегда должен быть начеку.       Возможно, он здесь потому, что помогать беженцам – слишком уж мирное для него занятие, как и сказала Элеонора? «А она, кстати, очень даже ничего», - усмехнулся маг, вспомнив волшебницу. «Пожалуй, она была права на мой счёт… Слишком мирное занятие… Чёрт! Война всех меняет. Заползает прямо в самую душу, и гадит там как последняя свинья… Многие потом не могут найти себе места в мирное время и медленно чахнут без войны… Омерзительно это признавать, но кажется я как раз из их числа», - маг остановился и сплюнул. Со злости пнул мухомор, росший прямо перед ним – шляпка гриба разлетелась красно-белыми комьями с характерным звуком «пок». Копаться в себе было неприятно. Ведь многое, в правильности и необходимости чего маг не сомневался, был уверен или убедил себя в том, что он уверен и не сомневается, все оправдания и объяснения в такие моменты могли оказаться ширмой, скрывающей неприглядную истину. В общем, Фрейнар не особо любил заниматься психоанализом. Однако делал это. Изредка. Относясь к данному процессу как к неизбежному злу и одновременно – насущной жизненной необходимости вроде уборки в доме или выноса мусора, когда ведро вроде бы можно и оставить, но тогда оно будет вонять. Правда сам маг никогда не знал, когда в следующий раз его потянет заниматься самокопанием. Это ему тоже не нравилось.       - А впрочем, к чёрту всё это! – резко оборвал он течение своих мыслей. – Врать самому себе – не лучшая идея. Мне всегда было лучше одному… Но сейчас я здесь потому, что нигде от меня не будет никакого толку…, - проговорил он, глядя на небо – предрассветный туман, в котором ему довелось бродить, сдавал позиции. Тот небольшой клочок неба был нестерпимо алым, золотистым в лучах восходящего солнца, вызывая ощущение чего-то возвышенного и чистого. И чувство безмятежности. – Даже обидно – столько лет постигать искусство магии разрушения, чтобы потом в самом важном сражении в истории оказаться не у дел, - вздохнул маг, любуясь рассветом сквозь бреши в тумане. Естественно, что никому кроме самого себя он не мог сказать ничего подобного.       И тут небо озарила ярчайшая вспышка!!! Казалось, что даже туман всколыхнулся и начал ещё быстрее рассеиваться.       Фрейнар зажмурился от резкой боли в глазах, а когда снова смог видеть, то узрел, как небо расчерчивают сотни падающих огоньков, оставляя за собой шлейфы чёрного или белого дыма.       - Неужели? – недоверчиво и радостно прозвучал голос мага. Он взмахнул рукой и, оторвавшись от земли, взлетел, поднимаясь над верхушками деревьев, над туманом. Отсюда, сверху, на пути у всех ветров, открывалась обширная и величественная панорама вечнозелёной тайги, затянутой слабым жиденьким туманом, греющейся в лучах красного восходящего Солнца. Где-то вдалеке отливал желтизной защитный купол базы, а небо… Оно было необычайно объёмным, глубоким и как будто живым! Пестрели лёгкие облака, подсвеченные Солнцем, на юге нависала большая и грозная серая туча, под которой стелилась дымка дождя… И везде и всюду, куда не кинь взгляд, огненные штрихи прочерчивали дымные полосы, несясь на огромной скорости!       - Что? Получили! – злорадно ухмыльнулся Фрейнар, представляя как ящеры, уничтожившие Меридиан, погибают в вечной пустоте космоса. Сказать по правде – он не имел ни малейшего понятия о том, как выглядит космическое сражение, но разыгравшееся воображение рисовало ему эпические и убедительные картины. Пусть даже и далёкие от действительности. Но этого Фрейнару было вполне достаточно…       Он смотрел на сгорающие в атмосфере обломки чужих кораблей, на маневрирующие спасательные капсулы, объятые неистовым пламенем, и восхищался этим зрелищем. В предрассветном небе, где ночь ещё не отступила окончательно, этот огненный дождь выглядел воистину впечатляюще.       - Что ж, Меридиан отомщён, - спокойно и холодно сказал маг. И тут ему показалось, что он услышал вдалеке чей-то крик. Он огляделся, пытаясь определить, откуда шёл звук… Но здесь, в тайге, это было мягко говоря очень непросто. – Послышалось? – не очень уверенно спросил Фрейнар самого себя. – Вряд ли…       Ещё минуту он висел в воздухе, раздумывая, что делать. Возвращаться на базу не хотелось, а огненный дождь уже не завораживал как прежде – к тому же он постепенно ослабевал. Зато чёрная туча, орошающая землю дождём настоящим, уже была очень близко, и от неё веяло свежестью и прохладой. – Сильный ветер, - констатировал маг, глядя как потоки воздуха треплют верхушки деревьев. В конце концов, он решил узнать – не почудился ли ему тот крик? Ведь если в лесу кто-то есть, то этому кому-то наверняка нужна помощь, раз он кричал… Тем более, если лес заражён.       Решив так, маг сорвался с места и взлетел ещё выше, чтобы получить как можно больший обзор. Однако очень скоро сообразил, что в рассветных сумерках, да ещё и при тумане увидеть что-нибудь внизу среди деревьев – задача почти не выполнимая, а орлиной остротой зрения он не отличался. Самое забавное было то, что одно из простейших заклинаний магии восприятия могло бы существенно ему помочь, но именно его Фрейнару и не удавалось произнести правильно. Ни разу за все эти годы. Поэтому вновь спустившись к деревьям, Фрейнар просто полетел примерно в ту сторону, откуда как ему казалось, раздался крик.       Лететь пришлось довольно долго, и несколько раз он останавливался, чтобы сориентироваться и проверить, не ошибся ли он с выбором направления. А затем его настиг дождь, и лететь стало ещё труднее – сплошная стена воды, застилавшая белёсой дымкой всё вокруг, не давала разглядеть ничего уже на расстоянии пятидесяти метров. Такой сильный дождь на памяти мага случался всего трижды, и всякий раз был связан с магией. «Что бы это значило?» - подумал он, а затем настроил один из своих волшебных энергошаров на поиск ближайших источников магии. На всякий случай. И шар тотчас сорвался с места, указывая дорогу. – Вот это неожиданность, - удивлённо пробормотал насквозь промокший маг, следуя за пульсирующим сгустком энергии…       Лететь пришлось недолго – уже через пару минут взору мага предстала нещадно поливаемая ливнем плоская вершина довольно большого холма. И два человека. С такого расстояния он не мог разглядеть, кто это, но чётко видел, что один из них лежит и ему, похоже, и нужна была помощь.       - Эй! – крикнул Фрейнар, опускаясь на землю. Но никто ему не ответил – шум дождя был оглушительным. Тогда маг решил подойти к людям. А в следующую секунду он понял, кто находится перед ним, и замер как вкопанный!       Странник и Джайна!       И Странник был мёртв!!!       - Что за…, - оставшиеся несколько метров Фрейнар преодолел меньше чем за секунду и опустился на колени рядом с Джайной и Игорем. Попытался нащупать пульс у него на шее. Но это было лишнее – чудовищная рана, зиявшая в животе Странника, была смертельной. Затем посмотрел на волшебницу, в её невидящие, наполненные бездонным горем и апатией глаза. И покачал головой.       - Как же всё это случилось? – пробормотал маг, не надеясь, что ему ответят. – Джайна, - мягко позвал он, положив руку девушке на плечо. – Джайна, ответь мне.       Но девушка молчала. Она лишь слегка вздрогнула, услышав голос Фрейнара. Маг уже было подумал, что не сможет вывести девушку из этого состояния, как вдруг она глубоко вздохнула и моргнула… И удивлённо посмотрела сначала на Фрейнара, а потом – на Странника. И заплакала. Навзрыд. С надрывом.       - Тише, тише, - только и смог вымолвить мужчина, обняв девушку за плечи и пытаясь её успокоить.       - Это… всё… из-за… меня, - рыдая, проговорила Джайна. – Из-за меня… он…       - Я не знаю, что здесь произошло, но знаю тебя. Ты бы никогда не причинила никому вреда, - попытался возразить Фрейнар, всё ещё сбитый с толку.       - Вы не понимаете… Он хотел защитить… меня! Это я спровоцировала другого…, - всё плакала девушка. А воспоминания отдавались жгучей болью в сердце.       - Ты не виновата. Это был его выбор. Он спас тебя потому, что… ты была дорога ему, - маг не знал, что говорить. Даже не потому, что не знал, что здесь произошло. Сама ситуация для него была неожиданной и новой. Боевые маги обычно не утешают юных девушек… Но он точно знал, что смерть Странника станет серьёзным ударом для многих людей, не только для Джайны. Что уж и говорить, если он сам был поражён этим фактом, хоть почти и не знал Странника, но был наслышан о нём.       - Зачем? – всхлипывала девушка, казалось, вновь позабыв обо всём мире. – Зачем ты позвал его?       - Кого? Скажи, кого он позвал?       - Другого…, - ответила девушка. – Того, кто командовал ящерами…       - Своего двойника, - понял Фрейнар.       - Он сумасшедший! – крикнула волшебница. И маг понял, что сейчас от неё больше ничего не сможет добиться.       - Джайна, - как можно мягче сказал он. – Мы его уже не вернём. Он любил тебя, потому и спас. Он хотел, чтобы ты жила, чтобы была счастлива. Воспоминания о том времени, что вы провели вместе – они ведь всегда будут с тобой, а значит, и он будет жив. Наверное, он бы не хотел, чтобы ты убивалась горем из-за него.       - Я… я… я не знаю, что мне теперь делать…       - Просто жить, - сказал маг. Он искренне сочувствовал горю Джайны – кому, как не боевому магу лучше всех знать, что такое – терять близких. Но он знал, что нельзя позволять горю властвовать над собой.       - Просто… уже ничего не будет просто, - сквозь слёзы сказала девушка, но, всё же, сама не зная, почему, начала успокаиваться.       - Нам нельзя здесь оставаться, - сказал Фрейнар. – И мы не можем оставить здесь его, - продолжил он, кивнув на Странника. А неистовый дождь, который, казалось, вознамерился стать предвестником нового всемирного потопа, медленно ослабевал. – Пойдём, Джайна, - и он встал, подавая девушке руку. Волшебница медленно поднялась с колен, осторожно отпустив Игоря и положив его на землю. Она всё ещё смотрела на него. На его лицо, которое было абсолютно безмятежно и спокойно. Она словно ждала, что он сейчас встанет, засмеётся, и скажет, что он пошутил, что всё это был дурацкий розыгрыш, сон наяву. И она бы поверила. Но секунды шли, а вместе с ними Джайну покидала даже эта призрачная иррациональная надежда.       - Джайна, - позвал Фрейнар, и девушка оглянулась – рядом с магом уже сиял всеми оттенками синего и голубого волшебный портал. Она ещё раз посмотрела на Странника. Но он всё так же лежал. Неподвижен. Безмятежен. Мёртв.       - Я о нём позабочусь, - сказал Фрейнар и сделал рукой затейливый жест – тело Странника тотчас поднялось в воздух и поплыло к порталу. Джайна не могла смотреть на это спокойно. На её глазах вновь выступили слёзы. – Нам нельзя здесь задерживаться, - повторил маг. – Лес заражён…       Но Джайна, похоже, сейчас его вовсе не слушала. Опять.       - Мы должны похоронить его, - эти слова дались юной волшебнице с большим трудом, ибо означали признание случившегося. – Похоронить как героя! – твёрдо и уверенно сказала она. – Никто даже понятия не имеет, что он делал, и через что ему пришлось пройти! Ради нас! Ради всех живых!       - Мы сделаем всё, что нужно, - согласился боевой маг, и вошёл в портал. Джайна пошла следом, держа Странника, плывшего над землёй, за руку.       Душа девушки была полна печали и скорби. Но сейчас она уже не была во власти этих эмоций. Более того – она поняла, что должна рассказать всем то, что узнала от Странника. Должна сделать так, что если не он сам, то кто-то иной сможет продолжить его дело и изгнать зло обратно во тьму. Потому, что если она этого не сделает, то будет значить, что всё было напрасно – напрасны смерти тех, кого уничтожило зло, обретшее свободу, напрасно многие другие расстались с жизнями, когда уже сам Странник пытался исправить содеянное. Напрасно был уничтожен Меридиан и миллионы его обитателей. Напрасно погибли и миллиарды землян. И напрасной была смерть самого Странника. Ведь если зло преуспеет, то уже ничто не будет иметь значения.       Джайна не могла этого допустить. Пусть даже ей самой в одиночку придётся столкнуться с тем самым злом, которое Игорь старался одолеть – она не дрогнет. Она сделает всё, что в её силах, чтобы не допустить конца света, который будет страшнее самой смерти…       Сумерки сгущались над Хитерфилдом.       Мёртвый город медленно, но неуклонно укутывался тенями, скрывавшими следы того ужаса, что обрушился на него совсем недавно. И, хотя туман уже давным-давно рассеялся, в наступающей по всем фронтам тьме ночи изувеченный город казался ещё более зловещим. Сейчас он ещё больше был похож на кладбище, мёртвые обитатели которого готовились восстать из могил.       Впрочем, город и был кладбищем. Менее чем за день здесь погибло больше людей, чем за всю его историю. К счастью, Хитерфилду удалось избежать радиоактивного заражения – не понятно, почему, но на самом деле лишь некоторые залпы орбитальной артиллерии Шао’ссоров вызывали заражение местности. Впрочем, этот факт был известен лишь самим ящерам и Первому Советнику, который, не желая истребления землян, отдал несколько соответствующих распоряжений воинам касты Огня перед бомбардировкой.       Город утопал в тенях. Хотя Солнце ещё не совсем скрылось за горизонтом, улицы Хитерфилда, а вернее то, во что они превратились, уже были объяты мраком. Остовы рухнувших зданий чернели молчаливыми громадами, трещины и провалы в дорогах, накрывшись одеялом тьмы, превратились в смертельно опасные ловушки для тех, кто, не обладая ночным зрением или будучи слишком неосторожным, рискнул бы выйти на улицу. За каждым углом, в каждом чёрном провале окна притаилась темнота. Груды обломков с наступлением сумерек превратились в несуразные нагромождения чего-то непонятного… И эта тьма, таившаяся везде и всюду, несла с собой страх. Она была им пропитана. Тени клубились, двигались, пугали… Конечно, это было лишь причудой восприятия, но легче от этого не становилось.       Мэтт сидел в потрёпанном красном кресле в комнате на четвёртом этаже одного из полуразрушенных зданий. Помещение лишилось двух стен и потолка, поэтому юноша мог совершенно свободно рассматривать ленивым, полным грусти взглядом, руины некогда красивого и казавшегося таким безопасным города. Помимо кресла в «комнате» сохранился деревянный шкаф у стены рядом с дверью. Удивительно, но чайный сервиз, ютившийся в этом шкафу, почти полностью уцелел. А ещё в центре «помещения» был стол. Сейчас на нём стояла электрическая лампа на батарейках, дававшая довольно приличное освещение. Если рядом с домом будут проходить люди, то они наверняка заметят свет и, возможно, решат выяснить, кто его зажёг. И если им будет нужна помощь – Регенты помогут…       Впрочем, сейчас Мэтта волновало другое. Ему не давала покоя судьба Вилл Вандом и остальных стражниц. Те эмоции, что вырвались на волю при разговоре с комиссаром, не утихли, хотя прошло уже несколько часов. Можно сказать, что они теперь медленно тлели, готовые вновь вспыхнуть от легчайшего дуновения…       Сзади послышался лёгкий шорох – Мэтт обернулся – это пришёл Наполеон. В лапах он нёс довольно увесистый на вид свёрток.       - Что это? – вопросительно воззрился на свёрток юноша.       - Это наш ужин, - по-хозяйски, как ни в чём не бывало, вывалив содержимое свёртка на стол, ответил кот-оборотень. В основном это были консервы. Однако имелись там и пара батонов колбасы среднего размера, хлеб, а так же бутылка с водой.       - Не думал, что ты станешь заниматься мародёрством, - равнодушно заметил юноша, даже не вставая с кресла.       - Пф! – фыркнул кот. – По крайней мере, это лучше, чем загнуться от голода, - отмахнулся он, с видимым удовольствием обнюхивая колбасу. Очевидно, она была превосходного качества – другую кот просто не взял бы. – Я, конечно понимаю – тебе сейчас не до еды, но всё же…       - Я не могу, - качнул головой Мэтт, резко поднявшись. - Мне кажется, что каждой секундой своего бездействия я предаю Вилл! Ты понимаешь?!       - Я понимаю, - кивнул Наполеон, надкусив колбасу и зажмурившись от удовольствия, - понимаю, что есть вещи, над которыми мы не властны, - чавкая, проговорил он. – А где Хаглз?       - Спит, - коротко ответил Мэтт, указав куда-то в угол комнаты. Кот посмотрел туда и увидел свернувшийся калачиком у стены пушистый белый комочек.       - Хех, - усмехнулся он. – Вот что значит – привычка.       - А тебе разве не хочется вернуться в свой нормальный облик? – последняя фраза регента вывела Мэтта из состояния нервной апатии.       - С чего бы это? Я себе больше таким нравлюсь…       - Это меня и тревожит, - осторожно сказал юноша.       - С чего бы тебе волноваться о моём нарциссизме? – жадно уплетая колбасу, осведомился оборотень.       - Сила, которую нам дали… Мы с Хаглзом знаем, что значит быть поглощёнными чужой силой…       - Хм…, - Наполеон застыл в задумчивости с куском колбасы во рту. Прожевал его пару раз, а потом сказал:       - Справедливое замечание… Если ты, конечно, говоришь о том, что я злоупотребляю магией.       - Колбасой, кстати, тоже, - мимоходом бросил юноша, усмехнувшись.       - Ну, пожалуй, ты прав, - согласился кот, отложив колбасу, а вернее – огрызок. – По крайней мере, в моём естественном облике этой самой колбасы мне надолго хватит, - со смешком сказал Наполеон, забавно пошевелив ушами, и его тотчас окутало белое светящееся облако. Секунду спустя перед Мэттом на столе важно восседал совершенно обыкновенный и ничем не примечательный говорящий чёрный кот.       - Ну вот! Теперь мне кажется, что я объелся перед сном, - недовольно проворчал хвостатый, потянувшись. И тут что-то привлекло его внимание – уши его настороженно задвигались, и кот стал пристально вглядываться во тьму ночного неба.       - Что ты там заметил? – спросил Мэтт.       - Не знаю, - шепнул Наполеон. – Но это что-то большое… И оно летит!       В следующее же мгновение небо над Хитерфилдом на огромной скорости прочертил огненный шар, тащивший за собой след густого дыма! Он летел низко, очень быстро и оглашал басовитым гулом, от которого дрожала земля, весь город!       - Что за…, - только и успел сказать Мэтт, а шар уже скрылся из виду. Но это был ещё не конец – через секунду весь город словно взорвался – багряный цветок взрыва распустился над ночным Хитерфилдом, оглашая округу чудовищным грохотом. Земля задрожала, а некоторые полуразрушенные дома начали обваливаться. Дом, где укрывались Регенты, тоже угрожающе зашатался.       - Бежим! – быстрее всех сориентировался Наполеон, и сиганул вниз, на улицу, с четвёртого этажа, прямо на лету принимая волшебную форму. Мэтт опомнился секундой позже, схватил Хаглза и когда здание уже с треском и грохотом начало рушиться, взмахнул своими чёрными крыльями, отлетая подальше. А дом плавно, даже как-то лениво, оседал под собственным весом, складываясь точно карточный домик и заволакивая улицу непроглядными клубами пыли.       - А-а-а-апчхи!!! – чих, подобный громовому раскату, раздался снизу, из облака пыли, расползавшегося по улице, и эту самую пыль тотчас сдуло в неизвестном направлении мощным порывом ветра. Пред очами Шегона предстал утирающий нос лапой Наполеон.       - Не думал, что у тебя аллергия на пыль, - сказал юноша, приземляясь и отпуская соню, которая сразу обернулась волшебным зверем.       - Если я раскрою тебе все свои секреты, то ты удивишься, сколь многого ты обо мне не знал, - усмехнулся кот. – Надо проверить, что это за штука свалилась на город…       - Похоже, она упала рядом с музеем искусств, - согласно кивнул Мэтт, указывая в ту сторону, где произошёл взрыв, а сейчас сияло зарево. Внезапно там раздался выстрел! А затем ещё один, и ещё!!       - Чёрт! Неужели десант?! – прошипел кот, и тотчас рванул с места, лихо перепрыгивая через все преграды… Мэтт и Хаглз двинулись следом, но едва они пересекли улицу, как в небе пронеслись – на этот раз безшумно – ещё два огненных шара, которые через пару секунд рухнули в районе старой промзоны Хитерфилда!       - Сначала к музею! – крикнул сверху Шегон, и взмахнул крыльями, набирая высоту… В следующий миг он увидел площадь перед сохранившимся в бомбардировке музеем, что располагался в нескольких кварталах впереди. Здания вокруг пылали, а сам музей, казалось, был пробит насквозь чудовищным снарядом – в нём зияла огромная сквозная дыра, проходящая чуть ли не через всё здание, а крыша обвалилась. Но это было не самое главное – в самом центре площади, пропахав от музея огромную борозду, возвышалось нечто, очень похожее на огромное – метров десяти высотой – яйцо буро-чёрного цвета! В нижней его части сияло белым отверстие, а рядом… Рядом с «яйцом» копошились два десятка ящеров в бронекостюмах! Они были точь-в-точь такие, какими их описывала Вилл! Но и это было не всё – воздушное пространство над площадью патрулировали три светящиеся синим аппарата, похожие на медуз! Со стороны одного из зданий иногда слышались выстрелы, и тогда медуза, что была ближе, выстреливала по дому мощным синим лучом, прошивавшим здание насквозь!       - Вы это видите? - спросил Шегон, и ему сразу пришёл мысленный ответ от Наполеона:       «Твоими глазами… Я пойду к зданию и проверю, кто там стреляет, а вы с Хаглзом позаботьтесь о медузах и ящерах!» - и кот тенью метнулся в переулок, подбираясь к дому, из которого ящеров атаковал неведомый стрелок.       - Ты его слышал, - подвёл итог Мэтт, глянув на Хаглза, стоявшего внизу. Тот издал утвердительный рык и тоже скрылся в переулке, намечая обходной манёвр.       И тогда Мэтт выстрелил!       Зелёный луч, вырвавшись из глаз золотой маски, устремился к ближайшей летающей «медузе», жадно вгрызся в её синтетическую плоть и прошил насквозь! Медуза с жалобным громким свистом рухнула на землю и взорвалась, разбрызгивая вокруг светящуюся синим жидкость… А две оставшиеся тотчас полоснули воздух лучами там, где ещё секунду назад был Шегон! Он чудом успел увернуться, ответил. Промах! Медузы ринулись к нему, и теперь с каждого их щупальца непрерывно срывались смертоносные лучи, прожигая здания, землю, срезая уличные фонари и рекламные щиты. Шегон устремился прочь, увлекая биомехов за собой и проявляя при этом чудеса воздушной акробатики! Он летал, уворачивался, делал бочки и мёртвые петли, резко останавливался и зависал, пропуская преследователей вперёд и уводя их всё дальше от площади… Но этого было мало. Мэтт понимал, что не сможет долго сражаться с двумя летающими врагами, умеющими стрелять в нескольких направлениях сразу. Однако это понимание пришло к нему только когда один из лучей почти задел его крыло – он еда успел уклониться. И тогда регент решил, что пора действовать иначе. В ту же секунду он исчез, заставив медуз остановиться в замешательстве…       Тем временем Хаглз воспользовался возможностью, которую ему дал Мэтт, отвлекая защиту ящеров – оборотень, пробираясь переулками и прячась в полуразрушенных зданиях, словно тень, заходил Шао’ссорам, закрепившимся на площади, в тыл. Но пришельцы уже были настороже – с помощью врождённых экстрасенсорных способностей они сканировали пространство в поисках новых врагов, одновременно продолжая собирать какой-то агрегат. скрыться от их всепроникающего и почти всевидящего мысленного взгляда было очень нелегко, отчего Хаглза приходилось по максимуму напрягать свою магическую защиту, чтобы оставаться незамеченным. Но, таясь в темноте и прячась за любым подходящим укрытием, он продвигался вперёд и в итоге через несколько минут добрался до музея.       В два прыжка он взобрался на крышу здания, скрытый им от глаз пришельцев. Странно, однако, ящеры почему-то не удосужились поставить на крыше часового. Возможно, понадеялись на летающих медуз. Подполз к краю, чтобы оценить обстановку: прямо перед музеем метрах в тридцати высилось «яйцо» ящеров. Самих пришельцев с этой стороны было всего трое – остальных загораживала спасательная капсула. Также в полуразрушенном, исполосованном оплавленными бороздами здании, оборотень заметил какое-то движение. Но не успел разобрать, кто или что там двигалось. В том доме должен быть Наполеон…       Хаглз отчётливо понимал, что один не справиться со всеми ящерами. Его звериное чутьё било тревогу, улавливая опасность и суровую непреклонную силу, которой веяло от пришельцев. Он почти чувствовал их намерения. Оборотню ещё никогда не приходилось сталкиваться с подобными существами, поэтому он решил немного подождать и посмотреть, что будут делать ящеры и вообще как они себя ведут.       Но этим планам не суждено было сбыться – едва только Хаглз принял решение, как из здания, где скрывался стрелок, застрекотал пулемёт! Завизжали пули, высекая искры из чёрного яйца капсулы, послышались крики на странном шипяще-щёлкающем языке, и в следующее мгновение на дом обрушилась целая лавина искрящихся белых сгустков энергии, проедая в стенах огромные тлеющие дыры! Пулемёт замолчал. Но лишь на мгновение, а затем ударил вновь, опять заставляя ящеров отвлекаться…       Хаглз нервно заёрзал на крыше – он понимал, что это его шанс. И прыгнул! Ящеры, стоявшие на страже перед входом в музей, даже не успели ничего сообразить – несколькими мощными ударами оборотень, перемещавшийся чуть ли не молниеносно, отправил всех троих в нокаут и тотчас отпрыгнул в сторону, спасаясь от пулемётной очереди – либо стрелок был мазилой, либо палил во всё, что движется и при этом не похоже на человека.       Регент принюхался и уловил особый, ни с чем не сравнимый запах, исходивший от ящеров. Такой чужой, такой незнакомый… Такой опасный. Но теперь он точно знал сколько ещё врагов поблизости – по ту сторону десятиметрового чёрного яйца. И не было похоже, чтобы те ящеры боялись стрелка, или заметили самого регента… Что ж, тем лучше.       Когда пулемёт заговорил вновь, Хаглз прыгнул, перелетел капсулу, и рухнул камнем в самую гущу врагов, сразу смяв двоих и раскидывая остальных в стороны! Меньше чем за пять секунд он одолел с десяток пришельцев! Но те, до кого он ещё не добрался, быстро опомнились – большинство принялись обстреливать здание, откуда их поливал свинцом пулемётчик, не давая ему высунуться – двоих таинственный стрелок всё же ранил. А двое ящеров вышли на бой с Регентом. И Хаглз сразу понял, что до сих пор ему просто невероятно везло заставать ящеров врасплох, но на этот раз ему не победить – противники не уступали ему в силе, но были гораздо быстрее и ловчее, к тому же – прекрасно обучены рукопашному бою. Они чередовали атаки с хитрыми обманными движениями, манёврами, сами уклонялись от ударов, заставляли оборотня ошибаться и пропускать чувствительные удары. К тому же, пока один нападал спереди, другой на миг выпадал из поля зрения, и пользовался этим, чтобы атаковать с фланга или в спину, вынуждая оборотня вертеться юлой, сражаясь на два фронта. Хаглз уже пропустил из-за этого несколько особенно сильных ударов – ящеры стремились поразить его болевые центры и жизненно важные органы. И, хотя ящерам тоже досталось, они всё ещё были в лучшей форме. Наконец, им удалось оттеснить Хаглза вплотную к капсуле, и он прыгнул, стремясь выйти из боя. И в этот самый момент спину его пронзила дикая, жгучая боль!       Он заревел. Заревел так, что даже земля задрожала, и рухнул на ступенях у входа в музей, пролетев более двадцати метров. В его спине зияла огромная жжёная рана, края которой словно бы продолжали тлеть, разъедаемые маленькими искорками, и сочились дымом. Один из ящеров выстрелил в Хаглза в прыжке, но промазал – пучок энергии лишь слегка задел оборотня. Но теперь он не мог сражаться – боль сковала его, а ящеры с оружием в руках уже были близко… Но он не желал сдаваться. Он поднялся, с трудом превозмогая боль, и посмотрел в глаза своим врагам. Те остановились в пяти шагах. И тоже посмотрели ему в глаза… И словно удар чудовищной мощи обрушился ему на голову, отняв зрение! Ментальный удар был стремителен и неожиданен. Он сразу отключил зрительный центр мозга Хаглза, и едва не отправил регента в забытье. Оборотень взревел пуще прежнего и ринулся вперёд, ничего не видя, но надеясь достать врагов и понимая, что это будет последнее, что он сделает в жизни… Но тут его нюх уловил что-то новое… Что-то знакомое! А затем до слуха донеслись крики ящеров, скрежет металла и… взрывы! Звук луча, стремительно пронзающего пространство! Мэтт и Наполеон пришли к нему на помощь! А двое ящеров, что собирались его убить… Он уже не чуял их рядом – они поспешили на помощь собратьям, но было уже поздно – звуки скоротечного боя стихли с последним шипящим криком ящера. Улица и площадь погрузились в тишину, нарушаемую лишь гулом и треском пожаров, полыхавших вокруг.       Хаглз стоял на месте. Он ждал. И вот рядом с ним взмахнули крылья – кто-то большой и тяжёлый опустился на землю… И ещё почти неслышные мягкие шаги… Это они! Это его друзья!       - Что же они с тобой сделали, друг мой? – горько прозвучал голос Мэтта. Оборотень жалобно зафыркал.       - Чёрт! Они отключили его зрительный центр! – воскликнул Наполеон, который судя по запаху, тоже был рядом. – Я и подумать не мог, что они такое умеют. А учитывая, что нам так тяжело далась победа всего над шестью ящерами…, - тут Хаглз заворчал, пытаясь донести, что ящеров было больше, но он сам справился с многими из них.       - Они сбежали, - отозвался Мэтью. – Телепортировались вместе с той штуковиной, которую тут собирали, - Хаглз издал злобно-насмешливый и разочарованный одновременно рык.       - Так! Сначала давай поправим тебе зрение и шкуру, - деловито проворчал Наполеон, и оборотень почувствовал приятное покалывание под кожей головы и в спине. Оно становилось всё сильнее, и проникало всё глубже. Регент взвизгнул – он неожиданно почувствовал покалывание в самих глазных нервах! А затем тьма, которую на него обрушили враги, начала отступать – сначала очень мутно и расплывчато, а потом всё более чётко стали различаться очертания здания, предметов, спасательной капсулы ящеров… и его друзей! Боль также отступила. Радость объяла Хаглза, и он тотчас обнял друзей.       - Эй, полегче, - притворно недовольным тоном проворчал Наполеон. – Не хватало мне ещё шерсть помять.       - Я, конечно, понимаю, что для вас это важный и трогательный момент, - вдруг раздался ещё один знакомый голос. Голос, который соня-оборотень слышал совсем недавно! Хаглз обернулся – вместе с его друзьями здесь был тот самый человек, которого они недавно спасли из-под завала. Комиссар Гордон! А вместе с ним ещё десять человек в полицейской форме. Десять вооружённых человек, один из которых – тот, что был покрепче и понакачанней – держал на плече ручной пулемёт. – Но сейчас у нас есть более важные дела, - продолжил комиссар.       - Вы правы, - согласился Мэтт, подходя к ящеру, лежавшему метрах в десяти от входа в музей и не подававшему никаких признаков жизни. Поднял его с видимым усилием и потащил к людям. А потом небрежно бросил его на ступени точно мешок с картошкой.       - Не думаю, что мы сможем легко его допросить, - пробормотал Гордон, склонившись над пришельцем и с любопытством рассматривая его скафандр и оружие, похожее на когтистую лапу какого-то зверя. Остальные полисмены также дали волю любопытству, обступив регентов и Гордона полукругом.       - Чёрт, - сплюнул тот, что был с пулемётом, - сдаётся мне, что этот помер… Может пойти посмотреть, нет ли там кого поживее?       - Не-е-ет, он не мёртв, - покачал головой Наполеон, пристально глядя на ящера. – По крайней мере – не совсем.       - С чего бы нам тебе верить? – недоверчиво поинтересовался другой человек – тощий и казавшийся довольно хилым, он держал в руках мощный дробовик, и было не вполне понятно, как он мог им пользоваться, учитывая очень сильную отдачу оружия при выстреле, которая, казалось, должна была каждый раз сбивать его с ног при таком телосложении. – С чего нам вообще верить вам троим? По мне так вы выглядите не менее странно, чем эти космические тритоны.       - Да, точно, ага, - вторили ему ещё несколько человек.       - Ну, хотя бы потому, что я лично спас ваш… партизанский отряд от карателей, которых эти, с позволения сказать, тритоны, отправили разобраться с вашей огневой позицией, - мурлыкающе ответил Наполеон. И этот дурашливо-дружелюбный тон настолько контрастировал с его внешней свирепостью, что становилось жутковато.       - Хватит об этом, Сэм! – резко оборвал дальнейшие споры Гордон.       - Но…       - Я сказал – хватит! То, что эти трое выглядят не так, как мы, ещё не означает, что они – наши враги.       - Кстати о врагах, - тревожно сказал Шегон. – Чувствуете лёгкое покалывание? Оно во всём теле…       - Хм…, да, - неуверенно подтвердил пулемётчик.       - И я!       - Я тоже…       - Что за чёрт?       - Отойти от ящера! – тотчас сориентировался Гордон, - живо! – и бросился прочь, в музей, точно от этого зависела его жизнь. И был прав! Секунду спустя, когда и остальные рванули следом, позади раздалось громкое, оглушительное жужжание – словно потревожили тысячу осиных ульев сразу, а затем вспышка ярче солнца озарила небо ночного города!       Когда же люди и Регенты, наконец, остановились, первым посмотрел назад именно комиссар. И застыл на месте – улица и площадь, где ещё совсем недавно проходил бой с ящерами, изменилась до неузнаваемости! Земля вздыбливалась, плыла, вспучивалась, выбрасывая вверх колышущиеся щупальца-столбики, от которых то и дело отрывались, уносясь вверх, капли распадающейся на атомы и перестраивающейся заново материи, здания оплывали и таяли, зарастая белыми бахромчатыми структурами, похожими на мох, папоротник и гриб-трутовик одновременно. Их стены колыхались, скручивались, извивались, проваливались внутрь самих себя… А в самом центре площади – там, где ещё секунду назад лежало, зарывшись носом в землю, инопланетное «яйцо», теперь была огромная воронка, кратер, в котором яростно бушевало синее свечение, время от времени выплёскивающее струи светящейся жидкости. И там, куда она попадала, материя принимала самые причудливые и невообразимые формы. Даже сам воздух менялся, превращаясь во что-то совершенно иное и осязаемое!       - Что б мне провалиться на этот месте! – громко прошептал «хиляк» Сэм, от удивления выронив дробовик, с громким ударом рухнувший на пол музея.       - Осторожнее с желаниями – они могут сбываться, - таращась во все глаза на неподдающиеся описанию метаморфозы машинально ответил Наполеон. Регент был потрясён увиденным, хотя раньше считал, что знакомство с магией отучило его удивляться.       - Что это такое, шеф? – спросил пулемётчик, глядя, словно загипнотизированный, в самый центр буйства трансмутаций – на воронку, переливающуюся оттенками синего и голубого свечения. – Что за хрень такая?       - Возможно… Только возможно…, - не веря своим глазам отвечал комиссар, - что это сработала система самоуничтожения… Если это их «яйцо» было десантным кораблём, то…       - Но это… невозможно…       - Как видишь – возможно, - покачал головой Джим. – Похоже, вам кое-что известно о наших инопланетных гостях, - он посмотрел на Шегона. – Не поделитесь?       - Хм… известно немного – только со слов Вилл, - и здесь он на мгновение замолчал. Острая боль, тревога за Вилл и стражниц вновь пронзила сердце юноши. Но сейчас он здесь. И то, что происходит здесь важнее его тревоги… Но как он может так думать? Волевым усилием Мэтт пресёк разрастание сомнений и вновь загнал тревогу в отдалённый уголок сознания. Это было не просто. Очень. – Эти ящеры… Похоже, что их родной мир, его законы – законы физики в первую очередь – немного отличаются от наших. Но при этом они так же дышат кислородом, нуждаются в воде и так далее.       - Но не могут выжить в нашем мире, в его естественных законах, - продолжил Гордон. – Теперь, кажется, я понимаю, что это был вовсе не взрыв. Вернее – взрыв, но не самоуничтожение аппарата.       - А что же тогда? – спросил совсем сбитый с толку Сэм.       - Терраформация. Только в гораздо более глубоком смысле слова, - ответил комиссар. – То, что мы сейчас видим – это взаимодействие их законов с нашим миром.       - Значит, ящер выжил, шеф? – уточнил пулемётчик.       - Пит, я думаю, именно он и стал причиной взрыва. И сейчас он наверняка где-то там, внутри. А вот мы туда зайти не сможем – скорее всего, для нас это смертельно.       - Но как они вообще могли быть здесь? Как? Почему они не умерли? В смысле – у нас ведь не подходящие для них условия, - запротестовал Сэм, только сейчас заметив, что выронил дробовик.       - Когда мы осматривали ящера, - вставил слово Наполеон, - я заметил у него на поясе странное устройство, похожее на чёрно-золотого паука. От него исходила зловещая чужеродность… Наверное, именно эта штука и помогала ему и остальным жить в нашем мире.       - Личные генераторы, - согласно кивнул Мэтт. – Так они и выживают.       - А между тем на город упало ещё как минимум два инопланетных корабля, - задумчиво произнёс комиссар. – В каждом по двадцать ящеров и три летающие медузы…       - О, меня больше тревожит та штука, которую они тут собирали, - проговорил Наполеон, словно к чему-то прислушиваясь. – Вы чувствуете это?       - Что? – спросил Пит.       - Покалывание…, - и в этот же миг на окраине города – где-то в старой промзоне воссияло второе солнце! Ярче, чем солнце! А над Хитерфилдом разнёсся звук, похожий на яростное жужжание и стон одновременно!       - Это…       - Именно то, зачем они сюда и пришли, - холодно констатировал Гордон. – Изменить наш мир.       - Мы должны остановить их! Нельзя им позволять вот так спокойно делать то, что им хочется! – сказал Сэм. – Шеф, мы должны их остановить!       - Не известно, сколько их ещё по всей планете, - качнул головой Шегон. – Сначала нужно узнать, что они на самом деле затевают.       - Значит, надо допросить одного из них, - согласно кивнул комиссар. – Но здесь и к кораблю в промзоне нам теперь не подойти. Ещё один летел в сторону Шеффилдской школы…       - Но… Я ведь не говорил, что мы не можем добраться до ящера, засевшего там, - с ударением на «мы» хитро сощурился Наполеон, указав на продолжавшую меняться и корчиться площадь перед музеем.       - Что? – удивился Пит. Тот же вопрос одновременно с ним задали и двое других полицейских. – Мы же вроде как умрём, если зайдём туда… Или на вас троих это не распространяется? – он с сомнением оглядел троицу.       - Распространяется. Ещё как распространяется, - заверил его Наполеон. Хитро так заверил. – Сомневаюсь, что даже под магической защитой мы сумеем дойти до эпицентра этой… трансмутации.       - Тогда как?       - Но ведь я не говорил, что нам нужно туда идти, чтобы достать ящера, - ещё хитрее оскалился Регент, прищурившись, чем приобрёл отдалённое сходство с вождём мирового пролетариата.       - Делайте что хотите, но достаньте мне этого гада, - кивнул Гордон.       - Есть, шеф, - показушно козырнул котяра. – Ну, что? Попробуем его оттуда вытащить? – посмотрел он на товарищей, враз посерьёзнев.       - Значит, теперь ты решил заняться рыбалкой? – усмехнулся Шегон.       - Да, ещё как, - кивнул кот, под одобрительное рычание Хаглза.       - Что ж, попробуем. Но думаю, это будет не просто, - согласился Мэтт, и Регенты встали в круг, взявшись за руки. – Я советую вам отойти подальше, - сказал Мэтью полицейским, и те послушались. – Начинаем!       В полуразрушенном холле музея подул лёгкий ветерок. Нежный. Немного прохладный. Легонько коснулся людей, потрепал их одежду, закрутился вокруг Регентов, подняв небольшой пылевой смерч. Стих. Но затем резко, мощным порывом, рванулся, закручивая вихрь всё сильнее и сильнее – так, что он полностью скрыл из виду странное магическое трио. И там, в этом ревущем вихре, что-то начало сверкать, а звуки, доносившиеся оттуда были похожи на то, как если бы кто-то рвал в клочья очень прочную ткань. Только гораздо, гораздо громче. Свечение становилось всё ярче, вспышки – всё интенсивнее, вихрь переливался оттенками синего и зелёного… Люди смотрели, затаив дыхание…       А потом, пробив крышу, с неба, в самый центр вихря с оглушительным грохотом, от которого содрогнулось всё здание, ударила мощная зелёная молния, и всё тотчас стихло. Моментально. Вихрь рассеялся и даже пыль, поднятая им, осела меньше, чем за секунду, открывая взору служителей закона трёх Регентов… и ящера в чёрном бронекостюме! Его руки за спиной держал железной хваткой Хаглз, а по выражению «лица» пришельца было ясно, что он не очень хорошо понимает, что с ним только что произошло, и почему он вдруг оказался здесь.       - А вот это… и вправду круто! – с чувством сказал Пит.       - Итак, - подходя к троице, проговорил Гордон. – Теперь остаётся понять, как его допрашивать, если он ни черта по-нашему не понимает, - глядя прямо в глаза пришельцу, сказал комиссар.       - Вообще-то понимает, - отозвался Наполеон. – Оказалось, что наши гости – сильные телепаты. Но он вряд ли согласиться с нами сотрудничать – мы сейчас все втроём с трудом подавляем его волю… Он очень силён и агрессивен.       - Вот значит как? Вы его гипнотизируете? – подойдя вплотную к пришельцу, спросил комиссар. Взгляд ящера был тяжёл и полон злобы, однако он был какой-то… осоловелый, словно направлен в никуда. И тут перед взором комиссара пронеслись образы – Земля, какой её видно из космоса, вдруг подёрнулась странной дымкой и лик планеты стал меняться… Следующая картина – небо над Вашингтоном, заполненное кораблями, напоминающими самых разных динозавров и драконов… И ещё одна – легионы инопланетных ящеров, закованных в непробиваемую броню, десятки тысяч их биомеханических чудовищ уничтожают остатки человечества, выжигая всю жизнь на Земле…       - Чёрт! – отпрянул Гордон, замотав головой. Оружие тотчас уставилось на Шао’ссора, который лишь издал клокочущий звук, очевидно означавший смех.       - Извините, - сказал Шегон, - он сумел вырваться из-под контроля. Но теперь всё в порядке, - и правда – ящер уже вновь походил на истукана.       - Шеф, что он с вами сделал? – рьяно начал допытываться Сэм, тряся дробовиком прямо перед носом у ящера.       - Не тряси пушкой, дубина! – рявкнул на него Пит, и нервный полисмен присмирел.       - Шеф?       - Всё… в порядке, - отозвался Гордон, придя в себя. – Похоже, вам троим не под силу долго его сдерживать, - посмотрел он на Регентов. – Он только что показал мне, что они хотят сделать с Землёй. Думаю, вы и сами понимаете, что.       - Хм, лично я бы не спешил верить всему, что он показал, - с сомнением отозвался Наполеон. – Но вы правы – мы не можем его долго удерживать.       - Думаешь, он хотел запугать нас? – спросил Шегон.       - В этом есть смысл, - задумчиво согласился Гордон. – С чего бы ему рассказывать нам о планах его народа? Либо он абсолютно уверен – люди не в силах им помешать, либо…       - Всё не так, - закончил за него Мэтт, и от его взгляда не ускользнуло, как неуловимо изменилось выражение глаз пленника, которому уже удалось частично освободиться от ментальных оков Регентов. Он всё понимал.       - Нам он всё-равно ничего не скажет, а правду узнать можно, лишь покопавшись в его мозгу, - сухо сказал Гордон.       - Что…, - начал было Наполеон, но комиссар не дал ему закончить:       - Слушайте, вы трое! Сейчас я хочу вас кое о чём попросить. И мне не приятно говорить об этом, ибо моя просьба противоречит всему, во что я верю. Но сейчас это необходимо. Я прошу вас использовать ваши силы и вытащить правду о замыслах пришельцев из его памяти, если только это возможно!       Регенты замерли от удивления – ведь полицейский, сам комиссар! – сейчас, по сути, просил их нарушить закон! Даже Хаглз немного ослабил хватку. Ящер почувствовал это, и начал вырываться, но оборотень быстро скрутил его снова, а Регенты ещё больше усилили ментальное давление на него.       - Шеф, вы это серьёзно? – спросил Пит. – Это же против правил! Плевать, что он пришелец. Сейчас он – военнопленный и мы должны действовать в соответствии с конвенцией ООН…       - ООН больше не существует, Питер Смит! – осадил подчинённого комиссар, тяжело глянув на него поверх очков. – Как и всего остального. Они тому причина, - кивок на ящера. – Сейчас у нас нет другого способа получить правду.       - Ладно, Джим. Дело твоё. Но я не согласен, - сдался Пит.       - Итак, это возможно? – Гордон посмотрел в глаза Шегону.       - Да, - отвернувшись, ответил тот. – Но вы на самом деле не представляете, чего от нас просите.       - Процесс извлечения памяти очень опасен для… субъекта, - сказал Наполеон. – Он может лишить его разума или даже убить.       - Вы не особо заботились о жизнях ящеров, вступая с ними в бой, - парировал комиссар, которому его собственная затея не нравилась изначально. И совесть уже давала о себе знать.       - Мы сделаем это, - вдруг решительно сказал Шегон, посмотрев на Наполеона, не ожидавшего, что юноша так быстро согласится. – Я хочу знать, что стало с Вилл и стражницами.       - Ну что ж, твой выбор, - изрёк кот, посмотрев другу в глаза. – В одиночку его память тебе не открыть. Он слишком силён. Надо навалиться всем вместе, - ящер тотчас начал вырываться и изловчившись, всё-таким сумел освободиться от хватки Хаглза, мигом отпрыгнул в сторону сразу на десять метров, но не успел развить успех – метко брошенный увесистый обломок опрокинул пришельца и когда он поднялся, то уже вновь был окружён, и ничего не успел предпринять – Регенты начали ментальную атаку!       Это была пустыня, выжженная нещадно палящим солнцем. С потрескавшейся землёй. От горизонта до горизонта. А небо… Оно было ни с чем не сравнимо – переливаясь оттенками оранжевого, оно вызывало в памяти ассоциации, связанные с апельсинами.       Жара…       Нестерпимая жара…       - Хм… Я представлял себе всё это… иначе, - оглядываясь, сказал Мэтт-Шегон.       - Это его линия защиты, - ответил Хаглз. – О, кажется, здесь я могу говорить нормально.       - Да, радоваться будешь позже, мой мохнатый друг. А пока нам лучше позаботиться об этом, - сказал Наполеон, указывая на быстро приближающуюся серо-чёрную тучу. – Вот и его сторож, - и едва он это сказал, как от тучи во все стороны молниеносно – быстрее пули – потянулись чёрные облачные щупальца, стремясь окружить и захватить Регентов.       - Уходим! – крикнул кот, и все трое тотчас рванули с места, оставляя позади вонзившиеся в землю чёрные столбы. Раздался чудовищный треск и грохот.       - И как нам с этим бороться? – оглядываясь и видя, что теперь весь горизонт позади почернел, спросил Мэтт.       - Это ментальное поле… Сознание и подсознание ящера. Он здесь может всё. Но и мы тоже. А нас трое, - ответил Хаглз, резко остановившись – из его глаз в самое сердце черноты ударил слепящий луч света, а затем и сам оборотень воссиял подобно звезде, сам превратился в луч, и везде, где свет касался тьмы, она отступала, а щупальца таяли!       - Делаем как он! – сказал Наполеон, и тоже обратился лучом света, как и Шегон.       Буйство света пронзило тьму насквозь, заставляя её отступить, искать обходные пути… И тут вдруг одно щупальце обвилось вокруг луча, и тот сразу начал чернеть!       - А-а-а-аргх! – заревел Хаглз, моментально превращаясь в самого себя, хватаясь за голову, и падая. А щупальца перешли в наступление – вот уже и Наполеон лежит, сражённый, корчась от боли – его обволакивает чернота… Лишь Шегон пока в строю.       - Нет! Тебе не победить! – крикнул он. – Я знаю, как с тобой бороться! – и вспыхнул так ярко, что само солнце этого мира ответило ему! Небо залил бело-оранжевый свет, изгоняющий тьму и не оставляющий от неё ничего!       Секунду спустя всё было кончено. Небо очистилось от черноты, а свет вновь стал совершенно обычным.       - Как вы? – помогая друзьям подняться, спросил Мэтт.       - Зацепило… Я едва не помер, - отозвался Хаглз. – Эта тьма – вирус, приказ на остановку жизнедеятельности организма для любого, кто вторгнется в сознание ящера.       - Но, похоже, друг Мэтью, ты один смог одолеть эту защитную систему, - кряхтя от боли, заключил кот.       - По-моему, пока было не очень сложно, - пожал плечами Мэтт.       - Это только первый рубеж. Дальше будет хуже, - качнул головой Наполеон. – Наверное, тебе это даётся проще из-за того, что ты уже был в похожей ситуации и вышел из неё победителем.       - Тише! Чувствуете? – поднял вдруг лапу Хаглз.       - Что?       Земля дрожит…, - и в тот же миг прямо под Регентами разверзлась бездна! Чернее ночи и безконечно глубокая!       В самый последний момент они успели взлететь – уже в падении – но этого было мало! Потому, что это была вовсе не бездна – гигантский червь, создание настолько громадное, что просто не поддавалось воображению! Пасть диаметром более трёхсот метров, усеянная зубами, каждый из которых был в три раза больше человека… - И как нам быть с этим? – взлетая всё выше и выше, силясь спастись от преследующего их чудовища, которое всё ещё продолжало вылезать из-под земли, хотя Регенты уже поднялись на два километра, спросил Мэтт. – Да когда же этот паршивый червяк кончиться?       - Чёрт его знает! Лети! – рявкнул в ответ Хаглз – у него и Наполеона за спиной были такие же крылья, что и у Шегона. И они взлетали всё выше и выше, а червь всё продолжал и продолжал гнаться за ними, вылезая из-под земли, словно был безконечным… Но вдруг остановился!       - Что? Да неужто? – не поверил своим глазам Мэтт, когда обернулся и увидел, что преследователь в безсильной злобе метается внизу, прекратив погоню. – Вы только посмотрите на него! Километров десять!       - Всё, что мы видим здесь – не реальные объекты, - ответил Наполеон. – Но этот червь всё-равно впечатляет!       Снизу раздался оглушительный утробный рёв. Он был настолько мощным, что сам воздух завибрировал от него.       - Похоже, червячок разозлился, - глядя на беснующееся внизу чудище, заметил Хаглз. А червь меж тем совершал какие-то странные ритмичные извивающиеся движения и продолжал реветь.       - Не думал, что мы сможет так просто от него отделаться, - пробормотал Наполеон. – Однако, пока мы с ним не покончим, дальше не продвинемся.       - Что он делает? – тревожно спросил Мэтт, смотря вниз – червь уже прекратил корчиться и реветь. Сейчас он «смотрел» вверх, на беглецов. И от его мрачного угрожающего взгляда мурашки пробегали по спине. А затем он разинул пасть. - Так, он точно что-то задумал, - и в ту же секунду воздушный поток ураганной силы с мощным и диким свистом устремился вниз, прямо в чудовищную пасть монстра, увлекая за собой Регентов, и не давая им возможности улететь!       - Я знал, что это было слишком просто! – прокричал Наполеон, стремительно приближаясь к трёхсотметровой, усеянной гигантскими зубами, пасти, но его никто не слышал из-за рёва ветра, который заглушал все звуки.       Шестьсот метров…       «Чёрт! Как же победить эту махину?» - выпалил Мэтт, которого уже одолевал страх.       Пятьсот метров…       «Червь – такая же защитная программа ящера, как и тьма со щупальцами… Надо найти контрмеру», - прилетел в ответ мысленный голос Хаглза.       Четыреста метров…       Над десятикилометровым червём свирепствовал ураган небывалой мощи. Казалось, что чудовище заглатывает сами облака, втягивая в себя воздух! Да так оно и было – они стремились к эпицентру, глазу бури, отовсюду, закручиваясь в колоссальную воронку!       Триста метров…       «Но если против тьмы мы использовали свет, что против червя… Что ему противоположно?..» - лихорадочно размышлял Наполеон, уже почти поддавшись страху.       «Какая дурацкая смерть – в брюхе гигантского червя-пылесоса!»       Двести метров…       «Противоположность червю… Не так – чего они бояться? Кто их враг?» - продолжал мысль Шегон, кувыркаясь в воздухе. Неимоверная пасть уже была совсем близко.       Сто метров…       «Птицы! Птицы едят червей!» - бросил в ментальное поле Хаглз, и Регенты предприняли единственное, что пришло им в голову…       Свет дневной внезапно померк, заслонённый исполинской тенью. Воронка торнадо рассеялась в тот же миг, сбитая чудовищно мощным потоком ветра, поднявшим внизу, на земле, целую пылевую бурю, почти скрывшую из виду червя… Регенты оказались свободны и тотчас ринулись прочь от места событий…       Эхо разносило по пустыне звуки, похожие на раскаты грома, но то был не гром – взмахи крыльев! Над иссушенной вечным солнцем землёй, хищно поглядывая на чудовищного червя, скрывшегося в пыли, парил воробей просто невменяемых размеров - он раз в пять превосходил червя!       - Это всё мы? – не веря своим глазам, спросил Шегон, когда Регенты уже были достаточно далеко и остановились, чтобы наблюдать за битвой титанов.       - Без комментариев, - содрогнулся Наполеон при виде той несокрушимой, монументальной мощи, которую они выпустили на свободу. А титанический червь меж тем, извернувшись всем своим телом, буквально выстрелил собой в небо и обвился вокруг птицы… Но всего одним резким движением воробей перекусил врага, тут же проглотив одну его половину! Другая часть чудовища тотчас испарилась, обратившись в чёрный дым, а воробей растаял…       И едва это случилось, как всё вокруг затряслось, заходило ходуном под аккомпанемент чудовищного гула и грохота! Земля, горы, даже сам воздух! Трясся весь этот мрачный и неуютный мир! Сухая выжженная пустыня трескалась, проваливалась сама в себя. Огромные куски земли размером с город откалывались и падали вниз, в чёрную бездну. Горы осыпались щебнем и растворялись в наступающей черноте. Небо почернело, а воздух стал плотным, твёрдым точно гранит, и невозможно было даже пошевелиться.       - Что происходит? – в панике спросил Мэтт.       - Так и должно быть, - тихо ответил Хаглз, который о происходящем, похоже, знал гораздо больше своих друзей. Не было только понятно, откуда у сони-оборотня такие знания. – Мы пробили защиту разума ящера и теперь всё, чем он является, его воля, память, мечты, желания и убеждения – всё это теперь в нашем распоряжении.       И, наконец, наступила Тьма.       Всего на мгновение.       А затем всё вокруг заполнилось безсчётным количеством образов, вспышек, звуков, запахов, картин далёких незнакомых миров и существ, странными, ни на что не похожими ощущениями… Всё, что когда-либо ящер видел, слышал или чувствовал, всё, о чём он когда-либо думал и даже то, о чём думать не осмеливался – весь его жизненный опыт, всё его существо в одночасье обрушилось на Регентов. Поток информации был чудовищно велик. Выбил их из колеи. Дезориентировал. Заставил кричать от боли, ибо они были не в состоянии сразу воспринять и усвоить такое количество информации! Времени здесь не существовало, и эта непереносимая боль длилась целую вечность, едва не разорвав сознания Регентов, едва не поглотив их, едва не растворив их в сознании ящера!..       Но в последний миг, когда забвение было уже почти неминуемо, Регенты вспомнили, кто они – трио! Один слаб без двух других, но вместе они могут всё! И в этот самый предсмертный миг они объединили свои силы, слили свои сознания воедино, обретя непередаваемую целостность, глубину понимания сути происходящего и возможность принять то, что вмещал разум пленного Шао’ссора!       - Теперь мы можем управлять этим, - произнесло Единое Сознание. – Теперь это и наш жизненный опыт… Так пусть же предстанут пред нами картины последних часов нашей-его жизни!       И тогда они увидели-услышали-почувствовали всё, что видел-слышал-чувствовал ящер по имени Т’хасс, офицер, в последние часы своей жизни.       Они вели бой против врагов, вторгшихся на флагман. То были пятеро существ-аборигенов с планеты, которую армада подвергла бомбардировке… И они стреляли в этих пятерых, как и сотни их братьев по оружию… И они отступили, получив приказ Первого Советника, когда было ранено одно из существ… И уже будучи на посту у орудийных башен правого борта они видели, как к кораблям аборигенов, атаковавших флагман но уже почти уничтоженных пришло подкрепление. И страх наполнил их сердце, когда всего одним залпом один из этих новых кораблей – всего пяти маленьких машин – уничтожил почти сотню кораблей армады, словно стерев их!       Страх… Это позорное для воинов чувство… С того момента он лишь усиливался. И когда один из вражеских кораблей повернул к флагману, а остальные принялись методично уничтожать то, что осталось от армады. И когда корабль, шедший к флагману, спокойно вошёл в поле Изменения. Отчаянием ознаменовался миг, когда казавшаяся столь ничтожной вражеская машина с лёгкостью отразила залп всех орудий правого борта! А ведь им уже приходилось видеть, как подобный залп обращал в пыль целые планеты! Но даже тогда они оставались на посту, продолжая наводить корабельные орудия на чудовищное изобретение врагов. Даже тогда они продолжали обстрел! Даже когда враг нанёс флагману смертельный удар, буквально разрезав пополам один из величайших военных кораблей Народа, гордость Имперского флота! Не спасли даже самые лучшие и мощные щиты!       Это не укладывалось в сознании.       Но даже сейчас они продолжали атаковать вражеский корабль. Олицетворение самой чудовищной силы, что когда-либо встречалась Шао’ссорам на просторах вселенной.       И тогда они получили ментальный приказ Первого Советника покинуть корабль.       Горе, боль и разочарование жили в их сердце, когда автоматическая система спасения телепортировала их в уже готовую отделиться спасательную капсулу.       Толчок отсоединения и секунды полёта в полной тишине среди таких же как они, подавленных горем бойцов, готовых отдать жизни за Императора… И гнев, заполнивший сердце, когда одна за другой обе части флагмана взорвались, поглощённые ярчайшими вспышками термоядерной реакции!       А дальше было почти неконтролируемое падение, так как множество капсул и их аппарат в том числе были повреждены взрывной волной энергии. Многие были уничтожены, многие сгорели в атмосфере планеты, но многие сумели достигнуть ненавистного мира, жители которого оказались так неожиданно сильны, упорны и жестоки. Три капсулы упали здесь, в этом городе. А ещё несколько совершили посадку в скрытом режиме…       - Вот оно! – пророкотал глас Сознания Регентов. – То, за чем мы пришли! Пора…       Выход из чужого сознания нельзя было сравнить ни с чем… Хотя отдалённо этот процесс напоминал выход из состояния сна и всплытие с большой глубины одновременно. Мысли Регентов прояснялись. Казалось, что раньше на них с чудовищной силой давило нечто, но сейчас давление исчезло и можно было вздохнуть полной грудью… Тепло разливалось по телу, возвращая жизнь в затёкшие и онемевшие конечности…       - А-а-а-а-а!! – закричал Шегон, переводя дыхание и глотая воздух, точно он и вправду очень долго был под водой. Возвращение «в себя» остальных Регентов прошло менее эффектно. – Ну и… чёрт возьми! – глубоко дыша выдохнул Мэтт, принимая свой человеческий облик. – Никогда больше не буду делать ничего подобного!       