Chaque baiser est une fleur, dont la racine est le coeur

В жиз­ни всё вре­мен­но. Ес­ли всё идёт хо­рошо — нас­лаждай­ся, это не бу­дет длить­ся веч­но. Ну, а ес­ли всё пар­ши­во — не кис­ни, это то­же не нав­сегда. Ф. М. Дос­то­ев­ский

Ноч­ная ти­шина опус­ти­ла на Стам­бул, лишь гул волн Бос­фо­ра раз­ру­шали её. Прох­ладный ве­терок го­нял за­бытые, кем-то на пля­же, бу­маж­ки. Оку­тан­ный зо­лотым си­яни­ем лун­ный диск взо­шел на чер­ную гладь не­ба. Тем­ные вол­ны с гром­ким шу­мам би­лись об бе­рег. По мок­ро­му пес­ку шла мо­лодая де­вуш­ка. Ог­ненно ры­жие во­лосы раз­ве­вались по вет­ру, по­падая в би­рюзо­вые гла­за. Пух­лые ма­лино­вые гу­бы слег­ка дро­жали, то ли от хо­лода, то ли от вол­не­ния. В длин­ных, блед­ных паль­цах де­вуш­ка сжи­мала лист бу­маги и ша­рико­вую руч­ку. Ры­жево­лосая при­села на бе­регу и ус­тре­мила свой взор к го­ризон­ту, ту­да, где не­бо прев­ра­щалось в зем­лю. Зву­ки во­ды ус­по­ка­ива­ли де­вуш­ку, да­рили ей же­лан­ный по­кой. Очень дав­но, ког­да де­вуш­ке бы­ло око­ло се­ми лет, ро­дите­ли при­вез­ли её сю­да. В тот день умер­ла лю­бимая ба­буш­ка ры­жево­лосой, мать от­ца. Мерь­ем, ка­залось бы, уто­нула в сво­ем го­ре, не же­лала ни­кого ви­деть. Ма­ма, ви­дя, что их до­чери пло­хо, по­вела её ве­чером на пус­тынный, в то вре­мя су­ток, пляж. Мерь­ем до сих пор пом­ни­ла сло­ва, ко­торый ей ска­зала ма­ма. » — До­чень­ка, на­пиши пись­мо ба­буш­ке Ай­ше и те­бе ста­нет лег­че. На­пиши всё то, что не ус­пе­ла ей ска­зать. Что она дол­жна знать. И сож­ги это пись­мо, а пе­пел раз­вей по вет­ру. Пус­кай вмес­те с пеп­лом раз­ле­тит­ся и твоя пе­чаль. « Сде­лав все, что ей ве­лела ма­ма, Мерь­ем дей­стви­тель­но по­лег­ча­ло. Де­воч­ке по­каза­лось, что ба­буш­ка про­чита­ла пос­ла­ние. И сей­час, один­надцать лет спус­тя, она хо­чет пов­то­рить, то че­му её на­учи­ла ма­ма. Толь­ко те­перь ря­дом с ней не бы­ло лю­бящих ро­дите­лей, ко­торый по­мог­ли бы ей. Смерть ма­мы и па­пы мо­раль­но уби­ла Мерь­ем, ведь де­вуш­ка бук­валь­но бо­гот­во­рила ро­дите­лей. За год, ко­торый про­шел с их смер­ти, ры­жево­лосая сме­нила ко­лей­дас­коп чувств. Не­верие, гнев, тос­ка, оди­ночес­тво, от­чай­не, лю­бовь, не­нависть и, на­конец, без­разли­чие ко все­му. Этот год был на­пол­нен всем тем, что Мерь­ем все­ми си­лами пы­талась из­бе­гать рань­ше, пре­датель­ством и ложью. Этот год из­ме­нил её. Он унич­то­жил её. Сте­рев на­бежав­шую сле­зу, Мерь­ем на­чала пи­сать. Пи­сать о том, что ни­ког­да не го­вори­ла в слух. » До­рогая ма­ма, как же мне те­бя не хва­та­ет. Ник­то не выс­лу­ша­ет и не уте­шит ме­ня, так, как это де­лала ты. Я хо­чу, что бы ты зна­ла, что я до сих пор те­бя пом­ню и люб­лю. Вос­по­мина­ние о на­шей преж­ней жиз­ни прес­ле­ду­ют ме­ня во сне, при­чиняя боль и да­ря ис­це­ление мо­ему из­ра­нен­но­му сер­дцу. Это год пре­подал мне мно­го уро­ков, ко­торые я ус­во­ила на бу­дущее. Я поч­ти уве­рен­на, что те­бе ин­те­рес­но, что же слу­чилось за вре­мя тво­его