Узник разума / Prisoner of the Mind

Лукас уже порядком устал от этого госпиталя. Месяц назад он был в такой же палате, допрашивая Сару, а теперь ожидал, пока Ками привезут из операционной. Пуля Финна раздробила девушке ключицу и лопатку, и хирурги хотели как можно скорее вынуть осколки кости, чтобы они не повредили лёгкое или артерию. Так что Лукас сидел и ждал. Ждал так же, как и в машине скорой помощи, перевозившей Ками в Лондон, когда он сидел с нею рядом и держал за руку. Камвин спала практически всю дорогу... Лукас предпочитал думать, что это был сон, а не забытьё от боли, впрочем, даже если бы она была в сознании, ему бы хотелось получить возможность извиниться перед ней без свидетелей, а не в присутствии парамедиков. Так что он ждал. Он встал и принялся мерить шагами палату, наблюдая, как на часах проходит минута за минутой. Чем дольше это продлится, тем вероятней, что её семья прибудет ещё до того, как девушку вывезут из операционной, а он и в их присутствии тоже не хотел извиняться. Гарри собирался сообщить её родителям о том, что случилось, после предварительного допроса МакКри. Оставался открытым вопрос: вовлёк ли Финн ещё кого-то или нет, и пока ответа на него не было, текущая безопасность Ками была всё ещё делом МИ-5, так что Лукас добровольно вызвался присматривать за ней. В дверь постучала медсестра и сказала, что Ками перевезли в послеоперационную палату, а в течение получаса, если всё пойдёт как надо, её доставят сюда. Лукас всё ещё наблюдал за временем, когда двадцать пять минут спустя её наконец привезли. Она была гораздо чище, чем при их последней встрече. Кровь с лица была смыта, а из-под госпитального халата виднелось аккуратно перебинтованное плечо. У девушки был огромный синяк под глазом и разбита губа, но она уже не выглядела так, словно умирает. Никто из них не произнёс ни слова, пока её устраивали на кровати и давали ещё одну дозу обезболивающего. Но и после ухода медсестры они долго смотрели друг на друга, храня молчание. Наконец Ками закрыла глаза и откинулась головой на подушку. - Я удивлена, что вижу вас здесь. Думала, вы опять исчезнете. - Мне жаль, что я причинил вам боль. Я покинул вас тем утром, потому что боялся сделать еще хуже. Она попыталась прервать его, но он качнул головой. - Позвольте мне договорить. Лукас сделал глубокий вдох, очевидно, решая, с чего начать. - Помните ту ночь, после которой я ушёл? Помните, что я сделал? Ками кивнула: - Вы вернулись в отель, от вас воняло дымом, впрочем, болью и гневом несло практически так же сильно. - А что потом произошло? - Вы приняли душ, и мы поужинали. Вы сидели на полу и, казалось, так устали, что не могли даже подняться, чтобы перебраться на диван. Норт кивнул: - А вы сидели на диване напротив меня, склонив голову набок, и вдруг спросили, о чём я думаю, когда смотрю на свои татуировки. Ками тихо фыркнула. - Вы не захотели говорить о них. - А вы всё смотрели на меня своим завораживающим взглядом, пока я не заговорил, - голос его стал более мягким, но и более сиплым в то же время. Ками удивлённо моргнула, но быстро отозвалась: - Вы начали врать, что не думаете о них, что они были просто ценой за выживание. Попыткой приспособиться. - Вы мне не поверили. - Конечно нет, - усмехнулась она, - я же не дура. - И вы просто смотрели на меня и ждали... и я наконец рассказал, о чём думаю каждое утро. О потерянных годах и о том, что лишился жены. О боли. Об издевательствах. О том, как старался сохранить хоть крохи надежды. А еще о попытке оставить всё это в прошлом. Лукас помолчал несколько секунд, погрузившись в воспоминания. А затем снова продолжил, голосом, звучавшим чуть громче шёпота: - Помните, что вы сделали? Отвечая, Ками обнаружила, что её собственный голос тоже превратился в шёпот: - Я передвинулась на диване, чтобы оказаться у вас за спиной, и погладила вас по голове. Лукас сглотнул. - Всё это длилось, как минимум, час. Вы просто молча сидели и гладили мою голову, мой лоб, мою шею, пока я рассказывал, каково было