Глава 1. Предел терпения. (Обновлено)
3 декабря 2015 г. в 19:08
Глава 1. Предел терпения
Сколько времени прошло для него? Два года? Три? Теперь это уже не имело особого значения. Да – быть может, именно благодаря ему Вселенная ещё существует... Впрочем, не только благодаря ему… Но теперь это его уже не волновало – он достиг цели, нашёл ту, ради которой отправился в путешествие. К несчастью всё вышло совсем не так, как он надеялся. Трагедия. Именно так Игорь оценивал то, что произошло тогда, в зале управления Слингером. Трагедия, в которой он потерял Ольгу навсегда. Вероломство, коварство копии личности Выразителя нанесло удар, от которого он не оправился до сих пор. Раз за разом он вспоминал, как был вынужден сражаться с Ольгой, которая подверглась ментальному воздействию того, кого считала своим союзником. Раз за разом думал – а мог ли он сам сделать тогда что-то иначе? Мог ли спасти Ольгу? И ответ был ему известен. Мог. Жестокий ответ, но правдивый. Он мог использовать технологию «нейрозащитника», мог перенестись вместе с Ольгой прочь… Да много что он мог сделать. Но тогда, застигнутый врасплох, он совершенно не подумал о других вариантах. А теперь… что толку было думать о том, что могло бы быть? Ведь история не знает сослагательного наклонения. Чувства вины, горечи, боли и утраты терзали Игоря. И пусть на короткий миг он ощутил мрачное удовлетворение, когда собственными руками раздавил шар-носитель, где скрывалась копия личности Выразителя, но это уже ничего не меняло. Он не спас Ольгу, хотя теперь понимал, что мог. И это рождало вину, что глодала его душу, превращая в выжженную пустыню весь его внутренний мир. Конечно теперь, когда его поиск был завершён, а жизнь утратила всякий смысл, он вернулся. Не мог не вернуться. Оказалось, что с того момента, как Игорь покинул свой мир, прошло всего две недели по местному времени. Как и было сказано - время вещь относительная. А теперь он вернулся… Через две недели для всех и через четыре года для него самого. Вернулся другим. Пережитое им тогда, в долине Зиккурата, изменило его. Чувство вины за то, что произошло с Ольгой, ещё терзало его душу, когда он вернулся, а мир был полон лишь мрачных красок. Даже сейчас оно глодало его, хотя и не было столь острым, как в первый миг, но оно постоянно мучало его сознание, заставляя разум метаться в поисках верного ответа на вопрос – мог он её спасти, или нет? Вопроса, который отравлял его, постепенно превращая в тень самого себя. Ему не пришлось объяснять родителям Ольги, что с ней произошло – они погибли в автокатастрофе за год до того, как Игорь впервые встретил Ольгу. Но камень пустоты и горя в его душе так и остался. Но не только это легло тенью на его душу – странная отчуждённость, отрешённость от мира стали его новыми спутниками, а иногда он стал замечать за собой не свойственную ему ранее ожесточённость, эмоциональную чёрствость. Но не стремился это исправить… Зачем? До этого никому не было никакого дела. Переместитель и все записи о нём Игорь уничтожил сразу по возвращении, дабы никто не смог воспользоваться этой технологией в корыстных целях или, чтобы больше ни с кем не произошло того, что заставило его самого стать Странником. Но на самом деле это были отговорки, которые красиво звучали. На самом деле он не хотел вспоминать о своём грандиозном провале, о том, как одна осуществлённая мечта отняла другую его мечту, куда более важную и ценную. Не было смысла оставаться Странником. Не было смысла сохранять об этом память. Теперь он стал обычным человеком. Вернее – почти обычным, ибо сверхспособности у него остались, но теперь они были не очень нужны, более того – учитывая те изменения, которые произошли в его характере, эти способности теперь могли представлять угрозу. Остались также наноплащ, световой меч и мобильный телефон, точная копия которого осталась у стражниц... Воспоминания о прошлом, которого не вернуть. Он просто стал обычным человеком – он хотел им быть, делал всё возможное, чтобы стать таким, каким был до знакомства с Ольгой. Но прошлое не отпускало, каждый день приходя ночью, во снах. Чаще всего – в кошмарах. Возможно, раньше бы он просто вновь стёр себе память, как однажды уже делал это, отчаявшись. Но не теперь. Теперь ему такой путь казался слишком лёгким. Бегством. Но даже несмотря на это, но бежал. Пусть и не так безоглядно. Он погрузился в работу. Ему нужно было что-то делать, чтобы не зарыться в самокопание и не свихнуться. И потому он предпочёл работу. Предпочёл применить свои знания, полученные в путешествии, на благо других людей. Хоть в чём-то стать полезным. Теперь он работал в Москве, в Институте ядерной физики имени Курчатова. Сколько времени? Он не считал. Точно больше года, может – около двух. Но дни превратились в серую массу, которую разбавляла только работа, где он обычно проводил большую часть времени. Если же выдавалась свободная минута, то и тогда он предпочитал праздности какое-то дело. В Институте он даже был на хорошем счету, начальство ценило его нетрадиционный подход и экстраординарные идеи, коллеги – уважали. Но всё это на самом деле давало ему покоя. А ведь он надеялся, что время и трудовая деятельность смогут уж если не излечить его душевную рану, то ослабить боль от неё… Пронзительно зазвенел будильник, оповещая хозяина о том, что пора начинать новый день жизни. Очередной серый день. Секундная стрелка медленно проплывала над цифрой «шесть». - Чёрт! - пробормотал себе под нос Игорь, просыпаясь. «Как же мне это надоело!», - он рывком поднялся с дивана, ничуть не заботясь о свалившемся на пол одеяле, выключил назойливо дребезжащий будильник и провёл рукой по