от­сутс­твия. На­вер­ное, сто­ит на­чать с са­мого на­чала. В день ва­шей смер­ти, Гюль по­пала в боль­ни­цу и чуть там не умер­ла. Ал­лах ус­лы­шав мои мо­лит­вы: пос­лал нам на по­мощь Ха­лита. Он по­мог мне, дав день­ги на ле­чение Гюль, а вза­мен пот­ре­бовал, что бы я сыг­ра­ла его не­вес­ту. Ес­ли бы я зна­ла на что иду, не за что бы не под­пи­сала этот чер­тов до­говор! Хо­тя нет… под­пи­сала, я бы ду­шу дь­яво­лу про­дала, лишь бы спас­ти Гюль. Она единс­твен­ная, кто у ме­ня ос­тался. Сей­час, хва­ла Все­выш­не­му, она пол­ностью здо­рова. Лишь это ме­ня ра­ду­ет. В тот страш­ный мо­мент, я чуть не со­вер­ши­ла грех и не по­кон­чи­ла с со­бой. Прос­ти ме­ня за это, ма­ма. Сей­час я ис­крен­не за это рас­ка­ива­юсь. Шра­мы на мо­их ру­ках нав­сегда пос­лу­жат мне на­поми­нани­ем о мо­ей глу­пос­ти, имен­но по­это­му я не хо­чу их уби­рать. Но не толь­ко мои ру­ки пок­ры­ты шра­мами, мое сер­дце то­же из­ра­нено. Эти ра­ны мне на­нес­ли са­мые близ­кие и до­рогие мне лю­ди, имен­но по­это­му они ни­ког­да не за­тянут­ся. Я очень на­де­юсь, ма­ма, что ты ни­ког­да не ис­пы­тыва­ла то, что ис­пы­тываю сей­час я. На­де­юсь, те­бя ни­ког­да не пре­дава­ли. Я со­вер­ши­ла очень мно­го оши­бок. Они нав­сегда заб­ра­ли у ме­ня мою не­вин­ность, ве­ру в лю­дей и мое до­верие, ос­та­вив в за­мен раз­би­тое сер­дце. Ма­ма, твоя дочь ни­ког­да не ста­нет преж­ней. Те­перь я не бо­юсь оди­ночес­тва. Я по­няла, что в нём нет той фаль­ши, что есть в лю­дях. Оди­ночес­тво — как обез­бо­лива­ющие. Чуть не за­была те­бе ска­зать, я за­мужем. Я выш­ла за­муж за че­лове­ка, ко­торо­го люб­лю и не­нави­жу. Да, не та­кой ты для ме­ня судь­бы же­лала. В этом го­ду я мно­го пу­тешес­тво­вала: Па­риж, Нью-Й­орк, Лон­дон, Рим. Я уз­на­ла мир, ко­торый на­ходит­ся за пре­дела­ми Стам­бу­ла, и очень это­му ра­да. Я по­теря­ла то, что лю­била боль­ше жиз­ни. И ни­ког­да се­бе это­го не пра­щу. Мне все­го де­вят­надцать, но у ме­ня та­кое чувс­тво, что мне де­вянос­то лет. Я не жа­лею се­бя, ты не по­думай. Я прос­то кон­ста­тирую факт. Я про­шу у те­бя про­щение за то, что на­руши­ла клят­ву, ко­торую я те­бе да­ла. Я пок­ля­лась быть счас­тли­вой, но не смог­ла. Прос­ти ме­ня за это… Я хо­чу, что ты не бес­по­ко­илась за Гюль, я по­забо­чусь о ней. За ме­ня то­же не вол­нуй­ся, я справ­люсь. Я силь­ная. Се­год­ня с рас­све­том я нач­ну но­вую жизнь. Жизнь, в ко­торой у ме­ня не бу­дет бо­ли, ра­зоча­рова­ний и слёз. Пусть это бу­дет труд­но, но я сде­лаю это! Приш­ла по­ра про­щать­ся, ма­ма. Пи­сав это пись­мо, я вновь по­чувс­тво­вала, что ты ря­дом со мной. Я по­чувс­тво­вала твою лю­бовь. С этим пос­ла­ни­ем я от­прав­лю те­бе всю мою лю­бовь к те­бе. На­де­юсь те­бе и па­пе там хо­рошо… » Жар­кое пла­мя ох­ва­тило ис­пи­сан­ный лис­то­чек. Спус­тя па­ру мгно­вений, от не­го ос­тался лишь пе­пел, ко­торый вско­ре пом­чался вслед за вет­ром. А ры­жево­лосая де­вуш­ка поб­ре­ла вдоль бе­рега, наб­лю­дая как над го­ризон­там вос­хо­дит сол­нца.