получить каждую татуировку, что они означают... и о том, как потерпел неудачу, когда пытался покончить с собой. В тот момент мне казалось, что ко мне прикасался ангел. Норт замолчал. Ками протянула руку, и он принял её, подойдя вплотную к кровати. Девушка провела пальцами по его татуировке на запястье, а он присел на край постели и взял ладошку Ками обеими руками. - А потом вы сказали: «Вам нужен кто-то, кто будет прикасаться к вам, не причиняя боли». И вы встали, а затем уселись передо мной в эту невероятную позу лотоса, взяли мою руку и начали водить пальцами по татуировкам. И говорили мне, что когда вы их видите, то думаете о чести, жертвенности, верности и решимости. И вы плакали. А когда вы вытерли слёзы и снова начали гладить меня, я ощутил солёную влагу на ваших пальчиках. Мне казалось, с меня что-то смывают... - А потом я сказала, что вам нужен массаж. Лукас разразился резким, скрежещущим смехом. - Вы кое-что упускаете. - Разве? Не помню, чтобы я что-то пропустила, - включила дурака Ками. - Не помните, как вы разволновались, заметив реакцию на ваши прикосновения к моей татуировке внизу живота? - Это было… едва заметно, - неохотно признала она. Лукас снова рассмеялся, но в этот раз его смех прозвучал более естественно. - Я лежал на кровати, а вы прорабатывали мою спину, руки и шею, пока я чуть не заснул. И вы встали, чтобы уйти. А я попросил вас остаться. И прикасаться ко мне, пока я не засну. Ками кивнула. - Я легла рядом с вами и положила руку вам на спину. Я, должно быть, заснула раньше вас, потому что следующее, что я помню, это пробуждение, а вас уже не было. Лукас склонил голову набок и несколько раз моргнул. - И больше ничего не помните? - А должна? Норт внимательно посмотрел на неё. - А я помню больше, - его голос снова стал хриплым. Ками почувствовала, как горячая волна прокатывается по её шее. - Что вы помните? - Я проснулся посреди ночи. Вы лежали, свернувшись калачиком, словно замёрзли, но ваша рука всё ещё была на моей спине. Я собрался было отнести вас в вашу комнату, но не решился вас беспокоить, ну, по крайней мере, так себе это объяснил, так что я просто взял одеяло, лежавшее в изножии кровати, и укрыл нас. Вы медленно вытянулись, расслабившись в тепле. И во сне потянулись ко мне, нашли... и положили руку мне на грудь. Ками попыталась высвободить свою руку, но он не позволил. Девушка уставилась на их руки, но когда Лукас снова заговорил, то неохотно подняла на него глаза и увидела, что он взволнован. - Я провалился в сон, а проснулся несколько часов спустя, когда сквозь окно пробивался солнечный свет, разливаясь по кровати и по вашим волосам, разметавшимся по подушке и по моей груди, - его голос стал хриплым от желания. – Ночью я сгрёб вас в охапку, а когда проснулся... вы прижимались ко мне, ваша голова лежала на моём плече. Одной рукой я обнимал вас, а другая лежала поверх вашей руки на моей груди. Его голос сорвался, из груди вырвался судорожный вздох... Лукас покрутил головой: - В тот момент я больше всего на свете хотел поцеловать вас. Разбудить вас своим прикосновением, ощутить ваше тело, прижатое ко мне, взять вас, заявить на вас свои права. Я страстно желал вас. Но знал, что если поцелую вас, это будет конец: вам придётся мириться с тем, что я ухожу на секретные задания и никогда не даю объяснений, что возвращаюсь в синяках, израненный, смердящий взрывами и порохом. Или не возвращаюсь вообще. Ками ощутила, как её тело отреагировало на слова мужчины: в животе разливалась лава, истекая из вен. Лукас отпустил её ладонь и взял обеими руками её лицо, вынудив смотреть ему в глаза. - Вот почему я ушёл. Я не захотел, чтобы вы через это проходили. Я не собираюсь причинять вам подобную боль. Вы заслуживаете человека, который не будет постоянно обрушивать на вас бремя боли и горя. - А у меня есть право голоса? – тихо спросила Ками. - Я не собираюсь причинять вам боль, - твёрдо повторил Лукас. - А вы не думали, что уже причинили мне боль? – расплакалась она. – Разве не больно не знать, где