лицу. Окинул взглядом комнату, обставленную по-спартански, несмотря на то, что работа в Институте весьма недурно оплачивалась. Просто теперь всё утратило смысл. И так жить можно. За окном, прикрытым шторами, светило молодое, отдохнувшее утреннее солнце. Игорь вздохнул. Иногда на него накатывала апатия, и совсем ничего не хотелось делать. Впрочем, он всегда заставлял себя перебороть это. Вот и сейчас он поднялся с дивана, и побрёл в ванную. Вышел через пять минут и направился на кухню. Ставшие уже его «старыми знакомыми» пельмени были угрюмо приготовлены и так же угрюмо употреблены по назначению. Чай, печенье – хоть какие-то радости жизни. Через полчаса от дома № 112 по улице Делегатской отъехал подержанный «Форд Скорпио» чёрного цвета, за рулём которого сидел Игорь. Он жил в Москве. Это было странно, ведь он никогда не любил этот город. Столица России всегда казалась ему слишком большой, шумной, безразличной и даже несколько злобной по отношению к людям, которым довелось в этом городе оказаться. Иногда он даже сравнивал её с паразитом, который высасывает все соки из остальной страны. Вспоминалась в такие случаи обычно фраза из выступления великого Михаила Задорнова о том, что Римской Империи Рим жил лучше всех остальных городов как раз за счёт остальных регионов. Эта ситуация просто калькой ложилась на современную российскую действительность. Кажущиеся серыми и единообразными зданиями мелькали мимо, такие же серые и унылые машины уныло спешили по своим делам, то обгоняя, то поворачивая на перекрёстках, где серые светофоры с серыми лампами регулировали дорожное движение серых и похожих транспортных средств. Угрюмые пешеходы уже в такое раннее время заполнили улицы, вышагивая по тротуарам и пешеходным дорожкам. Вдали виднелся шпиль МГУ. Кто-то сигналил. Игорь просто вёл машину по уже привычному маршруту. Почти на автомате. Высотные здания, зелёные насаждения, парки, магазины, рекламные щиты, на которых какие-то идиоты вновь и вновь размещали объявления, с каждым разом становящиеся всё более дурацкими в плане оформления. Игорь просто ехал, не обращая внимания ни на что, кроме дороги. Здание Института трудно было спутать с чем-либо. Хотя бы ввиду того, что на стене главного здания большими красными буквами было означено: «НИЦ КУРЧАТОВСКИЙ ИНСТИТУТ». Второй отличительной особенностью был памятник самому Курчатову в виде огромной головы учёного, стоящей на внушительном постаменте через дорогу. Сам же институт был девятиэтажным зданием, имеющим несколько корпусов. Сверху вся эта архитектурная композиция напоминала квадрат и занимала внушительную площадь муниципальной земли. Проехав КПП, Игорь остановил машину на стоянке и направился в главное здание Института, машинально отвечая на приветствия коллег – теперь все его мысли были заняты предстоящей работой. А сегодня предстояло серьёзно поработать – в данный момент Игорь и его научный коллектив корпели над проблемой принципиально нового источника энергии – торсионного генератора. Уже были готовы теоретическое обоснование разработки, математические выкладки, рабочая модель. Спектр потенциального применения данного устройства и его производных был весьма широк, а его КПД, как это ни странно – более ста процентов. Это было установлено в ходе испытаний экспериментального образца и повергло в благоговейный шок всю исследовательскую группу. Некоторые скептически настроенные члены коллектива тут же принялись грешить на то, что эксперименты провели с ошибками, чего-то не учли и так далее. Ну, потому, что не может быть КПД больше 100%. Этого не может быть потому, что не может быть никогда. Но повторные эксперименты подтвердили верность первоначально полученных результатов. Тем не менее, результаты всех последующих испытаний неоднократно проверялись и перепроверялись. Кроме того данными исследованиями очень заинтересовались ФСБ и служба внешней разведки, так же известная, как СВР, армия. - Здравствуйте, Игорь Витальевич, - отозвался на входе охранник, пока Игорь проходил сквозь арку металлоискателя. - Добрый день, - бросил Игорь, походя миновав сканер отпечатков пальцев и сетчатки. Поднялся по лестнице на пятый этаж. В связи с ранним – семь часов – временем суток народу было ещё мало. Обычно все приходили к восьми, когда официально и начинался рабочий день у большей части коллективов. Игорь прошёл в свой кабинет и начал работу – расчёты очередного испытания генератора - от которой оторвался только когда в кабинет вошёл высокий, атлетического телосложения, мужчина с ежиком чёрных волос на голове. Вошёл без стука и тут же рухнул в кресло для посетителей, шумно выдохнув. Одет он был в поношенные джинсы и растянутый свитер, производя впечатление этакого раздолбая. - Привет ударникам научного труда! – громко поприветствовал начальника вошедший, лукаво подмигнув и скрестив руки на могучей груди. - А... Это ты. Привет, - оторвавшись от компьютера, ответил Игорь, массируя переносицу – глазам требовался отдых. Но расчёты были почти завершены, что уже хорошо. - О-о-о-о, - протянул гость, разглядывая главным образом мешки под глазами начальника, - да я вижу, ты заработался. Негоже так над собой издеваться. Отдохнул бы. - А то я не отдыхаю? - сделал удивлённое лицо Игорь, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за голову. - Да ты в отпуске когда в последний раз был? – чуть ли не возмутился посетитель. Игорь не ответил, сохраняя многозначительное молчание.