The Union

      Люциус Малфой сидел, задумавшись, в излюбленном высоком кресле у камина, чем-то напоминавшим королевский трон, в своем великолепном поместье в Уилтшире на юге Англии. Полчаса назад его домашний эльф принес ему на серебряном подносе письмо, полученное нынче утром и запечатанное пурпурной восковой печатью, украшенной гербом Хогвартса. Драко пока не спускался, а значит, у Люциуса было время хорошенько обдумать свое решение.       Одиннадцать лет назад, еще до рождения Драко, Люциус и Нарцисса обсуждали, в какую школу стоит отправить сына. Малфой с самого начала настаивал на далеком Дурмстранге, где принимали студентов исключительно с чистой кровью и где Темные искусства изучаются глубже. Однако Дурмстранг, как предполагала Нарцисса, был расположен где-то в Северной Европе. Заботливая, любящая мать вовсе не хотела отсылать сына так далеко от себя, а потому выбрала английский Хогвартс. Люциус все же настаивал на своем. Тогда Нарцисса предложила на время отложить этот вопрос и вернуться к нему позже, когда мальчик немного подрастет, и Люциус согласился, в глубине души надеясь, что за это время сможет убедить жену в своей правоте.       Сейчас Малфой сидел один в своем кресле, споря сам с собой. Отправить мальчика в Дурмстранг представлялось ему весьма заманчивой идеей — было бы очень престижно иметь сына, так глубоко изучающего Темные искусства, который бы смог не только оправдать все надежды отца, но и даже стать лучше него. Тогда бы он, Люциус, мог с гордостью выводить Драко в свет, где бы все смогли оценить важность их персон. И все же, все преимущества учебы в Дурмстранге вдребезги разбивались о последнее желание его покойной жены. Он как будто бы слышал внутри себя голос Нарциссы, который никак не соглашался с его собственным мнением, спорил, указывал на большое расстояние от дома. Именно это и заставило Малфоя зачислить мальчика в Хогвартс.       «Драко — мой сын, — рассуждал Люциус — А мой сын не должен меня подвести, где бы он ни учился.» ***       Драко лежал в своей комнате на большой, изящной кровати с высоким пологом. На самом верху, под потолком, сверху вниз на всех входящих взирал серебряный дракон — созвездие, под которым родился Драко, и в честь которого мальчик и получил свое имя.       Он знал, что ему давно пора бы уже было спуститься вниз к отцу, что уже пришло письмо из Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Однако, ему хотелось показать отцу свое равнодушие к этому моменту. "Письмо? Ну и что здесь такого? Они ведь оба знали, что Драко обязательно зачислят в Хогвартс. Он — потомок великих чистокровных волшебников! Чему тут удивляться? Пусть всякие грязнокровки прыгают от счастья и удивления, когда получат свои письма, пусть и незаслуженные!" Так думал одиннадцатилетний мальчик, во всем подражавший своему отцу.       Улыбнувшись своим мыслям, Драко встал с кровати и направился к двери неспешным, ленивым шагом. Спустившись по широкой лестнице из черного мрамора, покрытой мягким ковром, заглушавшим шаги, мальчик вошел в большую гостиную. Здесь он обнаружил Малфоя-старшего все в том же положении, в котором мы его оставили — сидевшим в высоком черном кресле у камина, в котором тихо потрескивал огонь.       Люциус, заслышав шаги мальчика, наконец рассудил, что принял верное решение, и, встав со своего кресла, пересел на софу перед небольшим мраморным столиком, на котором лежал поднос с письмом, и указал на него сыну. Драко неспешно подошел и с равнодушным лицом взял со стола желтоватый конверт. Люциус не спускал с него глаз, саркастически улыбаясь. Со спокойным взглядом прочитав извещение о зачислении в Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс, мальчик посмотрел на отца:       -Я не разочарую тебя, отец. ***       С раннего утра в этом доме уже никто не спал — оба: мать и сын в радостном предвкушении никак не могли дольше оставаться в постелях. Мальчик — потому что боялся пропустить свое первое письмо, полученное им из школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, а мать — выражение глаз, восторженную улыбку и реакцию сына на само письмо.       Они сидели на кухне, открыв окно и раздвинув занавески, чтобы издали заметить приближение посыльной совы. Гарри сидел на стуле у подоконника и задумчиво смотрел в раскрытое окно, подложив кулак под щеку. Лили убирала со стола остатки завтрака. Закончив с посудой, она взглянула на сына. Мальчик о чем-то напряженно думал, нахмурив брови.       — О чем задумался, милый? — полюбопытствовала Лили.       Гарри отвернулся от окна и серьезно посмотрел на мать. Его детские зеленые глаза встретились с такими же зелеными глазами матери. Мальчик секунду колебался, но потом решил, что стоит все же поделиться своими опасениями с мамой.       — А если я не попаду на Гриффиндор? — выпалил Гарри, — Что, если Волшебная Шляпа отправит меня на другой факультет? Лили улыбнулась и потрепала сына по волосам. Она знала, как страстно мальчик мечтал попасть на Гриффиндор.       — Не думаю, мой мальчик. В тебе очень много храбрости и отваги как у твоего отца, — сказала Лили. На щеках Гарри при этих словах выступил румянец — ему каждый раз было безумно приятно, когда мама говорила про его схожесть с отцом. Джеймс Поттер был для Гарри настоящим героем, на которого он всегда равнялся. Быть похожим на своего отца — для мальчика было высшей похвалой. — У тебя доброе сердце. В любом случае, Шляпа учтет твое желание. Но подумай, так ли для тебя важен сам факультет?       Мальчик не успел ответить - за окном послышался звук порхающих крыльев. Гарри мигом обернулся — к их дому летела большая красивая сова с письмом, привязанным к одной из ее лапок. Приземлившись на подоконник, она выпрямила грудку и вытянулась, протягивая Гарри лапу. Как только мальчик отвязал письмо, пернатая красавица взмыла в воздух и была такова.       Гарри держал в руках конверт с печатью, на которой была изображена эмблема Хогвартса — лев, орел, барсук и змея, а в середине — большая буква «Х».       Лили с улыбкой и умилением следила за сыном. Вскрыв конверт, мальчик вслух прочитал содержимое письма. По мере его приближения к концу пергамента, голос Гарри становился все громче и веселее, на губах заиграла улыбка, глаза загорелись восторженным пламенем.       Дочитав до конца, мальчик с радостью посмотрел на мать. В его глазах Лили смогла прочитать переполнявшие его счастье и гордость.