Он огляделся – это всё ещё был полуразрушенный музей искусств Хитерфилда, купающийся во тьме ночи. Площадь всё так же зыбилась и плыла, меняясь под действием неизвестного поля… А вокруг всё также стояли полицейские, настороженно и выжидающе смотревшие на очнувшуюся троицу. И лишь один ящер, лежавший ничком на полу, не подавал признаков жизни.       - Чёрт! – тихо повторил Мэтт, глядя на мёртвого пленника. – Больше никогда, - твёрдо сказал он, проведя рукой по лицу.       - Что вам удалось узнать? – выдержав небольшую паузу и давая Регентам возможность прийти в себя, спросил комиссар Гордон.       - Можно сказать, что нам повезло, - поднимаясь, ответил Наполеон. Помог встать Мэтту. Хаглз встал сам. И вид у него был довольно грустный – в этой объективной реальности он не мог говорить.       - То есть?       - Это не вторжение, - отозвался Мэтт. – Они разбиты, - тяжело, точно толкнув очень тяжёлый камень, сказал он.       - Их армада разгромлена, - посмотрев на товарища, продолжил Наполеон.       - Что?!?!? – хор удивлённых голосов полицейских в этот момент был не хуже церковного хора.       - Флагман ящеров, - продолжил кот-оборотень, сочувствующе глянув на Мэтта, - тоже уничтожен. И сейчас по всей планете опускаются их спасательные капсулы.       - Но это… Хорошая новость, - сказал Гордон, но тут же осёкся, заметив перемену в настроении Мэтта.       - На этом флагмане… Там были стражницы! – выкрикнул он. Горе накрыло его подобно гигантской волне, смыло все барьеры. Сердце… болело. Нестерпимо. Казалось, что эта боль в одно мгновение выжгла его душу дотла, не оставив ничего. Крик вновь вырвался из его груди! Такой сильный, что юноша закашлялся. – Как?!? – кричал он. – Как это могло случиться, Вилл?! Я не хочу в это верить! Это не правда! Нет! – кричал он, а люди и Регенты, ошарашенные столь внезапной и бурной переменой в Мэтте, молчали. И сочувствовали. Никто не решался сказать или сделать что-либо, чтобы успокоить его. Потому, что успокоить его сейчас было невозможно…       - Мэтт, я…, - начал было Наполеон, но юноша прервал его:       - Молчи! Ты говорил, что они живы! Ты всегда говорил, что они выжили! И я верил тебе! Хотел верить, хотел, чтобы ты был прав! Но ты не был прав! И никакие слова теперь этого не изменят! Их нет… Ты понимаешь это? Их… нет…, - последние слова были сказаны почти шёпотом, и Мэтт опустился на пол, словно его вдруг «выключили». – Их больше нет, - прошептал он, вытирая слёзы рукавом. – И виноваты в этом не ящеры, а мы, люди… наши корабли… Какой теперь во всём этом смысл? – он поднял взгляд и оглядел всех, кто были здесь, словно ища помощи и поддержки. Ведь каждый из присутствующих здесь был в таком же положении, что и он. Наверняка каждый потерял родных и близких. Но как, как они смогли так быстро с этим примириться? Как смогли принять? Мэтт не мог себе этого представить…       - Молодой человек, - сказал вдруг Гордон, подходя и садясь рядом с юношей. – Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Все мы понимаем. Потому, что чувствуем то же самое. Всем нам сейчас больно. Все мы кого-то потеряли. Но мир не станет лучше, если мы будем убиваться горем, корить себя за то, что не могли им помочь или делать еще что-то в этом роде. Я не хочу сказать, что мы должны забыть о тех, кто ушёл в мир иной. Нет. Мы всегда должны хранить память о них в наших сердцах. Но подумайте, мистер Олсен – разве наши родные и близкие, наши друзья хотели, чтобы мы так горевали о них? Разве они бы хотели, чтобы мы страдали из-за того, что они ушли? Разве Вилл Вандом и её подруги хотели бы этого?       - Я… нет, - покачал головой Мэтт.       - Нет, - согласно кивнул комиссар. – Я тоже считаю, что они бы не хотели этого. Каждая из них боролась за благо этого мира, за тех, кто был дорог, за то, чтобы сделать мир лучше. За вас, мистер Олсен. За меня. За каждого человека здесь, на Земле и в других мирах. Только подумайте, сколь чисты были их души и сколь велики сердца, раз они были готовы отдать свои жизни ради всех нас. Я думаю, они хотели бы, чтобы этот мир стал лучше, чтобы всё было хорошо. Чтобы вы были счастливы, мистер Олсен. Чтобы вы не убивали себя горем, а продолжали дело стражниц и Регентов.       - Откуда вам знать? – горько спросил юноша. Но голос его уже не был так пронизан горем. Конечно, скорбь владела его сердцем, но теперь всё было не так, как ещё пару минут назад. Слова комиссара, казалось бы, такие простые и даже слегка сумбурные, почему-то успокаивали юношу.       - Я общался с Вильгельминой Вандом, - ответил Гордон. – Недолго. Но этого хватило, чтобы понять – она человек с чистым сердцем и очень доброй душой. И друзья её – тоже.       - Вилл и девочки…, - задумчиво, будто говоря с самим собой, произнёс Мэтт. - Они… действительно такие… Ирма, вечно весёлая душа компании. Тарани – голос разума для остальных. Корнелия, такая спокойная и уверенная. Хай Лин… а ведь в душе она так и осталась маленькой девочкой, непосредственной и любопытной. И… Вилл, - произнеся последнее имя, Мэтт на мгновение замолчал. – Я никогда… не…, - он не мог говорить дальше.       - Я понимаю, - кивнул комиссар. – И мы их не забудем, - Гордон посмотрел на подчинённых. – Никто не забудет. А сейчас, Мэтью Олсен, несмотря на большое горе, что вы переживаете, постарайтесь взять себя в руки и ответить на один вопрос – вы готовы выступить вместе с нами против врагов, которых хотели остановить стражницы? Вы вместе с Регентами готовы идти против ящеров, чтобы завершить начатое вашими друзьями?       Мэтт вздрогнул – резкая смена тона комиссаром подействовала на юношу отрезвляюще. Апатия и безразличие, нахлынувшие на него, разбились вдребезги о волю Джима Гордона, желавшего во что бы то ни стало привести парня в чувство. Но больше всего Мэтта зацепили последние слова комиссара – ведь дело, начатое Вилл и вправду ещё не закончено! А она вместе с подругами отдала жизнь, чтобы остановить пришельцев! Эта жертва не должна быть напрасной! В память о ней и её подругах, в память о своей любви он должен сделать то, что хотела сделать Вилл – он остановит ящеров! И не успокоиться, пока хоть один из них будет ходить по земле!       - Да, я готов, - твёрдо и уверенно сказал Мэтт, вставая. – Пора с этим покончить, - он кивнул на «корчащуюся» в судорогах изменений и трансформаций площадь перед музеем, вид на которую открывался через полуразрушенный холл.       - Рад это слышать, друг мой, - улыбнулся комиссар. – Полагаю, у вас есть мысль как это сделать?       - У нас есть знания ящера, - безстрастный взгляд в сторону лежащего ничком трупа пришельца в бронекостюме, - и его генератор законов. Теперь мы знаем, как им управлять и можем перенастроить на поддержание наших Законов. Тогда можно будет легко пройти туда и отключить генератор капсулы…       - Делайте, что считаете нужным, - кивнул Гордон. – Но в капсуле наверняка есть система связи или наблюдения вроде нашей GPS, с помощью которой можно узнать, где в Хитерфилде сели остальные капсулы.       - Вы правы, есть. Я посмотрю, - кивнул юноша, потянувшись к паукообразному устройству на поясе ящера.       - Стой! – руку его внезапно перехватил Наполеон. – Я пойду.       - Что? – оглянулся Мэтт.       - Я слышу твои мысли, - показал «чеширскую» улыбку кот. – Тебе лучше остаться. Я сам со всем управлюсь.       - Ты не понимаешь – я должен это сделать! – чётко проговорил юноша, попытавшись освободиться. Но в человеческом облике он был слабее оборотня.       - И зачем? Что ты будешь делать, когда узнаешь, что за корабль уничтожил флагман и откуда он перед этим вылетел? Что? Тешишь себя мыслью о мести? Нет? Просвети меня!       - Я…, - осёкся Мэтт. Он и вправду думал – пусть и в затаённых глубинах сознания – о том, что мог бы отомстить тем, кто управлял кораблём, сразившим флагман Шао’ссоров. И эта тайная мысль была так притягательна, обволакивала сознание, рисуя картины справедливой расправы над виновными в смерти стражниц… Но сейчас, обратив на это внимание и словно посмотрев на себя со стороны, юноша ужаснулся тому, что оказался способен даже думать об этом! Это было на него совсем не похоже! – Я… прости меня, друг. Простите меня все, - понурил он голову. – Не знаю, что на меня нашло.       - Бывает, - отпустил его руку Наполеон. Но он всё ещё был настороже – ему показалось, что он почувствовал в Олсене какую-то странную перемену… Что-то чужое… а потом вдруг всё стало как обычно. Это настораживало, ведь Наполеон хорошо знал юношу. И он знал, что это не тот человек, который бы стал мстить. Возможно, это из-за извлечения памяти ящера? Кот бросил взгляд на юношу, и с мрачным видом глядевшего себе под ноги. На мёртвого ящера.       «Хаглз, присмотри за ним», - бросил он телепатическую просьбу. Хаглз едва заметно кивнул. Тогда Наполеон снял с пояса ящера «паука» и быстро проделал с ним ряд манипуляций – тут же вокруг Регента возникло колышущееся марево, которое исчезло через пару секунд.       - Всё. Готово, - сказал он, обращаясь ко всем.       - Вы знаете, что делать, - кивнул Гордон.       - Надеюсь, - усмехнулся кот и растаял в воздухе, словно подражал своему чеширскому собрату.       Потянулись напряжённые минуты ожидания. Одна, две, три… Казалось бы – что может быть проще, чем отключение генератора капсулы инопланетян, когда сам знаешь как это сделать. Но прошло не менее десяти минут прежде, чем творящиеся на площади метаморфозы начали затихать и, в конце концов, прекратились совсем.       То, что раньше было площадью, теперь представляло собой самый настоящий инопланетный пейзаж – земля, исчерченная впадинами и котлованами, либо напротив – земляные же, вздымающиеся на десятки метров вверх, причудливо изогнутые «сталагмиты» с сияющими прожилками. Кое-где виднелись лужицы чего-то странного и ядовито-зелёного, во что уж точно не следовало лезть руками, где-то асфальт и земля стали рыхлыми, пористыми. Из некоторых щелей вырывались клубы сизого искрящегося дыма. Но это были остаточные эффекты и вскоре всё успокоилось. Тогда из воронки, в которую «упала» капсула во время метаморфоз, выбрался Наполеон. Гордон первым заметил его.       - Похоже, всё в порядке, - сказал комиссар, когда кот неторопливо, даже по-хозяйски, вразвалочку, зашагал к ним. – Пойдём, народ! – молвил он, и все потянулись к выходу из музея. Последним шёл Мэтт, всё ещё размышляя над тем, что с ним произошло.       - У меня для вас две новости, господа, - возвестил Наполеон, поравнявшись с группой.       - Хорошая и плохая? – едко осведомился тощий Сэм.       - Это как посмотреть, - пожал плечами Регент. – В черте города находятся ещё четыре капсулы. Пока только одна из них, кроме той, что на площади, была задействована.       - Промзона, - кивнул пулемётчик.       - А вот теперь другая новость – всего на Землю осыпалось около трёхсот тысяч капсул.       - Сколько? – разом спросили несколько человек, у которых от удивления «отвисли челюсти».       - Триста тысяч, - спокойно сказал Наполеон. – И это нам ещё повезло – это всего треть из того, что могло бы быть. Большая часть была уничтожена нашими кораблями ещё в космосе, ещё часть сгорела в атмосфере.       - Но это всё-равно армия в шесть миллионов бойцов! – покачал головой Гордон, который прекрасно помнил, сколько ящеров крутилось у капсулы на площади – двадцать. Услышанное подействовало на него угнетающе. – Настоящее вторжение…       - Да. Это проблема, - согласился Наполеон. – К счастью, даже такое количество капсул не сможет накрыть нашу планету полем изменения законов.       - Это же хорошо, - перевёл дух Сэм.       - Не всё так просто – большая их часть сконцентрирована в Африке, Австралии и Южной Америке, а так же на юге США и Европы. Если они все разом включат свои генераторы, то отделят одну половину мира от другой… Естественно, всё живое на их половине погибнет, и ещё не известно, как одновременное существование в полях законов двух разных миров скажется на планете. Возможно, её разорвёт на части.       - Твою ж, - ошарашено вымолвил Сэм.       - Человечество не сможет дать им отпор сейчас, - скрепя сердце, сказал Гордон. – Ящеры не оставили нам шансов, когда уничтожили воинские подразделения по всему миру. Чёрт! Даже проиграв, они победили! – в сердцах крикнул он, сев на землю и не зная, что ещё сказать. Мысль о том, что Регенты могли бы оказать здесь помощь, посещала Гордона, но была отброшена – что могут трое, пусть и волшебных существ противопоставить шестимиллионной армии, к тому же разбросанной по миру? Он не видел выхода…       - Нет, - сказал вдруг кто-то, выведя всех из оцепенения.       - Что? – обернулся комиссар, посмотрев на того, кто это сказал. Мэтт! Но почему его голос внезапно изменился?       - Лишь то, что я и сказал – нет, - качнул головой юноша. – Зачем уничтожать планету, с которой невозможно выбраться? Зачем уничтожать своё последнее прибежище? Ведь капсулы и вправду даже в таком количестве не смогут запустить процесс изменения. А то, что смогут – разорвёт планету на части. Так зачем её уничтожать? Только для того, чтобы погибнуть, при этом отомстив победителям и прихватив их с собой? Это против правил воинской чести и доблести Народа. Лучше использовать ресурсы этого мира, чтобы вернуться домой, - Мэтт оглядел всех и каждого, но взгляд его… это не был взгляд человека!       - Мэтт? – позвал его Наполеон. Но он уже знал, что услышит в ответ. И это ранило его в самое сердце.       - Мэтью Олсен отстранён от дел, Регент. Теперь его телом управляю я, командующий офицер четвёртой ячейки Второй Экспедиционной армады Его Императорского Величества, Т’хасс, - по губам его скользнула лёгкая, снисходительно-пренебрежительная улыбка, когда все – и люди и регенты – замерли, шокированные произошедшим.       