– Вот! – «качок-раздолбай» ткнул пальцем в воздух. - Не можешь вспомнить. А всё потому, что ты вообще все два года, что здесь работаешь, ни разу не был в отпуске. - Слушай, Лавр! Ты либо говори, зачем пришёл, либо не мешай работать, - Игорь вошёл в роль начальника. Хотя, сказать по правде, иногда Лаврентий мог быть просто невыносимым собеседником. Но, опять же – иногда – общение с этим человеком поднимало настроение, уровень которого чаще всего не выходил за пределы стойкого нуля или минуса. - Ох-хо-хо, какие мы сегодня суровые, - скорчил недовольное лицо Лавр. - Ну да ладно. Пришёл я затем, чтобы сообщить – я усовершенствовал систему защиты нашей локальной сети – хрен кто теперь пролезет. Зубы обломают только так. - Похвально. Кстати, Палыч, не забудь – в двенадцать сегодня у нас общий сбор, - напомнил Игорь. - Да помню я, - отмахнулся Лаврентий, которого все сотрудники центра между собой именовали не иначе, как Берией, потому что звали его Лаврентий Павлович. Только вот фамилия – Астахов. И был он заправским компьютерщиком. Он даже по характеру не был похож на Берию, но прозвище всё-равно за ним закрепилось, и теперь уже никто не мыслил товарища Астахова иначе как «Берию». Сам Лавр не обижался и считал такое прозвище даже в чём-то почётным, учитывая, сколько тот самый Берия сделал для научного развития страны. – Знаешь, - Лавр почесал за ухом, - как-то неспокойно мне. - А в чём дело? – насторожился Игорь. Теперь он всегда был готов к худшему. Пессимизм прочно занял место в его восприятии жизни и событий, происходящих вокруг. В какой-то мере это даже помогало быть готовым к различного рода неприятностям. - К «Бате» заходили двое вчера вечером – ты уже ушёл тогда. Уж не знаю, о чём они там с ним говорили, но «Батя» потом ходил чернее тучи, а эти ему ещё на выходе сказали, что ещё раз придут. - Хм... Двое говоришь? А кто такие? – спросил Игорь, заинтересовавшись. Конечно, учитывая особый статус Института, и исследования, которые здесь велись, в стенах учреждения довольно часто появлялись представители разных силовых ведомств. Это было в порядке вещей. Возможно, и сейчас речь шла о чём-то подобном. - Не знаю. Важные все из себя такие, в чёрных деловых костюмах аки агенты из «Матрицы». Как по мне – федералы. - В таком случае с «Батей» у них разговора почему-то не вышло... Но вообще, зачем федералам нужны мы? Разве что заинтересовались очередными исследованиями, - задумался Игорь. Впрочем, строить предположения на основе поверхностной информации из рассказа Лавра было делом неблагодарным. Проще уж сходить к начальству и лично всё узнать – толку будет больше. - Вполне возможно, - ответил «Берия», вальяжно развалившись в кресле для посетителей. – Однако не только поэтому мне неспокойно. В стране что твориться! Да что там в стране – в мире!! - А что такое? - Тю! Да ты что, телевизор не смотришь? – удивился Лавр, состроив постно-снисходительную мину на своём молодецком лице, которое так и просилось на обложку журнала о бодибилдерах. - Смотрю. Время от времени. А именно проверяю - на месте он или нет, - пошутил Игорь. - Темнота. Посмотри новости – террористы озверели. Ни дня не проходит, чтобы где-нибудь чего-нибудь не взорвали или не взяли кого-нибудь в заложники. Опять же штаты затеяли бодягу с Иранской ядерной программой. Ох, не нравится мне эта тенденция. Делать им больше нечего? Впрочем, зачем далеко ходить? У нас не лучше – коррупция на всех уровнях власти, разгул преступности, чиновничий беспредел. А ещё тупые реформы! Как будто в правительстве засела клика предателей, пилящих страну, и президент с этим ничего не может сделать. - Ну, насчёт реформ я с тобой согласен – чего стоит хотя бы тот же единый экзамен… А сама реформа системы образования по западному образцу! Официально – для того, чтобы наши специалисты могли беспрепятственно устроиться на работу за границей и для создания общего образовательного пространства. А на деле ещё в школе происходит «промывка мозгов» ученикам, большинство из которых не выносят из школы никаких знаний. Плюс к тому – начинает явно просматриваться деградация общества в целом. А ещё такие реформы способствуют «утечке мозгов» за границу. Информационная среда, отданная на откуп идеологии общества потребления, из-за чего уже у целого поколения сформированы губительные ценностные ориентации… - Вот о чём я и говорю! Вообще такое впечатление, что наше правительство только делает вид, что действует в интересах народа, в то время как на самом деле оно действует в интересах кого-то, кому явно выгодно сложившееся положение вещей. Льготников, например вот тоже обидели – монетизацию льгот провели. Очень она им была нужна! А ведь все деньги ушли в карманы определённого круга лиц. Но больше всего меня бесит то, что зачастую эти гады остаются безнаказанными, - Лавр стукнул кулаком по столу. Стол сильно вздрогнул, хотя был вполне себе крепким – в руках Астахова было достаточно силы, чтобы гнуть гвозди пальцами. - Мда-а-а... Хреново. Проблем слишком много, и они как будто выстраиваются в систему… Я вот тут, кстати, экономику подучиваю в свободное время, так вычитал, что есть коэффициент соотношения доходов наиболее бедных, к доходам наиболее богатых. В норме он должен составлять один к пяти-шести. Если он больше, чем один к десяти, то возможны народные волнения, восстания и прочие революционные «прелести». Так вот у нас, в России этот коэффициент составляет на данный момент один к шестнадцати! Один процент богатейших людей страны владеет шестьюдесятью процентами достояния страны. Все остальные прозябают в разной степени бедности. - Ни фига себе! – Лавр присвистнул. – Так это что? У нас предреволюционная обстановка? - А ты как думал? Это сейчас всё пока ещё спокойно – нет повода. Но если так пойдёт и дальше, то я ни за что не ручаюсь. Особенно если какой-нибудь Абрамович снова купит футбольный