Быть человеком

“Не смей ко мне подходить, а то я всем расскажу!” “Солнце, прошу, не уходи…” На первом ежегодном оклэндском фестивале джаза воздух вибрировал музыкой. Концерт набирал обороты. Музыканты со всей страны съехались в Оклэнд, надеясь на признание и новые знакомства. Вокруг царила атмосфера надежды, любви и чистейшего удовольствия. До Эндерса звуки доходили, как сквозь плотную завесу. Он был трезв – впервые за три дня – и совершенно не хотел оставаться на фестивале. Эндерс просто терпеть не мог джаз. К несчастью, его присутствие было обязательно. Повсюду сновали репортеры с камерами, и приходилось контролировать мероприятие, потому что какие-то пьяные идиоты уже начинали устраивать потасовки. Неужели так сложно просто улыбнуться, сказать, как счастлив ты посетить Оклэнд и поехать дальше? Почему обязательно надо нарушать закон? Кто бы мог подумать, что джазовые музыканты окажутся такими воинственными… Эндерс задумался о Дон, о том, удачно ли проходят дела с ее стороны баррикад. Сердце сжалось от боли. Она была где-то здесь, но так и не удосужилась его разыскать. И правда, с чего бы? Она сама себе хозяйка, совершенно свободный пиар-агент, как он и обещал. Вполне возможно, завтра на его столе будет лежать заявление об уходе, а в городе откроется новое рекламное агентство. Мужчина с надеждой проверил телефон, как будто на экране волшебным образом могло материализоваться новое смс-сообщение. Естественно, там ничего не было. С того вечера в баре Дон с ним и парой слов не обмолвилась, если только дело не касалось работы. Вот черт, неужели прошло всего несколько дней? По ощущениям – годы. Скорее всего, потому что он всё время был пьян. - Мистер Джонсон! Эндерс вздохнул, потирая переносицу. Иметь дело с организаторами фестиваля само по себе было головной болью, а с похмелья это превращалось в практически невыполнимую миссию. - Что, Ричард? – бесцветно спросил он. - Ты сделал пропуски для прессы, как обещал? Потому что у ворот уже толпятся пять репортеров, и они очень недовольны. - Да… - Эндерс задумался, он совершенно не помнил. – Вроде да... - Я спрошу мисс Ларсон, - проворчал Ричард, качая головой, - потому что из вас двоих очевидно только она способна работать. - Она здесь? - Ну, естественно. И не только физически, в отличии от некоторых. Вам должно быть стыдно. Эндерс еле сдержался, чтобы не показать ему вслед средний палец. Звуки джаза заползали в уши, мешали думать, и он пошел в противоположную сторону, пытаясь найти место потише. Было всего полдесятого. Всего! Его ожидали еще четыре долгих часа пыток до возвращения домой. А уж там… можно будет свернуться на кровати в объятиях с бутылкой водки и посылать всех на три буквы. Он смог найти спокойный уголок у береговой линии. Сюда музыка почти не долетала, позволяя вздохнуть спокойно, расслабиться. Луна ярко светила над водой – круглая, большая и такая красивая, что только подчеркивало его боль. Когда-то давно, в другой жизни, на эту ночь у Эндерса были совсем другие планы. Он хотел сделать Дон предложение. Прямо здесь, на этом самом месте, у кромки воды под сияющей луной. “Может это к лучшему,” подумал он. “Я бы только испортил ей жизнь. Я был бы ужасным отцом.” Потерять Дон еще полбеды. Намного хуже блондину было от того, что теперь он никогда не узнает своего ребенка. Эндерс бросил взгляд на темную воду, и его пронзила внезапная мысль – упасть так легко. Никто бы не успел его спасти, и выглядело бы со стороны, как несчастный случай. В глазах защипало, стоило ему вспомнить последний раз, когда он серьезно обдумывал покончить с жизнью. Только сегодня Дон не будет рядом, чтобы оттащить его от края пропасти. Он еще долго не двигался с места, мысленно уговаривая себя собраться с силами и вернуться. В горле стоял ком. Глаза слепо смотрели вдаль. В конце концов мужчина встряхнулся. Не было никакого смысла торчать здесь всю ночь, а в его отсутствие наверняка возникло с десяток новых проблем. Эндерса слегка замутило от истощения – это тело ласково напоминало, что он уже не студент и не в состоянии бодрствовать несколько ночей подряд без последствий. В сердце кололо и сильно сжало грудь. Он ухватился за ограждение и зажмурился, делая глубокие вдохи, чтобы ушла боль. Но та осталась. Перед глазами потемнело, мир медленно терял краски. Ему срочно нужно было присесть. Сейчас же. Эндерс неохотно отпустил ограждение и нетвердым шагом направился к лавке, но было слишком поздно. Он повалился на землю, слыша, как какофонию музыки заглушает глухой пульс в ушах.