Такого не ожидал никто…       Перемещение было подобно удару под дых. Так же резко. И так же больно. И точно так же потемнело в глазах. Когда же зрение вернулось, Вилл с облегчением поняла, что не промахнулась – она вместе с подругами вышла из портала в кают-компании «Одиссея», в помещении, где их прежним жизням и тайнам ещё совсем недавно положил конец Эдгар Барретт. Но первая радость от удачного возвращения сменилась тревогой и страхом, ведь кают-компания с тех пор, как девочки были здесь в последний раз, сильно изменилась, и создавалось впечатление, будто здесь взорвалась термическая бомба из «Звёздных войн» - стол превратился в безформенную груду оплавленного железа, стены покрылись потёками, порами и странными наростами.       - Это что же тут произошло? – оглядывая помещение, почесала голову Ирма. Это был риторический вопрос. Но проще было задать его, чем спросить о другом – что случилось с семьёй, если даже металл не выдержал того, что сделали ящеры…       - Вилл? – посмотрела на девушку Хай Лин. На сердце у китаянки было неспокойно.       - Бежать от реальности не имеет смысла, - отозвалась та. И было видно, с каким трудом она сама противиться своим страхам. Слова, сказанные белой фигурой, никак не шли из головы… «Истина воздаёт должным отчаянием за гордыню… Вам ещё предстоит испытать его… в своём мире». – Пойдёмте, - тихо сказала хранительница. И девочки понимали – она права.       Вилл первой покинула кают-компанию и зашагала по коридору. Подруги шли следом. Вилл не знала, куда идёт, но её словно что-то влекло, тянуло. И она, повинуясь интуиции, прокладывала путь, не обращая никакого внимания на попадавшихся по пути членов экипажа корабля. И с каждым мгновением всё ускоряла шаг, пока, наконец, не побежала. Странное чувство гнало её вперёд. Не тревога, но что-то иное. И лишь тогда Вилл остановилась и пришла в себя, когда увидела перед собой распахнутые настежь двери медицинского отсека. Там было не многолюдно – несколько врачей деловито сновали туда-сюда по своим медицинским делам. Почти все койки пустовали – заняты были только две. На одной лежал и, судя по всему, просто нагло спал какой-то вполне здоровый мужчина в самом расцвете сил. На другой – у стены – повернувшись спиной ко входу, лежала черноволосая женщина… И рядом с её койкой на стуле сидел… Эдгар Барретт! Когда стражницы вошли, он оглянулся на звук шагов и сразу обомлел – он явно не ожидал их увидеть!       - Это… вы? – удивился псионик, слегка привстав и словно пытаясь лучше рассмотреть девочек.       - Что здесь произошло? – спросила Ирма.       - Что с нашими семьями? – вторила ей Вилл. И едва прозвучал её голос, как женщина, рядом с которой сидел Барретт, встрепенулась. Медленно, словно боясь и не веря, опасаясь спугнуть чудо, она обернулась – Сьюзан Вандом! И слёзы радости брызнули у неё из глаз, когда она увидела свою дочку, целую и невредимую. Дальше уже ничего не надо было говорить. Мать и дочь бросились в объятья друг друга и просто заплакали. От облегчения и радости. От чувств, переполнявших душу. Подруги молча смотрели на чужое счастье и их собственные страхи лишь становились сильнее. Барретт тоже молчал.       - Вилл, я думала, что уже никогда не увижу тебя, - рыдая, говорила Сьюзан. – Когда я узнала, что корабль, на который вы отправились, взорван, я…       - Всё нормально, мам, мы здесь. Мы вернулись, как и обещали, - глядя женщине в глаза отвечала Вилл, и на душе у неё становилось теплее. Страхи отступали.       - Оставим их, - телепатически передала подругам Тарани. А затем позвала:       - Мистер Барретт…, - псионик вышел за дверь вместе со стражницами. Он уже знал, о чём его спросят. И впервые в жизни ему было больно отвечать правду на такой вопрос.       - Скажите, что здесь случилось? – закрыв двери медотсека, спросила Тарани у Эдгара. Тот помедлил.       - Наш план атаки пошёл псу под хвост, - наконец тяжело вздохнул он. – Поначалу всё шло как надо – мы даже сумели серьёзно повредить флагман, но потом…       - Ящеры включили какое-то поле, - кивнула Корнелия, нервно сжимая руки в замок. – Мы тоже это почувствовали.       - Тогда вам повезло, что вы ещё живы, - сказал негр. – Более половины всех, кто участвовал в атаке, погибли из-за этого поля. И если бы не Крутов, смертей было бы ещё больше.       - Сергей Иванович Крутов здесь? – удивилась Хай Лин. Она понимала, как глупо выглядит попытка отсрочить неизбежное, но…       - Он со всего пятью кораблями разгромил врага. А потом оказал выжившим медицинскую помощь. Но мне кажется, вы совсем не это хотели узнать, - произнёс Барретт.       - Да, - ответила за всех Ирма. – Что… с нашими семьями?       Барретт молчал. Дольше, чем обычно. Хотя ему казалось, что он сможет рассказать этим девочкам всё, но теперь он понял – это было не так. Наступил его предел.       - Почему вы молчите? – требовательно и в то же время с дрожью в голосе спросила Тарани.       - Он молчит потому, что понял, чего он сделать не в силах, - раздался вдруг совсем рядом суровый и в то же время по-дружески тёплый голос. Джейкоб Симмонс был здесь! А вместе с ним и Сергей Иванович Крутов.       - Капитан, неужели…, - холодея от ужаса, произнесла Хай Лин.       - Пойдёмте, - тихо сказал Симмонс. – Вам лучше всё увидеть самим…       И в это же мгновение двери медотсека с грохотом распахнулись – Вилл бежала к подругам со слезами на глазах… Сейчас это были слёзы скорби и сочувствия.       - Девочки…, - только и сумела вымолвить она, обняв Ирму, Хай Лин и Корнелию.       - Вилл, ты что-то знаешь? Скажи, что? – надрывным голосом просила Корнелия. Но Вилл не смогла ответить. Лишь смотрела на Симмонса умоляющим взглядом. Капитан покачал головой.       - С прискорбием вынужден сообщить, что Томас Лэр, - произнёс он, и Ирма замерла, а сердце её сжалось от боли, - Ян Лин, - продолжил капитан, и у Хай Лин всё в душе похолодело, - и Лиллиан Хейл, - Корнелия как подкошенная рухнула на колени, - погибли, - закончил капитан, и в ту же секунду по коридору разнёсся истошный вопль скорби и горя…       Дальнейшие события девочки помнили смутно. Горе, захлестнувшее их, почти полностью поглотило и растворило в себе души юных стражниц. Они рыдали. Кричали. Не хотели верить. Даже когда Симмонс, взявший на себя столь тяжёлое бремя, привёл их в морг. Даже когда они увидели… Не хотели верить. Отказывались. Но всё-равно не могли не понимать того, что от их желаний уже ничего не зависит. Острая, жгучая, тянущая боль разрывала их сердца, когда одну за другой Симмонс лично открывал ячейки с телами…       Томас Лэр.       Ян Лин.       Лиллиан Хейл.       Что здесь можно было сказать? И поэтому никто ничего не говорил, ибо никакие слова сейчас не имели значения. А девочки предавались горю, оплакивая своих родных, навсегда покинувших этот мир.       Семьи стражниц тоже были здесь. Как и Джулиан с Калебом. Мать крепко-крепко обнимала Корнелию, и обе они рыдали. А мистер Хейл был с ними. И тоже плакал.       Крис сидел на полу, отвернувшись от всех к стене и тихо хныкал. Ирма и Анна, несмотря на то, что слёзы им самим застилали глаза, пытались его успокоить.       А вот Хай Лин, казавшаяся самой ранимой, была спокойна, вернее – выглядела таковой. Она сидела рядом с Ян Лин и просто смотрела на неё безконечно долгим взглядом. Родители девочки тоже казались на удивление спокойными. Но это была лишь видимость. Дань традициям страны, в которой было не принято проявлять свои чувства слишком открыто и бурно. На самом же деле сейчас их одолевали те же чувства, что и остальных.       А Вилл и Тарани… Они не могли без слёз смотреть на горе своих подруг. Они пытались утешить, хотя бы просто взглядом, а не словом. Но всё было без толку. Да они и сами это понимали. А Сьюзан и члены семьи Кук – они стояли в стороне. Как и Симмонс, не проронивший больше ни слова. Как и Крутов с Барреттом, которым тоже было нечего сказать. Как и Калеб с отцом.       Сьюзан и семья Кук уже выражали соболезнования, как только узнали. Раньше или позже. Как и капитан. Но сейчас, когда стражницы вернулись и были буквально убиты горем, их родные тоже не выдержали. Слишком глубоки были эти раны в их сердцах, слишком свежа память об умерших.       Но вот когда начало казаться, что сам воздух уже пропитался горем и печалью, это хрупкое хрустальное равновесие забытья было разбито на тысячи осколков:       «Внимание! Капитан Симмонс, вы срочно нужны на мостике!» - громом среди ясного неба прохрипел динамик громкой связи, заставив всех вздрогнуть от неожиданности.       - Прошу прощения, - извинился капитан, и уже собрался уходить, как вдруг остановился и посмотрел на Барретта и Крутова. – Думаю, вам тоже следует пойти со мной, - сказал он.       - Согласен, - кивнул Эдгар, и все трое вышли, оставляя стражниц с семьями наедине с их личным горем.       Когда же они ушли, и дверь за ними затворилась, то молчание длилось ещё какое-то время. Ещё какое-то время лились слёзы и оплакивались умершие… Кто-то даже читал молитву за упокой… Но так не могло продолжаться вечно, ибо горе, как и любое другое духовное состояние человека… ну, почти любое, имеет свойство уж если не ослабевать со временем, то по крайней мере притупляться, переставая быть столь острым. И первой почувствовала это Хай Лин. Возможно потому, что у её народа издавна отношение к смерти было несколько иным, чем у европейцев.       - Он был прав, - прошептала она, и слезинка скатилась по её щеке. И, хотя она говорила шёпотом, все услышали её. – Он сказал, что нам ещё предстоит испить чашу отчаяния до дна, - девушка обернулась, посмотрев на всех, кто был здесь. В душе её поселилась боль от утраты столь близкого человека, каким для неё и остальных стражниц была Ян Лин. Добрый друг и мудрый наставник. Сейчас в памяти Хай Лин одно за другим вспыхивали с особенной яркостью все воспоминания о времени, проведённом с бабушкой, начиная с самого первого дня, который она помнила. И вспоминая эти драгоценные мгновения своей жизни волшебница чувствовала, как на душе становится спокойнее.       Ни Ирма, Ни Корнелия не сказали ничего.       - Как ты можешь быть такой спокойной? – с некоторым недоумением посмотрела на подругу Тарани, которая очень переживала из-за трагедии, случившейся с семьями подруг. Да и судьба Найджела всё больше занимала её мысли. Сейчас она, равно как и Вилл, была в том же состоянии, что и несчастные девочки.       - В смерти нет ничего удивительного, - уже совсем спокойно сказала Хай Лин. А перед её мысленным взором в этот миг стояла улыбающаяся Ян Лин. – Люди всегда умирали и всегда будут умирать. Таков мир, а мы – лишь его часть. Маленькая частичка целого, неделимого великого потока бытия…       - Ты говоришь совсем как он… Этот белый, - всхлипывая и утираясь рукавом, проговорила Ирма. Пожалуй, для неё, столь сильно привязанной к отцу, этот удар судьбы был особенно болезненным. Она не могла себе представить, что когда-нибудь случиться что-то подобное. Не могла вообразить жизни без любимого папы. А теперь, когда весь её мир рухнул, она не знала, как быть дальше. Заполнить пустоту и унять боль, оставшуюся в её душе после смерти отца, не могло ничто. Она знала, что теперь всё будет по-другому. Однако она не хотела такого «теперь». Но слова и спокойный тон подруги, также лишившейся родного человека, произвели на Ирму сильное впечатление. Не слишком хорошее.       - Он был прав и знал всё с самого начала, - сказала Хай Лин. – Он знал нас лучше, чем мы сами себя знаем… Но ведь мы сейчас не одни такие на белом свете, - сменила она тему. – Все люди там, на Земле, сейчас тоже горюют о тех, кого потеряли, - и никто не мог на это ничего возразить. – Смерть всегда присутствует в нашей жизни. Незримо. Но каждый человек рано или поздно оказывается в той же ситуации, что и мы. А потом встречает смерть сам. Этого не изменить. У нас есть лишь один путь – смириться и принять действительность…       - Ты хоть понимаешь, что говоришь? Я потеряла сестру!!! – крикнула Корнелия, которую спокойный тон и философствования подруги о смерти задели очень сильно. Как вообще можно было говорить что-то подобное, когда речь шла о смерти ребёнка, у которого впереди была целая жизнь? Корнелия не могла заставить себя прекратить плакать. Это было выше её сил – ведь, несмотря на то, что её отношения с младшей сестрой чаще напоминали холодную войну между СССР и США, она всё-равно любила Лиллиан. Не могла не любить. И сейчас все их ссоры, всплывавшие из глубин памяти, отдавались в сердце болью и укором самой себе: «Зачем я так вела себя с Лиллиан?». Но те же мгновения и образы прошлого, когда они вели себя как настоящие сёстры, любящими друг друга, наполняли сердце теплотой и одновременно усиливали скорбь.       - Но она права, Корнелия, - неожиданно сказал её отец, даже не пытаясь унять свои слёзы.       - Что? – удивлённо посмотрела на него девушка. – Папа, как…       - Я знаю…, - сказал он. – Всем нам сейчас очень трудно. Но не стоит винить в чём-то Хай Лин. Просто ей удалось смириться быстрее, чем нам… Но не знаю, смогу ли я вообще с этим смириться, - с невыразимой болью в голосе сказал мистер Хейл, отвернувшись.       - Папа, - выдохнула Корнелия, обняв отца, и снова заплакала.       Хай Лин молчала. Всё, что она хотела сказать, уже было сказано. Но она знала, что её слова ещё очень нескоро дойдут до сердец и умов стражниц. Сталкиваясь со смертью близкого человека в первый раз с этим очень сложно смириться. И никакие слова утешения здесь не помогут. Поможет только самый умелый и терпеливый лекарь – время. Но китаянка не знала, достаточно ли времени даст стражницам судьба, чтобы душевные их раны зарубцевались. Подозревала, что не достаточно. Ещё ничего не было кончено…       Когда Джейкоб взошёл на мостик в сопровождении Барретта и Крутова, на них никто не обратил особого внимания – все были поглощены работой. Из-за гибели многих членов экипажа каждый оставшийся в строю сейчас работал за троих.       - Капитан на мостике! – заметив начальство, согласно уставу возвестил один из офицеров. Все встали по стойке «смирно» и отдали честь.       - Вольно, - кивнул Джейкоб. – Что за срочные новости? - спросил он.       - Пять минут назад сенсоры «Одиссея» засекли странное излучение на поверхности Земли, - ответил тот же офицер. – В нескольких местах по всей планете. Другие корабли подтверждают странный сигнал. И русские тоже.       - Есть предположение что это? – спросил Симмонс. Сейчас, когда уже казалось, что одержана окончательная победа, такие новости для него были подобны отрезвляющему холодному душу. Не было сомнения, что это как-то связано с ящерами, спасшимися при разгроме армады. Но что они затеяли?       - Показания очень странные. Недостаточно данных для полноценного анализа, - ответил мужчина.       - Зато у меня, пожалуй, есть специалист, который с этим разберётся, - сказал Крутов.       - Вы что-то знаете? – недоверчиво посмотрел на него Барретт. Что бы ни говорил Симмонс, но присутствие на борту «Одиссея» главы русской разведки сильно не нравилось псионику. Даже несмотря на то, что во многом именно благодаря ему Эдгар избавился от Скиннера и узнал правду о «Теневом правительстве». Только куда теперь привела его эта правда?       - Возможно, - кивнул Сергей Иванович. – Установите связь с «Ушаковым», - попросил он. «Адмирал Ушаков» - так был назван один из пяти космических кораблей Российской Федерации, что так вовремя выручили американцев. Сейчас этот корабль выполнял роль флагмана. Четыре других корабля звались «Илья Муромец», «Дмитрий Донской», «Маршал Жуков» и «Александр Невский».       - Соедините, - кивнул Симмонс оператору связи, и главный экран протаял в глубину, выводя картинку – осунувшееся от длительной работы без отдыха лицо мужчины.       - Сергей Иванович, - «лицо» отдало честь – в кадре мелькнула рука.       - Что наш «умник» говорит по поводу странных сигналов с Земли? – сразу перешёл к делу Крутов.       - Вы имеете в виду Николая Владимировича Звягинцева или ИскИн корабля? – попытался пошутить мужчина.       - Вообще – Звягинцева. Но было бы интересно узнать и мнение второго, - спокойно сказал Сергей Иванович. Разговор происходил на русском языке, и поэтому американцы время от времени переглядывались и пожимали плечами, показывая, что не понимают ни слова. – Николай должен был следить за нашими кораблями и получать с них данные.       - Так и есть, - кивнуло «лицо». – Они с ИскИном сошлись во мнении, что сигнал – признак активации генераторов поля, изменяющего физические законы. Вроде того, что был у вражеского флагмана, только эти гораздо менее мощные.       - Капсулы, - сказал вдруг Симмонс, чем немало удивил Крутова и остальных. – Это генераторы в их чёртовых капсулах. Они знают, что им с Земли не выбраться, поэтому хотят сказать своё последнее слово.       - Я не думал, что вы знаете русский язык, - с уважением произнёс Сергей Иванович. Он сумел справиться с удивлением, и его голос был безстрастен.       - Вы многого обо мне не знаете, - ответил Джейкоб.       - Похоже, вы правы, - согласился глава ФСБ. – И в этом, и в том, что касается капсул. Видно, я поторопился, когда сказал, что они и их пассажиры не станут проблемой.       - Скажите, - Симмонс по-русски, с лёгким акцентом, обратился к военному с «Ушакова», - какой прогноз дают ваши специалисты? Чем грозит планете активация таких генераторов?       - Сейчас, - кивнул мужчина. – Даю связь с ИскИном, - в динамиках зашелестело, а затем на экране появилось изображение приятной наружности молодого человека в деловом костюме – виртуальный аватар искусственного интеллекта корабля. Он заговорил:       - По нашим с Николаем Владимировичем расчётам есть следующие пути развития событий. Во-первых, когда количество включённых генераторов достигнет определённого значения, критической массы так сказать, может произойти цепная реакция, нечто вроде фазового перехода, который полностью изменит физические константы и принципы существования и построения материи на Земле и в околоземном пространстве. Во-вторых, может оказаться, что количества генераторов недостаточно для такого эффекта. Но, учитывая места посадок капсул и предварительные данные об их численности, почти половина обитаемой суши окажется отрезанной куполом иных законов, где не выжить ни одной земной форме жизни. Как на это отреагирует сама планета сказать сложно. Возможно, произойдёт планетарная катастрофа, возможно – нет.       - Весёлый сегодня день, - совсем невесело выдохнул Симмонс. Сейчас он вдруг почувствовал себя очень уставшим старым человеком. Человеком, уставшим от войны. Но вот война, похоже, от него ещё не устала и не собиралась его так просто отпускать. – У нас не достаточно наземных сил… Да и вообще – просто сил, чтобы нейтрализовать все капсулы и их пассажиров. Наши корабли, сдаётся мне, тоже здесь будут мало полезны.       - А я думаю, что не всё так плохо, - громыхнул Барретт. – Раз они не включили генераторы все сразу, то здесь, по-моему, есть два варианта – у них нет никакого плана мести и они дезориентированы, либо подавляющее большинство капсул были повреждены так, что эти их генераторы вышли из строя.       - Во второе верится с трудом, - качнул головой Крутов. – А вот первое более правдоподобно.       - А может, они просто лучше нас знают, что может случиться с планетой, поэтому и не включают генераторы? – предположил Джейкоб. – По крайней мере, это более разумно. А раз так, то они хотят жить, ведь с Земли им теперь никуда не деться. Тогда зачем её уничтожать? Не думаю, что они – самоубийцы. Тем более из разговора с их Советником мне показалось, что они имеют понятие о воинской чести и должны были достойно принять своё поражение, а не опускаться до мести.       - Я бы тут мог с вами поспорить, - усмехнулся Крутов. Невесело. Лишь едва наметив улыбку. – Их народ по большей части – религиозные фанатики, помешанные на идее собственной исключительности и богорождённости… Кстати – никого не напоминает? Их общество милитаризовано. Они никогда не отступают и не сдаются. Они крайне негативно относятся к другим разумным формам жизни. Однако они приучены слепо следовать приказам вышестоящих, соблюдать дисциплину. Инициатива и самостоятельное мышление не поощряются, если только этого не требует решение какой-то конкретной задачи. Поэтому они так зависят от лидеров, происходящих из высших каст. Уничтожив их флагман и армаду, мы уничтожили и большую часть их командного состава. Но если кому-то из них удалось выжить и оказаться на земле – вот это будет проблема.       - Откуда вы всё это знаете? – недоверчиво-скептическим тоном спросил Симмонс.       - Некоторое время назад нам удалось переманить на нашу сторону их адмирала. Он командовал армадой до того, как она вторглась в нашу систему. Но на его место был назначен другой командир.       - Вы сталкивались с ними раньше? – всё ещё недоверчиво спросил капитан?       - Прости, Джейкоб, - тут вмешался Барретт. – Комитет не счёл нужным посвящать руководство «Звёздных врат» в суть ситуации, развернувшейся вокруг нашумевшего заявления Владимира Прохорова в ООН. А суть в том, что у русских есть передовая база в ином мире. Изначально эти ящеры появились именно там. И, похоже, уже должны были разутюжить планету. А потом каким-то образом они оказались здесь. Потому, что это именно тот флот, который атаковал Меридиан. Я знаю это, поскольку сам был там, - предупредил вопрос комиссара Эдгар.       - Если бы я знал всё это раньше, если бы знал, что у русских есть вражеский командующий, скольких бы жертв и смертей удалось избежать! – холодно проговорил Джейкоб, буквально пронзив Барретта колючим взглядом. Его не могло не опечалить то, что так много людей погибло из-за того, что о враге не было достаточно информации. Его не могло не задеть и то, что ему не сообщили о вторжении на Меридиан, где у русских была база. И уж тем более возмущало его то, что Барретт, похоже, знал о переходе на сторону русских вражеского командующего ещё во время планирования атаки на флагман ящеров, и ничего не сказал об этом. Но, будучи честным с самим собой, он понимал, что даже знай он всё это, итог был бы, скорее всего таким же. Джейкоб знал, что даже несмотря на потери, он бы продолжал атаковать флагман и рвать его на куски пока это возможно, ради всех, кто оставался на Земле. – Ладно. Сделанного не воротишь. Но теперь нам надо решить, что со всем этим делать.       - Сэр, - встрепенулся один из операторов. – «Ушаков» на связи. Соединяю, - и на экране вновь осунувшееся лицо всё того же мужчины.       - Сергей Иванович, мы только что засекли слабый радиосигнал с Земли! – более возбуждённо, чем обычно, сказал он. На этот раз по-английски.       - Похоже, это что-то важное, - кивнул Крутов. – Перенаправьте сюда, - сказал он – мужчина кивнул и, судя по его движениям, проделал ряд неких манипуляций с панелью управления перед собой.       - Принимаем усиленный сигнал с Земли, - тотчас отреагировал оператор связи «Одиссея» и из динамиков раздался треск и вой помех, больно резанувший по ушам. А затем сквозь этот шум пробился голос: «… Если кто-нибудь меня слышит – отзовитесь! Повторяю! Это Джеймс Гордон, комиссар полиции города Хитерфилд, США!»       - Включите обратную связь, - сказал Симмонс. Связист кивнул, показывая, что всё готово. – Говорит капитан корабля ВВС США «Одиссей» Джейкоб Симмонс. Мы слышим вас, комиссар, - сказал он и подождал пару секунд – динамики донесли какой-то шорох и возгласы радости.       - Слава Богу, капитан, - раздалось в ответ через несколько мгновений. – Мы уже два часа пытаемся связаться хоть с кем-нибудь, но на всех частотах глухо. Мы уже подумали, что остались одни…       - В мире ситуация не лучше, но вы не одни. Какова ситуация у вас в городе, комиссар? – спросил Джейкоб.       - Город в руинах. К тому же часа три назад здесь приземлилось несколько спасательных капсул пришельцев…       - Не приближайтесь к ним! Они излучают поле…       - Я знаю, капитан, - прервал Джейкоба Гордон. – Нам удалось разбить один их отряд у капсулы, но выживший активировал генератор поля.       - И вы до сих пор живы? – удивился Барретт.       - Это там у вас случайно не мистер Барретт? – удивлённо спросил Гордон, а затем ответил на вопрос, - Да, нам удалось вовремя отойти на безопасное расстояние. Но я вышел в эфир не за тем, чтобы пообщаться. Я знаю, чего хотят ящеры на земле!       - Откуда? – спросил Симмонс. Вот оно! Это именно то, что ему сейчас нужно! Если этот человек говорит правду и ему действительно известны цели врага, то это позволит действовать.       - Нам удалось… взять в плен живого… пришельца, - немного замялся Гордон.       - Сомневаюсь, чтобы он раскрыл вам свои секреты вот так просто, - справедливо усомнился капитан, покачав головой. Но надежда всё-равно оставалась.       - Вы не поверите, если я расскажу, как всё было на самом деле.       - Я готов поверить во многое. Рассказывайте.       - Хорошо. Некоторое время назад к нашему отряду – в основном полицейские, выжившие в бомбардировке – присоединились трое… Довольно странные ребята. Выглядят странно, зовут себя Регентами и обладают сверхъестественными способностями. Они сумели просканировать память захваченного пришельца, благодаря чему мы получили много интересных сведений и даже отключили генератор капсулы. К тому же мы теперь знаем, где и сколько ящеров находится на планете.       - Знаете, а я вам верю, - сказал Симмонс. – Потому, что у меня тут на корабле пять волшебниц с семьями. И все они родом как раз из Хитерфилда.       - Неужели? - похоже, комиссар был настолько удивлён и обрадован, что поначалу даже не нашёлся что сказать. – Неужели девочки живы? Вилл Вандом, Ирма Лэр, Тарани Кук, Корнелия Хейл и Хай Лин живы и находятся на вашем корабле?       - Да, - подтвердил удивлённый Джейкоб. – Но давайте вернёмся к плану пришельцев.       - Да, вы правы, - успокоился и взял себя в руки Гордон. – Просто те трое, о которых я говорил – они знакомы с этими девчонками. И очень близко знакомы.       - Чёртов клуб волшебников, колдунов и помешанных, - брезгливо фыркнул Барретт так, чтобы его не услышали. И его не услышали. А то, что он и сам является ярким представителем этого самого «клуба», Эдгара, похоже, не волновало.       - Они не собираются уничтожать Землю, - сказал комиссар. – Главная их цель сейчас – использовать ресурсы планеты, чтобы вернуться на родину, и…, - внезапно динамики донесли звуки борьбы и юношеский голос: «Вилл! Она жива! Дайте мне поговорить с ней!» Потом послышался звук удара чего-то твёрдого обо что-то не очень твёрдое, и вновь зазвучал голос комиссара:       - Прошу извинить.       - Что там у вас произошло? – недоумённо спросил Джейкоб. – Я так понимаю, это был один из тех Регентов?       - Да. Мэтью Олсен. Дело в том, что он очень близок с Вильгельминой Вандом…       - Мне показалось, или его и вправду били? По-моему, это уж слишком.       - На то были причины, - с долей сомнения и сочувствия ответил Гордон. – Сканирование памяти пришельца не прошло безследно для этого юноши. Процесс убил ящера, но он сумел – уж не знаю как – перенести своё сознание в мозг Мэтью Олсена. Сейчас он – существо с двумя конфликтующими психиками и личностями в одном теле.       - Понятно, - сухо сказал Джейкоб, в душе опечалившись. Он уже знал, что стражницы рискуя жизнями, отправились на флагман пришельцев, чтобы устроить там диверсию. А когда вернулись, то здесь их ждало лишь горе и страдание. А вот теперь ещё и это. «Жаль, что всё так происходит», - подумал он, а затем – по наитию – обернулся. И увидел её. Вильгельмину Вандом, с расширившимися от горя и боли глазами. Никто не заметил, когда она пришла сюда. Но, похоже, что девушка была здесь довольно долго и слышала достаточно. И вот так она молча, не проронив ни единого звука, стояла, а слёзы катились у неё по щекам.       - Капитан? – забезпокоился Гордон.       - Ждите нас. Мы будем над Хитерфилдом через десять минут, - сказал Симмонс.       - Над Хитерфилдом? – удивился Гордон. Впрочем, сразу взял себя в руки. - Хорошо, - и комиссар отключился.       - Отвратительный день, - покачал головой Джейкоб, когда Сьюзан Вандом, искавшая дочь, обняла Вилл, и они вместе скрылись из виду.       - Что мы забыли в Хитерфилде? – осведомился Барретт.       - Я хочу допросить этого… кем бы он ни был. Похоже, у нас может появиться шанс решить новую проблему с ящерами.       - Я тоже отправлюсь с вами, - сказал Крутов. Симмонс кивнул, и отдал приказ…       Элион дремала. Хотя это скорее было полузабытьё, поскольку время от времени она вздрагивала и оглядывалась по сторонам. А затем вновь погружалась в некое подобие сна. Она так долго не спала - с самого начала вторжения на Меридиан – что теперь буквально валилась с ног. Однако до сих пор сила воли вкупе с упрямым желанием быть полезной своему народу не позволяли ей отдаться во власть Морфея. Даже сейчас, зная, что ящеры побеждены, она всё ещё не могла в это поверить. И не могла избавиться от неприятного смутного чувства нависшей над всем миром опасности. Потому и вздрагивала. Потому и не могла уснуть. Хотя своими глазами видела, как в небе на несколько долгих, казавшихся длиною в жизнь, мгновений, взошло второе солнце. Это видели все. И Фобос, и Магнус, и беженцы с Меридиана. И первой реакцией – даже у князя – был страх. Но потом, когда голос Николая Звягинцева возвестил о победе, никто поначалу не поверил. А когда же все сомнения отпали, народному ликованию не было предела. Ведь именно этой минуты ждали все эти люди. Именно в надежде на это терпели все лишения и невзгоды. Именно об этом молили богов. В надежде на справедливость. Но не только меридианцы – земляне тоже побросали работу и присоединились к общему ликованию. Журналисты тоже были там. Уж они-то даже на обломках мира не упускали своего. Все работы на огромной стройке прекратились неожиданно и одномоментно, и началось нечто невообразимое. Но юная королева ничего этого уже не видела – в тот миг она почувствовала необычайное облегчение – точно с её плеч вдруг сняли непосильную ношу – и рухнула без сил в безпамятстве. Она даже не помнила, как оказалась в просторной белой палате на очень удобной койке… Но сейчас, открыв глаза, она уже не хотела проваливаться в полусон. Она просто лежала, укутавшись одеялом, и наслаждалась покоем и бездвижностью, чувствуя, как каждый её мускул постепенно расслабляется. Было так хорошо. И не важно, что яркий свет ламп слепил глаза. Оно того стоило…       - О, ты очнулась, - внезапно над самой её головой раздался голос Фобоса, заставив королеву вздрогнуть от неожиданности. При осмотре палаты она не заметила князя. Впрочем, и не могла – он только вошёл.       - Фобос, - очень тихо слабым голосом проговорила она и сама удивилась тому, насколько ослабла. «Что это со мной?» - мелькнула мысль. – Что ты здесь делаешь?       - Хм… Это элементарно – пришёл проведать сестру и узнать… не померла ли она, - с совершенно серьёзным выражением лица ответил князь. А потом добавил, - шучу. Но я и правда пришёл тебя проведать.       - Шутник из тебя никудышный, - фыркнула девушка, но всё-равно слабо улыбнулась.       - Местный лекарь говорит, что у тебя сильнейшее переутомление, - сказал Фобос, решив сменить тему. Признаюсь честно – я никогда не отдавал столько сил заботе о народе Меридиана… Впрочем, ты об этом, конечно, и сама знаешь.       - Спасибо, - вдруг сказала Элион.       - Ч… что? – удивился князь.       - Спасибо. Мне уже лучше, - ответила она. – Ты ведь пришёл меня проведать…       - Да, - задумчиво кивнул мужчина. – В последнее время я начал совершать много такого, о чём раньше не думал. Сам не знаю, почему… Может оно и к лучшему.       - Ты серьёзно так думаешь? – общаясь с Фобосом последние несколько дней, Элион ловила себя на мысли, что опальный монарх изменился с тех пор, как отправился к Краю Фрактала вместе со Странником и стражницами. Со временем эта перемена становилась всё сильнее, но всё ещё слабо проявлялась. Да и сам Фобос, наверное, не замечал этого до последнего времени. Но теперь он и вправду словно другим человеком стал. Более… человечным. И Элион всё ещё не знала, как к этому относиться. Но, всё-таки, в глубине души была рада за брата.       - Я понимаю, как странно всё это звучит в моих устах, но – да, я это серьёзно, - сказал Фобос таким тоном, словно делал одолжение.       Помолчали.       - Я вижу, ты всё ещё сомневаешься, - констатировал князь.       - О… да, - нерешительно кивнула девушка. Но решила быть честной. – Трудно поверить, что ты так быстро смог измениться… к лучшему.       - К лучшему ли? – скептически изогнул бровь князь. – Мне нравилось то, каким я был раньше. А сейчас… не знаю. По-моему, я просто приспособился к изменившимся условиям.       - Думаю, ты и сам не слишком веришь в то, что сейчас сказал, - нахмурилась девушка.       - Так! Это я тут вообще-то старший брат и должен поучать тебя, а не наоборот! – притворно возмутился Фобос, наметив улыбку. Он сказал Элион правду. Но не всю. Он не сказал, что хотя вначале эта перемена внутреннего мироустройства, мировоззрения его и тревожила, но теперь ему нравится то, каким он стал.       - Сколько я уже здесь валяюсь? – наконец спросила девушка.       - Часа два примерно. И по словам лекаря, тебе ещё не скоро разрешат встать на ноги.       - Но я…, - начала Элион – несмотря на дикую усталость чувство долга брало своё.       - За беженцев не волнуйся – Магнус и Аноар обо всём позаботятся, - понял её князь. А затем вдруг замер, словно прислушиваясь к чему-то. – Кажется, кто-то только что открыл портал…       - Иди, - сказала Элион. – Потом расскажешь мне, - она понимала, что брату, всё-таки, ещё довольно тяжело находиться рядом с ней даже несмотря на перемену, произошедшую с ним. Прошлое давало о себе знать. Поэтому королева решила, что будет лучше поступить именно так.       - Хорошо, - кивнул князь, вставая. – А тебе придётся лежать здесь, набираться сил… И мучиться от скуки, - он лукаво подмигнул сестре и вышел.       Князь шёл быстро, минуя коридор за коридором и совершенно не обращая внимания на попадавшихся по пути людей. Фобос на удивление быстро сумел освоиться на базе землян, которую ещё несколько лет назад хотел уничтожить. И вот теперь уверенным шагом он направлялся к камере перемещения. Он не знал, что его так встревожило, но чувствовал, что должен быть там, где открылся портал. Наконец, ему просто надоело идти, и он телепортировался…       Зрелище, представшее взору князя в следующее мгновение, буквально повергло его в шок: в просторном зале, где располагалось кольцо переместителя, было не протолкнуться. И взгляды всех людей были устремлены на трёх человек – мужчину, вокруг которого по замысловатым траекториям порхали три энергетических шара, ещё одного мужчину помоложе, лежащего бездыханным на полу, и рыдающую над ним юную девушку. Поначалу Фобос, дезориентированный телепортацией, не понял, что тут происходит. Но потом в первом мужчине и девушке узнал Фрейнара и Джайну… А затем он узнал и третьего.       - Странник! – прошептал он потрясённо. – Не может быть!       - Все расступитесь! – почти в то же мгновение раздался другой голос – толпа послушалась, и в центр круга буквально ворвался Николай Звягинцев. Было видно, что он спешил. Учёный подошёл к лежащему на полу Страннику, склонился над ним, щупая пульс на шее. Для протокола. И так было понятно, что он мёртв. Лицо Николая омрачилось. А затем он посмотрел на Джайну, всё ещё продолжавшую плакать.       - Я не верю в это, - с чувством произнёс он, и каждое его слово было подобно тяжёлому валуну. Фобос тоже не мог поверить своим глазам. Всё, что он знал о Страннике, говорило о том, что такой человек не может умереть вот так просто. – Что случилось?       - Его убили, - ответил Фрейнар, но заметил жест Джайны – она сама хотела обо всём рассказать.       - Он хотел встретиться со своим… двойником, - собравшись с духом, начала девушка. Она знала, что будет больно вспоминать об этом. Но не знала, НАСКОЛЬКО. И, всё же, продолжила рассказ. Она поведала людям, собравшимся здесь, о том, что ей рассказал сам Странник. О его судьбе. О его мечте. О его величайшей ошибке. О муках совести, что преследовали его всю оставшуюся жизнь. И о его самой страшной тайне. О том, что он хотел всё исправить. И о том, как он погиб, защищая её, Джайну, от своего двойника.       Она говорила, и слёзы стояли в её глазах. Она говорила, и никто не решался её перебить. Она говорила, и в памяти воскресали образы недавнего прошлого, столь радостные и болезненные одновременно. Она рассказала всё. Но самое главное – поведала о той опасности, которую Странник хотел предотвратить. И когда она, наконец, закончила свой рассказ, никто не посмел проронить ни слова. Потому, что все теперь ЗНАЛИ. Не все были согласны, но от этого знания уже никуда нельзя было деться.       Молчание длилось долго. Звягинцев так и не встал с колен, застигнутый рассказом девушки врасплох.       Фобос… Фобос тоже не знал, что сказать. Да и нужно ли было что-то говорить вообще? Но ему, по крайней мере, было проще, чем остальным – он никогда не считал Странника союзником и другом, поэтому мог судить о нём и его действиях не предвзято. И, всё же, полученные сведения были столь необычны, что в них с трудом верилось. Хотя сомневаться в правдивости слов Джайны не приходилось. И, всё же, именно смерть Странника не давала князю покоя. Он отказывался поверить, что тот мог вот так запросто подставиться под удар и дать себя убить. «Если только…», - мысль, пришедшая на ум князю, поразила его. «Если только он не планировал свою смерть заранее. И если так, то его план всё ещё в силе… Но чёрт возьми! Что же он тогда задумал?!»       И тут кто-то вдруг выкрикнул «Ура!» Это было так неожиданно, что все поначалу оторопели, вернувшись из своих мыслей к реальности. И потом – как же можно было провожать в последний путь криками «ура!» человека, совершившего – пусть и из благих побуждений – чудовищные по своим масштабам преступления и виновного в нападении ящеров? Как?       Но тут крик повторился. Громче и торжественнее. И кричал уже не один человек.       Звягинцев встал, озираясь по сторонам. Он всё ещё не определился для себя, как теперь относиться к Страннику… И на этот раз троекратное громоподобное «УРА!», подхваченное десятками голосов, пронеслось по залу, заставив Николая вздрогнуть. О своих мыслях и чувствах он подумает после – сейчас надо было доложить о случившемся Крутову, решил он.       - Медицинскую бригаду с носилками в первую камеру перемещения, - распорядился учёный по рации, поднимаясь и глядя на безмятежное бледное лицо Странника. Покачал головой. Нельзя сказать, что он когда-либо считал его другом. Они и разговаривали-то серьёзно от силы пару раз за эти несколько лет с его внезапного появления, изменившего всё. Также Звягинцева терзали смутные сомнения относительно Странника как союзника. В общем и целом Николай был к нему равнодушен, хотя испытывал определённую благодарность за то, что этот путешественник дал ему возможность работать не просто на переднем крае науки, но там, где до Звягинцева ещё не ступала «интеллектуальная нога» учёного. Но сейчас… Услышанное заставило Николая Владимировича пересмотреть свой нейтралитет в отношении Странника. И сейчас он ловил себя на мысли, что мир без этого человека будет уже не тот…       Пока учёный думал, подоспели медики и уже деловито укладывали Странника на носилки. Им не нужно было говорить, что делать – они прекрасно знали свою работу.       - Куда его забирают? – умоляющим взглядом посмотрела на Звягинцева Джайна.       - В морг, - сухо ответил тот. – Сейчас у нас нет времени, чтобы похоронить его как положено.       - А можно мне? – спросила волшебница. Учёный поднял на неё глаза, и кивнул.       Когда Джайна ушла вместе с медиками, уносившими тело её возлюбленного, и все остальные тоже начали расходиться – техники, военные, сотрудники лабораторий – каждый со своими мыслями. Но безразличных не было. Через пару минут в помещении остались лишь трое – Звягинцев, Фрейнар и Фобос. И каждый из них молчал, ожидая, что заговорит другой.       - Не думал, что буду сочувствовать человеку, которого совсем не знал… Тем более имея представление о том, что он делал, - наконец молвил Фрейнар, которому просто надоела тишина. Хотя он участвовал во множестве битв, но моменты вроде этого – когда бой уже отгремел и начинался подсчёт потерь, ему никогда не нравились. Всегда задевали за душу.       - Многие возлагали на Странника большие надежды, - сказал Звягинцев. – И мы в прошлом, и ваша Гильдия сейчас. Он был своего рода символом… Забавно – хоть я столкнулся с ним около четырёх лет назад, но не знал о нём почти ничего. Пожалуй, из тех, с кем он общался, эта девушка знала его лучше всех.       - Пожалуй, даже слишком хорошо, - кивнул Фрейнар. – Вы считаете то, о чём он рассказал Джайне, может быть правдой?       - Может быть, - туманно отозвался учёный. - А может и не быть.       - Не думаю, что у него были причины лгать, - наконец заговорил Фобос.       - Вы ведь знаете – это он спровоцировал нападение ящеров на Землю, - уставшим голосом сказал Николай, посмотрев на князя. – Он был способен на всё.       - Но не лгать, когда на кону его собственная жизнь и цель, к которой он так долго шёл, - качнул головой Эсканор.       - Что вы хотите сказать?       - Мне кажется, что его смерть – не трагическая и нелепая случайность, а спланированный инцидент, - ответил князь. – Уж не знаю, как, но вполне возможно, что его смерть – одно из ключевых звеньев его же собственного плана.       - О каких планах можно говорить, когда Странник мёртв? – удивился Звягинцев. – Без него все эти планы – ничто.       - Вот именно – мы не можем говорить о его планах, ничего не зная достоверно, - кивнул князь. – Но если я прав, то…       - Если вы правы, то Странник либо очень хитёр и его смерть никак не повредит его планам, а может даже быть полезной, либо…, - задумчиво сказал Фрейнар.       - Либо?       - Либо ему придётся воскреснуть. Но лично я сомневаюсь, что он способен на такое. Что хоть кто-то способен на такое, - пожал плечами маг.       - Не скажите. Был один человек, которому это оказалось по силам. Давно, - качнул головой Звягинцев. – Ладно. Что толку сейчас говорить обо всём этом? У каждого из нас достаточно забот и без этого, - и учёный, круто развернувшись, направился к выходу.       - Вот уж с чем точно не поспорить, - согласился Фобос. Он помнил об обещании, которое дал Элион – рассказать о том, что здесь произошло. И понимал, что правда, которую он поведает, может причинить сестре боль, ведь девушка хорошо знала Странника, хотя их и нельзя было назвать друзьями. Князь знал, что ему будет неприятно говорить сестре о смерти этого человека. Но слово есть слово. И Фобос исчез, растаяв во вспышке зелёного света.       Фрейнар остался один.       Нельзя сказать, чтобы смерть Странника его как-то задела. Они не были знакомы. Хотя, со слов Магнуса, чародей кое-что знал об это путешественнике между мирами. Этого было достаточно, чтобы составить о нём представление, уважать его, но… Всегда есть «но».       Маг, сам того не замечая, прохаживался по залу. Подошёл к кольцу переместителя, легко коснулся его, погладил шершавый материал, словно проверяя, настоящий ли он. Холод и шероховатость металла вернули его из дебрей раздумий.       - Хм… говорят – первыми уходят лучшие, - тихо сказал он, внимательно разглядывая устройство, которое в конечном итоге и стало причиной всего, что происходило сейчас. – Но тот ли нынче случай? А вообще – с чего бы мне об этом задумываться? – с этими словами он резко развернулся, и зашагал прочь…