клуб за несколько сотен миллионов или ещё что-то в этом роде. И это ещё не всё, что происходит у нас в стране. Только верхушка айсберга. Меня вот, например, ещё беспокоит ситуация на дальнем востоке страны, да и вообще вся миграционная политика… - Да уж... Хоть я и не сторонник теории заговора, но так вот наслушаешься новостей, начнёшь анализировать, и понимаешь, что что-то здесь не так. Явно кто-то или что-то «копает» под Россию, - Лавр снова откинулся в кресле. Только на этот раз выглядел куда более задумчивым и серьёзным, чем в начале беседы. - Да. Подозрительные процессы происходят, - согласился Игорь. Пожалуй, политика и ситуация в стране – единственные вещи кроме работы, которые его хоть как-то интересовали. Наверное, потому, что в происходящем он видел острую несправедливость. - Ну ладно, пойду я, а то засиделся, - Лавр встал. – Ну, пока, - вышел. А Игорь так и остался в задумчивом состоянии. И размышлял он о странной ситуации в стране... Вечерело. Солнце уже стремилось скрыться за кронами могучих деревьев, шелестящими на ленивом ветру, который для текущего времени года уже был достаточно холодным. Впрочем, в этих широтах такое было скорее в порядке вещей – Сибирь, как-никак, суровый край. Мерно журчала река, неся свои чистые воды вдаль. На всём своём протяжении она петляла, но здесь, именно в этом самом месте, почему-то была пряма как палка. Заходящее солнце золотило её волнующуюся поверхность, создавая удивительное ощущение того, будто это не вода, а расплавленное золото. Таёжная чащоба сплошной стеной стояла по обоим берегам – частокол высоких деревьев возвышался безмолвными стражами покоя и тайн, что хранила эта земля. Кедры, ели, сосны – здесь было царство хвойных. Иногда они скрипели на ветру, и казалось, будто деревья переговариваются на своём, никому неведомом языке, обсуждают какие-то свои дела, события, о которых никто, кроме них, не имел ни малейшего понятия. Царил покой и безмятежность. Воздух полнился дивными природными ароматами и был свеж как в райском саду, не знакомый со всеми «прелестями» цивилизации, которая гадила везде, где появлялась. А вот животных и птиц сейчас здесь не было слышно. Потому, что неподалёку – чуть дальше в лесу по правому берегу – расположился лагерь археологической экспедиции. Лагерь был невелик – всего с десяток палаток, да пара десятков человек, но местная живность, непривычная к людям, предпочитала держаться подальше от него. На всякий случай. Лагерь расположился на берегу озера. И озеро это, надо сказать, было весьма необычным. Вопреки всем законам природы оно имело прямоугольную форму. Конечно, углы его были слегка сглажены, скруглены, но это не отменяло самого факта. Экспедиция здесь оказалась не случайно. Ни одна экспедиция никогда не появляется где-то случайно. Это место было выбрано потому, что именно здесь на многих старинных картах, включая, например, карту Азии Даниэля Целлариуса Феримонтана, были обозначены самые настоящие пирамиды. Перед экспедицией была поставлена чёткая задача – проверить подлинность этих сведений. То есть либо отыскать следы пирамид и людских поселений, которые есть на картах прошлого, либо доказать, что там никогда ничего на самом деле не было. И, конечно, сыграло свою роль ещё одно обстоятельство. Озеро. А вернее – настоящая сеть озёр, раскинувшихся от побережья Моря Лаптевых, уходя вглубь континента на северо-запад. И все эти озёра имели прямоугольную или – куда реже – треугольную форму! Сотни озёр можно было видеть на спутниковых снимках этих территорий. Казалось, что некая сила, некое бедствие, имеющее чёткое направление, перепахало здесь землю, оставив все эти озёра, часто «сидящие» чуть ли не одно на другом. Конечно, если бы в «Особом отделе» принимали официальную версию происхождения подобных озёр и следов, гласящую о пресловутом леднике, всё было бы достаточно скучно. Но в «Отделе» работали люди, склонные к нетривиальному мышлению. И потому выдвигались иные версии – от потопа до метеоритной бомбардировки. Или просто – бомбардировки. Как бы то ни было, группа Петра Андреевича Васильева, которая изначально должна была быть отправлена в южные широты Меридиана – иного мира, где ныне у «Особого отдела» был настоящий форпост – с целью исследования заброшенного в пустыне города высокоразвитой технической цивилизации, буквально за полчаса до отправления была переориентирована лично Звягинцевым. Так они и оказались здесь, в глухой тайге, в Сибири. К счастью, на тот момент группа была уже укомплектована всем необходимым, и пришлось провести лишь незначительную замену оборудования, а так же сменить экипировку на более подходящую сибирскому суровому климату. С тех пор прошло две недели. Группа прибыла безо всяких проблем – наличие портальной установки на базе «Особого отдела» оказалось серьёзным подспорьем в обеспечении мобильности сотрудников отдела и его групп. И потом началась работа. Признаться, сам Пётр Андреевич испытывал смешанные чувства, когда вместо вездесущих песков и зеленоватого неба иного мира ступил из сияющего кольца портала на землю своей Родины. Важность исследования пустынного города он понимал и сам вызвался на это дело. Но что касается задач, поставленных перед ним Звягинцевым в самый последний момент – тут его, как говорилось в одном известном фильме, терзали смутные сомнения. Как минимум сомнения вызывала сама постановка вопроса – проверка достоверности карт средневековых картографов в плане отображения Сибири. Как максимум – было ясно, что Звягинцев не назвал настоящую причину подобного переназначения, и Васильев терялся в догадках, что же могло заставить Николая Владимировича сменить