~~~

Глаза Эндерс открыл медленно и отчаянно моргал, пока зрение не восстановилось. Выяснилось, что он лежит в кровати, в руке иголка, а из носа торчит кислородная трубка. Можно было легко догадаться, что случилось. “Охренительно,” подумал он, снова закрывая глаза. Только этого ему не хватало. Как будто и так мало проблем. На него надели одну из этих уродских светло-синих больничных сорочек, а его собственной одежды нигде в поле зрения не было, поэтому, даже если бы он хотел сбежать, то не мог. К пальцу на левой руке был прикреплен пульсотахометр, а присоски на груди соединялись проводками с мерно пищащим кардиомонитором. Интересно, а Дон кто-нибудь сказал, что с ним приключилось? Тут занавеску отодвинули, и к койке подошел мужчина лет сорока пяти в белом халате. - А, мистер Джонсон, вы очнулись. Превосходно. Меня зовут доктор Грей. Как вы себя чувствуете? - Нормально, - отозвался Эндерс. – Когда можно будет уйти? Мне очень нужно вернуться на работу. - Что ж… - доктор Грей прищелкнул языком. – Вы были серьезно обезвожены, поэтому придется остаться на подольше и продолжить внутривенное вливание. - Охренительно, - буркнул Эндерс, на этот раз вслух. - Может вы хотите кому-то позвонить? - Да, моей дев… - блондин осекся. – Моей коллеге. Кажется, ее номер у меня в телефоне… - Эндерс! От звука её голоса он аж вздрогнул, а потом вздохнул с облегчением, потому что за спиной доктора выросла обеспокоенная Дон. - Мне сказали, что случилось, - сбивчиво объяснила она. – Сказали, ты потерял сознание, но никто не знал, куда… Я обзвонила все больницы Оклэнда! Как ты себя чувствуешь? - В порядке… кажется. Только обезвожен. - Ужасно выглядишь. Когда ты последний раз спал? - Пару дней назад. - Пару дн… Эндерс!! Это ненормально! - Ты же знаешь, сколько было проблем с организацией фестиваля… - Да, но… - ее тираду прервал звонок телефона. Дон ответила, вслушиваясь во взбудораженный голос на другом конце провода. – Ричард… ты выбрал неудачное время для… - Иди, - шепотом прервал её Эндерс. Дон отмахнулась. - Я приеду, как только смогу. Просто… стой на месте и ничего не делай, хорошо? - она отключилась. - Да иди уже, - подначил Эндерс. – Похоже им там нужна помощь. - А ты точно справишься один? – неуверенно спросила девушка. - Да. Док все равно сказал, что мне придется тут подзадержаться. - Хорошо, милый, - она сжала его руку и легонько чмокнула в лоб. – Отдыхай. - Дон? – позвал он, останавливая её в дверях. – Значит… ты больше не злишься? - Ох… давай обсудим всё позже. Когда концерт закончится и… когда ты будешь в лучшей форме. Тогда и поговорим. Эндерс кивнул, наполняясь легкостью, словно воздушный шарик. Вскоре после ухода Дон снова заглянул доктор Грей. И судя по его изменившемуся тону блондин сразу понял, что что-то было не так. - Мистер Джонсон? Мне нужно задать вам несколько вопросов. - Ладно… - У вас раньше бывали проблемы с сердцем? Или может у вашей семьи? - Вроде нет. - Перед обмороком вы испытывали боль в груди? Он подумал, а затем кивнул. - Да, но это было просто несварение. Я съел чертов БигМак на ужин, а после него всегда… - Это не несварение, - прервал его доктор Грей. – Я так не считаю. - Вы вроде бы говорили, что я просто обезвожен, - осторожно произнес Эндерс, стараясь сохранять спокойствие. - Всё так, и возможно это тоже внесло свой вклад. Когда парамедики вас нашли, у вас был приступ желудочковой тахикардии. Это такая форма аритмии, или же нерегулярного сердцебиения. Мы смогли его скорректировать в скорой, но боюсь, всё может повториться, если мы не выясним первопричину. Как я и сказал, вы были обезвожены и истощены. Это могло послужить толчком. - И… на