вы были всё последнее время? Я весь месяц гадала, не сделала ли я что-то не так, не навредила ли случайно, а может, ещё что похуже натворила. Она сделала паузу, отводя его руки от своего лица, потом продолжила: - Знаете, каково это – смотреть новости каждый вечер, выискивая хоть какую-то зацепку, чтобы понять, что с вами случилось? Я вам позвонила, а это оказался номер для анонимных сообщений. Хотела связаться со штаб-квартирой МИ-5 и спросить, в порядке ли вы, но у меня не было права на такой звонок. Я даже в друзьях у вас не значусь, потому что с другом вы, по крайней мере, попрощались бы. Вы даже записку не оставили. Ничего! Вы просто исчезли, и я осталась одна. Опять. Резкая смена гневной отповеди на шёпот, которым было произнесено последнее слово, заставила Лукаса опустить голову и уставиться в пол, снова задаваясь вопросом: не совершил ли он ошибку в том, как поступил со своей растущей влюблённостью. - Жизнь – дерьмо, Лукас, - он вздрогнул от неожиданности и поднял на Ками глаза. Он не ожидал, что она может сказать подобное. - Жизнь - дерьмо. Все делают больно друг другу, или случайно, или целенаправленно. Вы причинили мне боль тем, что пытались уберечь меня от неё. Ваше решение, возможно, и по вам ударило. Но вы должны осознать, что если ваша работа и заключается в том, чтобы закрывать меня от всех неприятностей мира, то уж всяко не в том, чтобы защищать меня от вас самого. И то, что вы к моим ногам свалили ваше бремя, не означает, что я должна его поднять и тащить на себе. На самом деле, я обучена помогать людям избавляться от их бремени, а не подбирать его и носиться с ним. Поверьте мне, я знаю что делаю, - объясняла Ками, пытаясь достучаться до Лукаса. – Я хорошо знаю свою работу. А если вы считаете, что это не так, то ладно, валяйте, стройте из себя мачо и защищайте меня от себя самого, отказываясь со мною разговаривать. Но вы - имбецил. Он удивился вдруг проявившейся в её голосе злости. - Я годами лечу людей от последствий военных действий. Истории некоторых из них гораздо хуже вашей. Лукас слегка отпрянул, а она кивнула. - Да, некоторым людям пришлось гораздо тяжелее, чем вам, так что перестаньте рассказывать себе трагическую историю под названием "Лукас Норт - самый несчастный человек на земле". Мужчина поморщился, словно съел что-то кислое. Ками ждала, когда он это переварит. - Я могу справиться с гораздо худшими проблемами, чем ваши. И я уже не единожды справлялась с подобным. При этом я всё ещё в состоянии смеяться, смущаться и прикалываться над вами, что вас скоро сдует ветром, если вы не прекратите голодать. Она замолчала. Лукас предположил, что Ками пыталась решить – говорить ещё кое-что или нет. Девушка отвернулась и тихо продолжила: - Я влюблена в вас больше, чем на 50%. Она не видела, как он удивился её признанию, а уголки его губ на мгновение изогнулись в довольной улыбке. -...и мысль, что вы исчезните из моей жизни, причиняет мне боль. Я уже несколько лет занимаюсь этой работой, но никогда и ни к кому не чувствовала того, что чувствую к вам. Я помню, вы сказали мне, что я была наивна и чересчур оптимистична. Я не наивна. Я знаю ужасы этого мира. Но я верю, что то, что мы делаем, может сделать этот мир лучше. И вы тоже верите в это. Это единственное, почему вы смогли выжить. Я мягкосердечна или отзывчива, впрочем, называйте как хотите, но я не хрупкая. Вы не должны защищать меня от вас самого. Вселенная не стремится всеми силами заставить вас вечно страдать, Лукас. Хорошее и в вашей жизни тоже может произойти. Ками повернулась к нему. - Возможно, когда-нибудь мы станем просто друзьями или коллегами, если я найду финансирование, а может, идя по коридору, будем проскакивать мимо, как едва знакомые люди, но сейчас я чувствую... то, что чувствую. Несколько секунд тишины, пока они молча смотрели друг на друга, были прерваны родителями Ками, вошедшими в палату. В то время как Ками тонула в объятиях отца и матери, Лукас встал и отошёл, а потом и вовсе выскользнул за дверь. Снова.