приоритеты. А зная Звягинцева почти семь лет, Васильев понимал – причина есть, и она очень весома. Было и ещё кое-что. Пока возводился лагерь, налаживался быт и начиналась работа на месте в Сибири, Пётр Андреевич, конечно, вникал в историю вопроса, а именно – в опыт исследования Сибири. А именно - её археологических исследований. И чем больше он погружался в этот вопрос, тем больше ему казалось, что здесь что-то не так. Но что именно – он сказать не мог. А потом началась работа. Дроны составляли подробную карту местности, группы по несколько человек выходили на места, кажущиеся наиболее интересными с точки зрения археологических изысканий, попутно велись геологические исследования, ведь официально экспедиция значилась именно как геологическая, и направлена была сюда с целью разведки залежей полезных ископаемых. Так продолжалось с неделю. До тех пор, пока один из дронов не передал на пост оператора то, от чего сначала у самого оператора, а затем и у Васильева, который тут же был вызван, глаза чуть не полезли на лоб. Дрон висел на высоте метров ста над лесом. И в отдалении – в паре километров впереди – в обрамлении могучих деревьев, высилась, едва заглядывая за верхушки сосен, некая структура. Поначалу казалось, что это просто холм. Но только поначалу. А потом взгляд начал цепляться за детали – странные выступы, форма, и становилось понятно, что это – не холм, а некое строение, заплывшее землёй и поросшее кустарником да чахлым лесом! Когда же дрон приблизился, всё стало ясно, как божий день – с высоты птичьего полёта открывался вид на что-то, ныне разрушенное, сложенное из огромных, идеально подогнанных друг к другу каменных блоков, которые кое-где, всё же, выглядывали из-под земляного покрова. А кое-где просто лежали, разбросанные так, словно их вывернула и раскидала неодолимая сила. Вот тогда-то и началось самое интересное. Тогда-то и началась настоящая работа. Было принято решение в спешном порядке свернуть текущий лагерь и перенести его к подножию обнаруженной структуры для облегчения работы. Как раз сейчас шли работы по сворачиванию лагеря – люди паковали оборудование, собирали палатки, возвращали дронов с полётных заданий, и так далее. Васильев был на станции связи – столь пафосно члены экспедиции именовали палатку, в которой располагалась радиоаппаратура и средства спутниковой связи. Её было решено собирать последней, чтобы дать возможность «центру» по сигналу отсюда навести портал – никто не собирался брести по таёжной чащобе с десяток километров до обнаруженного объекта, если можно было организовать быстрое перемещение на базу, а с неё – уже на новое место. - Мы будем готовы примерно через час, - прозвучал глухой раскатистый бас главы экспедиции, сидевшего за столом у микрофона портативной радиостанции. - Принял, - прошелестел помехами ответ, данный голосом Звягинцева. – Как только будете готовы, мы вас переправим. Что по объекту? - Пока ничего существенного. Передовая группа отправилась вчера своим ходом. Час назад доложили о прибытии на место и начале предварительных работ. С тех пор сообщений от них не поступало. - Понятно. Каковы ваши предположения? Что это такое? – в голосе Звягинцева слышался неподдельный интерес. - Структура искусственного происхождения, - усмехнулся Васильев в усы – а усы у него были шикарные. Собственно, Пётр Андреевич вообще выглядел внушительно - брюнет атлетического телосложения, тридцати с небольшим лет, одетый в камуфляжный комбинезон, раскрашенный «под тайгу». С него можно было сразу рисовать какого-нибудь героя-рабочего на агитационном плакате времён СССР – настолько он был колоритен. - Я серьёзно. - Николай, что ты хочешь, чтобы я тебе ответил? Что мы нашли пирамиду? Древний город? Пока мы не прибудем на место и основательно там не «покопаемся», я тебе такого сказать не могу. - Андреич, я у тебя спрашивал о предположениях, а не реальных фактах. - Хочешь предположения – пожалуйста. Мы нашли что-то необычное и древнее. Возможно – пирамида, по крайней мере, форма структуры внешне напоминает оную, но со стёсанной напрочь вершиной. Возможно – остатки древнего города. Что там может быть на самом деле – уже другой разговор. Встречный вопрос – почему вдруг возник такой интерес к Сибири? - Во-первых, я не могу тебе сказать, поскольку это – секретные сведения. Во-вторых, даже если бы и сказал, ты бы не поверил и счёл меня сумасшедшим, - усмехнулся Николай Владимирович на «той» стороне. - Какие секреты в отделе, который только и занимается тем, что работает с вещами, являющимися секретными? – хмыкнул Васильев. - Я не могу сказать. Но вот что могу - начальство считает, что от результатов работы твоей группы, как и групп Хамраева и Перельмана зависит не просто национальная безопасность страны, а – быть может – и будущее всего человечества. - Много пафоса, Коль, - качнул головой начальник экспедиции. Он всё больше убеждался в том, что его экспедиция была далеко не просто так перенаправлена именно в Сибирь. Похоже, случилось нечто действительно важное, раз настолько сменились приоритеты. Но что могло быть такого, чтобы «перешибить» важность изучения заброшенного города древней технически развитой цивилизации в пустыне иного мира? - Говорю как есть. - А что Перельман и Хамраев? - Они пока ничего не обнаружили, так что ты – первопроходец. - Ага. Значит с меня и спроса больше. - Ну, естессно, - в голосе главы научного направления «Особого отдела» послышалось дружеское ехидство. Зашелестели полы палатки, пропуская внутрь молодого мужчину в камуфляже и с вихрами светлых волос на голове. Его простое славянское лицо выражало некоторую степень тревоги. - Пётр Андреевич, - начал