что вы намекаете? – Эндерс медленно обрабатывал новую информацию. - Мы проведем серию тестов, а пока я бы хотел оставить вас до завтра под наблюдением и сделать ЭКГ. Кардиомонитор пока отключать не будем, трубки убирать тоже. При удачном раскладе на этом всё и закончится. - А когда… будет известно, что не так? - Когда закончим с тестами. Я дам вам знать, когда получу результаты из лаборатории. - Но ведь может ничего и не быть? - Всё возможно, - кивнул доктор. – Поговорим позже, а пока отдыхайте. Эндерс кивнул, переводя дыхание. Волноваться нельзя, ни в коем случае нельзя. Это может только навредить. Поэтому он просто закрыл глаза и вскоре отключился как лампочка. Что бы там с ним не происходило, доктор был прав – он чертовски истощен. Когда мужчина снова проснулся, то с удивлением обнаружил стоявшего в ногах Олафа. - Мне приснился сон. - Ага. Очень интересно, дед. Мне тоже снились сны, и было бы неплохо к ним вернуться. - Мне приснилось, почему ты здесь. - Простое обезвоживание, - вздохнул Эндерс, закатывая глаза. – Всё со мной нормально. Правда. - Нет, неправда. Что-то ведь случилось с твоим сердцем? Вопрос Олафа был как удар под дых. - Что? Как ты… тебе доктор что-то сказал? Ты что-то знаешь? У нас в семье были болезни сердца? - Нет. - Хорошо, тогда как…? - Ты очень нравишься Браги, - сказал Олаф. – И он совсем не рад, что ты хочешь от него избавиться. - Что? – Эндерс нахмурился. - Браги хочет стать полноценным богом. Воссоединение Одина и Фригг не за горами, и он злится, что его собираются изгнать из сосуда и лишить вознесения в Асгард. Блондин нервно провел по губам шершавым языком, с ужасом осознавая реальные масштабы проблемы. - Хочешь сказать, Браги вызвал то… то, что случилось? – он еще не был готов произносить это слово. Сказать, значит, сделать реальным. Слишком реальным. А он так надеялся, что проблема с сердцем была всего лишь случайностью. Единичным случаем. - Да, - без лишних церемоний кивнул Олаф. – Как давно у тебя начались эти боли? Ведь давно, да? Каждый раз, как ты говорил, что хочешь стать смертным, то начинал потирать грудь. - Просто несварение. - Ты, конечно, ешь всякую гадость, но… - дед покачал головой, - на несварение все не спишешь. - Нет… Это же смешно! Невозможно. Слушай, за последние три дня я едва ли наскреб четыре часа сна из-за долбанного фестиваля. Плюс та ситуация с Дон… И я много пил, почти не ел нормально… Вот поэтому я здесь. Не из-за Браги. Это невозможно. Вот увидишь, всё будет в порядке. Врачи проведут тесты и ничего не найдут. Он чувствовал, что заговаривается, что слова вылетают быстрее, чем хватает дыхания. Замолчав, он прикрыл глаза и глубоко вздохнул через нос, успокаивая бьющееся сердце. - Эндерс… - Они ничего не найдут, - отрезал мужчина, показывая, что разговор закончен. Вскоре Олаф со вздохом поднялся и вышел, задергивая за собой занавеску. Эндерс старался расслабиться и снова вернуться ко сну, выбросить из головы слова деда. Только вот не получалось. Браги ответствен за это. Браги зол. Это неправда, должно быть неправдой, потому что, вашу мать, как тогда бороться с разгневанным богом? Нет, это неправда. Он не знал, сколько лежал так, то выпадая из реальности, то возвращаясь к гнетущим мыслям, повторяя раз за разом, словно мантру – они ничего не найдут, это просто совпадение, они ничего не найдут, Браги тут ни при чем, он ничего не делал, он не мог. Через несколько часов в палату заглянул мрачный доктор Грей. - Мне можно уходить? – спросил Эндерс, забыв, как дышать. Док покачал головой. - Мистер Джонсон, ваши результаты мы получили. Придется вас госпитализировать. Вам срочно нужен кардиолог.