он, прерывая беседу двух закадычных друзей. - Кто там пожаловал? – недовольно поинтересовался голос Звягинцева, кашлянув помехами. - Да, Иванов, - повернулся к посетителю Васильев. - Только что прибыл дрон передовой группы… - Дрон? – нахмурился глава экспедиции. Это был непорядок – группа должна была выходить на связь раз в час. И, конечно, если бы такое случилось, что именно здесь, на станции связи, и происходил бы разговор с группой, отправленной к найденной структуре. Если же они отправили дрон… Что-то случилось. - Да. Вот его карта памяти, - Иванов протянул устройство Петру Алексеевичу. Тот взял её, тут же вставив в специальное гнездо ноутбука, устроившегося на столе рядом с микрофоном. - Что там у вас случилось? - снова подал голос Звягинцев. Но ему никто не ответил. Потому, что увиденное в памяти дрона лишило и Васильева, и Иванова дара речи на несколько секунд. – Алексеич? Что там у вас? - Николай, - выдохнув с облегчением, сказал Васильев. - Кажется, наши оболтусы из передовой группы только что сделали открытие века. - Что? - Посылаю данные. Думаю, тебе понравится, - сказал Васильев, производя необходимые манипуляции. На экране ноутбука проигрывалась видеозапись. И на этой записи был запечатлён туннель, полный закрытых каменных дверей с незнакомыми руническими письменами… - Поздравляю вас с официальным вступлением в должность, - президент пожал Крутову руку. Однако, пусть это и было официальное мероприятие, но происходило оно за закрытыми дверями без присутствия прессы ввиду повышенной секретности «Особого отдела» ФСБ, главой которого теперь уже официально стал Крутов Сергей Иванович. - Благодарю за оказанное доверие, - отчеканил генерал, кивнув президенту. Это был кремлёвский кабинет главы государства, обставленный с неброской роскошью, достаточно представительно, и с тонким вкусом. - Как ваш бывший коллега, я понимаю важность работы, которой вы занимаетесь, - продолжил Владимир Иванович. – Надеюсь, что и на новом месте вы проявите себя так же хорошо, как на предыдущей должности. - Сделаю всё от меня зависящее, - ответил Крутов. Он всё ещё размышлял. Всё ещё не был уверен – можно ли доверить президенту то, что стало ему известно после исследования материалов Медведева? Не находится ли он в том же положении, что и Петровский, рекомендовавший «не раскачивать лодку», но намекавший на желательность негласного расследования? Он встретился взглядом с главой государства. Но прочитать того было той ещё задачей. - Вы хотите о чём-то спросить? – как будто догадался Прохоров. Крутов качнул головой. Нет – пока было слишком рано «выносить сор из избы». Пока не было уверенности в том, кому можно доверять в правительстве, а кому – нет, нужно было соблюдать предельную осторожность, делясь такой информацией с кем бы то ни было. - Что ж, в таком случае, полагаю, у вас много работы, - резюмировал Владимир Иванович. – Вам ведь ещё предстоит разобраться с наследием, которое оставил вам Дмитрий Алексеевич…, - в этот момент генерал напрягся – фраза, брошенная президентом, прозвучала так, словно он уже давно обо всём знает! Но, конечно этого не могло быть – никому, кроме очень ограниченного круга лиц не было известно о материалах из тайника Медведева, об их содержании и значении. Разве только… Мог ли сам Медведев в бытность свою главой «Особого отдела» посвятить президента в те тайны, которые открылись Крутову? Впрочем, развить эту мысль Сергей Иванович решил позже, в более подходящей обстановке. А пока пора было возвращаться. - Служу России, - как и полагается, произнёс он, отдав честь, и нажал кнопку своего маяка, небольшая – со спичечный коробок – пластиковая коробка которого была закреплена у него на поясе. – Владимир Иванович, прошу вас отойти на два метра. - Наслышан об этой технологии, но в деле увижу впервые, - кивнул президент, последовав просьбе генерала. И буквально через пару секунд прямо в кабинете президента. Сначала вспыхнув яркой жёлтой точкой энергии, затем разросшийся в шар, раскрылся портал, ведущий в совершенно иное место! – Впечатляет, - с нескрываемым энтузиазмом прокомментировал увиденное Владимир Иванович. – Когда можно ожидать постановки производства таких установок на поток? - В любой момент, - ответил Крутов. – Как только поступит соответствующее распоряжение от вас, мы готовы будем передать всю документацию по установке нашему ВПК. - Рад слышать. Хотя в случае массового производства будет очень нелегко обеспечить секретность и предотвратить утечку данных по этой технологии нашим геополитическим противникам. Мы проработаем этот вопрос, - задумчиво сказал президент. – Желаю вам удачи на новом посту, Сергей Иванович, - и Крутов шагнул в портал. Он оказался в уже ставшей привычной камере перемещения, где была смонтирована основная установка «межпространственного переместителя», как её называли в ранних документах. Ныне же за устройством закрепилось несколько иное название «портальная установка». Кольца хитроумного механизма всё ещё продолжали по инерции вращение вокруг своих осей, но портал уже закрылся. Теперь бригады техников уже не вбегали в камеру в авральном режиме после каждого запуска «переместителя» - все «детские болезни» установок в процессе использования были выявлены и устранены, и ныне каждое из подобных устройств, находившихся в распоряжении «Особого отдела», работало стабильно, без сбоев и непредвиденных ситуаций и не нуждалось в постоянном техобслуживании. Крутов хмуро глянул на лазерные турели, хищные дула которых выглядывали из потолка, уставившись на кольцо установки. - Сергей Иванович! – голос Звягинцева, раздавшийся из динамиков, можно было назвать уже своеобразной традицией – почему-то всякий раз, когда путешествие с помощью портала совершал Крутов, его в диспетчерской или зале контроле всегда дожидался «главный учёный всея отдела», как за глаза иногда именовали Николая Владимировича. – Можно поздравить вас с новой должностью? - Новой-старой должностью, - ответил Крутов, уловив нотки плохо скрываемого воодушевления в голосе учёного. А это значило, что случилось нечто важное с научной точки зрения. – Что у вас произошло, пока меня не было? - Я зайду к вам в кабинет, - ответил Николай, давая понять, что тема для разговора требует приватности. А в последнее время такой темой было всё, связанное с «наследием Медведева». Крутов кивнул, и направился к выходу из камеры перемещения. Спустя несколько минут он уже был в своём кабинете и принимал там Звягинцева: - Итак, Николай Владимирович, рассказывайте, - молвил генерал, садясь в кресло. - Группа Васильева совершила прорыв, - сухо сообщил учёный, но Крутов видел, что тот едва сдерживается, чтобы не начать во всех подробностях расписывать, чего же именно удалось достичь подопечным Петра Алексеевича. - Подробности? - Они нашли вход в катакомбы под обнаруженным объектом, - и вот тут уже Звягинцев дал себе волю. Не дожидаясь очередного «подгоняющего» высказывания начальства, он пустился в пространные объяснения: - Пока основная часть экспедиции занималась сворачиванием лагеря на прежнем месте работы, передовая исследовательская группа по чистой случайности наткнулась на провал в земле, который, как оказалось, был секцией древнего туннеля, ведущего под объект, который мы пока условно называем «пирамидой». Спустившись вниз они обнаружили, что материал стен туннеля не пропускает радиоволны, потому отправили одного из своих дронов с уже отснятым материалом в лагерь. Судя по тому, что принёс дрон, было обнаружено нечто, представляющее интерес исключительной важности, - с этими словами Николай протянул Крутову «флешку». Тот принял её, вставил в разъём своего компьютера, запустил видеофайл. И сразу понял, что Звягинцев нисколько не преувеличивал. Файл был достаточно длинным. Сначала всё было обыденно – группа прибыла на место, какое-то время занималась исследованиями каменных вывалов, только вот камни в этих вывалах были уж очень правильной формы. А потом кто-то обнаружил трещины в земле. Оказалось, что там, внизу, проходит туннель, ведущий под «пирамиду». Следующая часть файла была посвящена тому, как группа обследует туннель. Он был очень широкий и обладал достаточной высотой – там вполне могла проехать грузовая машина. Стены гладкие, будто отполированные из серого, хорошо сохранившегося камня. И повсюду – двери. Десятки дверей. Некоторые завалены, иные – наглухо закрыты. Многие поросли паутиной, плесенью или мхом. Но были и те, что сохранились довольно хорошо. И вот на них-то члены группы обращали наиболее пристальное внимание. Такие двери, как и стены коридора, были покрыты символами, напоминающими славянскую «Руницу» – древнюю славянскую форму письменности. И не только эти символы – временами встречалось что-то, похожее на арабскую вязь, а ещё – на старинные русские буквы. - Это…, - Крутов вопросительно поглядел на Звягинцева, желая то ли получить какой-то комментарий, то ли подтвердить свою догадку. - Просто смотрите дальше, Сергей Иванович, - ответил учёный. И Крутов продолжил просмотр. Группа в течение двадцати минут шла по туннелю, составляя его карту, фотографируя всё, что попадалось на пути, заглядывая в ответвления, но не заходя слишком далеко. Кто-то из участников выдвинул предположение о том, что под «пирамидой» находится целая сеть подземных коммуникаций, тут же были упомянуты так называемые «палеотуннели» и возможная связь обнаруженного туннеля с данным феноменом. А потом лучи фонарей осветили чернеющий дверной проём, который не был закрыт! Это вызвало небывалый ажиотаж среди взрослых, подготовленных людей. Но, конечно, осторожность возобладала – дрон был послан вперёд, в открытую камеру. И то, что он там увидел, тянуло на нобелевскую премию по археологии. Это был небольшой овальный зал. Едва свет фонаря дрона устремился внутрь, как стены заиграли причудливыми отблесками – будто тысячи звёзд пробудились и взглянули на того, кто так безцеремонно прервал их сон. Но спали здесь на самом деле не они! Располагаясь вдоль антрацитово-чёрных стен, полукругом, стояли саркофаги! Их было ровно семь. И это были совершенно необычные саркофаги! Мраморные, с удивительной красоты гравировкой, изображавшей традиционные славянские орнаменты, они стояли там, куда не ступала нога человека на протяжении не известно скольких веков. Один же и вовсе выделялся на фоне остальных. Казалось, что он сделан из настоящего горного хрусталя, сверкавшего в лучах фонаря дрона, и был абсолютно кристально прозрачен! Можно было видеть, что внутри он заполнен розово-голубой жидкостью, в которой покоилось тело человека, старца в белых одеждах, что выглядел как живой! На этом запись обрывалась. Кругов потрясённо перевёл взгляд на Звягинцева: - Николай, что это за чертовщина? – спросил Крутов, сдерживая своё удивление как только возможно. - Следы древней цивилизации, которые мы хотели найти. Доказательство нашей правоты, - ответил учёный… Вечерняя Москва навевала на Игоря ещё большую тоску, чем утренняя или дневная. Казалось, что к вечеру город превращался в растревоженный муравейник, в который только что ткнули палкой. В сумерках на улицы выбирались те, кто днём предпочитал не светиться, и эти самые улицы становились не только гораздо более оживлёнными, чем днём, но и более… непредсказуемыми, опасными. Игорь старался не обращать внимания на прохожих, которые шествовали по тротуару, пока он стоял на светофоре, дожидаясь зелёного света. Старался не засматриваться на скучные унылые здания. Он просто возвращался домой. Возвращался затемно. И ему не было дела до того, чем там занимаются горожане. А горожане занимались, кто чем – гуляли, сидели в кафе и ресторанах, ходили в клубы и кино, что-то обсуждали, о чём-то оживлённо спорили, ехали в переполненных автобусах, похожие на сельди в банке и с точно такими же лицами как у данной рыбы. Ему было плевать Плевать на оживлённый трафик и пробки, в которых под вечер столица периодически замирала. Плевать на придурков, которые подрезали на дороге и нарушали правила. Из головы не шла беседа, произошедшая ещё утром с Лаврентием. И вывод, который из неё следовал. Можно было озвучить его предельно лаконично всего в двух словах – страна в беде. Можно было сказать и резче. Казалось, будто сам город в этот момент давал ответ на вопрос, а почему так? Ответом были лица людей, то смутное ощущение, которое они вызывали у Игоря – все эти индифферентные ко всему потоки «человеков», текущие по улицам города точно кровь. Безразличие, страх, апатия, надменность, эгоизм, затаённая злоба – вот оно, наследие развала великой страны, великого Союза, а до него – Империи. Это не могло не сказаться на душах людей, не могло не повредить их, не исковеркать. Все они лишились чего-то очень важного, и теперь лишь существовали, порождая безконечную агонию ума и духа, что вяло тлела на обломках былого величия. Он презирал Москву, этот лепрозорий, из которого духовное зловоние в начале девяностых расползлось по всей стране. Презирал этот рассадник предательства, сама мысль о проживании в котором была отвратительна. Но всякий раз, когда это чувство достигало определённого порога, в дело вступала апатия, в голове звучал вопрос: «И что с того?», и ему становилось всё равно. Все эти люди сами избрали свой путь. Все они сами виноваты в том, что случилось. Виноваты, что не отстояли страну. Виноваты, что не покарали предателей. Виноваты, что не сказали своего веского слова, когда это могло ещё хоть что-то изменить. А теперь уже поздно… Свет фар его автомобиля выхватывал из вечерней тьмы дорожные знаки и указатели, вскоре на одном из них мелькнула надпись «Улица Делегатская», и Игорь свернул в нужном направлении, вливаясь в новый поток машин. Возвращение домой было таким же, как и обычно. Тихим и скучным, полным мрачных мыслей. Его никто не встречал, хотя сложись всё иначе… Повесил одежду в прихожей, разулся, проходя в ванну. Привёл себя в порядок, отрешаясь от всего, что произошло сегодня. Да и не произошло-то ничего особенного. Обычный серый день. Но почему-то именно сегодня его душа стремилась к чему-то иному. Она стремилась… вырваться из того болота, в котором он увяз? Да, пожалуй. Прошёл в зал, включил телевизор на первом попавшемся канале, сделал погромче и отправился на кухню готовить ужин. Принялся ловко орудовать ножом, очищая картошку. В зале заиграли аккорды, возвещавшие о начале новостного блока. Но как только прозвучали слова диктора, Игорь замер: «Последняя информация из североосетинского города Беслан, где сегодня утром вооружённые бандиты захватили здание школы № 1. По разным данным они удерживают в заложниках от ста пятидесяти до четырёхсот человек, среди которых учащиеся, их родителя и учителя. Преступники заминировали здание школы и прилегающую территорию. Некоторое время назад представители властей предложили передать заложникам воду и продовольствие, однако бандиты ответили отказом. И самую последнюю информацию с места событий сообщит корреспондент Первого канала, Ольга Кирий. Ольга, вам слово…», - репортаж всё ещё продолжался, но Игорь уже не слушал. Это стало последней каплей. То, что копилось в его душе с тех самых пор, как он вернулся из своего странствия, наконец, вырвалось наружу, сокрушив все барьеры в виде апатии, вины, презрения и всего остального! Его объял праведный гнев, ярость опалила его сердце, хлестнув по разуму огненной плетью. Рука сжала картофелину, раздавив её в пюре. - Хватит терпеть! - процедил он подобно змее, вспоминая все прежние случаи захвата террористами заложников, все прежние теракты, произошедшие в стране с середины девяностых, когда он ещё был ребёнком. Как же он тогда желал смерти всем тем негодяям, которые подняли руку на мирных граждан! Но тогда он ничего не мог поделать. Тогда. Теперь всё было иначе. Теперь ярость сказала ему, что он может сделать. Что он должен сделать! - Пора показать этим выродкам их место! Я ещё мог бы понять, если бы они взяли в заложники взрослых, но дети! Нелюди жить не должны! – разум был чист и холоден. Ярость холодной волной разлилась в его душе, давая новый стимул, побуждая к действию. И с этими словами он направился прихожую к шкафу, где два года назад повесил свой плащ, в кармане которого ещё лежал световой меч. Он уничтожил переместитель, но не его, только не плащ – единственное напоминание о былом, от которого не посмел отказаться. - Пришло время адекватного возмездия, - Игорь простёр руку, и от плаща, который не использовался на протяжении двух лет, отделилось облако наноботов, обволокло часть двери шкафа, а через секунду он держал в руках портативный переместитель-наруч, точь-в-точь такой, как уничтоженный им по возвращении. В двери шкафа зияла приличных размеров дыра. Игорь надел переместитель. Проверил световой меч – лезвие послушно зажглось, обдавая прихожую алым сиянием. А потом Странник включил переместитель, вызывая портал, и дверь меж измерений с твёрдой решимостью жестоко, но справедливо покарать тех, кто осмелился поднять руку на детей.